Зловещая преданность

14

ДЖУЛИАН

Я не хочу, чтобы Клэр вступала в отношения со мной в розовых очках. Мне нужно, чтобы она поняла, что тьма внутри меня — это нечто большее, чем мое испорченное детство. Удовольствие, которое я получаю от причинения боли, чувственной боли и ее получения, исходит из желания. Иногда грань между желанием и ненавистью стирается. Ненависть заставляет меня принимать боль и обращать ее на себя. Никогда не было никого, кто мог бы полностью понять всю глубину моих переживаний, когда они смешиваются с радостью, целью и стремлением стать тем, кем мой отец никогда не хотел, чтобы я стал.

Когда Клэр опускается на кровать рядом со мной, мои мысли не сразу переходят к сексу. Я притягиваю ее к себе, обхватываю рукой за талию, но быстро вспоминаю о своем обещании. То, как быстро я убрал руки, заставляет ее повернуться ко мне лицом.

— Ты можешь прикасаться ко мне, Джулиан. Только без секса, да?

— Никакого секса, — говорю я ей, когда сон замедляет мое моргание. Не думаю, что у меня сейчас хватит сил на секс. Она поворачивается ко мне лицом, позволяя мне притянуть ее к себе, чтобы этот день наконец закончился.

Вожжи моего здравомыслия крепко держатся на моем режиме контроля. Мой распорядок требователен, труден и тщателен, потому что я должен сдерживать монстров, которые пугают самые маленькие частички моего внутреннего ребенка, которые я все еще ношу в себе. Однако мягкость Клэр рядом со мной позволяет мне расслабиться. Она помогает мне почувствовать себя в безопасности.

Вот тут-то и кроется проблема.

Боль вырывается из темноты моих кошмаров. Словно кто-то держит паяльную лампу на кончиках моих пальцев рук и ног. Я никогда не могу по-настоящему уснуть, потому что он всегда врывается в мою комнату, как чертов торнадо, и швыряет меня по ней, как торнадо. Мое тело содрогается, и страх захлестывает меня до такой степени, что я понимаю: я достаточно большой, чтобы дать ему отпор.

Сон не позволяет моему долбаному мозгу функционировать или отключаться. Он пребывает в состоянии чистилища, обязательного, потому что моему телу нужен отдых, но мое прошлое не дает ему этого сделать. Мой разум хочет убедить кусочек одиннадцатилетнего Джулиана, скрывающегося в глубинах моего сознания, что происходящее не реально.

Поместье Блэквелл превращается в камеру пыток, из которой я не могу выбраться. Слезы текут по моему лицу, когда я мельком вижу внутри мальчика, который едва выжил. Звук его голоса, голоса Чарльстона, нависает надо мной. Удар за ударом он кричит в моих снах.

— Вставай, Джулиан! Сражайся со мной как мужчина. Мой сын ни…

— Вставай, Джулиан, пожалуйста…, — доносится откуда-то издалека. Я должен защитить его.

— Эдди, уходи… Не надо…, — кричу я, когда одиннадцатилетняя версия меня вливается в шестнадцатилетнего Джулиана, которого все еще бьет ремнем его старик, но теперь он может сопротивляться.

— Джулиан, проснись. — Другой голос, незнакомый в моем прошлом, но очень близкий в моем настоящем.

— Не трогай меня! — Я взвизгиваю, обильно потея от того, что сон крепко держит меня, как медвежий капкан. Я поворачиваюсь в сторону голоса, призывающего меня встать и пойти к доктору Малии Мескал. Ее образ исчезает так же быстро, как и появляется, словно призрак, преследующий меня, чтобы я вспомнил о работе, которую мы проделали, чтобы этого не случилось. Но мой мозг снова не может отделить ночной ужас от реальности. Я кричу ей. — Ты не можешь меня исправить!

Я, спотыкаясь, встаю с кровати. Алкоголь мало помогает мне успокоить нервы. Кошмары только подстегивают мое опьянение. Комната кружится, когда я упираюсь ладонью в стену. Я чувствую ее запах, сладкий аромат ее ванильного шампуня.

