Змеиная вода

Глава 25 Полуденница

Глава 25 Полуденница

«А в час, когда зерно начинает наливаться соком, ведьма или ведун, желая полю оному навредить, чертит на краю знак особый и кровью своею оный кропит. После говорит тайное слово и непременно в полдень. Тогда-то из солнечного жара родятся полуденные змеи. Ветром-суховеем скользят они меж стеблем, оставляя на них ржу. А порой и ядом прыснут. Почернеет тогда зерно. И ежели снять его, смолоть и хлеб испечь, то те, кто оный хлеб испробуют, ядом потравятся. Будет жечь он их изнутри, подобно огню…»

«Список народных примет и суеверий»

Солнце раскалило машину, отчего находиться внутри было тяжко. И даже раскрытые окна не спасали. Фрол Яковлевич и тот примолк, сосредоточившись на дороге. Дорога же вилась, протискивалась то меж леса, то меж лугов.

- В теории она могла, - Бекшеев откинулся на спинку сиденья. Его лицо покраснело, а по шее побежал пот. Рубашка утратила утреннюю белизну и свежесть, что наверняка донельзя Бекшеева раздражало. Вот и хмурился, кривился, раздражение скрывая.

- Любочка?

Я тоже вспотела.

- Она. Смотри, она явно любит этого… Ивана.

- А он её. Думаешь, это повод для убийства?

- Для убийства хватает и куда меньшего, - Бекшеев огляделся. – Надо было воды купить… может, тут где магазин есть?

- Будет. В Гадюкино аккурат держат, - отозвался Фрол Яковлевич. – Но так-то да… баба по-за ради любви многое может. Но остальных-то ей зачем?

Вот именно.

Зачем?

- Вся эта история, - Бекшеев вытащил платок. – Как-то на диво отвратительна… и я начинаю думать, что Захар прав. Что творилось в голове у этой женщины?

- Анны? Так… вестимо, что, - Фрол Яковлевич охотно беседу поддержал. Даже оглянулся, убеждаясь, что никто-то против поддержки этой не возражает. - Муж далеко, да и вряд ли она его когда любила. Время-то… после войны… мужиков мало, баб много. Кто успел, тот и замужем. Вот и подсуетилась.

- Соглашусь, пожалуй. Иван этот, что телок, куда потянули, туда и пошел. Она и потянула в нужную сторону. Может, остановиться, прогуляешься?

- Нет, - Бекшеев мотнул головой. – Так мы до полуночи не управимся… но да, Иван выглядит весьма… мягким человеком. Хотя с учетом того, что рос при авторитарном отце это нормально… читал одно исследование… впрочем, неважно.

Как скажешь.

Не важно, так не важно. А вот воды стоило с собой взять. И ведь была мысль, да проскользнула-ускользнула. Вот же…

- Пиджак сними.

- Как-то…

- Сними. Перед кем красоваться собираешься?

Тоже мне… можно подумать, я его без пиджака не видела. Только ему разве докажешь? Расстегнул все пуговицы, и уже хорошо.

- Так вот, подозреваю, что мягкость Ивана её раздражала, - Бекшеев и галстук ослабил. - А свекр у Анны как раз противоположность мужу. Сильный мужчина. Или выглядит таким… остались вдвоем. Он её и наплел сперва одно, потом другое… она уши и развесила.

Много ли одинокой женщине надо.

- А потом… или влюбилась…

…влюбляются ведь не по заказу, а то бы все влюблялись исключительно в правильных да достойных.

- …ну и закрутилось одно-другое.

- Он же понял, что Анне деваться от него некуда.

- Именно…

Фрол Яковлевич благоразумно молчал.

- Выходит, что… смотри, Северцева явно хотела избавиться от ребенка. Если её подружке верить. Но ни один целитель… во всяком случае из двух, нам известных, не стал бы рисковать и делать аборт на таком сроке.

Милочка в целом, как я поняла, против абортов.

Права или нет, не мне судить.

- Анна… может, сперва надеялась, что беременность привяжет к ней любимого. А потом осознала, что тот не готов на подвиги…

Дерьмо, избивающее женщин, крайне редко бывает готово на другие подвиги.

- …или просто решила удержать семью, хоть кривую-косую, но с видимостью приличий. Вызвала Ивана, а тот ехать отказался. И положение стало совсем неудобным. Единственный выход как-то потянуть или выровнять ситуацию – избавиться от ребенка… и вопрос, к кому они пошли?

- Антонина?

- Или ведьма из Змеевки…

Ведьма жила на окраине, как и положено приличной ведьме. На том всякое ведьмовское и заканчивалось. Обычный небольшой домик, правда, аккуратный. И крыша вон свежим шифером глаз радует. Двор покошен. Забор крепкий да ладный, видно, что ставили не так и давно. По забору прогуливался кот рыжей масти, который к гостям отнесся с воистину кошачьим равнодушием.

