Зима в Бежице

10. ОХОТА С КЛЁНОМ

На другой день вечером, едва Коська успел приготовить уроки, в избу вошли отец и Макар Васильевич.

— Ты, Васильич, иди на конный и запрягай Голубку. Сани выбери покрепче, — говорил отец. — А я займусь патронами. Через часок стемнеет, мы и выедем…

— На охоту собираетесь? — Коська так и подпрыгнул на стуле. — Возьмите нас с Валеркой!

— Отчего ж не взять? Возьмём, — согласился отец.

Надеть пальто и нахлобучить шапку для Коськи было делом одной минуты. Сердце его выстукивало вовсю: «Наконец-то! Наконец-то!..»

Валерку он застал за устройством флюгарки; перед топившейся печкой валялись доски, обрывки верёвок, гвозди и ворох стружек. Выслушав Коську, Валерка виновато шмыгнул носом, поморгал глазами:

— Я, К-коська, лучше сегодня дома посижу… Мне чего-то не хочется…

— Да что ты, Валерка!.. — начал было Коська и вдруг увидел сидевшего в сторонке Шурку Жучонка.

Шурка, сжимая в руках сверло, поглядывал на него исподлобья, угрюмо. Коська даже всхлипнул от изумления.

— Ос-ставайся и ты с нами, К-коська, а? В-волка и без нас убьют. Шурка мне сверло принёс, потому что своё я уже сломал. — Говоря так, Валерка старался глядеть в сторону. Ну и вид же у него был при этом! Точь-в-точь как у нашкодившего кота!

Вместо ответа Коська что было сил хлопнул дверью. Уж чего-чего, а этого он никак не ждал от Валерки. Променять его, Коську, на Жучонка! Забыл, видать, Валерка, кто тащил его из леса. Забыл? Ну ладно же!..

Расстроенным прибежал Коська домой. И не успел он перешагнуть порог…

— Ты брал ружьё? — сердито спросил отец. — Зачем брал? Я т-тебе сколько раз говорил, а?

Получив затрещину, Коська взвизгнул и в то же мгновение снова очутился в сенях. Глядел оттуда круглыми немигающими глазами, готовясь задать стрекача. Отец не погнался за ним. Сердито подёргал себя за усы и сказал грозно:

— За нарушение дисциплины выпорю! Так и знай.

Захватив ружьё и мешок, в котором, недовольно похрюкивая, возился поросёнок, отец вышел из избы. Верный обиженно заскулил на дворе, когда он хлопнул дверью.

«Пропала охота! Выпорет… Из-за Валерки как пить дать выпорет!» — думал потрясённый Коська. Он постоял у крыльца, потрогал нывший затылок и — была не была! — побежал за отцом.

У конюшни дядя Макар запрягал в сани Голубку. Кобыла покосилась на окно, отражавшее лунный свет, и заржала. Ей тоненьким голосом ответил Воронок, запертый в деннике.

— Не на век расстаётесь! — улыбнулся конюх. — Почему Валерки нет? — спросил он у Коськи, который, опасливо косясь на отца, топтался возле саней.

— Не захотел поехать. Я звал.

Про себя Коська ругал Валерку последними словами, и давал слово больше не дружить с ним.

— Ну-ну? — удивился дядя Макар. — Садись тогда, без него волку карачун наведём.

Пуще всего на свете боялся Коська, что отец схватит его за ухо и гаркнет: «Марш домой!» Но отец, казалось, не замечал его присутствия.

Осмелев, Коська забрался в сани и хорошенько запрятал поросёнка в солому. В санях он нащупал другой мешок — набитый навозом и привязанный к задку саней на длинной верёвке.

Голубке не хотелось уходить от жеребёнка. Дядя Макар легонько подстегнул её кнутом.

— Н-но, старушка!.. Куда править? — спросил он, когда выехали за село.

— На большак. — Отец закурил. Огонёк выхватил из сумерек уже успевший заиндеветь кончик уса.

