Знак бесконечности

Глава 8

После встречи со Свешниковым Соня поехала в салон красоты. Надо было что-то срочно делать со своим внешним видом. Соня больше не хотела экспериментов, она снова хотела стать собой. В планах значился сначала салон красоты, потом магазины одежды.

Все то время, что мастер ровняла волосы до лопаток, избавлялась от фиолетового, тонировала темно-шоколадным оттенком обесцвеченные прядки, Соня вспоминала прошедшую встречу. Не могла не вспоминать.

Павел Сергеевич… Что на самом деле он о ней думает? Можно было бы сказать себе: «Да какая разница? Вы уже давно друг другу никто». Но это являлось бы ложью. Нет, так-то он ей никто, но. Соне очень хотелось, чтобы этот человек не думал о ней плохо. Даже если они никогда больше не увидятся.

А вдруг увидятся?

Вчерашнее сообщение «Я люблю тебя» хранилось в телефоне. Ранило, обжигало, злило, оживляло, дарило надежду. А вдруг?

И когда после салона красоты Соня поехала в магазин в который раз обновлять свой гардероб, она думала об Антоне. О том, в чем хотела бы предстать перед ним. Эту мысль невозможно было откинуть в сторону.

«Я люблю тебя».

Тебя, это значит — ту, которая ты есть, которую он знает. Это значит, что не надо прятаться за чуждыми тебе одеждами, не надо придумывать что-то новое и особое. Надо просто стать той, какой ты была всегда.

И Соня понесла в примерочную яркие сарафаны, блузки-рубашки, элегантные брюки и шелковые шарфы, которыми можно легко подхватывать волосы.

Пять часов спустя Соня стояла на пороге родительской квартиры в одном из купленных платьев, держала в руках пакет с сувенирами из Шотландии, а мама придирчиво разглядывала ее внешний вид и наконец сказала папе:

— Наша Соня вернулась.

Она действительно вернулась. К самой себе. И это увидели родные. Вечер в кругу семьи прошел тепло и весело. Не только Соня смогла удивить родных, но и они ее. Мама с папой завели собаку, и теперь по квартире бегал забавный щенок корги.

— Это чтобы папа не скучал, — иронично заметила мама, хотя было видно, что щенок растопил и ее сердце.

— Значит, когда я была маленькой и просила собаку, мне отказали. Сказали, что это большая ответственность и гулять с ней будет некому, а мучить животное нельзя. Но стоило мне вырасти, сразу появился специальный человек, который готов с ней гулять! — возмутилась Соня.

— Представляешь? Неожиданно нашелся, — широко улыбнулась мама.

Соня прекрасно понимала, почему в квартире появился новый жилец. Будучи тренером по фигурному катанию, мама периодически уезжала на сборы и соревнования, оставляя отца одного. И если раньше компанию ему составляла Соня, то теперь она жила отдельно. А папе совершенно точно требовалась компания.

— Чья была идея с собакой? — уточнила Соня за чаем.

— Моя, — невинно ответила мама. — Но собаку выбирали вместе.

Люк, как назвали малыша, крутился около Сони, обнюхивал ее и отвлекал, забирая внимание на себя, а потом лег у ее ног.

— Признал, — улыбнулся папа.

Как же Соня любила свой дом и своих родителей! Она обожала следить за их перепалками. Мама постоянно дразнила отца, папа отвечал редко, но метко, и глаза при этом горели у обоих. Они до сих пор были друг от друга без ума. Как это у них получалось?

— Ты знаешь, что Денис скоро станет отцом? — поделилась новостью мама, подливая в чашку чай.

— Оля беременна?

— Да, и теперь ему придется ездить в свои экспедиции одному.

Денис приходился папе сводным братом, но разница в возрасте между ними была настолько велика, что между собой Дениса называли двоюродным братом Сони. Во всяком случае, детство у них было общее.

— Как здорово! — обрадовалась Соня. — Им я тоже, кстати, кое-что привезла. Надо будет обязательно увидеться, а то в последнее время все как-то не получалось.

— Конечно, увидитесь. А теперь рассказывай, как ты съездила, — скомандовал папа. — Улучшила свой английский? — Он-то знал язык в совершенстве. — Что понравилось больше всего?

— Ну, как сказать… пару новых слов узнала. А понравился мне остров.

И Соня рассказала про маленький остров и развалины старого аббатства, про местные легенды, замок, море, показала нарисованные с натуры рисунки, только вот о встрече с Антоном умолчала.

— Тебе идет, — оценила мама, разглядывая привезенные Соней подарки и прикладывая к папе сине-зеленый клетчатый мужской шарф. — С таким отпускать без себя даже страшно — украдут.

— Шарф? — уточнил папа. Его глаза смеялись.

— Тебя. И с Люком некому будет гулять.

— Соня приехала, она может погулять.

— У нее наверняка свои планы. Какие у тебя планы, дочка?

Две пары родительских глаз посмотрели на Соню.

— Работать, — ответила она. — Завтра собираюсь поехать в мастерскую. Очень соскучилась по глине.

И это была правда.

На следующий день в девять часов утра Соня уже открывала дверь своей мастерской. Рукам не терпелось снова почувствовать под руками глину. А идей было много! Клетка, чертополох, геральдический лев, кельтская вязь, веточка вереска… Еще сидя в самолете, который вез ее в Москву, Соня торопливо зарисовывала в блокноте орнаменты и формы для будущих ваз, тарелок, кружек и соусников.

А теперь эти фантазии предстояло превратить в красивые, наполненные энергетикой изделия. Соня верила, что каждая сотворенная человеческими руками вещь несет в себе энергетику его создателя. Поэтому за гончарный круг она старалась садиться исключительно с добрыми мыслями.

— Ты уверена, что он должен стоять именно здесь?

Антон задумчиво разглядывал гончарный круг посреди комнаты. Вообще-то Соня планировала сместить его ближе к углу, но почему-то решила ответить:

— Да.

— Ладно, — согласился Антон. — Но учти, это не очень удобно. Ты постоянно будешь на него натыкаться в темноте и отобьешь себе ноги и бока.

Вы посмотрите, какой здравомыслящий и практичный!

Это была их первая квартира и первый день в ней. Неужели они завтра проснутся здесь вдвоем и будут теперь так просыпаться каждое утро?

