Знание-сила, 2009 № 06 (984)

Конец эры прогресса

Юрий Магаршак

Человеческая цивилизация сбилась со своего столбового пути. Возможно, это произошло с началом Первой мировой войны, за которой последовал распад четырех империй и которая до сих пор не закончилась. Вторая мировая война при подобном глобальном взгляде является всего лишь продолжением Первой. В любом случае мир никак не может вернуться не только в состояние гармонии (которого, возможно, у него никогда не было), но даже всего лишь повернуть вектор развития в стратегически разумное русло.

Казалось бы, сегодня у Homo Sapiens как доминирующего на Земле вида есть все для процветания и коллективного счастья. В то время как Аппиеву дорогу или какой-нибудь акведук римляне строили десятилетия, сегодня технологии — и преумножения технологий — достигли небывалого уровня. Сколько времени нужно, чтобы произвести миллиард автомобилей — если найдутся покупатели? Да нисколько! Через несколько лет — если будут финансирование и спрос — каждый житель Земли станет иметь новый автомобиль. То же и со всем прочим. Между тем уровень жизни в мире падает, кризисы следуют один за другим. Причем это относится не только к экономике, но и ко всем ключевым компонентам цивилизации: безопасности, геному человечества в целом, взаимоотношению с окружающей человека средой, взаимодействию между цивилизациями и многим другим. Сегодня человеческая цивилизация накопила достаточно знаний и навыков, чтобы обеспечить достойное существование каждому. То, что этого не происходит, — один из симптомов нашей коллективной болезни.

В чем причины деградации цивилизации при несомненном наличии бурного технологического прогресса? Одна из них, несомненно, в том, что экономика взяла на себя слишком много. Экономисты, хотя и не провозгласили себя царями мира публично (чтобы не раздражать публику), управляют им не менее нагло. А где этика, где максимизация счастья, где гармонизация технологического развития? Почему именно премия по экономике (выделяя ее из других познавательных дисциплин) и никакая другая была добавлена к Нобелевским? Почему не «За гармонизацию человечества» или, к примеру, не «За выдающийся вклад в развитие технологий»? Надувание экономических пузырей было ясно каждому непредубежденному человеку, который хоть раз задумывался о происходящем на биржах. То, что пузырь ипотеки должен лопнуть, было бы очевидно любому, если бы не успокоительные заверения в обратном, оглашаемые верховными понтификами нашего времени — теми, кто распределяет финансовые потоки. Наглость и некомпетентность экономистов, ведущих себя по отношению к прочему человечеству, как Боги Олимпа, и поставивших сегодня мир на грань катастрофы, напоминает «божественное право королей» эпохи Средневековья. Диктатуре некомпетентных и ограниченных наглецов нужно положить конец — если человечество хочет не только не прозябать, а вообще выжить.

Происходящее сегодня в мировой экономике напоминает не кризис, а коллапс. Ибо кризис — это некое подобие дождя, после которого как ни в чем не бывало поют птицы и распускаются розы. Если же обрушивается торнадо, чтобы выйти из смерча — а потом начать нормальную жизнь — надо приложить недюжинные усилия. Причем средства защиты от Big-anti-Bang, в который человечество запросто может впасть, могут быть как индивидуальными, так и коллективными.

Однако проблема управления финансовыми потоками — не единственная причина наступившего кризиса. Цивилизация мало-помалу, без видимых революций, перешла в новое качество. Эра прогресса, в том виде, как ее в восемнадцатом веке провозгласил Кондорсэ, закончена. Создание новых технологий как самоцель себя исчерпало. «Бесконечное совершенствование человека и человечества» (основная цель эпохи прогресса как ее понимали отцы-основатели) сегодня может вызвать только ироническую улыбку.

Открытие и только открытие новых возможностей с каждым технологическим достижением — иллюзия. Создание звукового кино навсегда убило искусство кино без звука, подобное чаплинскому — хотя, казалось бы, продолжению традиций Великого немого при наличии дополнительной опции (хочешь, используй звук, не хочешь — твори в мире безмолвия) ничто не мешает. Создание компьютеров в тысячи раз облегчило коммуникацию — но одновременно изменило образ жизни миллиардов людей в худшую сторону, ибо проводить дни и годы, сидя почти неподвижно и уставившись в одну точку антиестественно. С точки зрения виртуально-коммуникативной компьютеры — колоссальный прогресс, с точки же зрения обычных коммуникаций, нормального человеческого общения — колоссальный регресс. Появление фортепиано навсегда уничтожило великую музыку клавесина, не позволявшего контролировать громкость каждого звука. То же со всем (или почти что со всем) прочим.

Глядя из XXI века, кристаллически ясно, что каждое технологическое открытие есть одновременно и закрытие. Когда-то человек радовался появлению часов, затем радио, затем магнитофона, каждого технологического изобретения. Сегодня для потребителя однопараметрическая задача (прогресс в переводе на универсальный язык) превратилась в многопараметрическую. Десятки опций, предоставляемых, например, сотовыми телефонами, делают проблему выбора не менее важной, чем создание новой технологии, как таковое. На смену идее прогресса пришла мировоззренческая поговорка Too good is bad — что, если задуматься, идее прогресса как столбовой дороги всех нас прямо противоречит.

Кризис, охвативший цивилизацию, не является кризисом отсутствия know how — это кризис мировоззрения. Идея прогресса, подразумевающая, что каждое созидание самоценно само по себе, в качестве доминанты развития человечества себя исчерпала. Цивилизации необходимо найти новые принципы, табу, цели и ценности. Какие? Вот это ей и предстоит выяснить.

Привлечь к себе любовь пространства

— Дело даже не в том, что открыто далеко не все, — говорит заместитель директора Института, профессор, доктор географических наук Аркадий Тишков, известный физикогеограф и эколог, специалист в области биогеографии и охраны живой природы, работающий в Институте более тридцати пяти лет. — Мир в последние десятилетия, как кипящий котел, в нем все меняется. Его приходится переоткрывать и переописывать заново.

