Зловещая преданность

15

КЛЭР

Комфорт моей спальни ничем не смягчает беспомощность, пронизывающую мое тело. Вспоминая весь наш день, я думаю, что, возможно, для него это было слишком. Но также, к черту Джулиана. Если кто и должен понимать свои границы, так это он. Зачем он привел меня в бутик Нины? Купить мое прощение после того, как он рассказал о том, что Чарльстон бил его в детстве, это уже слишком. Затем он захотел надеть на меня БДСМ-наряд и сказал, что я должна учиться новым трюкам у его старого пламени? А потом, если у меня возникнут сомнения, мы просто должны быть нормальными и спать вместе. Это хаос. Все это ненормально, и все равно я хочу его. Возможно, дело в том, как он заботится обо мне, когда ему это не нужно. В голове промелькнул разговор с Бонни. Джулиан не делает ничего, чего не хочет, и он хочет встречаться со мной, быть со мной.

Сцена свиданий никогда не интересовала меня в школе, потому что большинство старшеклассников похожи на Девона. Они ведут себя так, будто назначить свидание — это самое главное, и не могут выполнить то, что последует за этим… например, прийти в назначенное время. Черт, судя по тому, что я вижу в социальных сетях и телешоу, даже парни возраста Джулиана больше похожи на Девона. Сейчас я верю Джулиану больше, чем когда-либо. Чтобы полюбить его, нужна особая женщина, и я хочу убедиться, что готова принять все, что с этим связано.

Чем больше вещей мы будем делать вне работы и спальни, тем больше мы узнаем друг о друге в роли этой новой динамики. Я не знаю, насколько глубоко я хочу зайти с Джулианом. Черт, то, что мы не зашли так глубоко, просто разделили постель, чтобы спать вместе, обернулось катастрофой. Извержение его ужаса прорвалось сквозь мир ночи, когда я лежала в его объятиях, мечтая о том, что будет дальше. Я никогда не забуду стук его сердца. Джулиан не из пугливых людей, но сегодня? Все, о чем мы говорили, проявилось в его снах.

Ненавижу, что его отец так с ним поступил. Чем больше я распутываю наш день, тем больше ненавижу Чарльстона и Бьянку. Они превратили его в закаленного, темпераментного парня, который сосредоточен на работе, но не может заснуть по ночам.

Я ненамного лучше. К счастью, человека, ответственного за мою травму, уже давно нет в живых. Мне не нужно воспринимать его как члена своей семьи. Мне не нужно мириться с травмой и нестабильным поведением, преследующим меня в моей сегодняшней реальности.

Чарльстон Блэквелл никому не нужен и жесток. Он словно ставит перед собой задачу залезть людям под кожу, чтобы к концу общения выдрать все изнутри. Терпеть это и физические нападки в детстве? Не загадка, почему Джулиану снятся кошмары. И все же наблюдать за тем, как он разворачивается, разбуженный чужим страхом, страшно. Чтобы уснуть, я обращаюсь к своему самому надежному источнику спокойствия — достаю из тумбочки планшет с изображением мамы и папы.

Все видеоролики не обозначены отдельно. Но те, в которые я играю чаще всего, лежат в отдельной папке. Все остальные нужно просмотреть и рассортировать. Это эмоциональная плата, которую я не готова платить. По крайней мере, даты указаны во всех именах файлов по умолчанию.

Я нажимаю на один, который специально назвала "Советы по свиданиям". Это один из нескольких видеороликов, содержащих различные фрагменты информации, которую моя мама хотела бы мне сообщить.

На экране появляется изображение моей матери, сидящей в одиночестве. Бледность ее кожи, прилипшая к ее уменьшившемуся в размерах телу, которое она прячет под свободным пончо, показывает ее в плохом свете. Что бы это ни была за болезнь, она берет верх, и мне неприятно наблюдать, как она побеждает на протяжении каждого видео. Самое живое в ней — это ее улыбка и улыбка в серых глазах, которые так похожи на мои.

— Медвежонок Клэр, — мягко говорит она. — Я не знаю, каково это будет, когда ты начнешь встречаться.

Папа кричит из-за камеры.

— Она ни с кем не будет встречается. Она собирается стать монахиней.

Мама смеется, продолжая.

— Дерек, остановись. Не заставляй Джулиана ждать. А теперь иди. Со мной все будет хорошо.