Квартира была небольшой, но двухкомнатной, с гостиной и спальней. Предстояло еще разобрать стоявшие в коридоре коробки и сумки, застелить чистым, привезенным с собой бельем кровать, расставить на кухне тарелки и кружки, а что-то и докупить… С ума сойти! Они будут жить вместе!

А пока оба стояли посреди гостиной и смотрели на занимавший немаленькое пространство гончарный круг. Уже на втором курсе Соня поняла, что надо переводиться на факультет прикладного искусства. Трудно было решиться — расстаться с мечтой стать настоящим художником. Но Соня была максималистом — наверное, в маму — и не хотела создавать посредственные работы. Так в ее жизни появились глина и гончарный круг.

И когда Антон предложил снимать квартиру, Соня сразу предупредила, что уютного гнездышка у них, наверное, не получится, потому что ей предстоит делать домашние задания и без глины в квартире не обойтись. А это — клеенка под ногами и прочие прелести.

— Не вопрос, — пожал он плечами. — Будет квартира-мастерская.

А теперь стоял с умным видом и доказывал, что круг посреди гостиной — не лучшая идея. И аргументы нашел. Как всегда.

— Ладно, — вздохнула Соня. — Сдвинем немного в сторону. А то как же ты с синяками будешь ходить, бедненький.

Ей до сих пор не верилось, что все это по-настоящему. Она даже незаметно ущипнула себя за руку.

— К нам вечером заглянет Никита, — сообщил Антон, направляясь в коридор за коробкой с вещами.

— Я так и знала, что теперь он будет у нас питаться, — проворчала Соня. — Твоего друга не прокормить, пусть приходит со своими продуктами, так ему и скажи!

— Жадина! — донеслось из коридора.

На самом деле Никита Соне нравился. У них даже образовалась своеобразная компания. Соня с Антоном и Никита со своей девушкой Никой. Ника училась на психолога и любила проводить всякие тесты и психологические эксперименты. Соня тесты не очень любила, особенно когда их результаты надо было обнародовать перед всеми. Но в целом было весело.

— Он один придет или вместе с Никой?

— Один. Нам надо проект закончить, послезавтра защита.

Никита пришел с бутылкой шампанского. На ужин, их первый ужин в этой квартире, Соня потушила мясо с овощами и запекла в духовке картошку.

С проектом Антон и Никита просидели на кухне до часу ночи, и, когда за гостем закрылась дверь, Соня уже сладко спала.

Зато утром, открыв глаза, первое, что увидела, было лицо Антона. Он лежал на соседней подушке и смотрел на нее. И она в который раз подумала, что у него глаза как небо, и подняла руку, чтобы коснуться щеки.

Щека под ладонью была чуточку колючей. Он перехватил ее пальцы и поднес к своим губам.

Было четкое ощущение, что первую пару они прогуляют. Оба.

— Чехов, я люблю тебя, — прошептала Соня.

— Я больше, — услышала она в ответ.

Весь день Соня провела в мастерской. Под ее руками рождались блюда и кувшины, кружки и цветочные горшки. Она давно не работала с таким упоением, с таким восторгом. Глина под пальцами была послушна и мягка.

Весь день Соня думала о том, что сегодня в Москву возвращается Антон.

И может, завтра он ей что-нибудь напишет. Что-то типа: «Я уже здесь».

Но он не написал.

Ни завтра. Ни послезавтра.

В воскресенье Соня не выдержала — набрала сообщение сама.

«Ты где?»

Сообщение осталось без ответа. Оно даже не было прочитано. А Соня провела ночь без сна.

Зачем тогда писать: «Я люблю тебя»? Зачем мучить? Зачем давать надежду?

Зачем?!

А в понедельник, бездумно листая ленту новостей и глядя на экран покрасневшими от недосыпа и слез глазами, Соня увидела новость.

«Появились подробности ареста Антона Свешникова в Эдинбурге. Как стало известно из анонимных источников, наследник основателя “ВКП-групп” собирался провезти через границу партию наркотиков. Что это — просто глупость или чувство собственной безнаказанности? Скорее всего, второе. Все мы знаем, как легко отмазывают родители своих избалованных отпрысков».

Где отец за столь короткий срок смог найти известного английского адвоката и сколько тому заплатили, Антон не знал. Но факт оставался фактом — адвокат прибыл. Все дальнейшие вопросы решились в течение нескольких дней. Вещества, найденные в рюкзаке Антона, оказались легкими веселящими наркотиками. Такие часто предлагают в клубах для поднятия настроения. Было их так мало, что на партию они никак не тянули. Да и вообще, произошедшее казалось настолько притянутым за уши, что даже полицейские не сомневались в том, что вещества умело подбросили, ибо ни один здравомыслящий человек не положит подобное в карман рюкзака, направляясь в аэропорт, чтобы быть пойманным на первом же контроле. Зачем?

Зато шумиха поднялась знатная. Адвокат — высокий худощавый мужчина с прямой спиной, попросил подробно описать последний день и где Антон оставлял рюкзак без присмотра. Вспомнить это было нетрудно. Да, свидетели имеются. Русские, но есть еще парень из отеля, который вместе со знакомым русским помогал грузить вещи в такси. Он может подтвердить. Да и видеокамеры в гостинице, настроенные на территорию перед отелем, наверняка имеются.

Все развивалось как в кино. Антон заявил, что говорить с полицией будет только в присутствии адвоката. Полиции пришлось вести допрос с учетом этого заявления. А потом Антона отправили в камеру. Одиночную. И в этом ему повезло. Не хотелось бы делить временную жилплощадь с неизвестными и небезобидными людьми.

Утешало лишь то, что все происходящее не могло затянуться надолго — это же несерьезно. И что он все равно переиграл Стаса. Столько усилий — и напрасно.

Жизнь Антону часто представлялась игрой-головоломкой. Если правильно оценить другую сторону, правильно рассчитать ходы — то выигрыш часто бывает запрограммирован. А проигрыш можно смягчить. Забыть. И двинуться дальше.

Катастрофический проигрыш в жизни Антона был лишь однажды. С Соней. И там не было ни рассчитанных ходов, ни оценки положения. Там было только безграничное доверие и любовь. Она просто была частью его — его сердцем, кровеносной системой, душой. Начиная с семи лет Соня была в его жизни всегда. Антон жил с пониманием, что ей он может простить все. Все, кроме измены.

