Знак бесконечности

А через год…

Первую годовщину свадьбы они отмечали в Шотландии. Так получилось. Вообще, рассматривались разные варианты. Теплое море, хорошие курорты, дорогие отели.

Сардиния? Марбелья? Мальдивы?

А может, Ницца?

Почти определились, почти решили. Выбирали между Францией и Италией.

И тут в Сети на глаза попался ролик — дождливый Эдинбург. Темный камень, красные телефонные будки, мощеные улицы… Они даже ничего друг другу не сказали, только переглянулись и поняли: Франция с Италией тоже будут. Но не сейчас. Потому что сейчас — страна вереска и чертополоха.

Они вернулись туда, где год назад гуляли отдельно друг от друга.

Теперь им хотелось сделать это вместе.

В итоге они забирались на гору Седло короля Артура и любовались оттуда раскинувшейся, как на ладони, панорамой Эдинбурга, бродили по ботаническому саду и целовались в его укромных уголках, надолго застряли в книжном, том самом, где когда-то Антон передал Соне ключ от сейфовой ячейки. Купили семь книг, в том числе и красивое подарочное издание «Чужестранки» с цветными иллюстрациями — любимый роман Сони.

— Моего английского хватит только на рассматривание картинок, — призналась она, — но не купить такую красоту невозможно.

— Это красота? — Антон с подозрением покосился на рыжеволосого парня в клетчатой юбке, изображенного на форзаце.

— Это идеальный мужчина, — заявила Соня, захлопывая книгу.

Антон выразительно фыркнул. Соня широко улыбнулась:

— Тебе очень идет ревность, ты сразу такой смешной становишься, — и, поднявшись на цыпочки, чмокнула его в щеку.

А потом наверху они долго пили чай с булочками, любуясь через большое окно видом на Эдинбургский замок.

Когда Антон спросил:

— Куда дальше?

Соня загадочно ответила:

— Увидишь.

Он почему-то решил, что Соня отправится в Национальную галерею, но она привела его к колесу обозрения.

— Ты ведь давно на нем не катался, правда? — спросила, пытливо глядя в глаза.

— А ты?

— А я год назад, здесь.

— И как?

— Я была одна.

Исчерпывающий ответ, после которого Антон взял Соню за руку и повел на площадку с кассой.

— В этот раз будет лучше, — пообещал он.

И оказался прав. Колесо медленно поднималось над городом, а они сидели, переплетя пальцы, чувствуя тепло друг друга, и ждали, когда на горизонте появится море. День был ветреным, у Сони заслезились глаза.

— Это от ветра, — сказала она, улыбаясь, когда Антон стирал большими пальцами влагу с ее щек.

Хотя на самом деле это было от счастья. Большого, наполняющего и просто разрывающего грудную клетку счастья. Именно в эти минуты, когда большое колесо делало свой оборот, а они вдвоем, сидя в маленькой кабинке, смотрели друг другу в глаза.

— О чем думаешь?

— Вспоминаю, как ты меня утащил в ЗАГС.

В домике со стеклянной стеной они провели три дня, а потом Соне пора было возвращаться в Москву — работа не ждет. Поэтому она уехала, а Антон остался. Провожая ее на вокзале, он отдал Соне ключи от своей квартиры.

— Хочу, чтобы ты сегодня же переехала ко мне, — сказал он, целуя ее в нос.

— Сегодня не получится, — улыбнулась Соня, — но к твоему приезду обещаю. Ты только не задерживайся тут надолго.

— Я постараюсь.

Они никак не могли расстаться. Никак не могли разомкнуть руки. Они еще даже не привыкли к мысли, что теперь — муж и жена. Просто понимали, что вместе. Теперь уже точно вместе. И это событие было для обоих событием планетарного масштаба.

— Сонька, я тебя очень люблю.

— Посмотрим, что ты скажешь через год.

А через год они гуляли по Эдинбургу, а потом уехали в Глазго.

— Почему в Глазго?

— Увидишь.

И там Соня показала Антону собор и корабль и все время вглядывалась в его лицо: он чувствует, он понимает?

Он чувствовал. Он понимал.

Они стояли вдвоем на палубе «Гленли», держались за большой, тяжелый штурвал и подставляли лица ветру, который пах морем.

— Ты хотел бы научиться им управлять? — спросила Соня, имея в виду корабль.

— Да, — ответил Антон.

— Знаешь, мне кажется, что он живой. Он все понимает и не каждого подпустит к себе. Но мы бы с ним договорились.