И причиной тому — не только человек.

Меняется климат, а с ним — конфигурация берегов, идет осушение земель — возникают новые территории, уходят арктические льды — становится иным облик Арктики. В горах тают ледники, появляются новые пространства — надо понять, что там происходит.

На фоне изменений климата идут инвазии чужеродных видов растений и животных. Вы знаете, например, что в Европе гнездятся попугаи? Что в нашей стране полторы тысячи новых видов, пришедших не то что из соседних стран — с других материков? Что идет перемешивание флор и фаун?[2]

В Арктике перестраивается вся биота. Виды расселяются с юга на север, с запада на восток… Формируется новый облик планеты. Тот, кто не видит этого и говорит, что география — наука прошлого и ее пора убрать из школьного и вузовского образования, — слепец.

— А чем, собственно, могут помочь географы в сложившейся ситуации?

— Серьезный социальный заказ связан у нас сейчас с проблемами изменения климата и адаптацией к ним людей, хозяйства, природы. Кстати, версия о том, что многие крупнейшие цивилизации погибли из-за глобальных климатических изменений — вещь доказанная. Так погиб великий Египет, куда теперь так любят ездить наши туристы. Была серия сухих лет — высох Нил и соединенные с ним пойменные озера, прекратились разливы, на аграрные земли перестал поступать плодородный ил. Начались неурожайные годы, наступил голод, вымирание и исход народов. Сходная картина была и в древних государствах Азии.

Чтобы такого не случилось и с нами, географы разрабатывают системы превентивных мер адаптации к этим переменам. Вы не думайте, что все просто: было у нас холодно, станет тепло — и будем бананы выращивать. Да какие там бананы?! Изменения и климата — это прежде всего рост числа катастроф, природных и техногенных, таяние мерзлоты, в которой проложены большинство наших нефте- и газопроводов. А неповоротливое отечественное сельское хозяйство может приспособиться к потеплению, когда уже начнется цикл похолодания.

Понятно, что в таких случаях человек обращается к тем, кто исследует природу и научно поддерживает принятие решений. То есть к географам.

Географы разрабатывают прогнозы перед Олимпийскими играми в Сочи: какие будут в 2014 году осадки, как себя поведут горные ледники Кавказа, как повлияет строительство в Красной Поляне на развитие природных и техногенных катастрофических явлений… Природа региона будет развиваться иначе…

— Иначе, чем теперь?!

— Конечно. Это — низкочастотные, краткосрочные изменения климата. Ведь, помимо общего тренда потепления, есть и малые циклы изменений. Их можно с определенной долей вероятности прогнозировать на ближайшие десятилетия: есть столетние ряды инструментальных наблюдений, и они позволяют говорить о том, какая частота изменений может быть задана в перспективе.

Сейчас есть глобальные модели прогноза температур. Есть и региональные. Вы наверняка заметили, что СМИ говорят о селях, оползнях, необычно высоких наводнениях. Откуда все это? Подобное бывало и раньше, но не в таких масштабах и не с такой частотой. Лавины в горах сходили всегда, но не приносили таких разрушений.

— Так в чем же дело?

— С одной стороны, человек, осваивая новые территории, приближает жилье, транспорт и производство к опасным местам. А с другой — и природа не сидит без дела. Идет потепление, тают льды, становится больше осадков, активизируются снежно-ледовые процессы. А человек-то уже освоил территорию, прилегающую к склонам, и все, что он успел там построить, сносят лавины и сели! Я недавно видел на Северном Кавказе, под Тебердой: лавины проходят там, где их не было столетия. В этом, может быть, и человек виноват, но мы их наблюдали и там, где не было никакого хозяйства. То, что происходит на незаповедных участках Красной Поляны, конечно, надо приветствовать: все-таки создание курорта мирового уровня. Но в то же время это может быть опасно. Не для природы — она выдержит, — а в первую очередь для человека.

Природа вообще не может жить без катастроф: иначе она не обновляется. Почему настоящий лес — разновозрастный? Часть древостоя горит, другая — валится ветром, развиваются очаги насекомых-вредителей, где-то гниль съедает деревья, то в одном месте полянка, то в другом. Это все не человек делает, а сама природа. Но когда человек что-то строит, скажем, на уровне первых террас на реке, первое же крупное наводнение сносит все это хозяйство. Это не природа разбушевалась, это человек поглупел. И география тратит огромное количество энергии, сил, средств, чтобы как-то исправить человеческую глупость.

А ведь у местного населения на том же Кавказе географическое мышление всегда было в крови. Здесь никогда ничего не строили ниже уровня возможного схождения селей. На той же Колке, где сошел пульсирующий ледник, погубивший съемочную группу Бодрова, все древние селения, городища, захоронения были выше этого аномального уровня схода каменно-ледовых масс. А все, что оказалось ниже — все построенные зоны отдыха, дома, временные строения, — было уничтожено. Но ведь наш институт работал там, на леднике, с 1960-х годов! Мы о его возможном сходе предупреждали!

В нашем институте занимаются, помимо прочего, географией приграничного сотрудничества. Граница — это мембрана, где действуют разнонаправленные процессы: «втягивания» и «выброса». Экономика таких регионов сильно зависит от трансфера — товаров, энергии, веяний, влияний. Так вот взгляните на берега реки Амур: какая чудовищная разница между нашим берегом и китайским. В Китае — колоссальная плотность населения, миллионные города. У нас — депрессивная экономическая пустыня: там просто ничего нет. А ведь потенциал для развития сельского хозяйства, производства — один и тот же.

— Значит, источник различий — сугубо культурный?

— Бескультурный, я бы сказал. Почти все дело в абсолютном неумении управлять, в отсутствии географического мышления у региональных властей.

Здесь может помочь только география: комплексно оценить пространство, территорию, ресурсный потенциал, возможность принятия решений. Регионы сейчас развиваются там, где она привлекается — где есть стратегическое территориальное планирование на основе географических исследований.