А потом выяснилось, что и прощать не за что…

Как стало известно впоследствии, видеокамеры Антона и спасли — зафиксировали момент, когда вокруг рюкзака крутился мужчина в бейсболке, он вполне мог туда что-то положить. Во всяком случае, мужчина наклонялся над рюкзаком. Это было видно. А анализы, взятые у Антона, оказались абсолютно чистыми.

Он провел в камере три ночи и в понедельник после обеда был выпущен на свободу по-тихому. Слишком понравилась СМИ тема ареста отпрыска русского олигарха. Антону вернули его вещи и вывели через черный ход, затем посадили в машину к адвокату. По дороге юрист скучным и бесцветным голосом произнес, что на этом его миссия закончена. Если мистер Свешников не против, его высадят у той гостиницы, где он проживал до досадного ареста.

Мистер Свешников был не против и вскоре уже стоял около знакомого «Рэдиссон». Предстояло принять душ, привести себя в порядок и заняться покупкой авиабилетов до Москвы.

Но первым делом, оказавшись в номере отеля, Антон поставил на подзарядку севший телефон. Сразу же посыпались полученные сообщения и информация о неотвеченных звонках.

И все могло подождать, кроме «Ты где?».

«Ты где?»

Антон смотрел на сообщение и думал, как на него ответить. Выпускной вечер в Парке Горького, грандиозный концерт со звездами хит-парадов, океан вчерашних школьников — кричащих, поющих, танцующих. В таком легко затеряться и не найтись. Вот они и потерялись.

Антона в компании других медалистов вызвали на сцену и торжественно поздравили, специально для них исполнила песню супермодная певица Розанна, лично поцеловавшая каждого пацана и обнявшая каждую девчонку, а когда осчастливленные отличники смогли спуститься со сцены, Антон понял, что не представляет, где искать Соню в этой веселой толпе, конца которой не было видно с возвышения сцены. Настоящее людское море. Он некоторое время потратил на то, чтобы пробраться в сторону, где оставил Соню, но минут через десять понял, что это бесполезно, и вынул телефон, чтобы позвонить или написать. Звонок в таком шуме она не услышит.

А в телефоне Антона уже ждало сообщение с вопросом: «Ты где?»

«В толпе. Иди к реке, к каменной ротонде».

«Ок».

В ротонде было занято. Влюбленная парочка стояла посреди каменной беседки и жадно целовалась. Антон отвернулся и начал высматривать Соню у дорожки. Концерт, крики, характерные звуки басов остались в стороне и доносились в эту часть парка приглушенно. К ночи жара спала, на смену ей пришли прохлада и свежесть. Слышался легкий плеск волн в реке. Соня появилась со стороны аллеи. Она быстро шла по направлению к Антону, почти бежала, а потом, когда он ее поймал, вдруг крепко прижалась, и он почувствовал, что девочка мелко дрожит.

— Что случилось?

— Ничего, — прошептала она, покачав головой. — Просто немного испугалась. Я не могла тебя найти, не могла выбраться из толпы и в какой-то момент почувствовала, что задыхаюсь. Кажется, у меня появился страх толпы. Или я просто не привыкла находиться среди такого количества людей. Не знаю…

Руки у нее были ледяные, и Антон взял их в свои ладони.

Парочка в ротонде, кажется, переходила к более активным действиям, не предполагающим наличие свидетелей.

— Пойдем, — Антон потянул Соню за собой.

На ней было красивое голубое платье и босоножки с серебряными ремешками, распущенные волосы замысловатыми волнами спускались за спину.

— Ты настоящая фея, — сказал ей Антон, когда встретил у ворот Парка Горького перед началом вечера.

— А у тебя на лбу написано, что ты зануда-отличник, по которому плачет медаль.

— Я надеялся, что по мне будет плакать девчонка.

— Не дождешься, Чехов.

Она стояла там, вся такая воинственная, а сейчас доверчиво жалась к Антону. Он снял пиджак и накинул его на голые девичьи плечи.

Они спустились к реке и сели на деревянные ступени-настилы, смотрели на реку и противоположный берег. Соня положила голову на плечо Антона. Она почти успокоилась.

— У тебя теперь будет другая соседка по парте, — сказала вдруг.

Он повернул голову и поцеловал ее в висок, пряча улыбку.

— Трудно тебе придется.

— У меня тоже будет новый сосед, — добавила Соня сердито. — Так что…

— У него нет шансов.

— Почему это? — Она подняла голову и посмотрела на Антона.

— Потому что он не сможет тебе решить высшую математику. В любом вузе на первом курсе есть этот предмет, и вряд ли твой новый сосед-художник его потянет.

— Чехов, тебе никто не говорил, насколько ты самоуверен?

— Это не самоуверенность, Фея, это факт.

— И что, ты согласен решать мне все-все контрольные?

— А разве у меня есть другой вариант?

Со стороны сцены слышалась роковая композиция, которой с вдохновением подпевали выпускники. По реке плыл горящий разноцветными огнями трамвайчик — кто-то праздновал свадьбу.

Антон прижимал к себе Соню и неторопливо целовал ее мягкие, теплые губы. Эту девушку он не уступит никому и никогда.

«В Шотландии».

Сообщение пришло поздно вечером, когда Соня, чуть не сойдя с ума от увиденной новости, решилась на звонок сначала Никите, а затем и Павлу Сергеевичу.

С Никитой она не виделась и не общалась со времени разрыва с Антоном. Но номер телефона в адресной книге остался. Было странно общаться с парнем после долгого перерыва и спрашивать его об Антоне. Но Никита, кажется, звонку не удивился. Только помочь, к сожалению, ничем не мог. Он точно так же все узнал из новостей, точно так же пытался дозвониться и точно так же обнаружил, что телефон отключен.

— Наверное, отобрали, — предположил Никита.

А Соне после этих слов стало плохо. Закружилась голова, и тошнота подступила к горлу. Антон там один, в чужой стране, арестован.

Он чувствовал, он знал… Это все Стас!

— Антон ни в чем не виноват, я знаю, — проговорила Соня в трубку непослушными губами.

— Я тоже так думаю и уверен, что Павел Сергеевич вытащит сына из этой ситуации.

— Хочется в это верить.

