Завтра будет солнце

8

Миндальный пляж[5] был капризно-изогнутой формы и казался экзотической раковиной.

Мы с Пьером обнаружили это место случайно, еще когда были подростками, и с тех пор пляж стал нашим любимым убежищем, уголком, куда приходишь только с самыми близкими друзьями или с особенными девушками. Всякий раз, отправляясь в Кала-Моли, мы ужасно боялись, что на пляж высадился какой-нибудь француз и построил там себе из палок и листьев хижину. Но бог миловал, и каждый раз мы находили пляж нетронутым, с его неприступными скалами, с мельчайшей белой галькой, ароматом розмарина и набегающими волнами, которые погружают тебя в давно забытое неземное блаженство.

Анита пляж обожала даже сильнее, чем я, равно как одинаково ненавистным для нас обоих был получасовой путь до пляжа по камням и булыжникам. Анита сумела обломать кайф один-единственный раз, когда как-то летом притащила в отпуск кучу книг какого-то Банана Йошимото[6]. Я обалдеваю — ведь столько писателей существует в мире, а моя девушка читает такую чушню? Достаточно было заголовки просмотреть, чтобы вообразить себе глубину писаний: Крепкий сон, Ящерица, Цугуми — что-то близкое к цунами, по-моему, какой-то Тупик, а еще N.P., то есть «не состоявшееся». Время от времени Анита с энтузиазмом зачитывала мне отрывки, от которых меня тошнило: там всегда кто-нибудь умирал, вот просто непрерывно умирал, бог мой, что за фигня. И потом, как можно отождествлять себя с героиней, которая во время утренней пробежки останавливается, чтобы выпить чашку горячего чаю?

Вообще-то никаких книг, чтобы предложить ей, у меня не было, уж извините, если, конечно не считать книгами комиксы. Но зато я понял, в чем уникальность Аниты. Ей на некоторое время удалось убедить меня, что пить горячий чай после бега — вполне возможная вещь. А самое прикольное — это то, что она заставила меня смеяться над самим собой — главное ее достижение — когда я читал ей вслух «Дьяболик», диалоги Евы и Алтеи, голосом своей мамы. А она остроумно парировала, и я сам сгибался пополам от смеха, а потом как придурок продолжал спектакль — нарочно, чтобы затруднить ей чтение. Ну, каков эгоцентрист?

Дьяболик, маски, выстрелы, наркодилеры Генфа, неожиданная опасность и предсказуемое спасение, и, главное, она, божественная и несравненная: Ева Кант. Я убежден, что если бы «Он», как называла его Ева, умер, она все равно бы не сдалась, выжила бы обязательно. С Дьяболиком иначе. Там ему нож в грудь засандалили, Джульетта отдыхает. Это из-за другой пары героев комикса — Джинко и Алтеа, к которым я питаю особенную симпатию, поскольку они на вторых ролях — Дьяболик гибнет. А вот для инспектора Джинко превыше всего карьера. Меня так захватил этот сюжет, что я попытался втянуть Аниту в обсуждение темы, но тщетно. Мы не слышали друг друга. Но мы были влюблены. Пожалуй, днем больше, чем вечером. По вечерам в мою кровь поступал другой адреналин, желания становились мутными, неотчетливыми, белое мешалось с черным, алкоголь с дурью.

Анита на послание не ответила, и, чтобы заснуть, я принял мамин антидепрессант, который так мне помогал во время полета. Это дело мне порекомендовал Беттега. Он по ошибке как-то принял таблетки своей мамы — и поразился их эффективности. Настоящие бомбы.

Может, мне не надо было прилетать на Ибицу и тем более не ходить на миндальный пляж. Но ведь у Пьера был день рождения. Как можно бросать брата, когда ему тридцатник. Пусть я не выносил его цинизма, но все же он был членом нашей семьи, к которому я был наиболее привязан. Если когда-нибудь я окажусь на улице без гроша, с как бы Караваджо под мышкой, у меня хватило бы сил позвонить только брату.

Для меня Ибица всегда означала свободу и опустошение. С младых лет здесь можно было вольно одеваться, как тебе хочется, не боясь ужасов дедушек, без всяких там шотландских брюк. Случалось, что даже моя мать со своим Амедео уходили на Ибице в отрыв и дринчали вместе с нами.

Наш дом на море был мечтой, а не домом: белый, увитый плющом, с толстыми стенами, удерживающими прохладу. Вокруг дома росли столетние оливы. Деревья плотно обступали бассейн неправильной формы (ну, бассейн это громко сказано, сейчас никто не рискнул бы там плавать). Вот в таком славном местечке и тусовалась веселая «кумпа» — компания, от которой я до поры до времени решил держаться подальше. Да никому там особенного дела до меня и не было. Несомненное достоинство этой тусовки состояло именно в том, что если ты молчаливее, чем обычно, или как-то по-особенному грустный, никто к тебе не лез, дабы не нарушать твое пространство. И тебе не надо было выдумывать разные банальные отговорки, типа «я-устал» или «у-меня-немного-болит-голова». Все мы понимаем, что это всего лишь дешевые отмазки, потому что, когда у человека действительно болит голова, его об этом никогда не расспрашивают по вполне очевидным причинам. Мы просто спрашиваем: «У кого-нибудь есть пирамидон?»

