Зов Крови

Глава 7. Подземное спецхранилище

Как и договаривались со Степаном Матвеевичем, через час мы подходили к нашему спецхранилищу для того, чтобы принять его работу. В руках я держал только запечатанную бутылку коньяку, а у отца при себе была средних размеров кожаная сумка, перекинутая через плечо. Эту сумку из толстой буйволовой кожи он прихватил, когда мы проходили мимо его машины, направляясь к хранилищу.

Матвеевич нервно расхаживал с сигаретой в зубах перед единственным входом в здание с фальшивыми окнами. Завидев нас еще издалека, он быстро затушил окурок о подошву ботинка и, бросив его в урну, поспешил к нам навстречу.

— Всё готово, можно принимать объект, — засуетился вокруг нас Степан Матвеевич, когда мы подошли.

Наружная часть хранилища представляла собой одноэтажное строение, стилизованное под коттеджи, из которых и состоял весь наш поселок. Такая же красная черепица на крыше, такие же стены и такого же цвета входная дверь, как у всех. Единственное отличие — один этаж и нет пристройки под гараж.

Матвеевич подошел к чуть приоткрытой внушительной двери и, немного потоптавшись на месте, развернулся к нам. Явно волнуясь, он нервно дернул щекой и начал свою презентацию:

— Вот эта входная — это не что иное, как переделанная дверь от банковского сейфа девятого класса. Выполнена она из прочнейшей стали толщиной двести сорок миллиметров. Вес — две тонны, но из-за специальных петель, спроектированных, кстати, лично мною, она открывается и закрывается одним взрослым человеком без особых усилий.

Матвеич постучал по ней носком ботинка и продолжил:

— Устойчивая к силовому взлому и совсем не поддается сверлению. Взорвать можно, но придется повозиться, и нужен толковый специалист. Дальше! Дверь эта снабжена электрическим замком, который приводится в действие оператором. Набираете на клавиатуре домофона код. С камеры на компьютер оператора поступает информация. Операторских в поселке всего две. Одна напротив, — он указал на здание службы безопасности, — а вторая там, внутри, — он указал на хранилище. — Плюс ко всему здесь вокруг много скрытых камер понатыкано, больше полутора десятков. Информация с них также поступает на операторские компьютеры. Теперь прошу за мной!

Степан Матвеевич, немного напрягшись, до конца открыл дверь и пропустил нас в ярко освещенное помещение. Мы зашли в прямоугольную комнату квадратов пятьдесят или около того. Пол красиво выложен цветной плиткой, изображающей какой-то причудливый узор, стены выкрашены в приятный, чуть приглушенный зеленоватый цвет. Вдоль одной из них стоял большой мягкий кожаный диван, два таких же уютных кресла и журнальный столик со стопкой журналов на нём.

— Это единственное место, куда могут попасть сопровождающие, дальше пройдут только избранные, — сказав это, Матвеич подошел к противоположной стене.

— Для того чтобы спуститься непосредственно в само хранилище, необходимо подойти вот сюда, — он указал на единственную дверь. — Выполнена она из того же материала, что и входная, — Матвеич постучал костяшкой пальца по ней. — Чтобы попасть в следующее помещение необходимо посмотреть в этот глазок и не моргать пять секунд.

Матвеич подошел и заглянул в глазок, который находился на специальной панели. Через несколько секунд зажужжал электрический привод, и массивная дверь отъехала чуть в сторону, обнажив проход в следующий зал.

— Датчик считывает информацию с сетчатки вашего глаза, а дальше компьютер производит сравнение с базой данных. И только после этого информация поступает к оператору, он и дает разрешение на вход. Прошу дальше.

Зайдя в очередной блок, я обнаружил, что в углу за толстым стеклом сидит один из бойцов Бурлакова. С нашего места хорошо было видно только его плечи и голову.

— Стекло бронированное, — Матвеич подошел и опустил щелбан по нему. — Любой автомат выдержит — проверено!

Матвеич направил указательный палец на бойца.

— Оператор также отвечает за резервную энергетическую установку. Это чтобы никому там, — палец Матвеича направился в пол, — не помереть, если вдруг свет отключат в поселке.

Здесь была еще одна дверь с уже знакомым нам глазком и небольшим плоским экраном на уровне моей груди.

— Подземное хранилище поселка Рыбачий имеет три уровня, — продолжил Матвеич. — Чтобы попасть на любой из них надо подойти и приложить ладонь вот сюда, одновременно глядя в глазок, не моргая. Если всё совпадает с нашей базой данных, то раздастся щелчок, и добро пожаловать, заходи!