Потом Соня долго ходила кругами по мастерской. Сегодня с работой не ладилось. Соня искала новую информацию в Сети по поводу ареста. Но ее не появлялось. Зато вдруг всплыло интервью с Ланой. Ее просили прокомментировать происходящее, и Лана ответила, что все случившееся — недоразумение. Кому-то просто надо было очернить Антона или его отца. Конкурентные войны, сами понимаете. И отфотошопленная фотография блондинки. Красавица неземная. Дрянь. Сама сидит в Москве. Бросила его. Могла бы и задержаться в Шотландии, хотя бы навещать. Ведь посещения же разрешаются?

А потом Соня решилась и набрала номер Павла Сергеевича, зная, что ему сейчас совсем не до нее. И скорее всего, этот человек просто не ответит на ее звонок. А он ответил.

— Я слушаю тебя, Соня, — раздался в трубке хорошо знакомый голос.

Голос был спокойный, но Соня подумала, что, наверное, его обладатель за последние дни очень устал.

— Простите, что беспокою вас, Павел Сергеевич, но я прочитала новости и… и хотела сказать, что Антон ни в чем не виноват. Но вы, наверное, и сами про это знаете. А… больше пока ничего не известно?

— Пока нет.

— Ясно. Извините, что побеспокоила вас, просто.

— Все в порядке, Соня, — ей показалось, что голос Свешникова чуть заметно потеплел. — У Антона есть адвокат, очень хороший специалист.

— Замечательная новость, — ее голос звенел, Соня сама это чувствовала. — Я могу… могу вам написать завтра? Чтобы не отвлекать звонком?

— Конечно.

Но писать Павлу Сергеевичу не пришлось. Вечером того же дня Антон вышел на связь сам.

И на ее вопрос «Ты где?» ответил: «В Шотландии».

Он ответил! Ответил! Значит, телефон вернули!

Соня смотрела на светящийся экран и чувствовала, как у нее дрожат руки.

«Тебя отпустили?»

«Да».

«Ты возвращаешься?»

«Да, как только решу вопросы с билетами, и еще завтра просили заглянуть в полицию что-то подписать».

«Как ты меня напугал!»

«Прости, не хотел».

Соня смотрела на экран, видела, что он снова набирает текст, ждала.

«Сонь, почему ты мне не ответила?»

Она знала, что он спрашивает про то сообщение, которое она перечитывает каждый день по сто раз.

«А что я должна была ответить?»

«Что-нибудь».

«Вернешься — отвечу. А пока сиди в своей Шотландии и страдай».

Прочитав «сиди в своей Шотландии и страдай», Антон не смог удержаться от улыбки. Только она могла такое написать, только она могла так с ним разговаривать. Все, кто были после, слишком хотели понравиться, чтобы ответить с вызовом, все, кто были после… их по-настоящему и не было. Всего лишь попытка забыть и забыться.

Он вспомнил, как на острове наряду со всеми смотрел фотографии ее изделий в телефоне. Они тогда играли в «Уно». Соня стала настоящим мастером, у нее получилось.

— Когда-нибудь у меня будет своя мастерская, — заявляла она, сидя за гончарным кругом в их съемной квартире.

Собственная у него появилась позже, а тогда о ней можно было только мечтать. Нет, родители были готовы подарить Антону на двадцать лет отдельное жилье, но гордость. Гордость и желание сделать для этого что-то самому отодвинули покупку. Только когда они с Никитой вдруг сорвали хорошие деньги на колебании курса акций и удачно вложились повторно, только тогда Антон позвонил маме и попросил ее помощи в поиске подходящей квартиры. Конечно, всей суммы на покупку у него нет, но на первоначальный взнос хватит. Мама была счастлива. Сказала, что очень им гордится и что остальную сумму они с отцом возьмут на себя. А Антон до сих пор не понимал, как они тогда с Никитой так удачно сыграли, ведь были совсем зелеными. То ли интуиция, то ли правда новичкам везет… Как бы то ни было, но примерно через год со съемной квартиры он съехал и был этому очень рад. Слишком многое в ней напоминало о Соне, о том, как они засыпали и просыпались; как смотрели в обнимку кино, хрустя чипсами; как у нее не раз подгорал ужин, когда она что-то торопливо зарисовывала на листе бумаги; как он однажды сел за гончарный круг и попытался что-то изобразить под ее чутким руководством, а потом услышал: «Иди уже считать свои активы и пассивы, все равно учить тебя искусству бесполезно». Но всякий раз, когда Антон наблюдал за ее руками, как легко под тонкими пальцами появляются вазы и кувшины, это казалось очень просто. Обманчиво просто. А еще это завораживало. И было похоже на фокус. Антон так и называл ученические изделия Сони — «Фокус Феи» и предлагал сделать из этого названия бренд.

— Будет круто, — уверял он.

— Не спорю, — отвечала она. — Только сначала надо стать хорошим мастером, чтобы бренд не сыграл роль антирекламы.

Все это было так давно. Когда оба верили, что добро обязательно победит зло, что есть только белое и черное, и если ты не максималист по жизни — значит, слабак. Наивные.

Никите Антон позвонил только после того, как принял душ, навел порядок в возвращенных из полиции вещах и поужинал в ресторане отеля. Ему надо было собраться с мыслями.

На звонок друг ответил сразу и, узнав, что Антона выпустили на свободу, разразился долгой нецензурной речью, рассказывая о своем отношении к случившемуся, и как можно быть таким идиотом, чтобы не заметить подлога, и что он чуть умом не тронулся, представляя, как Антона на годы упекают за решетку. А потом, выпустив пар, тихо добавил:

— Мне Соня звонила.

— Вот как?

— Да. Мне кажется, ты ее тоже напугал.

Пауза. После которой Антон медленно задал вопрос:

— И часто вы созваниваетесь?

— С универа ни разу. Когда увидел ее звонок — сам не поверил.

Оба помолчали, а потом Антон сменил тему. Он не был готов обсуждать Соню ни с кем.

Сиди и страдай, значит? А сама даже до Никиты добралась? Ладно.

Это было похоже на начало нового пути, светлого и обязательно счастливого. Он все обдумает позже основательно, а пока:

— Что с «Вега-продуктом»?

— Да беда. Акции как рухнули, так и не поднимаются. Черт его знает, что творится с предприятием, официальных объявлений никаких. Такое впечатление, что там внутренние войны, которые просто топят компанию.

