Змеиная вода

Глава 23 Ведьма

Глава 23 Ведьма

А паче всех со змеями ведьмы ладят. Любят их крепко и привечают. Случается, что ведьмы ходят в осенний лес, ищут кублища змеиные, а после режут руки и поят гадюк кровью своей. И те-то, благодарности преисполняясь, спешат делиться с ведьмами силой тайною, а заодно уж исполняют все, чего велено.

Список народных примет и суеверий

Соседка оказалась женщиною длинношеей, и шея эта, выбираясь из круглого ворота платья, тянулась, тянулась. И сама женщина тоже тянула голову, точно желая сделать шею еще длинней.

На шее болтались бусы.

И платье она по случаю надела нарядное, из темно-синего крепдешину с желтыми мелкими розочками и воротничком кружевным.

- Придут, как есть придут, - она даже теперь вставала на цыпочки, желая разглядеть, что же такого, тайного, творилось за соседским забором. – Все-то знали, что Тонька – ведьма…

Она перекрестилась.

- А главное, злая…

- А бывают добрые ведьмы? – осведомился Бекшеев.

Мы остались, отправив Тихоню за доблестною местной жандармерией. Все же находки следовало описать, прикрепить к описанию снимки. И дом отснять, весь, от чердака, куда мы тоже заглянули, обнаружив разостланные газеты, россыпи трав на них и катышки мышиного дерьма между этими травами.

Ведьма, а амулет от грызунов не повесила.

Были там и сундуки, но большею частью пустые или забитые всякой ерундой, наподобие ржавых гвоздей, сломанной керосинки и даже старых велосипедных шин.

Велосипед, к слову, тоже имелся, в сарае стоял и судя по виду – стоял давно.

- Бывают… конечно, бывают… вот… - соседка огляделась и, поняв, что за ней не следят, сказала: - В Змеевке, баба Валя… она добрая… всем-то помогает, никому не отказывает. И зачастую даром, ежели у человека денег нет? То что ему, помирать?

- А лечебница?

- Так… доедь до той лечебницы, - отмахнулась соседка. – То у них часы неприемные, то Милка на выезде. А сейчас и этот объявился, рыжий. Лысый. Страшенный. И говорят, что совсем того… - она постучала пальцем по башке. – Да и вовсе я знаете, что слышала?

- Нет, - так же тихо ответила я и наклонилась.

- Что целители, они нарочно людей травят. Лекарствами своими. Чтоб, значит, те болели и приходили. И деньгу несли.

- Так госпиталь же бесплатный.

- Все одно, - она нахмурилась. – Травят. Всякоею химией. А у Тоньки, пусть и брала она не по-людски, все свое, натуральное. Сама она в лес ходила, сама травы брала… хотя и денег просила невмеряно… никому-то не верила на слово. Бывает, попросишь, а она этак, усмехнётся и говорит, что, мол, в долг отпустить может, но сперва бумажку напиши, что в долг взяла и когда отдашь. Нет, ну ведьма же! Нельзя же ж так с людями… и с соседями.

Ну да, на людей ей в целом-то плевать, а вот обиду ту, когда она просила, а ей не дали, помнит.

- И вовсе жадная она была… грошик к грошику собирала. Никогда-то впростоту ничего не делала. Да ладно лекарства, но хоть бы какой травы отсыпала… трава ж в лесу бесплатно растет! А Тонька торговала, будто эта трава золотая…

- Кто к ней ходил?

- Ну… ходили так-то… люди… я мало кого ведаю… с нашей-то улицы никто не ходил. Потому что жадная она. Я уж и жалобу писала. В жандармерию. Ну, чтоб сделали чего. Это ж никакого спокойствия нет, когда шастают и шастают! Шастают… прости, Господи, - она снова перекрестилась и шею потянула, норовя заглянуть во двор.

Шастают, значит.

А кто и зачем – не понятно.

- А родственники у неё есть? – поинтересовался Бекшеев.

- Родственники? Сестрица есть… только они друг дружку терпеть не могут. Та у Тоньки жениха увела. И главное, - соседка оживилась и даже обрадовалась. – Перед самою свадьбой! Те уже и заявление подали, и платье Тонька купила, да только в этом платье и с Тонькиным женишком под руку сестрица Тонькина младшая к алтарю пошла… ох и скандал был…

Я думаю.

А соседка раскраснелась.

- Тонька тогда-то к нам и съехала сюда. Бабку дохаживать. От нее и научилась всякому. Та тоже ведьмою была… Тонька сперва самогон гнала, потом и остальное стала. А после бабкиной смерти уехала. Знаю, еще с сестрой лаялась и так, что вся улица слыхала.

- Из-за жениха?

- Да не… тот пропойцей оказался. И вовсе дурноватым… чего из-за него лаяться… сестрица Тонькина вознамерилась в дом въехать. Мол, бабки не стало, делись. А Тонька ей под нос фигу. Мол, хрен тебе.

Не скажу, что не справедливо.