Антон обнял ее за плечи и прижал к себе. Соня ощущала тепло его твердого подтянутого тела. Так спокойно, как она чувствовала себя весь последний год, она не чувствовала давно.

Спокойно, надежно и счастливо.

Вернувшись из Нечаева в Москву, Соня не отправилась сразу в свою квартиру — она поехала к родителям. Знала, что мама на вечерней тренировке, но надеялась застать дома папу. Надо было им рассказать про новость. Но вот как это сделать? Всю дорогу до Москвы Соня размышляла над этим вопросом, но так ничего и не придумала.

Папа оказался дома — готовился к очередной важной конференции. Подросший Люк крутился около его ног и глядел с обожанием. Похоже, между ними была настоящая любовь собаки и человека.

— Ты не предупредила, — сказал ничего не подозревающий папа. — Я бы приготовил чего-нибудь вкусненького.

Папа отлично готовил.

— А разве в этом доме перевелись вкусности? — спросила Соня.

Папа лишь красноречиво вздохнул:

— Увы. Твоя мама неделю назад села на диету и запретила ее соблазнять.

— Бедный папа, — обняла отца Соня и поцеловала его в щеку.

Мама периодически садилась на диеты. И папа, чтобы поддержать мамин настрой, вынужден был за компанию с ней переходить на отварное мясо и паровые овощи. Он вообще всегда был на ее стороне. Все же у них удивительный брак.

Кстати, о браке.

— Я, собственно, пришла не просто так, — начала было Соня, но потом решила, что в коридоре не место такому разговору. — Может, чаю?

— Можно и чаю, — согласился папа.

Люк радостно посеменил за ним на кухню. Шествие замыкала Соня, в очередной раз раздумывая над тем, как же лучше сказать.

— Черный? Зеленый?

— Черный и с молоком.

— Ты стала настоящей англичанкой, — заметил папа.

— Можно сказать, что поездка изменила мою жизнь.

— И насколько? Ты улучшила свой английский? — Папа нажал на кнопку электрического чайника и достал с полки заварочный.

Соня села за стол.

— Я вышла замуж.

— Ты нашла подходящего шотландца?

Он не понял.

— Я вышла замуж, пап, — негромко, но твердо повторила Соня.

И папа услышал. Он замер. А потом медленно повернулся с заварочным чайником в руках.

— Это шутка?

— Нет. Это правда, — и Соня подняла ладонь с обручальным кольцом.

— Так…

На папином лице отразилась целая гамма чувств: от неверия и удивления до беспокойства.

— Соня, дочка. — Он присел рядом и поставил чайник на стол. — Но как же… это же.

— Нам надо как-то подготовить к этому маму, — мягко сказала она.

Папа провел ладонью по волосам, пытаясь успокоиться, потом прикрыл глаза и сделал глубокий вдох и выдох.

— Да, я всего мог от тебя ожидать, но этого. — Он открыл глаза и посмотрел на дочь. — Ты совершила импульсивный поступок, ты это понимаешь? Я все могу понять, ты отчаянно ищешь счастья, пытаешься устроить свою жизнь, но не так, Соня, не так. Брак — это очень серьезно, вы должны были узнать друг друга прежде, чем.

— Это Антон, — прервала речь отца Соня.

— Что?

— Антон. Мы встретились с ним в Шотландии. Случайно.

— Но он же.

Соня знала, про что собирался сказать папа — про арест и наркотики. Новости читали все. И если ее родители не посчитали нужным обсудить их с ней, то это вовсе не значит, что они не в курсе. Они просто не хотели лишний раз подвергать свою дочь болезненным воспоминаниям об Антоне.

— Это все неправда, — произнесла она. — Там долго и сложно объяснять. Скажу только, что все произошедшее связано с бизнесом Павла Сергеевича, и Антона просто подставили. Я же была в Шотландии как раз в это самое время, и Антон чувствовал, что что-то случится. Он мне говорил об этом.

— Вот как… — протянул папа и замолчал.

Электрический чайник отключился, и Соня, чтобы прервать неудобную паузу, задала излишне бодрым голосом вопрос:

— Так мы чай пить будем?

Люк поддержал ее громким лаем. Видимо, надеялся, что ему тоже перепадет что-нибудь вкусное из собачьей еды.

И папа стал заваривать чай. Молча. Соня поставила на стол кружки, нашла в ящике зефир.