— Здесь он. — говорил дядя Макар, — негде ему больше быть. Небось уж вдоль деревень шастает: глядит, где что плохо лежит.

Желая хоть немножко подольститься к отцу и показать, что и он не лишний человек на охоте, Коська просунул руку в мешок, потянул Клёна за ухо. Поросёнок пронзительно взвизгнул.

— Сигнал в исправности!

Отец потушил папироску. Даже усом не повёл в Коськину сторону — так был сердит на него.

«Неужто и в самом деле выпорет?» — тоскливо размышлял Коська.

С час, пожалуй, ехали они по большаку, а потом, сделав большой крюк, повернули в сторону Степанова. Кобыла шла неторопливой, увалистой рысью. Вся степь была опоясана вереницей огней. Это светились издалека окна изб. Волк не показывался. У Коськи стали зябнуть ноги, и он заскучал.

— Ты спишь, что ли, папка? А волка-то и нету!

— Уже соскучился? — сердито и насмешливо отозвался отец. — А ещё на войну собирался. В разведку ты, выходит, не годишься.

Коська обиделся:

— При чём тут разведка?

— Ни выдержки у тебя, ни дисциплины… Зачем тебе ружьё понадобилось, ну?

— Шарика нам было жалко… На охоту ходили… — Коська рассказал, как было дело.

— Волка, значит, хотели добыть? — борода у дяди Макара стала белой. Он заморгал заиндевелыми ресницами, усмехнулся. — Уж на что навашинские охотнички на него сердиты, а и тем он пока что не даётся. Хитёр… Во-он он, подлец! — неожиданно сказал конюх и заворочался в санях.

— Где? Где, дядя Макар? — Коська встал на колени. Конюх указал кнутовищем, и тут Коська в первый раз увидел волка. Он стоял в отдалении, на гребне сугроба. Широкогрудый, с поджатым хвостом, волк внимательно следил за санями.

— Тереби поросёнка, разиня! — сдавленным шёпотом распорядился отец и спихнул с саней мешок с навозом. Мешок тащился за санями на длинной верёвке.

Трясущимися руками Коська стал драть Клёна за уши. Визжал он или нет, Коська даже не слышал. Всё его внимание было приковано к волку. У Коськи похолодела спина; зелёными огоньками сверкнули волчьи глаза, и зверь исчез с сугроба.

Голубка тревожно храпела. Заржала с призывом, — должно быть, забыла, что Воронок остался в конюшне. Она чуяла волка.

— Под ветер заходит, леший серый! — прошептал отец.

Коська даже дышать перестал от волнения. По сторонам дороги замелькали тёмные кусты. Возле одного из них отец мешком вывалился из саней.

— Ох! — вырвалось у Коськи: ему показалось, что отец свалился нечаянно. — Папка!..

— Молчи! — сурово оборвал его дядя Макар.

Коська с замиранием сердца стал ждать выстрела. Отец — снайпер, он не даст промаха.

В напряжённом ожидании прошла минута, другая. Отец не шевелился под кустом и скоро исчез из вида. Нигде не показывался больше и волк.

Отъехав с километр, дядя Макар сердито прикрикнул на беспокоившуюся лошадь и повернул её обратно. На дороге, покуривая, стоял отец.

— Не дался, зверюга. Хитёр! — по его голосу трудно было подумать, что его огорчила неудача. — Поворачивай, Васильич, к дому. В другой раз не уйдёт!

Коська сгорбился в санях. А он-то надеялся на отца! А он-то хвастался перед ребятами… Что-то скажет завтра Шурка Жучонок? Засмеёт он его!

Когда вернулись домой, мать первая стала подтрунивать над неудачливыми охотниками. Коську загнала на печь, а Клёну налила тёплого молока, чтобы согрелся.

За ужином отец опять ругал Коську за ружьё. Ему помогала и мать. Но пороть Коську в этот вечер всё же не стали. Что ж, и на том спасибо.