На экране появляется папа, стоящий на коленях рядом с мамой, в их глазах столько любви друг к другу. Он поворачивается к экрану и говорит:

— Медвежонок Клэр, нет такого совета по поводу свиданий, который бы любой ребенок принял от своих родителей, когда он им нужен, поэтому мы говорим его сейчас. Первое — я же тебе говорил. У каждого родителя есть свой способ сказать это. Иногда это то, как они смотрят в сторону или как наклоняют голову со своим всезнающим взглядом — ты должна была меня послушать. Ты будешь ненавидеть, когда я это делаю, но слушай свою маму, чтобы никогда не слышать, как мы говорим…

Он поворачивается к ней, и она говорит:

— Мне так жаль, Клэр, я никогда не хотела, чтобы это случилось.

Усмешка над их командной работой играет с моим горем от того, что я не увижу, как они посмотрят на меня или скажут, что они были правы. Когда она оборачивается к папе, который тоже смеется, он говорит:

— Дважды, все в полном дерьме.

Мама вмешивается, шлепая его по плечу.

— Это неправда. У всех есть трудности и свои личные проблемы.

Папа энергично кивает.

— Именно это я и сказал. Чертов бардак, а твоя мать любит меня до смерти. Всего меня. И хорошее, и плохое.

Она прерывает его жестом.

— И уродливое.

— Не смей, Сью Эллен. Ты прекрасна, в болезни и в здравии, ты — лучшая часть меня, красота, свет в моей темноте, чтобы вывести меня из леса чудовищ. — Его голос затихает, и он, забыв о том, что их снимают на камеру, поглаживает ее руку, затем целует ее в макушку и снова поворачивается к камере. — Взаимность, малышка. Уважение и взаимность должны быть прежде любви. Любовь приходит, уходит, меняется и растет, но то, как я защищаю эту женщину, ее сердце, оно непоколебимо из-за того, как она защищает меня.

За кадром открывается дверь, и на экране появляется моя любимая часть видео, в которой мой папа читает фрагменты своей клятвы в качестве совета по знакомству. Молодой Джулиан Блэквелл, счастливый, красивый и на несколько килограммов легче, подходит к моей маме и нежно целует ее в макушку. Они смотрят друг другу в глаза, как будто говорят на своем секретном языке. Папа встает и поворачивается к камере, чтобы сделать последнюю фразу.

— И наконец, наш дорогой медвежонок Клэр, Джулиан, клянется тебе в своей нерушимой верности. Он будет защищать меня, чтобы я не попал в тюрьму за то, что бросил твоего парня в заливе. Люблю тебя. — Он переводит взгляд на маму, понижая голос с такой заботой, что у меня наворачиваются слезы каждый раз, когда я смотрю на это. — И я люблю тебя, Сью-Элл.

— Пойдем, нам нужно купить краску и все остальное, чтобы закончить комнату Клэр. Оставь Сью-Эллен в покое, — Джулиан хватает папу за плечи и игриво уводит его от камеры.

— Клэр, — говорит мама, — любовь, уважение и то, что кто-то относится к тебе так, как ты заслуживаешь, это не идеальная наука. Бывает всякое. Люди болеют, в надежде, что им станет лучше. Люди теряют интерес, в надежде, что они найдут дорогу друг к другу. Любовь не идеальна, и ты никогда не должна оказывать на нее такое давление. Успокойся и дай себе время узнать и полюбить того, кого ты выберешь. Это другое послание для другого дня. Я люблю тебя всегда.

Я останавливаю видео, и закрываю глаза, чтобы уснуть. Спокойствие ее голоса заставляет меня забыть о дрожи страха, которая заставила меня проснуться раньше. Когда прозвенел будильник, я с удивлением обнаружила, что вместо Бонни в тренировочной комнате находится Джулиан.

Он сидит в обычной одежде, в то время как я экипирована и готова сражаться с демонами, которые напали на него прошлой ночью.

— Доброе утро, Джулиан. Как ты себя чувствуешь? — Спрашиваю я его.

— Паршиво, если честно. Думаю, мне придется попробовать что-то немного другое для этого извинения. Иди переоденься, мы уходим.

— Но мои тренировки? — Мое сердце бешено колотится от изменения распорядка дня, я оглядываюсь по сторонам и жду, когда Бонни выйдет. Кажется, что это ловушка, и она попытается схватить меня или отчитать за то, что я не размялась и не сделала разминку.

— На сегодня все отменяется. Я дал Бонни выходной, и мы собираемся съесть блинчики, которые ты так любишь с сиропом из брусники. Я подумал, что мы должны сделать что-то нормальное. Менее нормальное для меня и гораздо более безобидное для тебя, чем спать вместе.