— Например, где?

— Из того, что я видел, могу назвать Белгородскую область, Ханты-Мансийский автономный округ, Краснодарский край. В некоторых сибирских регионах хотя бы занимаются стратегическим планированием.

Ведь мы, особенно последние два десятилетия, живем без четкой стратегии развития. Нет ориентира — куда двигаться.

Удивительно ли — у власти сейчас 60–70 % бывших силовиков. Да, они — опытные, знающие, дисциплинированные специалисты. Но для них стратегическое мышление — это профессиональная непригодность.

Они тактики. Для них думать о будущем — значит идти против своей доктрины.

А у географов как раз есть стратегическое мышление. Географ — человек, который видит свое пространство и задается вопросами: какова должна быть модель будущего, к чему стремиться? Что за общество мы намерены создавать? Что будет в Арктике, на Урале, у западных границ, у восточных? С кем и как дружить?.. На основе четкого анализа, районирования проблем, хозяйства, оценки миграции населения все это можно предсказывать.

Мы обращаем внимание на то, что в нашей стране есть главное богатство: природа, то, что я называю биосферной функцией экосистем России и ее экосистемными услугами. Они в миллионы раз ценнее, чем нефть, газ и все, вместе взятое, потому что создают устойчивость глобального климата. Их ресурсный потенциал несопоставим ни с одной из выгод, которые пытаются получить те, кто сейчас спешит быстро все продать, думая, что так они обеспечат будущее себе и детям. Ничего подобного. Будущее обеспечивается стабильностью природы. Едва наступит любой катаклизм — экологический, техногенный или чисто природный, — их не спасут никакие «золотые гетто» под Москвой, где они укрылись за четырехметровыми заборами.

Кстати, это явление — населенные пункты для изоляции от собственного народа, обособленные, живущие по своим законам, — было впервые описано как географическое тоже у нас. Само название «золотое гетто» родилось в экономико-географическом крыле нашего института.

Раньше такие поселения были только в Москве, теперь возникают в Воронеже, в Казани — колючая проволока, двойные шлагбаумы… По сути дела, они — первый шаг к краху: к пропасти между властью и населением. Практически все государства, потерпевшие крах, начинали с того, что эта пропасть росла. Есть коэффициент Дженни, показывающий разницу между самыми бедными и богатыми (людьми, группами, регионами), — а есть еще пропасть между поселениями, когда социальные и экономические различия тоже становятся критическими. И это тоже — серьезнейший объект для географических исследований.

Пространство — такой же элемент развития, как и время. Время нас дисциплинирует, заставляет успевать: в мае посеять, в сентябре собрать, уложиться в известные природные циклы… Свои закономерности и у пространства. Где можно что-то развивать, где нельзя, как проложить кратчайший путь между точками А и Б, — все это стратегическое мышление, которое проецируется на пространство. Вот что такое география.

Для страны это крайне важно. Можно, конечно, плюнуть на все и жить, как живется. В результате получится модель развития «серая биота». Прожить так лет 30 — и вся страна будет сплошной Капотней. И ничего страшного! Есть люди, которые об этом мечтают: вокруг асфальт, под боком телевизор, можно футбол смотреть, а кругом все серое. Серая ворона, серая крыса, серая полынь, — и сам ты серый. Никакого разнообразия. Замечательная модель, а главное, тоже устойчивая.

Да, страну можно направить по этому пути. Можно и по-другому: сделать ее цветущим садом. Это тоже чисто географическая модель развития, мечта технократа: все преобразовать. Вот тайга — я ее вырублю, посажу пальмы, цветники, — будет у меня страна-сад — красиво!

Но от такого насилия над естеством, если не будет девственной природы, не то что климат изменится — мы все погибнем!

А географы это понимают и выступают против того, чтобы всю природу подгонять под среду обитания человека.

Можно развивать природу очагами, пятнами, как пытаются делать в Западной Сибири: тут освоено, здесь освоено, а в промежутке — неосвоенное пространство. Может быть, модель полосатая, как в Америке: Дикий запад — освоенный восток. Прекрасная модель — гарантия того, что будет Йеллоустонский национальный парк и другие охраняемые территории, где сберегается природа.

У нас тоже есть «зебра» освоенных и неосвоенных земель — европейская часть, Сибирь, Дальний Восток. Можно и дальше так развиваться.

А можно, как сейчас делают некоторые государства, перенести всю промышленность, условно говоря, на Луну: на другую планету, в другие страны. У себя же оставить только девственную природу. Сделать всю Россию национальным парком и все вредное производство отправить в другие страны.

— А других стран, значит, не жалко.

— А чего жалеть? Это же Луна! Жизни там, полагают те, кто может предложить и реализовать эту модель развития, не видно.

Так вот географы должны участвовать в принятии стратегических решений, содействовать созданию планов национального и регионального развития. Организация жизни в пространстве невозможна без научного обоснования принятия решений. Надо четко понимать, где и какие есть ресурсы, что можно осваивать. Нельзя же строить плотину там, где нет потребителя энергии, а потом перебрасывать оттуда энергию за тысячи километров.

Думают, что география — для того чтобы стирать белые пятна с карты планеты. Но современная география — наука не только о Земле, но и об окружающем пространстве. На географических конференциях ежегодно работают целые секции: география Марса, география Луны… Все время появляются новые карты.

Но самое главное (это мало кто понимает): все белые пятна сейчас там, где человек живет уже тысячи лет. Передовые рубежи географии сегодня — в староосвоенных регионах нашей страны.

Я призываю географов заниматься проблемами расселения, изменения структуры хозяйства в связи с тем, что рынок вроде бы диктует сейчас делать что-то по-новому: понять, как меняется транспорт; как меняется география урбанизированных (освоенных поселениями и производством) территорий или география исчезновения деревень. Ведь сотни, тысячи населенных пунктов за последние десятилетия просто исчезли!

И все это нужно географически осмыслить.