— Позвони Берцову, скажи, что я хочу вернуть свои деньги.

— Он не сможет тебе выплатить. Если Берцов вложился в «Вегу», а он вложился, то сидит сейчас в глубокой заднице.

— Но договор есть договор. Короче, свяжись с ним завтра, а потом отзвонись мне.

— Понял. Слушай, я так рад тебя слышать! Ты обратно скоро?

— Скоро. Как только с билетами вопрос решу, так и вернусь.

Вопрос с покупкой билетов решился не очень легко, но все же решился.

Нога пришла в норму, и Антон больше не пользовался тростью. От Ланы было получено несколько сообщений с уверениями в большой и светлой любви. На них Антон ничего не ответил. Слишком свежи оставались в памяти ее слова о том, что он просто попутчик. Они не ранили, нет. Они облегчали задачу.

Никита позвонил, когда Антон ставил подпись в полицейском участке на последнем документе, совершенно бесполезной бумаге, но, как ему объяснили, нужной для того, чтобы закрыть дело окончательно.

— Ну, денег у него нет, — без предисловий приступил к делу Никита. — По ходу, мы его разорили. Твой Берцов плакался и уговаривал повременить.

— Врет. У такого хитреца всегда есть подушка безопасности. Он просто надеется потянуть время и отыграться на других бумагах.

— Может быть. Но когда я с ним сегодня разговаривал, малый серьезно давил на жалость. Даже предложил в качестве варианта встретиться с моим хозяином, то есть с тобой, и все ему объяснить, гарантируя возврат суммы чуть позже.

— Соглашайся на встречу. Скажи, что твой хозяин готов лично приехать к нему в офис.

— Что-то мне подсказывает, что пора запасаться попкорном. Ты мне только объясни, я чего-то не понимаю. Ты с какого перепуга так взъелся на этого Берцова? Ну обскакал тебя парень на стажировке, получил место, только это ж когда было? А ты скольких обскакал? И никаких тебе вендетт.

— Тут другое, Никит. Я не могу тебе рассказать, прости.

— Да я так и понял, — вздохнул друг. — Ладно, другое так другое.

В Москве Антон приземлился ранним утром и, взяв в аэропорту такси, сразу отправился в офис отца. Без предварительного звонка и предупреждения. Будет сюрприз.

Он так устал от приключений последних дней, что просто очень хотел домой и спать. Но сначала все же надо увидеть отца. Главное, чтобы тот был на месте.

Антону повезло, и, сопровождаемый секретарем, он переступил порог высочайшего кабинета, оставив в приемной свой дорожный чемодан.

Отец сидел за массивным рабочим столом и что-то сосредоточенно изучал на экране компьютера, нацепив на нос очки.

Увидев сына, он сделал знак секретарю, и дверь за спиной Антона захлопнулась.

Они долго смотрели друг на друга — отец и сын, — пока наконец Павел Сергеевич, сняв очки, не произнес:

— Ну, и что за цирк с наркотиками ты там устроил?

Произнес строгим требовательным голосом, а глаза смеялись, и Антон широко улыбнулся в ответ.

— Так получилось.

— Ты голодный? Есть хочешь?

— Я хочу спать, но от чая не откажусь.

Павел Сергеевич через громкую связь дал распоряжение секретарю принести чай, бутербродов и еще чего-нибудь. Антон вынул из рюкзака баночку верескового меда.

— Сувенир из Шотландии, — ответил на немой вопрос в глазах отца. — Натуральный продукт.

— Лучше маме его подари. Они тут на пару с Лизой чуть с ума не сошли.

Лиза — старшая сестра Антона, дочь от первого брака отца. Разница в возрасте у них двадцать лет, но это совсем не мешало взаимной любви. Долгое время их отношения напоминали отношения тети и племянника и только после совершеннолетия Антона стали походить на братски-сестринские. В любом случае они очень любили друг друга, и Антон обожал своих племянников — мальчишек десяти и двенадцати лет. У Лизы долго не получалось стать мамой, а когда все же получилось, счастлива была вся семья.

— Если честно, я надеялся сегодня на праздничный ужин в честь возвращения блудного сына. С торжественной раздачей подарков.

— Это само собой.

— Ну вот. Для мамы у меня есть кое-что другое, а мед — это для тебя.

Они оба посмотрели на маленькую баночку, и Антон вспомнил, как в последний момент перед мальчишником приобрел ее, оправдывая собственное опоздание. Мол, завернул по пути в магазин, купил сувенир.

На самом деле он просто не успевал вовремя вернуться со встречи с Терлеевым и не хотел, чтобы Стас заподозрил Антона в том, что тот покинул гостиницу. Все должно было выглядеть естественно.

Антону удалось незаметно выбраться из гостиницы через запасную лестницу и черный выход, оставив Стаса караулить из бара основную лестницу и главный вход. После этого следовало очень правильно вернуться — с простым и достоверным объяснением задержки.

Терлеев жил в небольшом коттедже за озером в горной части острова, где между холмов словно россыпью, на небольшом отдалении друг от друга находились несколько фермерских хозяйств.

Предварительно Антон написал сообщение на номер Терлеева. В том числе и кодовое слово: «Бассейн». В ответ получил точный адрес. Его ждали.

Когда Антон нашел нужный коттедж, дверь ему открыла немолодая рыжеволосая женщина с проницательными глазами. Впрочем, лицо у нее было без возраста. Видно, что неюное, а вот сколько точно женщине лет — сорок или шестьдесят, — сказать было трудно.

Она открыла дверь, но сразу на порог гостя не пустила, сначала окинула его внимательным взглядом.

— Justice[20], — сказал Антон пароль.

— Fate[21], — ответила женщина и только после этого разрешила войти, представившись: — Айла.

Он сначала не понял, что это имя. Думал, какое-то слово на местном наречии, и лишь позже, когда Антон вошел в комнату и увидел Терлеева, тот произнес слабым голосом:

— Это Айла, мой ангел-хранитель. Не знаю, что бы я без нее делал.

Рыжеволосая женщина меньше всего походила на ангела, но Терлееву было виднее.

Этот человек не жил — доживал. И наверное, для него Айла действительно была ангелом, который ухаживал и продлевал дни тяжело больному человеку.

Именно она принесла Антону маленький ключ — то, за чем он и приехал на остров, а потом спросила:

— Tea[22]?