Интересно, а что моя сестра сделала бы, узнав… если бы тогда все вышло, как мне думалось. А мне ведь думалось не о ней, не о её обиде и позоре, которого было не избежать, но лишь о своей любви.

О том, чего я заслуживаю.

Она же…

Она умерла и не узнала, какая я сволочь.

- Мамашка-то младшенькую поддерживала. У ней вон семья и все такое, дети малые. А Тонька домой, стало быть, вернуться может. Там как раз папаня слег, его дохаживать надобно. Да только Тонька и ей кукиш скрутила. Мамашка грозилась вовсе отречься, если ослушается. И судом ещё. Но Тонька всегда хитрою была. И бабку подбила духовную написать. Или еще чего… в общем, Тонькин это дом стал. И все тут. Жандарм, которого мамашка вызвала, так и ответствовал.

А ведь соседке лет тридцать с виду, если и больше, то не сильно, и потому вряд ли сама она ту историю помнит. Скорее просто слышала от кого-то, но городок маленький и сплетни в нем отличаются завидной живучестью.

- Тонька уехала и хату закрыла. И сказала, что если вдруг полезут, то она в суд подаст за воровство. И золотишко прихватила с собой. И деньги, что бабка откладывала.

- Какое золотишко?

- Ну так… обыкновенно. Небось, бабка не в убыток себе самогоном торговала, - сказала соседка с полной уверенностью. – Все знали, что золотишко у ней имелось… и у Тоньки. И выходит, что теперь все сестрице её достанется, да? Вот смеху-то будет… Тонька, небось, в гробу перевернется…

От радостной этакой новости она даже руками хлопнула.

- Скажите… - я перебила эту радость, хотя ненадолго. По глазам вижу, что стоит нам убраться, и побежит она по соседям, разнося удивительную новость. – А почему у неё собаки не было?

- Собаки?

- Собаки. Забор высокий. Замки вот… явно же опасалась кого-то.

Людей, которые точно знали, что в этом доме есть чем поживиться.

- Так… подох кобель, - сказала соседка. – Вон, третьего дня как… он-то здоровущий был. А злющий – страх просто! Тоньку только и признавал. Так-то она на цепи его держала, а как уходила куда, то и выпускала, чтоб хату стерег. Вы от правильно сказали. Боялась она.

- Кого?

- Людей. Люди-то про нее всю правду знали. От людей, небось, ничего-то не скроешь…

Особенно золото в коробке из-под печенья.

Кстати, коробки знакомые и печенье не из дешевых. Антонина Павловна явно любила себя побаловать.

- Вот и тряслася… только не помогло, да…

- Как умерла собака?

- Откуда ж я знаю? Может, сама сдохла. Старый был кобель, сколько себя помню, туточки он. Куру мне задрал. Я к Тоньке пошла, а она мне, мол, сама кура виноватая, что в кусты полезла. Будто не знает, что у куры мозгов-то нету. Могла бы дать грошика и все. Я ж немного просила, за ущерб-то… а она только посмеялась. Да… в общем, паскуда, а не баба… туда ей и дорога… вот Санька-то порадуется, прознавши…

- Это…

- Сестра Тонькина, говорю же ж… они так-то и не примирилися. Плевали друг другу в след… надобно будет сказать.

- Скажем, - пообещал Бекшеев. – Всенепременно…

Дом опечатали. И знакомый уже жандарм под Тихониным присмотром составлял опись имущества, то и дело крестясь, то ли от избытка впечатления, то ли от избытка, но уже набожности.

На столе разложили кольца.

Тихоня, надиктовывая текст, ковырялся с цепочками.

А начальник местной жандармерии, явившийся пред Бекшеевы очи, мялся и хмурился. Был он мужчиной лет, если не вовсе преклонных, то почти. И уже мыслями давно находился на заслуженной пенсии, а потому и к Бекшееву, и к затеянному им расследованию, и к факту смерти Антонины относился одинаково неприязненно.

- Да упала она, - повторял он в пятый раз уже. – Упала… дымно стало. Дыму глотнула, сердечко не выдержало, от она и того… упала и голову расшибла.

- А кто морг поджег? – интересовался Бекшеев, и получал ответ:

- Так само… или вон, Потапка, который при мертвецкой, снова напился, иродище, и курить стал…

- И тело спалил?

- А то… может, пролил чего, оно и загорелось. Он спужался и сбег… - в начальственных глазах теплилась надежда, что все получится оформить именно так. В конце концов, версия ж годная.

Правдоподобная даже.

- А смерть Северцевой?

- Так… змеюка проклятая… ныне их развелося… меня самого кусили, - он даже попытался штанину задрать, продемонстрировав место укуса. – Но так-то вот…

Вот.

И Бекшеев вздыхает, чувствуя, что не найдет здесь ни понимания, ни толковой помощи. Остается надеяться, что хотя бы золото не сопрут.

И снимки сделают нормальные. Хотя снимками Тихоня займется. У нас же не сегодня другое дело…

Машина Фрола Яковлевича, нагретая солнцем, воняла бензином, кожей и свежим пивом, которым он явно натирал сиденья для блеску. Внутри было чисто, да и снаружи машина сияла.