А папа все молчал. Даже когда чай был разлит по кружкам и Соня добавила в свою молоко.

— Не молчи, — попросила она.

А папа смотрел на ее обручальное кольцо.

— Что же он с тобой не пришел? Испугался?

Папа всегда хорошо относился к Чехову, но после разрыва почему-то решил, что во всем случившемся виноват именно Антон. Это же он заставил его девочку плакать! Это же из-за него дочка столько лет несчастна и никак не может найти себя!

— Нет, не испугался, — покачала головой Соня. — Просто он сейчас в Нечаеве по работе. Как вернется, сразу встретится с тобой, обещаю.

— Да уж… — пробормотал папа, сделав наконец глоток чая. — И что мы скажем маме?

А мама почему-то совсем не удивилась. Не схватилась за сердце, не начала причитать. Она как села на диван, так и сидела, только поглаживала примостившегося рядом Люка. А потом выдала:

— Я так и знала.

— Что знала? — спросил папа.

— Что твоя дочь сделает все по-своему.

— Твоя бы поступила, конечно, иначе? — поинтересовался он.

— Но это ведь твоя черта — быстро что-то решить и сделать.

Папа вопросительно приподнял бровь.

— То есть именно моя? — уточнил он.

— А чья же? — совершенно искренне удивилась мама. — Ладно… жизнь покажет.

И Соня поняла, что самое сложное позади. Можно выдыхать.

К возвращению Антона она не просто переехала в его квартиру, но даже успела привыкнуть к ней. Там было столько Антона, во всем, что Соне казалось — он так обнимал ее — стенами своего дома. Соня засыпала и просыпалась в его кровати, пила по утрам кофе из его кружки и вечерами, бродя по квартире, надевала его футболку. Она его ждала.

Листала перед сном найденную на полке книгу рассказов Чехова. Надо же, не выбросил, сохранил.

А когда Антон наконец приехал, поздно вечером, уставший и голодный, Соня бросилась к нему, и Антон, крепко обхватив ее за талию, приподнял над полом и счастливо выдохнул в губы:

— Соня.

— Да, Соня. Или ты надеялся здесь увидеть кого-то другого? — спросила она между поцелуями.

И Антон, поставив ее на пол и уткнувшись носом в темные волосы, засмеялся.

К его родителям они на следующий день пошли вместе. Антон не подготовил отца с мамой к новости. Просто позвонил, сказал, что если они никуда вечером не собираются, то он приедет на ужин.

Родители никуда не собирались и новости обрадовались. А Антон взял с собой Соню. Так и ввел ее в дом, крепко держа за руку и громко объявив:

— Я не один. Это Соня, моя жена.

В этот момент Соне захотелось зажмурить глаза, провалиться сквозь землю, исчезнуть, но Антон очень крепко держал ее, поэтому пришлось стоять, пытаться улыбнуться и даже выдавить из себя:

— Здравствуйте.

— Жена? — потрясенно переспросила Надежда Кирилловна, ища рукой спинку стула, чтобы опереться на нее.

Ноги, видимо, ее перестали держать так же, как и Соню.

— Да, жена, — легко улыбнулся Антон. — Мы расписались.

— А как же свадьба? — И столько отчаянья в материнском взгляде.

— Будет, — твердо заверил Антон.

— Я думаю, что мы все спокойно обсудим за столом, — Павел Сергеевич взял бразды правления вечером в свои руки и помог супруге сесть, а потом подошел к Соне и сказал с улыбкой:

— Поздравляю.

А сына похлопал по плечу.

Вообще надо сказать, что Павел Сергеевич просто спас тот вечер. Надежда Кирилловна весь ужин сидела молчаливая, и Соня составила ей компанию. У обеих был сильный стресс. Соня чувствовала, что мама Антона не принимает ее и не одобряет произошедшего. Павел же Сергеевич вел себя так, будто ничего сверхъестественного не случилось. Расспрашивал, как они умудрились так быстро оформить отношения, и потом иронично заметил сыну:

— Я смотрю, у тебя талант к ведению переговоров.

После они с Антоном перешли к вопросу открытия офиса в Нечаеве, а потом повернули на Шотландию, и Павел Сергеевич таким образом вовлек в разговор Соню. Надежда Кирилловна поднялась со словами:

— Пойду поставлю чайник.

— Я помогу, — тут же отреагировал Антон.