Там, где человек влияет на природу, меняются географические закономерности целых территорий: их рельеф, биота, климат, водный режим. Природа меняется быстрее, чем мы успеваем ее исследовать.

Сейчас географы должны провести инвентаризацию новых явлений в географии, новых антропогенных форм в рельефе, изменений в биоте, в гидрологии и в климате — человек действительно меняет все.

— Неужели он наконец-то стал сильнее природы?

— Сильнее природы стать нельзя. Изменяя на небольших участках поверхность Земли, режим климата, человек вносит вклад в глобальные перестройки. Но наступает землетрясение, равное по силе всему ядерному потенциалу; наводнение, которое человек не способен вызвать собственными силами; аномальные холода или аномальная жара, когда люди умирают десятками в день, — природа берет свое.

Мы, как художники, должны своим взглядом зафиксировать это, чтобы не ошибиться, сделав следующий шаг. Сейчас страны, живущие на авось, быстро проигрывают соревнование на этом гигантском рынке.

Частота катастроф — и природных, и техногенных — будет расти. Даже не потому, что человек не может быстро приспособиться к переменам климата — он в принципе не расположен смотреть в будущее, планировать стратегически. Он живет вчерашним днем.

А жить надо днем завтрашним. Меняется климат — надо приспосабливать хозяйство, население, помогать природе защищаться от быстрых перемен.

— Выходит, задачи и перспективы у географии будут всегда, пока мир стоит?

— Бесспорно. Сейчас мы востребованы просто во всех направлениях. Идет ли речь об охране природы? — не миновать географов с их комплексным подходом. Размещение хозяйства? — опять нужны географы: никто лучше их не подскажет, как этот процесс оптимизировать. Транспорт? — сам Бог велел: строительство линейных сооружений, системы планирования транспортных магистралей — везде географы должны сказать свое слово. Мониторинг состояний среды, в том числе из космоса? — то же самое: это не столько технические решения, сколько интерпретация получаемых данных — можно ведь что угодно как угодно наблюдать, но не понимать, что происходит. И это опять задача географов — дешифровать изображения, выявить закономерности, искать причины изменений, передавать информацию тем, кто принимает решения.

Но дело не только в этом. Географическое мышление — неотъемлемая часть природы человека, такая же, как мышление историческое или экологическое. Это — понимание себя в пространстве плюс осознание детерминизма своего существования на Земле. География — не только карта и ориентирование на местности: она — то, как человек себя со всем этим соотносит. Это сам человек внутри. География занимается столько же внешним космосом, сколько и внутренним. Без такого мышления человек — существо аморфное, неспособное осознать себя в масштабе всех окружающих его пространств: и земных — родного дома, города, страны, планеты, — и космических.

Вот это и есть то, ради чего стоит работать и жить. Главное, чтобы прислушивались.

Беседовала Ольга Балла.

Перед главным вызовом цивилизации

_{В. Данилов-Данильян, К Лосев, И. Рейф. Перед главным вызовом цивилизации, «Инфра-М», 2005 год (переиздание 2009 года).}

Эта книга не просто еще одно апокалипсическое предупреждение. В ней представлена концепция кризисного состояния современной цивилизации, к которому авторы — два ведущих российских специалиста по проблемам окружающей среды и посвятивший себя этим вопросам журналист — подходят с позиции экологов.

Позиция эта имеет то преимущество, что позволяет рассматривать человечество как системный элемент биосферы, законы и ограничения которой оно не вправе переступать без катастрофических для себя последствий. Опираясь на разработанную российскими учеными теорию биотической регуляции окружающей среды — поддержания приемлемых для жизни на Земле параметров средствами самой жизни, — авторы развенчивают техногенную концепцию ноосферы. Природа в миллионы раз совершеннее и «умнее» любых человеческих технологий, и единственный способ отвести грозящую катастрофу — ослабить запредельный антропогенный пресс, от которого страдает на Земле все живое, и освободить «законно» принадлежащее природе место. Именно в этом, в постепенном возрождении хотя бы части разрушенных естественных экосистем, и состоит, по мнению авторов, стратегический нерв того, что принято называть устойчивым развитием.

В книге о самом сложном говорится прозрачным и ясным слогом, что делает ее доступной самой широкой читательской аудитории, а также небесполезной студентам, изучающим экологические дисциплины.

То, что экологический кризис достиг угрожающих степеней, видно даже неискушенному наблюдателю. И быть может, громче других заявляющий о себе всплеск мирового терроризма — только один из симптомов общей болезни. Наряду с катастрофическими изменениями окружающей среды, взрывообразным ростом населения развивающихся стран, серией крупномасштабных техногенных аварий или эпидемиями невиданных прежде инфекций. И все это вызовы, называемые еще по-другому вызовами глобализации, не отдельным нациям и государствам, а всей мировой цивилизации, человечеству как целому, проигнорировать которые оно не в силах, даже если бы и очень того хотело.

Вообще понятие «вызова» в его историко-философском аспекте было введено в оборот в середине прошлого века английским историком А.Дж. Тойнби в его знаменитом многотомном труде «A Study of History» («Постижение истории»). Будучи христианским религиозным мыслителем, Тойнби понимал под этим моментом постоянно возобновляемого диалога между человечеством и Божественным Разумом (Логосом), в результате которого люди постигают свою настоящую сущность и высшее историческое предназначение. Собственно, каждое испытание на прочность, будь то природный или иноплеменный вызов, есть, по Тойнби, настоящий двигатель (локомотив, как сказал бы К. Маркс) исторического процесса, пробуждающий творческую энергию этноса и поднимающий его на новую ступень развития, а иногда и способствующий рождению субцивилизаций.

«Вызов побуждает к росту. Ответом на вызов общество решает вставшую перед ним задачу, чем переводит себя в более высокое и более совершенное с точки зрения усложнения структуры состояние.