Отец искоса посмотрел на меня.

— Ничего не напоминает?

Я, ухмыльнувшись, кивнул.

Матвеич подошел к двери, проделал все необходимые манипуляции, и та, зажужжав сервоприводами, чуть приоткрылась вовнутрь.

Пройдя через дверной проем, мы попали в небольшой коридорчик. Прямо перед нами оказалась еще одна дверь, и справа довольно-таки широкая лестница вела на этаж ниже.

— Комната для работы с документами.

Степан Матвеевич потянул ручку вниз и открыл обычную деревянную дверь. Комната больше напоминала кабинет бизнесмена средней руки. Теплые успокаивающие тона, ближе к дальней стене стоял добротный дубовый стол, изготовленный под старину в стиле а-ля Людовик XV, удобное мягкое кресло и красивая лампа с зеленым абажуром на столе. Пол был выстлан светлой паркетной доской, а в углу расположился огромный массивный сейф.

Матвеич показал пальцем на открытую дверцу.

— Тут шестизначный цифровой код. Надо ввести свой, сейчас все коды обнулены.

Отец кивнул и вышел вслед за Матвеевичем в коридорчик.

— Ну что же… добротно, уютно, и нам пока всё нравится! Так?

Дождавшись от меня кивка, он обратился к нему:

— Ну что, пойдем дальше смотреть?

Мы начали спуск по прямой лестнице, но очень скоро остановились на площадке перед очередной бронированной дверью.

— Это верхний уровень подземного хранилища, чтобы попасть внутрь, необходимо совершить стандартную процедуру — посмотреть в глазок и приложить ладонь.

Мы зашли в ярко освещенное просторное помещение. Вдоль стен установлены прочные железные стеллажи. Посередине стоял прямоугольный металлический стол.

— Площадь — триста квадратных метров. Высота потолков — четыре метра. Принудительная вентиляция воздуха. Противопожарная система безопасности. При помощи датчиков в помещении поддерживается постоянная заданная температура. Есть эвакуационный выход на поверхность, вот здесь, — Матвеевич подошел к дальнему стеллажу в углу зала и легко сдвинул его в сторону.

За ним открылся небольшой проход метр на метр.

— Выход отсюда находится в гараже ближайшего коттеджа. Открыть можно только с этой стороны и никак иначе. Пойдемте дальше!

Мы спустились еще на один этаж.

Перед нами снова оказалась массивная дверь. Матвеич посмотрел в глазок и приложил руку. Это помещение было побольше первого, вдоль стен стояли такие же стеллажи, всё ярко освещено.

— Всё то же самое, что и этажом выше, единственное различие — здесь четыреста сорок квадратных метров, и эвакуационный ход ведет в гараж следующего от ближнего коттеджа. Пойдемте еще ниже!

Проделав необходимые процедуры с дверью, мы попали еще в одно помещение, кажется, самое большое из всех. Через равные промежутки в этом зале находились массивные колонны, подпиравшие потолок.

— Площадь пятьсот восемьдесят квадратов, выход на поверхность в здании службы безопасности. Повторюсь, попасть туда можно только с этой стороны. Ну вот, собственно, и всё!

Степан Матвеевич посмотрел на нас, затем развел руки в стороны и театрально поклонился.

Мы рассмеялись и, подыгрывая ему, захлопали в ладоши.

— Отлично, Степан Матвеевич! Порадовал. За это, помимо оговоренного нами с тобою контракта, премия тебе, пятьдесят процентов от гонорара. Заслужил, — сказал я.

— Рад стараться, — шутливо козырнул Матвеич, находясь в прекрасном расположении духа.

— Да вот… Проспорил! — я протянул ему Chabasse-XO.

Матвеич чинно принял бутылку, рассмотрел на вытянутых руках этикетку, сложил губы трубочкой и присвистнул.

— Николай Иваныч, ты случайно не телепат, а? Это же мой любимый «Шабазз»! Как узнал?

— Секрет, — соврал я. Не буду же говорить ему, что взял первую попавшуюся целую бутылку категории XO из бара.

Отец прошелся по комнате и подал голос от дальней стены:

— Матвеич, ты тех рабочих, кто здесь работал, не распустил еще? Хотелось бы их тоже отблагодарить.

— Нет, как можно! Ждут. Мы же договаривались.