Вспышки ее светлых волос проносятся мимо меня как в тумане. Моя рука прихлопывает ее, как мошкару.

Я слышу ее мольбы, но изо всех сил пытаюсь освободиться. Клэр зовет меня:

— Джулиан, ты должен проснуться. Пожалуйста, открой глаза. Это Клэр.

— Отойди от меня! Убирайся отсюда! Он убьет нас обоих. — Предупреждаю я. Мои кошмары перетекают в реальность, отчаянно пытаясь освободить меня из моей психической тюрьмы.

Наконец она слушается, отстраняясь от меня. Крепкая хватка огромных сильных рук берет меня за плечи и прижимает к стене.

— Джулс, это Эдди, — его голос похож на дозу мелатонина. Он расслабляет меня, потому что мне не нужно думать о том, что с Эдвардом я в безопасности. Мое тело мгновенно понимает, что он здесь, чтобы защитить меня. Все вокруг расслабляется, когда он отодвигает меня от стены и становится позади меня, чтобы опустить на пол.

Окончательно проснувшись, я слышу ее всхлипы, когда она выходит из комнаты.

— Клэр, — шепчу я, понимая, что облажался. Я хотел, чтобы она поняла, но не так, не сейчас, когда я не могу контролировать демона и страх, бушующие внутри меня. — Неужели? Я причинил ей боль?

— Нет, — говорит он низким тоном, садясь рядом со мной. Мы оба наклоняем головы вверх и назад. Жест, настолько присущий нам, что мы не осознаем, что подражаем друг другу, когда это происходит.

— Вот почему я перестал пытаться, еще до того, как здесь появилась Клэр, — бормочу я в тишине своей спальни. Свет в комнате по-прежнему не горит. Лучи лунного света дают мне достаточно света, чтобы увидеть Эдварда, зарывшегося лицом в свои руки.

— Что с тобой происходит, Джулиан? — Говорит Эдвард. — Это было очень плохо.

— Мне стало слишком комфортно. Так бывает, помнишь? — Спрашиваю я его, слезы не могут остановиться. Я позволяю им падать без всхлипов и сопения. Мокрые слезы — это следы горя молодого Джулиана, который слишком удобно устроился, позволив своему бездомному другу остаться на ночь.

— Комфорт означает смерть, но только когда Чарльстон Блэквелл — лорд поместья. — Эдвард вздыхает, подталкивая меня локтем, чтобы я собрался с мыслями.

— Черт. У меня только что был этот гребаный разговор с Клэр. Сегодня мы должны были вести себя как обычно. Просто спать. Вот и все.

— Слушай, я не осуждаю, но и знать ни хрена не хочу. Вы двое меня доконаете. Она не может сидеть в машине одна и не дрожать, а ты не можешь нормально выспаться, не борясь со своим прошлым. Ты стрелял в него, Джулиан. Ты думал, что убил его. Он не должен так мучить тебя после стольких лет.

Моя голова двигается из стороны в сторону от нахлынувших воспоминаний.

— Каждый раз, когда этот мудак появляется в офисе или у ворот, он ведет себя так, будто этой части его не существует. Как будто то, что я подстрелил его из его же пистолета, не было прямым результатом дерьмового недоразумения.

Эдвард насмехается.

— Недоразумения? Чарльстон думал, что мы трахаемся. Нам было по шестнадцать, и он даже не потрудился спросить, почему я там. Он просто решил, что ты подцепил меня и протащил в дом. Не учитывая того, что я был бездомным и мне некуда было идти, он думал, что я гребаная шлюха, как будто ты когда-нибудь смог бы пойти на свидание с кем-то вроде меня.

Это вызывает у меня смех.

— Я люблю тебя как брата, и это все. Жаль, что Чарльстон перестал избивать меня достаточно быстро, чтобы я мог сказать ему это. Честно говоря, я думаю, ему просто нужна была причина, чтобы перестать сдерживаться.

Эдвард кивает.

— Я никогда не понимал, почему он так тебя ненавидел. В смысле, я прошел через всякое дерьмо, но твой собственный отец сделал чертовски много, брат.