Отсутствие вызовов означает отсутствие стимулов к росту и развитию. Традиционное мнение, согласно которому благоприятные климатические и географические условия, безусловно, способствуют общественному развитию, оказывается неверным. Наоборот, исторические примеры показывают, что слишком хорошие условия, как правило, поощряют возврат к природе, прекращение всякого роста» (Тойнби).

И все же в бесконечно долгой, уходящей корнями в седую древность череде вызовов-и-ответов — понимать ли под ними испытание, ниспосланное свыше, или этап естественного исторического развития — нынешний экологический вызов занимает особое место. Потому что впервые за несколько последних тысячелетий ставит перед всемирным человечеством, а вместе с тем и перед человеком как биологическим видом, сакраментальный вопрос «быть или не быть». И дело идет не об угрозе столкновения Земли с космическим пришельцем-астероидом, вероятность которого исчисляется в один раз за десятки тысяч или даже миллионы лет, а о самом что ни на есть будничном процессе деградации окружающей среды, разрушаемой хозяйственной деятельностью человека, достигшего критически опасного предела в ходе своего стремительного развития.

Осведомлено ли об этом 6-миллиардное население планеты? Не специалисты-экологи, а рядовые обыватели, или, как говорят, люди с улицы (к числу которых, к сожалению, приходится отнести и основную массу политических деятелей и большую часть культурной и деловой элиты), от сегодняшнего настроя которых во многом зависит участь завтрашних поколений.

И да, и нет. Да, потому что и в печатных статьях и в радио- и телепередачах то и дело проскальзывают разного рода апокалипсические предостережения, будь то набирающий силу парниковый эффект, расширяющиеся «озоновые дыры» или беспощадно вырубаемые «легкие планеты» — тропический лесной пояс. Нет, потому что обыденное сознание имеет удивительную способность уходить от такого рода информации под сень уютных представлений и мифов о крайней якобы удаленности подобных мрачных прогнозов или о возможности скрыться от экологической угрозы за надежной «броней цивилизации». Как говорят, были бы деньги, а создать приемлемые для жизни условия — не проблема.

Реальна ли на этом фоне надежда экологов достучаться до сердец? Ведь их специфическое научное знание доступно и, во всяком случае, понятно лишь узкому кругу специалистов, тогда как прогнозы и выводы, которые следуют из этого знания, адресованы людям, никакого отношения к экологии как фундаментальной науке не имеющим. Однако именно от них, от «профанов», будет зависеть в конечном счете востребованность или невостребованность информации, призванной, по идее, серьезнейшим образом повлиять на судьбы мира.

И все же, думается, прецеденты или, может быть, аналогии подобной ситуации в истории были. В 1939 году Альберт Эйнштейн под давлением своих коллег, эмигрантов из стран Западной Европы, обратился с письмом к президенту США Ф. Рузвельту, в котором убеждал его в необходимости начать развернутые работы по созданию ядерного оружия.

Ничего определенного не было известно на тот момент. Не было достоверной информации — только догадки и предположения, — ведутся ли подобные работы в фашистской Германии. Никто из физиков не мог дать гарантию, что теоретически предсказанная цепная реакция деления действительно приведет к атомному взрыву. Да и сами физики, занимавшиеся исследованием атомного ядра, не имели в те годы сколько-нибудь заметного влияния и были известны только в узких академических кругах.

Многое балансировало тогда на весах, хотя ответственность за принятие политического решения лежала все-таки не на ученых, а на президенте с его командой, никакими специальными познаниями в ядерной физике не обладавшими. И тем не менее судьбоносное решение было принято, а его влияние на политическое мироустройство вышло, в конечном счете, далеко за рамки Второй мировой войны и благодаря фактору ядерного сдерживания обеспечило мир и стабильность в напряженнейшие десятилетия «холодного» противостояния двух систем.

Почему мы вспомнили этот почти хрестоматийный пример? Вероятно, потому, что положение нынешних ученых-экологов в чем-то сродни ситуации, в которой находились физики-ядерщики в конце 1930-х годов. Ведь они тоже не могут пока еще предъявить миру «бомбу», которая заложена под здание современной цивилизации, а их теоретические прогнозы опираются не на какие-то известные прецеденты, а лишь на логику происходящих в биосфере процессов, долженствующих рано или поздно привести (если только не привели уже) к необратимым ее изменениям.

Но все дело в том, что когда эта необратимость сделается очевидной для большинства, время для принятия необходимых мер будет, скорее всего, упущено. И только доверие к упреждающему научному знанию (как это и было в случае с американским атомным проектом) может послужить более или менее надежной основой для предотвращения экологической катастрофы. И в этом смысле ответственность ученых, о которой столько уже было сказано по разным поводам, сегодня высока как никогда. Как, впрочем, и ответственность мировой политической, культурной и деловой элиты, а также всех, кого принято именовать людьми доброй воли. И нет, пожалуй, неотложней и актуальней задачи, чем сделать им шаг навстречу друг другу. Хочется верить, что и предлагаемая читателю книга внесет свой посильный вклад в решение этой насущной проблемы.

Стартовая динамика века: приговор или повод задуматься

Александр Крушанов

_{Александр Андреевич КРУШАНОВ — доктор философских наук, профессор, ведущий научный сотрудник сектора философии естествознания ИФ РАН, специалист в области философии и методологии научного познания, философии глобалистики.}

_{Впервые опубликовано: Вестник Российского философского общества, 2007. — № 4. — Печатается с незначительными сокращениями.}

Заметным фактом научной жизни планеты последних лет стало появление большого числа работ о конфликтности будущего. Как вам нравятся характерные заголовки вполне ответственных и авторитетных публикаций: «Дай бог человечеству пережить XXI век», «Гибель цивилизации?» «Стратегическая нестабильность XXI века»? Странно, но для политической жизни планеты эти тревожные предупреждения словно не существуют. «Повезло» разве что климатическим изменениям к худшему. Да и то потому, что их уже нельзя не заметить.

В целом же можно сказать: движение планетарной цивилизации в будущее — неопределенное и, похоже, весьма опасное — идет без необходимого комплексного международного, да и отечественного, сопутствующего мониторинга этого будущего и без его широкого обсуждения — фактически на авось, вслепую.