- А тетки Вали нету, - сказали нам, когда я тронула калитку. Сказали из-за соседнего забора.

- А где она?

- Так… позвали. В Копетнева. Там рожает одна…

Женщина подняла косынку, наехавшую на самые глаза.

- Но уже давно пошла, то вскорости должна вернуться. А вы кто?

- Полиция.

- Что, донесли, да? – женщина нахмурилась, разом теряя и былую веселость, и дружелюбность. – От же неймется людям! Им добро делаешь, а они все…

Она с раздражением смяла тряпку, которую и кинула в угол.

- Кто жалуется? – поинтересовался Бекшеев. – Простите, у вас воды не будет? А то жарко тут… пока ехали…

И улыбнулся этак, чуть виновато, как он умеет. Отчего злость у женщины разом прошла.

- Ох ты ж, боже ж мой! – она всплеснула руками. – Вы же ж красный весь! Этак солнцем в голову напекло-то! В дом идите, в дом… я позвоню, чтоб тетке сказали… только не виновная она! Ни в чем не виновная… она все только по лицензии… вы в дом идете-то, в дом… Мышь, цыц!

Мелкая собачонка, выбравшись за калитку, разразилась лаем. Она крутилась под ногами, тычась носом и фыркая, повизгивая, поскуливая и гавкая. И кажется, плевать хотела и на меня, и на мою необычность.

- Вы не бойтесь, она брехливая, но кусать не станет… нет… а тетке я позвоню.

- И телефон есть?

- А то! Тетя Валя еще когда провела. Ко мне. Сказала, мол, сама-то она все одно не управится, что, мол, тяжко ей и трезвонить будет, а ежели чего, то мы поможем. Вот, в сени… и воды сейчас, только холодной вам не дам. От холодной воды, после жары-то и сердце защемить может. Никита! Никита!

Женщина подтолкнула Бекшеева к дверям.

В доме пахло хлебом и цветами. На окне в пузатой вазе стоял букет полевых цветов. Да и вовсе все-то здесь было каким-то чистым и нарядным. Пол дощатый и доски, пусть не крашены, но выскоблены добела. Дорожки плетеные легли крест-накрест.

Стол.

Печь.

Огромный буфет с витриной, в которой поблескивала разноцветная праздничная посуда. Низкая лавка и ворох подушечек, для мягкости сидения.

- Вот, - женщина указала Бекшееву на отдельный стул. – Садитесь. И обувку сымайте. Я сейчас воды принесу… ноги надо в воду, только не ледяную, а прохладную. А пить – отвар сейчас налью, с травками… не подумайте, они безопасные… Никита! Сейчас я позвоню, и теть Валя вернется, если там все. Но поехала давно, стало быть, все… может, за стол позвали. Вот давайте.

Бекшеева усадили на лавку.

Женщина попыталась даже сама стянуть ботинок, но этого нежная душа князя уже вынести не могла.

- Не стоит… я просто попью и…

- Вот что вы как маленький! Погодите… Никита, принеси тазик!

Из комнаты выглянул парень.

- Какой? – уточнил он, появлению гостей нисколько не удивившись. Только сказал. – А бабы Вали нету…

- Вот и съездишь. Давай тот, новый, эмалированный… что с цветочками. И воды-то… сейчас. А вы разувайтесь, разувайтесь, а то скоро того и гляди совсем поляжете… это ж не шутки. Куда ваша жена только глядит…

Женщина поглядела на меня с упреком и исчезла где-то в глубинах дома.

- Знаешь, Бекшеев, - сказала я с некоторым сомнением. – Ты и вправду выглядишь не так, чтобы… голова болит?

- Нет.

- Это пока. Разувайся, что сидишь?

- Да как-то…

- Разувайся. Старый способ. Если вода не ледяная, то и вправду помогает охладиться. Да и говорить будет проще… считай, что это ты в доверие втираешься.

И потому, что Бекшеев не стал спорить, а молча стащил ботинок, я поняла, что ему совсем плохо.

Вот же…

И молчал же ж. И молчал бы до последнего… и сама хороша, понимала, что в машине жарко, а воды не захватили. Да и вовсе стоило в самый полдень переться. Он-то ладно, князь наш привык, что в столичных машинах артефакты стоят, чтоб и от жары, и от холода. Но мне бы подумать.

- Ты как? – спросила тихо-тихо.

- Отойду. Все… нормально.

А врать он так и не научился. И понимает, что я понимаю. И хмурится. И злится, потому что плохо только ему, мне же нормально. И аргументы, что мне в целом, что в жаре, что в холоде нормально и это само по себе не очень нормально, здесь не помогут.

- Вот, - парень притащил тазик и воды налил из висевшего на цепи ведра. – Вы ноги только не сразу целиком. Сперва пальцами, потом чутка поглубже. И штаны закатайте. Издали ехали?