Антон поблагодарил и отказался, а женщина присела на стул в углу. Антон затылком чувствовал ее пристальный взгляд.

Терлеев жадно слушал новости о России, ему было интересно, как сейчас там — в Москве. И Антон рассказывал про город и строящиеся дороги, про банки, новые крупные предприятия, бизнес-центры и людей.

— Как отец?

— Нормально.

И вдруг что-то сказала Айла. Антон не понял ни слова, это точно был не английский. Гэльский? Или какое-то местное наречие?

Терлеев внимательно выслушал женщину, а потом медленно произнес:

— Айла сказала, что ты потерял свою судьбу и приехал сюда, чтобы ее вернуть.

Антон почему-то даже не удивился, когда услышал эти слова. Перед глазами сразу встала Соня.

— Думаю, она права, — ответил он.

— Она всегда права, — прохрипел Терлеев. — Я уже давно перестал с ней спорить. Удивляюсь только, что она во мне нашла, хотя… когда мы встретились, я был моложе и здоров.

Он устал. Антон понял, что пора уходить.

— Передавай отцу спасибо, — сказал Терлеев на прощанье.

— Обязательно.

До двери его проводила Айла. На самом пороге она неожиданно схватила Антона за руку и стала внимательно разглядывать его ладонь. Хватка у женщины была крепкой. Внимательно изучив линии и проведя по некоторым пальцем, она вдруг похлопала Антона по плечу, мол, все в порядке, и открыла дверь.

Все-таки не зря в Шотландии ходили все эти мифы про колдуний. Что-то неуловимое было в той рыжеволосой женщине.

— Терлеев передал тебе спасибо, — сказал Антон, когда секретарь принесла чай, бутерброды, конфеты и удалилась в приемную.

— Благодарить пока рано, — ответил отец.

Он придвинул к себе одну из чашек.

— Вот когда «Вега-продукт» официально перейдет к его дочери, тогда и дело будет сделано. Советуешь открыть мед?

— Советую, — Антон уже с удовольствием жевал бутерброд с пармской ветчиной и запивал его ароматным, хорошо заваренным чаем.

Павел Сергеевич повернул крышку, она издала характерный хлопок, и банка открылась.

— Как тебе Шотландия?

— Красивая страна.

— Знаешь, я очень удивился, что ключ мне передала Соня.

— Я сам удивился.

Павел Сергеевич черпнул чайной ложкой содержимое банки и продегустировал:

— Вкусный мед. Все-таки надо было оставить его маме.

Их разговор напоминал пинг-понг. В последнее время они так часто общались. И, как ни странно, отлично понимали друг друга. Гораздо лучше, чем это было в юности, когда Антон постоянно что-то хотел доказать отцу, а тот не знал, как правильно себя вести. Это сейчас Антон понял, что отец просто не знал, как все сгладить, а тогда ему казалось, что он не хотел видеть в Антоне взрослую, самостоятельную личность.

В какой момент у них получилось выровнять отношения? Наверное, все началось тогда, когда Соня ушла. Если мама в тот период сильно переживала и едва снова не начала его опекать, как в детстве, то отец… отец, наверное, впервые подставил мужское плечо. Без лишних слов, без ненужного заглядывания в душу. Именно тогда Антон почувствовал нечто похожее на мужскую солидарность. Именно тогда у них начало зарождаться это общение — скупыми фразами.

— Да, — подтвердил Антон, попробовав мед. — Вкусный. Жаль, что я купил всего одну банку. Придется теперь вернуться в Шотландию за второй.

— Знаешь что? — отец взял со стола очки и покрутил их в руках. Чашка с баночкой меда были отставлены в сторону. — С Шотландией придется повременить. Пока вся эта шумиха с наркотиками не уляжется, тебе лучше нигде не отсвечивать. Есть стойкое ощущение, что конкуренты уже подсуетились и наняли кого надо для написания серии заказных статей про разгульную жизнь наследника. Так что, друг мой, советую тебе уехать в маленький городок типа Нечаева, где люди вряд ли интересуются крупным столичным бизнесом.

Логика в словах отца была. Если шумиха с арестом выстрелила, а судя по всему, все так и произошло, то ею обязательно воспользуются, и не стоит давать лишней пищи для злых языков. У отца слишком много недоброжелателей.

— В Нечаев? — Антон доел второй бутерброд и допил чай. — То есть агрокомплекс тебя зацепил?

— Да, — отец продолжал задумчиво вертеть очки. — Я пробил этот проект, он очень серьезный и многообещающий. Вложений туда потребуется много. Думаю, владельцы бизнеса будут заинтересованы в кредитовании. Как их заманить на наши условия, я подумаю.

— А от меня что требуется?

— Найти помещение для отделения, — он наконец вернул очки на стол и посмотрел на Антона честными глазами.

— Ты это сейчас серьезно?!

— Более чем.

Поиском помещений для открытия отделений и филиалов занимались рядовые специалисты, входящие в подразделение по развитию филиальной сети.

— У тебя мало сотрудников? Предлагаешь мне начать работать на семейный бизнес?

— А разве ты уже не начал это делать, написав мне из Шотландии про агрокомплекс? — прозвучал встречный вопрос, и Антон без труда уловил иронию в отцовском голосе. — А если серьезно, я не хочу, чтобы кто-нибудь в банке сейчас узнал о том, что я интересуюсь Нечаевым и агрокомплексом. Сольют информацию. Поезжай туда, изучи город, попробуй познакомиться с руководством предприятия, наладить контакт, присмотри подходящее помещение. Посидишь там с пользой для дела, пока здесь про тебя все забудут.

— Слушай, я все понимаю, кредитование, расчетный счет, но отделение-то зачем открывать? Банки сейчас, наоборот, сокращают филиальную сеть и оптимизируют затраты. Все легко решается дистанционно, через интернет. Нет, я, конечно, съезжу, не вопрос, но…

Отец улыбнулся, и Антон сразу почувствовал себя маленьким. Вот когда он только что толкал речь про интернет, то чувствовал себя умным и продвинутым, давая понять старшему поколению, что оно собирается выкинуть кучу денег на ветер, а эта улыбка вдруг все изменила. Улыбка прожившего жизнь опытного человека, который услышал что-то юно-наивное.

— Наличка, — прозвучал ответ. — Наверняка многие вопросы будут решаться налом и неофициально. Мы предложим кассовый узел под боком. И льготное обслуживание по РКО[23].