Было время, когда такую работу активно вел, например, Римский клуб. Увы, пассионарный двигатель этой работы, президент Клуба Аурелио Печчеи, умер — и деятельность самой этой славной организации приувяла. Нет уже и авторитетного председателя Международной комиссии ООН по окружающей среде и развитию госпожи Гру Харлем Брундтланд. Может быть, поэтому теперь и не поймешь — функционирует эта Комиссия или прикрыта? Словом, есть настоящая работа для настоящего лидера. И если бы таковой нашелся, ему пришлось бы заняться довольно запущенным наследием.

В самом общем виде сложившуюся стартовую ситуацию века и предвидимые последствия ее развития я выразил бы с помощью нескольких основных тезисов:

1. Человечество построило дрянную цивилизацию. Ее недостатки в первой половине XXI века могут привести к возникновению череды острых глобальных конфликтов — прежде всего экологического, ресурсного и демографического. Кроме того, есть риск потери глобальной управляемости. И хуже всего, что у этих конфликтов есть шанс совпасть по времени и сдетонировать.

2. С возможностью этих угроз надо что-то делать. Нужны упреждающие действия, пока глобальная ситуация не ушла из-под контроля и не лишила нас будущего. Хотя правда в том, что сформировавшаяся цивилизационная жизнь фактически не приспособлена к эффективному управлению будущим. Она даже не заинтересована в этом — ведь дети не голосуют!

3. Вокруг долгосрочных вызовов и тенденций сейчас — тишина. Но она не должна вводить нас в заблуждение и расслаблять. Дело в том, что формально будущее — вне зоны ответственности нынешних лидеров, а прогностическая работа пока не сулит хороших новостей. Вот политики и пассивны, остерегаясь пугать своих избирателей футурологическими «страшилками».

Да еще и само исследовательское сообщество подает весьма противоречивые сигналы. Это естественно: глобальные исследования пока имеют очень краткую историю и связаны с большими неизбежными неясностями. Их выводы, в свою очередь, чреваты масштабным перераспределением финансов, ресурсов и влияния. А это провоцирует заказ контрпубликаций и контроценок. Обманчиво и то, что глобальные перемены проявляются лишь с большим запаздыванием — они ведь инерционны. Поэтому капитаны мира при желании всегда могут найти прогноз, удовлетворяющий политической конъюнктуре и, стало быть, избавляющий от необходимости размышлять о возможных тяготах будущего. Успокаивает политиков и то, что выработанные в XX веке катастрофичные прогнозы не оправдались. Прежде всего, конечно, имеется в виду прогноз глобального экологического кризиса в известном докладе «Пределы роста». Правда, при этом забывается, что кризис не случился, поскольку предупреждение появилось заблаговременно: даже в нашем несовершенном мире были реализованы многие позитивные природоохранные идеи! Критики экологов любят напоминать и об их переживаниях по поводу озоновых дыр, которые, как только недавно стало ясно, — вполне естественное природное явление.

И все же беспокоящие прогнозы появляются вновь и вновь. Возникает мысль: не идет ли мир по пути советского политического руководства накануне трагичных событий июня 1941 года? Не угробят ли эти самонадеянные капитаны мира наш глобальный «Титаник»? Ведь если что, помощи ждать неоткуда. Человечество может полагаться только на собственные силы, средства и возможности. Правда, в этом есть и преимущество: такая особенность нашего общего плавания естественным образом уравнивает и все народы, и все социальные слои — от олигарха до бомжа. Речь — о том, что касается равным образом всех.

Да, работа на поле долгосрочной прогностики весьма рискованна и деликатна. Об этом напоминают прогнозные ожидания былых времен. Поэтому такого рода оценки, к счастью, не стоит переоценивать и воспринимать как жесткое предначертание. Но существование драматичных ожиданий еще на старте века означает, по крайней мере, то, что их стоит обсуждать, критически оценивать и учитывать на практике.

Каковы же главные беспокоящие стартовые, но долгосрочные тенденции века, способные стихийно определить его динамику? Если коротко — прежде всего таковы:

1. Усиление последствий выхода развития за природные «пределы роста».

Экологический аспект

Ожидается, что обострится экологическая ситуация из-за наращивания избыточной нагрузки на природу. Увы, о том, что она избыточна, свидетельствуют выводы имеющихся глобальных моделей, потепление климата, связанные с ним метания погоды и другие наблюдаемые перемены.

Эта тенденция обсуждается, например, во вполне свежем коллективном труде «Пределы роста. 30 лет спустя», подготовленном в 2004 году под руководством Денниса Медоуза — руководителя первой рабочей группы Римского клуба. Авторы постарались использовать всю доступную ныне информацию о глобальном состоянии дел и на этой основе уверенно утверждают: выводы первого доклада «Пределы роста» актуальны и теперь. Более того, человечество по ряду параметров уже «проскочило» за допустимые природные границы.

«Сегодня, — пишут они, — мы оцениваем перспективы развития мира гораздо пессимистичнее, чем в 1972 году. Грустно, но факт: человечество впустую потратило целых 30 лет, обсуждая не те проблемы, что нужны, и принимая слабые, нерешительные меры по защите окружающей среды. У нас нет других 30 лет, так что проявлять нерешительность просто некогда: слишком многое нужно изменить, чтобы сегодняшний выход за пределы уже в XXI веке не привел к глобальной катастрофе». Так что, если не будет энергичных практических действий, человечество скоро напрямую ощутит последствия своей безалаберности в экологической сфере.