— Ну, тогда пойдем. Занесем нас в базу данных, а тебя оттуда удалим. А ты пока рабочих собери.

Провозившись минут десять с компьютером, мы протестировали все замки и с чувством выполненного долга вышли на улицу.

Там нас ждала группа рабочих — человек двадцать пять.

— Друзья мои! — начал отец. — Спасибо вам за ваш труд. Спасибо, что сделали всё качественно и с опережением срока. Поверьте, это очень важно для всех нас! В связи с этим мы приняли решение — выделить вам премию в размере двух тысяч долларов каждому. Завтра в полдень все деньги получите в бухгалтерии. Ко мне вопросы есть?

Вопросов не было, одни аплодисменты.

— Тогда, если вопросов нет, — все внимательно посмотрели на меня, — Матвеич, становись по центру. Внимание!

Завтра никто из них уже не сможет точно вспомнить ни про планировку хранилища, ни про системы безопасности, и уж точно все забудут про эвакуационные выходы. Зато завтра все будут помнить, что ровно в полдень все с хорошим настроением должны прийти за премией в нашу бухгалтерию.

— Пойдем, загрузим наши первые экспонаты в хранилище, — обратился ко мне отец.

Я с непониманием уставился на него.

Он похлопал ладонью по сумке.

— Тут оригинал Родовой летописи и Книга тайников. А там — полный фургон драгоценностей из усыпальницы Крона, а также всё холодное оружие нашего рода из загородного особняка. Ну что, идем?

— Пойдем, — улыбнулся я.

Московские дела

С нетерпением я ждал рассказа отца о московских событиях, о состоянии Петра и о том, как у него прошла встреча с Марго, и как там дед, в конце концов?

Я весь сгорал от нетерпения, но он совсем не спешил. Прекрасно зная его характер, я понимал, что торопить сейчас — это самое что ни на есть бесполезное дело. Надо просто набраться терпения и ждать. Если отец тянет с началом нашего разговора, значит, тот будет не из простых.

Мы прибыли на судно, когда уже начинало темнеть. Отец не спеша принял душ, после мы поужинали, обсуждая за столом творение Степан Матвеевича, затем, прихватив из бара бутылочку выдержанного коньяку, поднялись на нашу палубу.

Хоть сентябрь уже и подходил к концу, жара и не думала спадать. Днем было стабильно за тридцать, ночью около двадцати. Легкий ветерок, который начал ненавязчиво поддувать еще с обеда, сейчас разносил по палубам «Венеры» непередаваемый запах моря. Я расправил плечи и вздохнул полной грудью.

Как же хорошо-то!

Местные жители говорят, что вот такая благостная погода может продержаться здесь аж до конца октября, а потом начнет резко холодать. Начнутся шторма, норд-осты и все прелести местного климата.

Посмотрим! Хотелось бы до холодов разобраться с нашими затянувшимися раскопками.

Поднявшись на палубу, мы расселись под навесом на большом полукруглом диване. Отец собственноручно разлил коньяк по бокалам, жестом показывая мне, что пить будем не чокаясь. Я с пониманием кивнул, и мы молча выпили до дна.

Отец разлил по новой. Легонько взболтнув в бокале янтарную жидкость, он прищурил один глаз и посмотрел сквозь нее на меня. Затем, горько усмехнувшись, отсалютовал мне и снова выпил залпом.

— Жалко ребят, — вдруг тихо заговорил он. — Четверо погибли при покушении на Петра, еще двое при проведении нами спецоперации. Петя сильно ранен. Настолько, что я даже и не знаю, что лучше — смерть или вот такая вот жизнь…

Отец с силой потер подбородок. Так он делал всегда, когда был сильно зол или чем-то расстроен.

— Три дня назад он первый раз пришел в себя и задышал самостоятельно… Но он полностью недвижим, сынок! Осколок мины перебил позвоночник и наглухо застрял в нём, правая нога раздроблена до колена, черепно-мозговая травма.

Отец замолчал, сжав челюсти. Потом медленно выдохнул сквозь плотно сжатые зубы и продолжил:

— Он никого из нас не узнаёт, даже Свету! Врачи в бессилии и разводят руками, боятся трогать осколок в позвоночнике. Да и я, если честно, тоже бы на это не решился. Семьи погибших мы, конечно, поддержали и морально, и материально, но сам понимаешь… Назад уже никого не вернуть.

Отец пододвинул ко мне свой пустой бокал, я налил.