— Ясно.

Да, Антону еще учиться и учиться у этого старшего поколения.

— Еще чаю? — предложил отец.

— Нет, спасибо, я, пожалуй, пойду. Хочется все же добраться до дома.

Антон поднялся на ноги, подхватил рюкзак и пожал отцу руку.

— Спасибо, что заглянул.

— А разве могло быть иначе?

Он был уже почти у двери, когда отец произнес:

— Мне звонила Соня.

И Антон остановился. Медленно обернулся.

— Зачем?

— Ты напугал ее своим арестом.

Ответ был скупой, но за ним многое стояло. Значит, звонком Никите она не ограничилась — решилась на разговор с «Верховным». «Сиди в своей Шотландии и страдай», да? Пока сама страдала в Москве? Если сердце умеет петь, то сейчас оно пело. Сонька, Соня… Фея.

— Я постараюсь больше ее не пугать, — проговорил Антон вслух.

Отец едва заметно кивнул. Их пинг-понг-разговор продолжился. Он был ясен обоим.

Павел Сергеевич хотел узнать, не показалось ли ему, что теперь в жизни сына снова есть Соня. Своим ответом Антон подтвердил предположение: нет, папа, не показалось.

Отец никогда не лез с расспросами, как мама, остро ощущая, насколько Антон охраняет свою личную территорию. Он уважал эту территорию. Мама тоже уважала, но всегда слишком переживала и часто не могла сдержаться. Тогда Антону приходилось говорить: «Я разберусь со всем сам». И мама отступала. А он и правда разбирался. Только вот с Соней вышла осечка.

Переехало так, что до самой Шотландии не зажило.

И все же Антон решил закончить этот разговор уточнением, опасаясь, что Соню во второй раз так легко в семью не примут.

— Я тогда очень сильно ошибся и сделал неправильные выводы.

Отец едва заметно кивнул. Антон понял, что заручился его поддержкой.

— Так мы ждем тебя на ужин?

— Да. И Лизу зовите. Маме я позвоню из дома, а потом отключу звук и лягу спать. Вечером буду как огурец.

Но перед тем как позвонить маме и обрадовать ее своим возвращением, Антон ответил на сообщение Никиты. Друг информировал, что Берцов готов к встрече и нервничает.

«Пусть нервничает, — написал Антон. — Согласуй завтра в полдень. Навестим старого знакомого».

А потом набрал Лану.

— Антон! — радостно приветствовала его девушка.

И куда только делись Тони и котя?

— Привет. Буду ждать тебя у себя дома в четыре.

Это не был вопрос: сможет ли она. Это было утверждение.

— Конечно! — прозвучал ответ, и столько надежды в голосе…

До четырех он выспится. Но сначала душ. А до душа еще один звонок.

— Привет, мам. Я в Москве.

Никогда ни к одному свиданию Лана не готовилась так тщательно, как к встрече с Антоном. Она понимала, что решается ее, как бы пафосно это ни звучало, судьба.

Он сам позвонил, он пригласил к себе. Значит, он вернулся и хочет ее видеть.

Известие о том, что Тони на самом деле является наследником огромнейшего состояния, явилось для Ланы полной неожиданностью. Нет, то, что он денежный и успешный, было видно сразу, но чтобы настолько… Если бы она только знала! Она бы повела себя в аэропорту по-другому. Наверное.

В представлении Ланы наследники империй должны быть совсем другими. Это же своего рода принцы. И с окружающими в большинстве случаев они ведут себя как с подданными. А Тони. Тони легко и на равных общался с Машей и Лёней, одевался дорого, но просто и был довольно неприхотлив в быту. Он никогда не демонстрировал свое благосостояние, все время совещался с Никитой по поводу ценных бумаг и вот совсем — ни капельки не был похож на принца. Хотя, как выяснилось, именно им и являлся.

В любом случае Лана хвалила себя за то, как быстро сориентировалась. Да, она уехала в Москву, потому что так было правильно, потому что кто-то же должен защищать здесь Тони от злых нападок! И она его защищала — своего любимого человека.

Ее лицо стало мелькать то тут, то там. Вот вчера даже позвонили с одного регионального канала по поводу сценариев для вечернего шоу. Как раз после публикаций.

Это был шанс. Шанс, который Лана не должна упустить. В три у нее была назначена встреча с продюсерами этого регионального канала. Они запускали новое ток-шоу. Пилотное название «От ненависти до любви и обратно». Встречу пришлось перенести на завтра. Ради Антона Лана была готова и не на такое.

Ровно в четыре она стояла под его дверью в новых, купленных в Шотландии босоножках и купленном там же эффектном лавандовом платье. Длинные светлые локоны красиво спускались вдоль лица, удачно имитируя естественность, но были надежно зафиксированы. В ушах капли подаренных Антоном бриллиантов.

Ах да! Самое главное. Белье. Оно было кружевное, откровенное, цвета шампанского.

— Привет, проходи, — он открыл дверь и отошел в сторону, пропуская гостью.

Антон был слегка взлохмаченным, в домашних штанах и немного растянутой серой майке. Такое впечатление, что он спал, а она его разбудила.

— Привет, — Лана переступила порог.

В коридоре стоял неразобранный чемодан.

— Давно прилетел?

— Утром, — он запустил пальцы в заметно отросшие волосы. На запястье мелькнула татуировка.

Лана не была против татуировок, наоборот, она считала, что татуировки добавляют человеку пикантности. Но Лана не понимала, зачем Антон сделал ее в том месте, которое закрывается часами. Конечно, есть места, которые не для всех. Сама Лана иногда думала, что если решится на татуировку, то набьет ее либо под грудью, либо в самом низу спины, там, где начинаются ягодицы, либо… в общем, там, где сможет увидеть только тот, кому позволено.

Когда она спросила, что лично для Тони означает этот символ, он ответил: «Математический знак» и не стал объяснять дальше. Что хочешь, то и думай.

— Я собираюсь сделать кофе. Ты будешь?

— Да.

Начало встречи неплохое. Когда тебе предлагают кофе — это обнадеживает. Может, он читал публикации? Знает, как она его защищала все это время?

Антон ушел на кухню, Лана немного потопталась в коридоре и, скинув босоножки, отправилась за ним.