Я бы добавил к этому и вот что. Действуя в том же духе, живущие ныне граждане способны испортить жизнь не только потомкам, но и самим себе. Чтобы представить всю серьезность даже существующих уже потенциальных рисков для сегодняшних хозяев планеты, напомним хотя бы о необычно и невыносимо жарких летних днях 2003 года в Европе, погубивших тысячи людей; об ужасных наводнениях, вызвавших огромные человеческие и материальные потери; о лихорадочной мутации возбудителей множества болезней, ведущей к появлению не только череды сменяющихся новых недугов — СПИД, коровье бешенство, атипичная пневмония… — но и к угрозе пандемии, способной убить миллионы людей. Не говоря уже о таких «мелочах», как перемещение под влиянием глобального потепления южных паразитов, опасных для людей, растений и животных, — на более северные территории.

Но политические реалии таковы, что на элиту, как и на многих представителей СМИ завораживающе действуют публикации о несостоятельности былых апокалипсических прогнозов экологов, которые так и не сбылись. Это вроде бы освобождает ответственных лиц от серьезного отношения к экологическим призывам и от необходимости принятия инициатив и решений, которые, конечно, затруднили бы повседневную жизнь сегодняшних избирателей. Ведь экологи утверждают, что для стабилизации глобальной экологической ситуации развитые страны должны сократить потребление на 20 %! Каждый россиянин, которому приходится ежегодно три недели злиться из-за профилактического отключения горячей воды, легко представит себе мучительность экологического вывода для избалованного западного обывателя: ведь речь идет о сокращении на 20 % всех видов потребления — это и горячая вода, и лифт, и многое другое!

Но как настроиться на столь тяжкое испытание, если имеются радостные вести от демографов: волновавший экологов XX века взрывной демографический рост больше не наблюдается. Напротив — идет явное замедление роста мирового населения и видны ориентиры его стабилизации на больших, но не слишком пугающих цифрах. Кажется, в перспективе землян будет все же не более 12 миллиардов человек.

Увы, природу, это, видимо, не спасет. Ведь рост населения — не единственный антиэкологичный фактор. Параллельно растет мировое потребление — это видно по росту жизненных стандартов даже в Африке. Что говорить о странах с быстроразвивающимися экономиками и огромным населением, вроде Китая и Индии? Устойчиво и совсем не экологично растет мировой ВВП. Громко звучат голоса, заявляющие, что мировая экономика для своего развития остро нуждается в создании второго золотого миллиарда активно потребляющих граждан.

То есть: вместо того чтобы сокращать общую нагрузку на природу на 20 %, мир продолжает ее усиливать. Пусть не так быстро, как прежде — за счет все же принимаемых локальных мер по сбережению ресурсов и замедления роста мирового населения, — но мы продолжаем все сильнее прогибать природу под нас. В условиях такого устойчивого неэкологичного роста мирового ВВП за допустимыми природой пределами легко предсказать, что наблюдаемые ныне экологические следствия — лишь «цветочки» будущих сюрпризов. А те состоятся, даже несмотря на относительное смягчение демографической угрозы.

Драматичные сюрпризы заложены и в том, что последствия сегодняшних и глобальных решений и действий смогут проявиться в полной мере лишь через какое-то время. Кроме того, есть угроза выхода за критические природные границы, после которых могут включиться процессы самопроизвольного разгона ситуации. Повлиять на это мы будем просто не в силах. Пока совершенно не ясно, насколько хорошо известно множество таких критических границ, насколько целенаправленно изучаются возможности попадания на эти границы и, тем более, выхода за них.

Ресурсный аспект

Разговор о природных границах роста был бы неполон, если бы наряду с экологическими ограничителями развития мы не рассмотрели и ресурсных ограничителей. Тем более что, судя по прогнозным оценкам, глобальная ситуация будет иметь склонность к обострению из-за того, что планетарные ресурсы ограничены. Об их ограниченности исследователи говорили уже не раз. Недавно на это вновь обратил внимание мировой общественности Институт Всемирного наблюдения в своем докладе «State of the World. 2005». Он подчеркнул: для поднятия потребления населения Китая и Индии до уровня развитых стран необходимы ресурсы еще одной планеты размером с Землю.

Основа мощного возможного конфликта — в том, что развитые страны не могут позволить себе сократить привычный уровень потребления своих граждан. При этом тот же Китай обязан поддерживать рост любой ценой, чтобы не довести бедную часть населения до социального взрыва. Тревожная проблема — уже в том, что этот вопрос не обсуждается открыто и как бы не замечается. А ведь на эти риски в текущем столетии могут наслоиться и другие, тоже вполне прогнозируемые, и тогда «люди могут начать убивать друг друга за право потреблять» (Джульетто Кьеза).

2. Размывание мирового порядка. Движение к состоянию аполярного мира.

Одной из ведущих прогнозных тем стала проблема предвидимого ухода США с пьедестала мирового лидера. Да, для развития событий по такому сценарию есть весьма серьезные основания.

Сложившийся после кончины СССР мировой порядок будет вновь меняться. В обозримой перспективе можно ожидать возникновения, как удачно выразился британский историк Найл Фергюссон, «аполярного мира». То есть — мира без страны-лидера, способной привнести в глобальную жизнь ответственность, организующее и подстраховывающее начало. Среди функций мирового лидера — и формирование мировой повестки дня, лидерство в развитии науки и технологий, в том числе природоохранных. При всем моем негативном отношении к выходкам современного мирового гегемона не могу не сказать: его уход в тень может произойти в крайне неудачный момент — ведь век ожидается нестабильный.

3. «Золотой миллиард» становится конфликтным.

В общую картину нестабильного будущего вносят свой вклад и невеселые ожидания перспектив жизни граждан развитых стран, обычно выделяемых в качестве «золотого миллиарда». Население устойчиво стареет, общества опасно поляризуются. Присутствие мигрантов из стран с весьма отличной культурой заметно растет и имеет тенденцию к дальнейшему росту, вынуждая местных граждан забыть традиционную толерантность и уже провоцируя конфликты с этническими акцентами, а также поддержку радикальных политических сил. Ясно, что в текущем столетии собственно «золотой миллиард» будет вымирать и ужиматься, в то время как нищий Юг продолжит усиленно рожать, переполняясь очень бедными и чрезвычайно активными и взрывоопасными молодыми людьми. Понятно, что эта молодежь устремится на богатый Север. Так что развитым странам через некоторое время будет не до глобальных дел и проблем.