Таким образом никто не интересовался, где я был, тем более — мой брат. Народ был занят костюмами к вечеринке Flower Power, которая должна была состояться нынче вечером в «Паше». Все развлечения организовывал один местный перец по имени Мандиболаццо, красавец мужчина — PR-менеджер в одном флаконе. При каждом нашем набеге на Ибицу он подгонял тачки с водителями, самых утонченных шлюх, неразбодяженный кокаин, а главное — лучшие столики в лучших местах в лучшие часы.

Для Пьера был заказан закрытый VIP-зал в «Паше». Там всегда было полным-полно народу, поэтому нам устроили и «кабинеты», где мы могли уединиться, чтобы пыхнуть и перепихнуться. Специальная тетка из секьюрити должна была следить, чтобы не нагрянули копы. Так что мы представляли самую что ни на есть мафизную группировку.

Но на самом деле мы всего лишь пытались просто поярче прожить подаренную нам жизнь. За свои услуги Мандиболаццо имел навар с суперкокса, которым нас снабжал, и еще, естественно, он был нашим гостем. Хотя он и был золотым пацаном, но за наш столик вот так просто сесть никогда бы не осмелился. А вокруг плебеи, смотрят с завистью — танцуют, танцуют, танцуют, не спуская с тебя жадных глаз. Через некоторое время парни из нашей компании сильно расслабляются, и к ним начинают подкатывать девчонки типа «иметь». Наши бабы испепеляют таких взглядом с высоты своих двенадцатисантиметровых каблуков и шика винтажных платьев по фиг-знает-какой цене.

Для вечеринки я по просьбе этого коммуняки Пьера должен был одеться в стиле шестьдесят восьмого года. Поэтому я и сидел, весь раздраженный, слушая шум волн. Тут проснулся-встрепенулся мой мобильник. В качестве рингтона я закачал шум сливаемой воды из бачка унитаза в доме в Аграте.

Это не могла быть Анита, нет. Точно нет. Она выбрала путь молчания, чтобы потом неожиданно выскочить. Да, она однажды уже так делала, спектакль длиной в неделю, со сценами и расставаниями. О, я же ее знал, это моя женщина. Нет, она бы сама ни за что не нарисовалась. Так почему же я на это надеюсь? Может, за рубеж сообщения долетают с задержками, потому что носятся фиг знает где. Или же ее сестрица как-то замылила мое ночное SMS, а Анита обнаружила его только сейчас. А может, был какой-нибудь очередной еврейский праздник, когда грех пользоваться мобильником.

Я набрался мужества и прочитал послание. Блин, лучше бы меня искусала медуза-киллер: «Глиняная божья коровка по-английски будет Earthen ladybird. Выкуси, братец! Лола». Нет, разве можно покупать девочкам семи с половиной лет мобильники? Чтобы она писала своему брату «выкуси»? Я не сомневался, что за всем этим маячили ослиные уши нашего очаровательного отчима. Ну, что посеешь, то и пожнешь, в народе не зря так говорят. Я послал все подальше, отвесил поклон морю, погрустневшему от моих мыслей, и вернулся в Кан-Пеп-дель-Соль, как назывался наш дом. Потом я попросил Мандиболаццо съездить со мной на машине в «Холала», самый пафосный бутик на Ибице. Анита всякий раз отрывалась в этом магазинчике по полной программе, хотя предпочитала отовариваться в аналогичном заведении в Лозанне. Бутик на Ибице она — справедливо — называла О-ля-ля! По-моему, потому что была влюблена в хозяина.

Можете себе представить, что значит быть летом без подруги? Да, зимой тебя часто охватывает меланхолия, даже сплин, как иногда говорят по ящику. Но летом — у-уу! — только не летом. А на Ибице — так вообще западло.

Я закамуфлировал свою душевную тоску в новую рубашку Wrangler и штаны Swinging London, я хотел быть, как Траволта, которого избили палками. Мандиболаццо приклеился к мобильнику, обсуждая с шеф-поваром из «Дивино» наш ужин. Я уже упаковался, а он все трындел по телефону. Тогда я купил для Аниты облегающий шерстяной свитерок. Я знаю, как только она его наденет, я немедленно кончу прямо в штаны.