— Мы довольно быстро размотали змеиный клубок, сынок, всего за каких-то там пару-тройку дней. Применяли свой дар, как ты понимаешь, направо и налево, особо никого не стесняясь. А когда размотали, стали последовательно уничтожать всех, кто к этому был хоть немного причастен.

Лицо отца затвердело.

— Кровь за кровь, не считаясь ни с чем! Они посягнули на наше! На жизнь наших друзей, на наше благосостояние. На жизнь деда и твою, в конце концов! Как ты понимаешь, такое прощать никак нельзя!

Отец легонько, но эмоционально стукнул кулаком по столу. Потом заговорил медленно, немного растягивая слова:

— Вы с Петром в свое время совершили огромную ошибку. Догадываешься какую?

Я отрицательно мотнул головой, не понимая, о чём он.

— Покушение на Петра и попытка устранения тебя здесь в Рыбачьем — звенья одной цепи. И немалую роль во всём этом спектакле сыграли люди, которых ты знал много лет и опирался на них в последнее время, как на своих самых верных и преданных товарищей. Вот так вот! Удивлен?

Отец криво усмехнулся, а я в недоумении уставился на него.

Не понимаю, о чём он?!

Отец молчал, задумчиво разглядывая коньяк в бокале. Я не торопил его, ждал, когда он соберется с мыслями и продолжит сам.

— В этом змеином клубке в основном… там были мои бывшие друзья и коллеги. Да-да — именно те самые, которых вы с Петром так опрометчиво позвали работать в нашу компанию, да еще не на самые последние должности.

У отца после этих слов заиграли желваки на скулах.

— С ними в сговоре были государственные чиновники такого ранга, что у меня аж дух захватывало от того, кому я пускаю пулю в лоб!

Отец снова выпил не чокаясь, и я поспешил снова наполнить ему бокал.

— На начальном этапе у них на побегушках была всякая бандитская шантрапа, которая выполняла самую грязную работу. Их же, к слову сказать, сами заказчики и ликвидировали в первую очередь. Были у них для этого свои спецы, не хуже наших.

Отец кивнул в сторону берега.

— Их тоже жалко, потому как вслепую использовали ребят, но делать нечего… Война!

Отец посмотрел мне прямо в глаза.

— Одним словом, крови в Москве и ее окрестностях за последнее время пролилось много! Мы все старались делать тихо, без лишнего шума, но было пару моментов, где нам всё-таки пришлось немного пошуметь.

Отец невесело усмехнулся.

— Когда брали одного важного чиновника на его подмосковной даче, то неожиданно нарвались на очень хорошо организованную и подготовленную охрану. Всё прошло скоротечно, но мы в той заварухе потеряли двух бойцов. Глупо потеряли. Просто никто не ожидал, что этот придурок раскидает на территории своей дачи противопехотные мины.

Отец встал и поставил бокал на столик.

— Но это еще не конец, сынок, самый главный режиссер всего этого спектакля сейчас загнан в угол. Рядом с ним никого не осталось. Вокруг него вакуум, он напуган и ищет с нами встречи. Он прекрасно понимает, что эта встреча может стать для него последней, но страх неизвестности тяготит его еще больше, чем страх смерти. Недаром говорится — лучше ужасный конец, чем ужас без конца!

Отец кивнул на бокал, и я разлил остатки коньяка.

— Просто так ликвидировать его для нас не проблема. Мало того, мы проникли на его тайную московскую квартиру, на которой он сейчас прячется, и там уже побеседовали с ним по душам. Когда мы получили весь расклад, то совместно с дедом и Марго приняли решение — это должна быть показательная казнь, сынок. Ты с нами согласен?

Дождавшись от меня утвердительного кивка, он продолжил:

— Через эту казнь мы хотим послать сигнал всем заинтересованным — они должны даже думать забыть смотреть в нашу сторону! Понимаешь?

Отец подошел к перилам и, развернувшись ко мне, облокотился на них.

— Ты же понимаешь из-за чего весь этот сыр-бор?

— «Строй-Сити»… — кивнул я. — Это слишком лакомый кусочек! Если посмотреть на нашу прошлогоднюю прибыль, то у любого крышу снесет.

— Отчасти, сынок, отчасти, — криво ухмыльнулся отец. — При первом рассмотрении так и есть, Коля, но мы копнули немного глубже. И вот тогда выяснилось, что интерес для определенной группы людей представляла не наша с тобой фирма, а только два человека. Догадайся с трех раз — кто?