Итак, судя по имеющимся прогнозам и тенденциям, XXI век способен пойти по пути очень конфликтному и нестабильному, с вероятностью утери глобальной управляемости в самый ответственный момент возможного обострения взаимодействия планетарной цивилизации с окружающей средой. Более того, проявляющееся в прогнозах глобальное будущее рождает тревожные ассоциации с предоктябрьской ситуацией в России 1917 года: вялость власти, огромная социальная поляризация мирового населения, переизбыток нищей молодежи, наличие консолидирующей обиженных и угнетенных идеологической силы — сегодня так позиционирует себя политический ислам.

Но политики безмятежны. Можно подумать, они не очень озабочены проблемами будущего, так как у человечества есть на вооружении концепция устойчивого развития, принятая на Саммите в Рио-де-Жанейро в 1992 году. Однако эта концепция сформирована без учета возможных сопутствующих сложностей социально-политического характера и поэтому фактически отстала от жизни. Да и в принятом виде она выполняется отнюдь не в полной мере.

И это общая специфика современной прогнозной работы: политические аналитики не слишком настойчиво забираются в вопросы экологии, а экологам боязно браться за анализ глобальных социально-политических трансформаций. Поэтому комплексное видение разворачивающейся глобальной динамики века не складывается.

Я убежден: необходима организация специального комплексного мониторинга будущего и подготовка на этой основе новой программы действий планетарной цивилизации «XXI век во имя благополучия человечества».

Как бы романтично и наивно ни звучало это предложение, важно понимать: на другой чаше весов вполне может оказаться реальная жесткая борьба за перераспределение ресурсов. Наступательным лозунгом века способен стать, например, такой: «Глобальная экология и глобальная (ресурсная) справедливость». Как известно, за рубежами России уже слышны разговоры о том, что было бы справедливо обобществить, скажем, богатства Сибири. Очевидно, что при отсутствии должного и заблаговременного внимания к стартовой динамике века может возникнуть реальная перспектива дожить до бескомпромиссных дискуссий по этому поводу, а то и до практических попыток дальних или ближних соседей укрепить себя за наш счет. И для этого не потребуется ядерное или иное страшное оружие. Ведь при решении геополитических задач может очень активно и скрытно использоваться и такой инструмент, как ползучая иммиграция. Тем более что у нас действительно не хватает населения для такой территории, но есть масса незамужних дам — кажется, миллионов 30. А в то же время по другую сторону южной сибирской границы застоялись миллионы холостяков, также жаждущих личного счастья. При таких стартовых условиях Косово может оказаться легкой разминкой человечества перед наступлением реально горячего XXI века.

Затронутые вопросы слишком серьезны. Поэтому было бы важно провести цикл специальных дискуссий российских экспертов, чтобы уточнить возможные глобальные перспективы и риски, и самое главное — выработать комплекс необходимых превентивных действий. В случае подтверждения описанных негативных ожиданий нашими экспертами, стоило бы инициировать проведение специального международного Форума Будущего, посвященного обсуждению глобальных тенденций и перспектив текущего века. На основе его рекомендаций и можно было бы наметить контуры уже упомянутой выше программы действий для XXI века.

Я считаю, что с подобной инициативой могла бы и должна была бы выступить Россия.

С одной стороны, это жизненно необходимо: судя по прогнозам, стихийная динамика глобального контекста может не позволить нашему государству состояться как промышленно развитому и создающему достойные условия жизни для своих граждан. Более того, наши естественные богатства способны стать главным призом, за который в текущем столетии может развернуться ожесточенная борьба. Так что мы очень заинтересованы в том, чтобы внешние вызовы и угрозы не помешали нашему продвижению к выстраданному счастью или хотя бы к достойной жизни.

С другой стороны, с инициативой следовало бы выйти именно России, поскольку в современном мировом сообществе ныне наблюдается явный дефицит крупных авторитетных и энергичных деятелей. Нет даже подходящих для решения обсуждаемой глобальной задачи международных структур: Совбез ООН явно устарел по составу и не отражает нынешний мировой баланс сил; этим же страдает и «Большая восьмерка», которая, кстати, в последние годы все больше склоняется к пиар-акцентам, нежели к практическим решениям. Иначе говоря, инициировать назревший коллективный глобальный проект по большому счету некому. Мы же вроде оживаем, оттаиваем и потому обладаем куда более высокой потенциальной пассионарностью, чем, скажем, приуставший западный мир. Есть основания и потенциал не полагаться на милость стихии.

Нет сомнений, что в случае подтверждения описанных вызовов России придется пойти на чрезвычайную мобилизацию всех сил, чтобы не стать жертвой жестких обстоятельств текущего века. Чтобы такая мобилизация смогла пройти цивилизованно и человечно, без возможности возникновения феномена «Лаврентия Павловича Скуратова», ею необходимо озаботиться заблаговременно и хорошо ее продумать. Но для этого требуется своевременное и систематическое внимание к затронутым выше вопросам как соответствующих исследователей, так и политической элиты, а также — обязательно — широкой общественности.

Честно говоря, завершая статью, ощущаю себя совершенным чудовищем и паникером, мешающим людям жить спокойно и с оптимизмом. Но недавно в передаче Владимира Познера «Времена» я увидел его неподдельное удивление в связи с тем, что участвующие в передаче эксперты вдруг заговорили о будущих войнах за ресурсы и о других грядущих неприятностях века. И мне подумалось: может быть, общественность и политики вовсе не так хорошо информированы, как мы думаем?

А тут еще история двух лягушек не дает успокоиться. Одна попала в горячую воду, конвульсивно дернулась и… выскочила из котла. Вторая упала в медленно подогреваемый чан с водой да так и сварилась. Как здорово, что, в отличие от второй лягушки, мы способны размышлять о своем реальном положении и изучать его. Собственно, к этому я и приглашаю.