С моих губ срывается тихий смех.

— Блинчики — это безобидно. Тогда в офис?

— Нет. Сегодня прекрасная пятница в Сан-Франциско. Давай повеселимся и напомним моему внутреннему ребенку, что все не так страшно и больно. Я могу показать тебе несколько мест, где мы с твоим папой проводили время.

— С удовольствием, — говорю я ему и спешу выйти из комнаты, чтобы переодеться в обычную одежду.

Приятно выйти из дома и нарушить привычный порядок вещей. Даже несмотря на то, что моему беспокойству требуется время, чтобы привыкнуть к тому, что мы взяли выходной. Наша первая остановка — закусочная, где подают необычные блюда на завтрак. Я получаю блинчики с французскими тостами, залитые сиропом Boysenberry, а Джулиан заказывает блюдо, о котором я и подумать не могла, что он его закажет.

— Это не похоже на многозерновой тост, и это не зеленый латте.

Улыбка, расплывающаяся по его лицу, приносит столько радости в глаза Джулиана и мои, пока он перебирает все на своей тарелке.

— Французский тост с корицей и взбитыми сливками со вкусом AppleJack. А это шоколадный молочный коктейль с начинкой из шоколадной стружки и кусочков шоколадного торта.

— В нем столько сахара, что ты будешь отскакивать от стен.

Он облизывает губы и говорит:

— Я могу отскакивать от твоих стен. Нет, сегодня я веду себя как обычно. Мы веселимся. Я не хочу, чтобы по умолчанию у меня был секс с тобой.

— Секс по умолчанию звучит забавно, — шучу я в ответ, и мы продолжаем завтракать. Мы оба молча обещаем себе не возвращаться к тому, что заставляем друг друга чувствовать.

После завтрака наступает день, когда улыбка Джулиана растет с каждой минутой, проведенной вместе. От игровых автоматов до катания на велосипедах. Мы обедаем с видом на Золотые ворота, разговаривая обо всем, а иногда и ни о чем. Мы отвлекаемся от своих травм и просто наслаждаемся тем, что мы вместе. Я чувствую себя как дома с Джулианом, и какая-то часть меня не хочет, чтобы этот день заканчивался.

К концу вечера мы возвращаемся в поместье, уютно устроившись перед камином в центре его комнаты.

— Спасибо тебе за сегодняшний день, Джулиан, — тихое утешение, которое мы находим друг в друге, успокаивает беспокойство, вызванное вчерашним кошмаром. Энергия, все еще витающая в воздухе комнаты, исчезает, чем дольше мы сидим вместе. — Я знаю, что для тебя это очень тяжело, ну… не делать никакой работы, изменить свой распорядок дня…

— Я должен находить время на развлечения в своем распорядке дня, если мы собираемся даже думать о том, чтобы продолжать наши отношения.

Я переместила свой вес, чтобы посмотреть ему в лицо:

— Если?

— Я знаю, что напугал тебя прошлой ночью. Черт, я сам себя напугал. Думаю, сработал защитный механизм, и я вывалил на тебя все.

— Травматический саботаж, это что-то новенькое. Так это называет доктор Малия Мескал? — Мне сразу же не нравится язвительность в моем голосе.

Он принимает это близко к сердцу.

— Мне очень жаль, Клэр. Я не хотел навязывать ее тебе. Она не относится ко мне ни профессионально, ни сексуально. Клянусь. Я просто очень уважаю ее за то, что она работает с такими людьми, как я, которым не подходят традиционные методы борьбы с внутренними демонами.

— Как ты думаешь, ты бы все еще наслаждался болью и удовольствием от секса, если бы не прошел через все, что сделал?

Он пожимает плечами.

— Я бы хотел сказать, что да, но маскировать одну боль, чтобы доминировать над другой, это все равно что спрашивать, появилась ли курица раньше яйца. Единственный способ ответить на этот вопрос — если бы дерьмо с моим отцом никогда не случилось. К сожалению, мы не можем повернуть время вспять.

— Как насчет того, чтобы просто встретиться с ней? Может, сходим на кофе или еще куда-нибудь? Я не хочу встречать кого-то в первый раз в черном латексе и сапогах до бедер.

Он рычит, низко, вязко, и прижимается к моей шее.

— Не могу дождаться, когда увижу тебя в этом, чтобы просто вынуть тебя из этого.

— Может, покажешь мне, где бы ты меня из этого вынул? — Спрашиваю я. В моей просьбе преобладают любопытство и желание. — Отведи меня в свою темницу.