Мы вернулись в Кала-Моли, когда вечеринка уже началась. Фелиппе, наш филиппинец-бразилец, разливал выпивку, девчонки наслаждались ничегонеделаньем и болтовней, состоящей из комплиментов, хаханек да извечных дилемм: круассаны от Сисси или от Биффи? Сан-Тропе круто или отстой? Тэд в Риме или в Милане? «Армани Кафе» или «Мартини Бар?». Голосовать «за» или «против»?

В отдельные моменты мне доставляло удовольствие нагло вклиниваться в спор, выступая, разумеется, на стороне меньшинства: с понтом показать, кто в этом доме хозяин. Порой я забывал про то, что с девушками «на равных» грубостей лучше не допускать, иначе они немедленно посчитают тебя мужланом. Вообще-то я уверен, что все эти фифы, которые любят словечко «мужлан», только и мечтают о том, чтобы их просто хорошенько отдрючили. На самом деле я вел себя так грубо единственно для того, чтобы прийти в себя после конфуза прошлым вечером у той путаны. У меня все еще болела голова, а обезболивающее я не спрашивал из гордости.

Однако я должен мыслить позитивно, как любил повторять мой психоаналитик, и я попробовал.

Чтобы сделать приятное брату, я расхваливал ужин в «Дивино». Там для нас был зарезервирован наилучший (ха! а какой же еще!) столик с видом на город и на Рокка. Наше меню было оговорено во всех мелочах лично с шеф-поваром. За столом помимо Сала Дуньяни, то есть нас двоих, были еще Альби, Бьянка, Звева, Том, Бетти Котолетта, Руди, Босс, еще двое, которых я вообще не знал, только помнил дома, где они жили, а также Мандиболаццо и три модельки к услугам любого из нас.

Перемены блюд навевали скуку, как кроссворд перед ужином.

Пара бокалов шампанского, местные закуски, услужливые официанты, театрально поданные, но мелкие омары, торт без сюрприза, улыбающийся халдей со счетом и мой братец, бесстрастно подписывающий рутинный документ. Мандиболаццо командует своим шестеркам рассаживать гостей по «рэнж-роверам» с затемненными стеклами. А мы, как телята без перспектив, двигаемся на выход, прорезая очередь в «Паша». Мы опасаемся, что наши обтягивающие брючки не скроют чудовищную эрекцию. Нашим девчонкам тоже нелегко, платьица на них столь короткие — словечко, от которого я тащусь: «короткие», — так что и их киски набухают, когда толпа зевак расступается, будто перед ними сразу несколько Пэрис, фамилию не помню, ну та телка, что арендует номера в гостиницах.

К еде я не притронулся, чуть тортика и шампань, и был готов воздержаться от кокса. Я пытался было заговорить об Аните с Бьянкой и Звевой, но она буквально испарилась — даже из их болтовни. Мой вопрос был встречен без всякого интереса.

Только один мой брат — ах, ну зачем же именно он — бросил мне:

— Забудь об этой стерве, думай только о вечеринке. Мы здесь «рулим» сегодня, сечешь?

— Да, знаю. Но как же, блин, тяжело. Просто амбец.

— Мне сегодня тридцатник, и мир в наших руках. Остальные на нас смотрят — и это кайф. Остальных просто нет.

— Твоя правда, засранец.

Я обнял брата, он уже был хороший, и я решил поддать жару нашей компашке, готовой предаться разнузданной оргии и прочим нехорошим излишествам.

Дискотека казалась шабашом в диких горах России, с фантастическим смешением красок и света, с хитами Дженис Джоплин, переложенными в стиле хаус, с яркими девчонками и накачанными молодцами. Мой брат протянул билетики охране, и с завидным постоянством захлопали дверки приватных комнаток. Мои четыре грамма кокаина улетучились со скоростью света. Я же смотрел на все отстраненно. Мне даже начало казаться, не подхватил ли я какую-нибудь неведомую болезнь. Никогда со мной такого не было.

Некая Мелисса сделала попытку перехватить мой взгляд. Я и улыбнуться ей в ответ не успел, как она уже пристроилась рядышком. Взгляд устремлен куда надо, язычок шевелится с явными намерениями. Но тут как нельзя вовремя звонит мобильник со своим оглушительным сортирным рингтоном. Вообще-то при девках какую фигню не исполни, они все примут за знак согласия. Пришла SMSка от Беттеги! О, верный друг, наконец-то прорисовался в толпе окружающих. «Как там на Ибице, Леон? Я сам сорвался в Биарриц… Анита и Мария Соле пригласили меня с собой на выходные. Надеюсь, это не испортит нашей дружбы, если что — обсудим это позже, в Милане. Обнимаю тебя и поздравь от моего имени Пьера. Беттега».

Я засовываю мобильник в карман, вежливо улыбаюсь Мелиссе, затем выдуваю подряд два бокала шампанского, в два прыжка на улицу — и матерюсь.