Похоже, кофе Антону был необходим. До прихода Ланы он точно спал и теперь решил проснуться. И он всегда был слишком воспитанным, чтобы пить кофе одному.

Неужели ей действительно попался такой офигенный парень? Поверить невозможно. Сын владельца «ВКП-групп».

Лана смотрела, как Тони управляется с кофемашиной, и старалась унять бабочки в животе, а потом решилась — подошла к нему со спины и обняла.

— Я скучала.

— Иди в гостиную. Я принесу тебе кофе туда.

Антон верен себе, никаких сантиментов. Лана вздохнула и послушно отправилась в гостиную. На квартиру она теперь смотрела другими глазами. Раньше замечала роскошь в простоте дизайна и качестве материалов, а сейчас почему-то в глаза бросались те мелочи, которые до этого ускользали от внимания.

Брошенный у входа в комнату рюкзак, кактус на окне. Зачем ему кактус? Так решил дизайнер, который занимался квартирой, или кто-то просто подарил? Большая черно-белая фотография летящих над морем чаек. Лана никогда не задавалась вопросом, почему именно море и почему чайки. А сейчас вдруг стало интересно. На журнальном столике лежали две открытки из Национальной галереи. Они ходили в нее до отъезда в Глазго, и Тони купил там пейзаж с горой Сезанна и венецианский вид Гварди. Про существование Гварди Лана впервые узнала в галерее.

— Зачем тебе открытки? — спросила она тогда.

— На память. Понравились эти картины.

За стеной шумела кофемашина, наполняя чашки, а Лана подошла к небольшой книжной полке. Там было всего несколько томов и электронная книжка. Не справившись с любопытством, она взяла последнюю и нажала на кнопку. Меню высыпало огромный список. Толстой, Пушкин, Шекспир, Толкин, Ремарк, Булгаков, Пьюзо, Брэдбери…

Черт! До сегодняшнего дня Лана была уверена, что Тони если и читает, то только какие-то финансовые сводки. И вновь появилось чувство, которое впервые посетило ее в Шотландии. Ощущение, что на самом деле она ничего о нем не знает. Совсем ничего. А он знает о ней все, вплоть до съемной квартиры в спальном районе.

Чтобы скрыть охватившее ее смятение, Лана вернула электронную книгу на место и взяла первый попавшийся том из тех нескольких, что стояли на полке.

Чехов «Рассказы», надо же. Она открыла книгу и тут же наткнулась на дарственную надпись-пожелание: «Говорят, книга — лучший подарок. Антон Павлович, стань таким же умным и знаменитым».

Текст — женский. Кто это ему написал? Когда? А ведь и правда, он — Антон Павлович…

Лана была так занята собственными мыслями, что не услышала звука шагов.

Книгу из ее рук вынули, захлопнули и поставили на место.

— Твой кофе на столе.

Ровный вежливый голос. Лана обернулась.

Небольшой поднос с двумя чашками уже был на журнальном столике.

Аромат стоял умопомрачительный.

Лана села в кресло и взяла чашку. Им надо поговорить, только вот она не знала, с чего начать, и не придумала ничего лучше, чем спросить:

— Как ты?

— Нормально. — Антон на нее не взглянул. Он пил кофе и смотрел в окно. Или на кактус. А потом произнес: — Здесь остались некоторые твои вещи. Думаю, тебе надо их забрать.

Простые и четкие слова, сказанные так легко, что сразу даже и не понимаешь, о чем речь. Не веришь.

— Т-ты серьезно?

— Да. — Антон вернул на поднос пустую чашку и только потом посмотрел Лане прямо в глаза. — Мне кажется, все предельно ясно.

— Но п-почему?

— У любых попутчиков совместное путешествие однажды заканчивается. Мне кажется, у нас финал.

И снова он говорил это легко, словно обсуждал план на завтра. А Лана вдруг поняла, как сильно его задели ее слова, сказанные в аэропорту. Он не забыл «попутчика».

— Послушай, это… это какая-то ошибка. — Чашка в холеной руке задрожала. — Ты все не так понял, я просто испугалась сильно, я не знала, как правильно реагировать, и сказала совсем не то, что имела в виду. Я никогда не верила во всю эту чушь с наркотиками, почитай интернет, я там очень много всего говорила в твою защиту. Антон.

Назвать сидящего перед ней человека Тони и уж тем более котей язык не поворачивался. Ни домашние штаны, ни растянутая майка уже не обманывали. Перед Ланой сидел принц. Самый настоящий. А принцев не зовут котями. И этот принц принял решение.

— Я все правильно понял, Лана, — ответил Антон, и в голосе его появилась мягкость. — Поверь мне. Еще пару месяцев назад нас с тобой все устраивало. Тебе хотелось ухаживаний и обеспеченной жизни, мне — красивую девушку, с которой можно хорошо провести выходные.

Своим мягким голосом он говорил жестокие, беспощадные слова, от которых все сводило внутри.

— В чем-то ты меня использовала, в чем-то — я тебя. В бизнесе такое положение дел называется взаимовыгодное сотрудничество. Но оно подошло к концу. Думаю, самое время поблагодарить друг друга и расстаться.

— Нет! — выкрикнула Лана с отчаянием. — Я люблю тебя!

Чашка нелепо задрожала в ее руке, и Лана поставила недопитый кофе на столик.

— Нет, не любишь, — спокойно и уверенно произнес Антон. — Ты любишь жизнь со мной, а не меня. Поверь, это разные вещи.

— Почти любой испугался бы на моем месте. — Она все еще боролась, она не хотела верить. — Антон, да, я совершила ошибку, прости меня.

— Мне не за что тебя прощать, Лана. Все в порядке, правда.

Он не сердился и не обвинял. Он был абсолютно спокоен и смотрел так мягко, как редко смотрел прежде, когда они были близки. Словно сочувствовал.

И от этого сочувствия становилось как-то совсем нехорошо.

— Неужели ничего нельзя исправить? — Губы еле повиновались.

— Нам нечего исправлять, Лана. Дело не только в тебе, но и во мне. Ты не будешь со мной счастлива.

— Но я была.

— Тебе так казалось.

На столике рядом с открытками и кофейными чашками лежали его наручные часы. Антон посмотрел на время.

— У тебя есть ровно двадцать минут для сбора вещей, их не так много. Потом я уйду. Меня ждет на ужин семья.