- Сперва-то лучше от сюда, - сказал он, выслушавши Бекшеева. – Это дальше всего будет, но если по старой дороге, то за минут сорок доберемся. Можно и быстрее, но там уж дорога не больно хорошая, а после в Змеевку…

Карту Бекшеев расстелил прямо на капоте, и нужные точки отметил красным.

- …к Каблуковым…

Туда ехать хотелось меньше всего, но не заглянуть будет невежливо. Да и поговорить мне надо, не с Каблуковой, а с детьми Антонины.

Дети порой замечают куда больше, чем думается взрослым. И думаю, Бекшеев это знает.

- Потом сюда… ну и обратно. Тут, даже если по темному ехать, то ничего, можно. До темноты всяко не успеем. Надо было с рання выезжать… но чего поспеем, то ваше, - завершил Фрол Яковлевич и не удержавшись, поинтересовался. – Стало быть, померла старая ведьма? От многие порадуются…

- Её не любили?

- А за что любить-то? Вы, господине, садитеся…

- Тихоню тут оставим, - решил Бекшеев и поморщился. – Не доверяю я местным. И надо опись сделать золота, потому что, возможно, не одна Северцева расплачивалась тем, что есть…

Киваю.

- …дрянь человеком была. Чистая ведьма. По характеру. К ней хоть так, хоть этак, а она тебя все одно дерьмом обольет… тьфу, - Фрол Яковлевич забрался в машину. – Я вам так скажу, давно надо было ей укорот дать. А кто возьмётся, ежели она вот тут всех от…

И кулак стиснул, к нам повернулся, проверяя поняли бы.

- Так уж и всех?

- А то… ну, может, не каждого, но Степаныч… это наш начальник жандармский, он точно Тоньки боялся. И не он один. Кого вон деньгами держала… она ж хитрая, все-то слышала, все-то…

Машина тронулась с места.

- …все-то выведывала, где и чего у кого. Когда надобно, улыбается, прикинется добренькой. Выслушает, пожалеет… а себе на ус мотает… надобно – денежку предложит. Малую-то и на слово…

- А нам говорили, что только под расписку.

- Кто?

- Соседка.

- А… ну, может, там такая соседка, из тех, знаете, что любят одалживаться, а отдавать так наоборот. Тонька таких знала. Вот ей-то и под расписку… мне одного разу подошла… Тонька, не соседка, - Фрол Яковлевич выбрался за черту города. – Окна прикрою, а то пылит тут.

Дорога и впрямь была проселочною, просохшею за последние недели без дождя. И теперь машина поднимала клубы мелкой желтой пыли.

- Так вот, у меня дочка замуж собралась. А это же ж расходы какие… мы-то откладвали там, конечно, но… то одно, то другое… в общем, а она тут раз и замуж. И скоро… и отложить никак. Понимаете? Обстоятельства…

Те самые, надо думать, что многих толкают к излишне поспешной женитьбе.

- А мы аккурат и хату поправили, и сарай. Я он машину купил, думал, сумею еще подкопить… кинулся… одолжить. Только у кого?

- В банке?

- Отказали, - махнул рукой Фрол Яковлевич. – Мол, старый я… и доход у меня этот… нерегулярный. Я уж говорить начинал, что, мол, хватит и расписаться. Оно-то, конечно, дочка молодая, ей хочется свадьбу. Ну и чтоб тамошняя родня не попрекала потом, что нищая… и Тонька тут как тут. Говорит, мол, слыхала я о твоей беде… откудова? Не знаю. Она и предложила денег дать. Под расписку. Только брал я… скажем, сто рублев, а вернуть обязался – сто пятьдесят. Я отказался сперва. А жене, дурак, ляпнул. Она и ухватилась. Мол, бери… там на свадьбу родня съедется, подарит. И свиней скоро бить, и гусей, отдадим как-нибудь. Всю плешь выела!

Это он сказал искренне.

Дорога нырнула в лес, и песка стало меньше, а еще тени огромных деревьев накрыли и дорогу, и машину. Я прямо ощутила, как остывает металл и дышать становится легче.

- Я и поддался. Взял… от… два года маялся, отдавая! Оно-то на свадьбу подарили, только дочка денег не дала… и жена тоже, мол, нечего молодых обирать… потом со свиньями… с гусями… ай, прям весь… и главное, Тонька кивает, входит в положение, но… и просьбочка у ней то одна, то другая. Отвези-привези. Встреть… и не откажешь же! Два года, пока не отдал, считай и на работу, и с работы… знаю, Михеич ей забор ставил, за бесплатно, чтоб проценту скостила. Кто-то зерно таскал… и так, по мелочи… нет, не скажу, что прям руки выкручивала, но…

- Держала всех крепко.

- Точно. Крепко держала. А еще знала она. Всё и про всех. И уж тут… - Фрол Яковлевич замолчал. – Многие ныне с облегчением вздохнут… ох, многие…

А нам теперь гадай, что именно знала Антонина.

И не из-за знания ли этого излишнего её убили.