А Соня осталась с новоиспеченным свекром наедине. И ей почему-то очень хотелось извиниться за свое сегодняшнее неожиданное вторжение в их дом и даже за то, что она вышла замуж за их сына. Павел Сергеевич, кажется, понял состояние Сони, потому что сказал:

— Все в порядке, девочка. Все хорошо.

И Соня благодарно ему улыбнулась.

После осмотра «Гленли» они отправились искать чайную комнату.

— В прошлый раз я не успела там побывать, — объяснила Соня. — Правда, я собиралась посетить чайную комнату в Эдинбурге, но ты не дал.

— Я? — удивился Антон.

— Да, ты. Назначил мне встречу в книжном.

Они шли по городу, разговаривали и вдруг увидели небольшое туристическое агентство. На офисном окне был прикреплен плакат с рекламой поездки на остров. На тот самый остров, где они были год назад. Узнаваемые виды. И ниже информация о возможности заказать гида, говорящего на немецком, французском и русском языках.

Соня застыла перед плакатом. Она смотрела на озеро и развалины аббатства, на знакомую улицу с пабом и сувенирными лавками, на замок у моря.

— Хочешь туда вернуться? — спросил стоявший за спиной Антон.

Соня была уверена, что, если скажет «да», он не раздумывая купит поездку, и, может быть, они снова встретятся с Василием, и уж точно окажутся в гостинице у Хизер. И можно будет побродить у озера и даже пройтись по горной дорожке, а после посидеть в пабе, заказав сэндвичи с лососем, но…

— Нет, не хочу, — ответила Соня. — Остров невероятно красивый, но я была там очень несчастна.

И Антон ее понял. Несмотря на то что именно благодаря поездке на остров они снова встретились, Соне не хотелось вспоминать те дни. Потому что он тогда был не один, и она вынуждена была за этим наблюдать. Антон подумал, что тоже не хочет возвращаться в прошлое. То прошлое, где не было Сони. Он хочет его забыть. И за последний год это прошлое действительно почти забылось. Сейчас даже не верилось, что они смогли прожить целых четыре года врозь.

— Тогда пошли искать твою чайную комнату, — сказал Антон, целуя Соню в затылок. — Тем более что я уже нашел нужный нам адрес.

Чайная комната оказалась неподалеку. Посетителей приветствовал хостес, он провел Соню с Антоном к свободному столику и оставил папки с меню. Обстановку вокруг можно было выразить всем известной фразой «старая добрая Англия». Аккуратные столики, удобные стулья, фигурные подносы, фарфоровые чайники, молочники, изящные ситечки для заварки, щипчики для сахара, чашки, блюдца, бисквиты на нарядных тарелках… Соня замерла в предвкушении, когда им принесли полный набор для британского чаепития.

— С ума сойти, — восторженно выдохнула она. — А я, как назло, без шляпки.

— Маме бы тут понравилось, — задумчиво произнес Антон.

С мамой пришлось непросто.

— Ты не рада? — спросил Антон прямо, когда они вдвоем оказались на кухне.

— А как ты думаешь? Ничего не сказал, не предупредил, как снег на голову: это моя жена.

— Прости.

Он подошел к маме и обнял ее, а мама вдруг заплакала. И Антон от этих материнских слез почувствовал себя очень виноватым.

— Прости. Я просто боялся ее потерять снова.

— Я понимаю, — мама отстранилась и отвернулась в поисках салфетки.

Нашла. Вытерла глаза, высморкалась и сказала:

— Понимаешь, если человек так поступил один раз, то рано или поздно поступит так же снова.

— Ты о чем?

— Она же ведь изменила тебе тогда, да? А теперь ты простил.

Вот оно что. Мама всегда остается мамой. И всегда найдет повод попереживать. И все время будет думать, что ее ребенок настолько мал, что сам не разберется в ситуации.

— Ты чего улыбаешься? — подозрительно спросила она, повернувшись. — Я, кажется, не сказала ничего забавного.

— Мама, — ответил Антон с нескрываемой нежностью, — перестань попусту переживать. Никто никому не изменял, и никто друг друга не предавал, поверь. Там другое. Мы оба были юными и позволили чужим людям манипулировать собой. Но теперь мы немного подросли и поумнели. Все будет хорошо.

— Правда? — Кажется, она не совсем верила в услышанное.

— Ты сомневаешься в том, что я поумнел? — Антон приподнял бровь.

И мама улыбнулась.

— Ну как тебе сказать…

— Давай займемся чаем, — предложил он. — Я, конечно, уверен, что папа мастерски развлечет Соню, но затягивать с нашим отсутствием не стоит. Она переживает не меньше тебя, поверь. И нам надо, наверное, обсудить свадебный вечер.