— Исходя из того, что ты для всех, кроме, как я понимаю, Марго, мертв, то это я и дед!

Отец посмотрел на меня, после чего утвердительно кивнул и показал на меня пальцем.

— Верно мыслишь! Может, еще скажешь, кто это всё затеял?

Я пожал плечами, отрицательно мотнув головой.

— Наша с тобой строительная компания, сынок, отдавалась этим людям просто в качестве платы за определенную услугу, которую они оказали своему новому хозяину. Они все мои бывшие друзья и коллеги. Эти мрази, заручившись поддержкой своего нового босса, уже поделили между собой все руководящие должности в нашей компании. Полагаясь на свой немалый опыт, они просчитали и спланировали всё правильно. Сволочи скрупулезно продумали каждый свой шаг и были очень близки к успеху, но… не учли три немаловажных фактора!

Отец загнул первым большой палец на руке:

— Фанатичная преданность службы безопасности лично тебе и деду!

Я кивнул. Я лично всем безопасникам и бойцам ставил ментальную установку на преданность. Да что там бойцам, даже сторожам на воротах в центральном офисе! Тяжелый был труд, но как оказалось, очень полезный.

Отец загнул вторым указательный палец.

— Это я — живой невредимый и очень опасный!

Отец загнул сразу безымянный палец и мизинец, оставляя нетронутым средний.

— И личная преданность нашей семье Маргариты Николаевны.

Он показал кому-то на небе эту композицию из пальцев.

— За пару недель до покушения на Петра они очень осторожно начали обрабатывать Маргариту на предмет более близкого сотрудничества с их дружной сворой. Но, наткнувшись на стену непонимания, очень мягко и технично отступили, этим самым подписав Марго смертный приговор.

Она своим обостренным чутьем почувствовала неладное и стала вести себя очень осторожно, что в конечном итоге и спасло ей жизнь.

Отец ухмыльнулся и продолжил:

— Зачищать для себя площадку они начали еще задолго до этих событий. Помнишь, кто скоропостижно скончался полгода назад?

— Наталья Степановна, — сказал я.

— Да, она могла запросто просчитать все действия этой шайки-лейки и доложить обо всём тебе. Поэтому ей сделали укол и вызвали сильнейший сердечный приступ. Кто делал укол, догадываешься?

— Муж?

— Точно! Мой «верный» товарищ и ближайший помощник по старой работе, Иван Иванович! Он собственноручно убил Наташу во сне, просто сделав ей укол в ухо! Ты представляешь? Ради денег и обещанного директорства в нашей компании он убил Наташу — мать своих детей!

Лицо отца затвердело.

— Я пристрелил эту мразь собственноручно безо всякого сожаления. Следующими у них на очереди были Марго и Петр.

Отец подошел к столику, взял бокал с остатками коньяка и опять вернулся к перилам.

— С Петей почти получилось, а с Марго они не успели — утром прилетел дед, а вечером я подтянулся. И всё завертелось! Я тихо работал со стороны, меня никто, кроме Марго и деда, не видел, я нигде не светился. Поверь, в этот раз я был осторожен, как никогда. Два раза подключали ребят из наших подразделений, о потерях ты уже знаешь…

— А какую услугу они оказали? И кому?

— В кабинете твоей каюты на столе стоит сумка. Ознакомься с ее содержимым, и тебе всё станет ясно. Но чтобы тебя сильно не томить, скажу тебе — нас всех продали, как цыплят на рынке! Куда? На Запад, конечно! Точнее даже не на сам Запад, а своему куратору, покровителю и идейному вдохновителю. Этому жирному борову со свинячьими глазками! А уж он-то и пытался выторговать себе безбедное светлое будущее на Западе. Хотелось ему дожить свою никчемную жизнь в богатстве, сытости и спокойствии на одном из собственных островов на том полушарии. За наш счет, разумеется.

Отец криво ухмыльнулся.

— Были у него планы продать нас одной самой могущественной на сегодняшний день разведке мира. Всё продумал, скотина всё просчитал. В уме и способностях в организации таких дел этой мрази, конечно же, не откажешь.

Отец показал пальцем в сторону моей каюты.