Я пожимаю плечами.

— Три сломанных ребра, одна сломанная рука…

Он обрывает меня, напевая:

— И куропатка на грушевом дереве.

Я пихаю его.

— Отвали, чувак. А Дерек? Братан был маньяком. Ты должен проверить тело! Ты должен проверить тело! — Это все, что он мог сказать. А это дерьмо с пистолетом?

Эдвард улыбается, соглашаясь со мной.

— Ди был бескомпромиссным переговорщиком, даже до получения диплома юриста. Ты стреляешь отцу в спину из его же пистолета, из того же самого, из которого он убил ту проститутку, а Дерек на лету соображает, как использовать его в качестве рычага? Гениальный ход для шестнадцатилетнего парня. Заставить Чарльстона перестать выбивать из тебя дурь, пригрозив обратиться в прессу.

Воспоминания об отце Клэр и обо всем, что он для меня сделал, согревали меня изнутри.

— Да, а отказ вызывать скорую помощь, был просто гениален. Определенно помогло то, что у него был пистолет, а я знал, где находится тело. Если бы он был умным, он бы давно попросил Армандо убрать тело девушки.

Эдвард не согласен.

— Твой дядя Армандо — это концы с концами, которые у него не хватает духу завязать. Все люди под его кулаками меньше его, моложе его или и то и другое. Ты когда-нибудь думал о том, чтобы сдать его? Убийство не имеет срока давности.

Я качаю головой.

— Думал, но, во-первых, я понятия не имею, что Дерек сделал с пистолетом. Во-вторых, даже если мы его найдем, последним, кто из него стрелял, был я. И в — третьих, я не сомневаюсь, что Чарльстон воспользуется своим влиянием, чтобы повесить на меня убийство той женщины, если я пойду против нашего соглашения. Мы договорились похоронить пистолет, убийство, избиения, наше насилие и двигаться дальше, как почетные люди Блэкуэлла.

Эдвард хмыкает.

— Твой отец — настоящий кусок дерьма. Кстати, спасибо тебе, Джулиан, за то, что ты для меня сделал.

— За что? Это ты спас Клэр от меня сегодня ночью. Ты и меня предупредил.

— Предупреждение о том, что это может случиться, и то, что это произошло на самом деле, означает, что ты должен воспринимать меня всерьез. И я благодарю тебя, потому что, если бы ты не поставил на кон свое тело, я знаю, что Чарльстон убил бы меня. Думаешь, от пули у него амнезия или что-то в этом роде? — Спрашивает он.

— Нет. Этот мерзавец все помнит. Он, наверное, гордится тем, что я застрелил его из его же пистолета, после того как он разбил меня на куски. Столько лет прошло, а я все еще чертовски сломлен. Клэр никогда не будет с таким, как я. Она заслуживает лучшего.

Эдвард легонько пихает меня в плечо.

— Клэр заслуживает честности и права самой выбирать, что ей делать. Не отвечай на вопрос еще до того, как ты его задал. Вместо того чтобы делать выбор за всех остальных, как насчет того, чтобы просто делать меньшие шаги? Попробуй делать обычное дерьмо и давать ей ложки своего безумия. Введи ей микродозу своей травмы.

На этот раз я громко смеюсь.

— Да пошел ты. Я собираюсь сделать шаг назад. Сегодня я прыгнул с ней в глубокий угол. Черт, я даже рассказал ей о Малии.

Он хлопает себя по лбу.

— Какого хрена? Знаешь что? Не бери в голову. Ты не понимаешь ни тонкостей, ни женщин. Ты рассказал про Малию? Серьезно?

— Мне нравится быть честным и откровенным с самого начала. Конечно, сейчас она, возможно, травмирована, но я хотя бы предупредил ее, и…

— Нет, Джулиан. На сегодня предупреждения сполна. По крайней мере, она меня послушала. Я сказал ей, что если будет слишком напряженно, пусть придет за мной. Ослабь свои ожидания и себя. Миллиардер ты или нет, но совершенства не существует. Иди спать. Сегодня лучше спать в одиночестве. Пусть Клэр поспит.