А Соня не видела необходимости в проведении свадьбы.

— Зачем? Ведь все уже произошло, — сказала она, когда они вернулись домой.

Но Антон не согласился.

— Глупая, — он нежно коснулся пальцем ее виска. — Ведь ты же сама через несколько лет будешь жалеть о том, что не надела белое платье и не разрезала свадебный торт. Я хочу, чтобы у тебя был настоящий праздник и чтобы ты была самой красивой невестой. Я не хочу лишать тебя этого только потому, что уволок в нечаевский ЗАГС. — Он немного помолчал и добавил: — И потом, это важно нашим родителям. Мне кажется, они чувствуют себя немного обманутыми.

— Да, наверное, — задумчиво произнесла Соня. — Родители хотели бы прожить с нами это событие.

— Вот видишь.

— Ладно. — Соня беспокойно походила по комнате, словно что-то решая, а потом остановилась и ткнула в грудь Антона указательным пальцем: — Тогда уж и танец жениха и невесты будет. Ты не отвертишься.

— Думаешь, не отверчусь? — довольно ухмыльнулся он.

Все удалось организовать довольно быстро, буквально за две недели. Очень помогли связи отца, да и мама с ее организаторскими способностями подключилась. Антон видел, что обсуждение приготовлений потихоньку сглаживает напряжение между Соней и его мамой. Обе старались быть вежливыми и терпеливыми. У них получалось. И в какой-то момент, придя к согласию по поводу украшения зала, они друг другу улыбнулись. Легко и непринужденно. Как когда-то.

А вот у Антона с отцом Сони все было непросто. Хотя, переступив порог их дома, он сразу сказал, что любит Соню и постарается быть хорошим мужем.

— Посмотрим, — хмуро ответил Сонин папа.

Но хотя бы не вытолкал в шею. Уже, можно сказать, победа. Глупо требовать радушия от родителей Сони, когда его собственная мама была не очень рада видеть новоиспеченную жену сына.

Требовалось время. Антон верил в это и постоянно твердил Соне:

— Потерпи. Все уляжется. Это просто эмоции.

Соня в ответ вздыхала и только крепче прижималась, брала его руку и касалась обручального кольца.

— До сих пор не могу поверить, что я твоя жена.

— И очень зря.

Антон оказался прав. Эмоции улеглись, и родители потихоньку принимали новость, а с ней и изменение в жизни своих детей. Свадебный вечер стал настоящим событием, и Соня потом долго рассматривала фотографии, а одну, на которой они вдвоем, даже вставила в рамку и разместила на столике в гостиной. Это был ее вечер, ее праздник, в конце которого Соня обняла Антона и призналась:

— Я сегодня самая счастливая на свете. Спасибо.

Они улетали из Шотландии с чувством легкого сожаления, что отпуск подошел к концу, и вместе с тем с радостью, так как оба уже начали скучать по Москве и по дому.

Ожидая своего рейса, сидели в аэропорту, пили кофе и строили планы на будущее. Позвонил Никита, сказал, что скинул ссылку на статью. Просил посмотреть. В статье оказалась новость о том, что фирма Бориса Берцова ввязалась в крупные махинации и теперь ей заинтересовалась налоговая. Антон повернул экран телефона Соне, чтобы она смогла это прочитать. Соня пробежалась глазами по тексту и пожала плечами:

— Бедный, нелегко Биг боссу будет выпутаться из создавшейся ситуации.

— Ты ему сочувствуешь?

— Нет. Но и злорадства не испытываю тоже. Я просто вычеркнула его из своей жизни. Знаешь, недавно прочитала одно высказывание Вальтера Скотта, и оно мне очень понравилось. «Жизнь слишком коротка, чтобы тратить время на злобу».

— И на что ты собралась тратить свое время?

— На счастье. — Соня потянулась к маффину Антона, отломила кусочек и попробовала: — Почему у тебя всегда вкуснее? — а потом без перехода добавила: — Чехов, я хочу ребенка.

От неожиданности он подавился кофе и закашлялся. А когда немного пришел в себя, ответил:

— Сонь, здесь не лучший вариант. Давай потерпим до Москвы.

Чайная комната в Глазго

Гленли

Замок у моря

Книжный на Принцесс-стрит

Колесо обозрения

Море и остров

Национальная галерея

Эдинбургский замок