- Издали, - признался Бекшеев и не солгал же. Петербург, если так-то, то довольно далеко находится.

- Вот… к бабе Вале откуда только не едут… у нас её добре знают, многим людям помогла. А что говорят всякое, то не верьте. Никакая она не ведьма…

- Сунь давай, - велела я, и Бекшеев осторожно потрогал воду пальцами. Потом прислушался к себе и опустил обе ноги в таз.

- Целительница? – спросил он. И парень кивнул.

- Ага… с дипломом даже… царским. Она когда-то в Петербурге училась… давно уже… так что знает, чего делает.

Ведьма-целительница…

Хотя… чего тут только не встречается.

- Все, - появилась женщина с огромной кружкой, которую она держала обеими руками. – Дозвонилась. Там управились уже. Так что Никитка возьми машину и давай, к тетке…

- У вас и машина есть?

Бекшеев принюхался к содержимому кружки и мне протянул. Пахло травами. Ромашку вот чувствую, мяту еще, а эти две сами по себе всякие запахи глушат намертво.

- А то как же… теть Валь и купила, чтоб доехать, если куда надобно. Но сама она водить не умеет, потому то я, то Никитка вот… то Лёшек, это мой муж, но он сейчас косит. Вот вроде осень уже, а погода стоит. И трава хорошая. И тетка Валя сказала, что ближайшую седмицу дождей ждать не след, значится, успеем и покосить, и прибрать. Чай, сено зимой лишним не будет, раз уж погода позволяет-то… да вы пейте, пейте, не думайте. Травить не собираюсь.

Специально – точно нет, а вот чтоб нечаянно не вышло.

- Сердце успокоит, жар снимет… там сухие яблоки и травы кой какие. Никитка! Езжай уже… а вам чего надобно? Может, пока ждете, чаю поставлю? Я пироги вон испекла, с яблоками. Яблоки уже начались. В этом году много-то будет… с яблоками и калиной вовсе отменные выходят, но калина еще не спелая. Ей выстоять надобно…

Эта женщина говорила сразу и обо всем, успевая при том кружиться по кухне, накрывая на стол. Было в этом что-то донельзя завораживающее.

Вот взметнулась и облегла льняная скатерть, украшенная простенькой вышивкой.

Встал пузатый чайник в горох.

И такие же пузатые чашки, явно хранившиеся для особых случаев. Блюдо массивное с золотой каймой. И ваза на ножке, в которую сыплются сушки.

Пироги.

Молоко.

И масло…

И разговор, который Бекшеев направлял редкими вопросами, благо, отвечала эта, так и не представившаяся женщина с огромною охотой.

Тетка Валя приехала в деревню после войны. Откуда? Кто ж знает. Она не сказала. Она купила дом, вот как раз соседский, в нем и поселилась. Жила тихо сперва… а потом то одно, то другое.

- Никитка мой тогда малым был… вот неслух, просто страх! Думала, что вся в седину изойду, пока вырос… а вроде ничего так вырос, и не скажешь. Он же ж тогда с дому сбегал. Я велю сидеть. Работы дам. А он раз и в окно… и побежал с деревенскими-то. Он всегда-то бегал, то в лес, то на речку… пацан же ж. Чего от него ждать-то? И того разу… а потом вечером ему поплохело прям. Всего колотит. Сам белеет. И глаза закатил. И прям все, отходит… я в крик… вижу же ж, что не довезем, что… в общем, всю прям навывернуло… а тут тетка Валя выглянула и сказала так, строго, чтоб замолчала. А потом чего-то сделала… сама. И велела в дом несть. К ней. Там пилюли какие-то… еще чегой-то… и руками водила. Туда-сюда… ну и вот, Никитка и ожил. Она сказала после, что он ягод наелся. Перепутал ландыш с черемшой… тогда-то и прознали, что она лечить умеет.

- И потянулись?

- Ага… потянулись. Тут же ж вроде и до госпиталя недалече, но там… пока все одно доедешь. И к тетке Вале проще… не подумайте, люди её уважают крепко. И привечают. И помогают, кто чем… крышу вон крыли, забор обновили. Я в хате порядки держу. Мне оно не в тягость. И там пироги вон, борща… вы борща не хотите?

Бекшеев от борща отказался.

- Скажите… а вот эти женщины не приходили случайно? – он протянул снимки. – Может, видели?

- Эта была, - четко ответили ему, отложив фотографию Северцевой. – С ней еще баб Валь крепко полаялась… она-то целительница, но характер у ней… такой характер, что прям… ага, эта еще приходила…

Надежда?

Что Надежде понадобилось у деревенской ведьмы?

- Её тетка Валя дурой обозвала… а почему – не сказала…

Рокот мотора прервал разговор и, выглянув в окно, женщина сказала:

- Приехали. Говорила же ж, что недалече тут…