— Там три досье очень подробных и точных. На тебя, на меня и на деда. Я могу сказать, что процентов семьдесят там правда, а тридцать — домыслы. Но домыслы правильные, чувствуется хорошая аналитическая школа. Там даже наши с тобой афганские и чеченские похождения есть. Конечно, в виде аналитических выводов, но всё довольно правдоподобно. ЦРУ это заинтересовало настолько сильно, что этого хватило бы, чтобы провести на территории чужой страны даже такой, как наша, силовой захват двух непонятных и очень загадочных людей. Еще бы! Три существа, давно живущие на нашей планете, с непонятно какой целью. Да-да, именно так! Наше инопланетное происхождение проходит красной нитью через все аналитические записки. Мое досье заканчивается на моей смерти, а ваше с дедом далеко еще не закончено. Смерть Петра и Марго должна была дать толчок к действиям с нашей стороны, и они ждали этот толчок, готовились к нему, расставили ловушки, где только было можно, ну и дождались на свою голову. Очень сильно они недооценили нас, очень! К тебе сюда не сунулись сами, потому что замешкались с Марго. Поручили это дело московским бандюганам, но те решили не брать вас живьем, а просто и без заморочек замочить.

Придурки! Про того московского гостя, о котором ты нам рассказывал, мы всё разузнали. Его потом сами заказчики на фарш пустили за эту самодеятельность. Затем они растерялись, и было упущено драгоценное время, а потом стало совсем уже поздно. Мы смешали им все карты, внесли сумятицу в их планы, они не могли понять, куда так стремительно пропадают их люди, а главное — кто это делает! У тебя, у Марго и у деда стопроцентное алиби, а окружение наших недоброжелателей уменьшалось так стремительно, что они просто не успевали перегруппировать свои силы, которые таяли у них прямо на глазах. Западные кураторы тоже в недоумении — где обещанные документы и где инопланетяне, в конце концов! Да и наш толстячок стал избегать встреч с ними по нашей «просьбе».

Жирдяй, нужно отдать ему должное, работал с ЦРУшниками очень осторожно, без имен и фамилий, вбрасывая очень дозированную информацию для тех сотрудников ЦРУ, которые выходили с ним на связь. Он далеко не дурак этот жирдяй! Давал им ту информацию, по которой невозможно было вычислить личность человека. Понимал сволочь, что обойти могут на повороте, и для нас это сейчас очень хорошо! Это дает нам какую-то отсрочку по времени и возможность закончить задуманное. А там дальше видно будет…

— А кто этот Жирдяй, или, как ты его называешь?

— О-о-о… Это некто господин Вернич Аркадий Семёныч! Слышал о таком?

Я кивнул. Фамилия была на слуху, часто мелькала по радио и телевидению.

— Целый член правительства, один из приближенных к самой верхушке власти нами заинтересовался, — отец усмехнулся и обронил, — на свою голову. Выходит так, что это он пять лет собирал на нас информацию, используя свои рычаги на силовиков. Помнишь ту наружку, что следила за нами несколько лет назад?

Я утвердительно кивнул.

— Так вот, те материалы волшебным образом тоже оказались у него. А мы-то думали, что всё уничтожили тогда! Выходит, их дублировали сразу, даже кураторы об этом не знали. Ну да ладно, теперь все досье целиком у нас. Жирдяй клянется под гипнозом, что теперь они в одном единственном экземпляре.

— То, что решили его казнить я, конечно, одобряю, сам так поступил недавно, но хотелось бы узнать, как это произойдет?

Отец кивнул.

— Через неделю сам всё увидишь. Вся страна увидит. И те, для кого эта казнь предназначается, увидят в первую очередь.

Мы немного помолчали, думая каждый о своем. Отец первым прервал молчание.

— Дед в ближайшее время не приедет, — сказал он. — Для него сейчас очень много работы в Москве, надо заполнить освободившиеся вакансии.

Отец опять грустно улыбнулся.

— Он предлагает такой вариант: пока Пётр недееспособен, на его место поставить твоего друга — Буянова Сергея Николаевича. Поговори с ним. Дед о нём очень положительно отзывается. Сейчас опасности нет, и еще несколько лет не будет, а у парня будет головокружительный скачок по служебной лестнице.

— Поговорю, — пообещал я. — Не сыроват он для такого?

— Дед считает, что нет. Ну да ладно! С этим разобрались. Как у тебя продвигаются раскопки? Проблемы есть?

— Проблема одна, всё как-то слишком медленно. Местные жители говорят, что к середине ноября уже начнутся холода, чаще будет задувать норд-ост, отсюда шторма и невозможность работать на дне. Такими темпами до холодов можем и не успеть.

— Так поторопи их! Сузь территорию поисков до нескольких метров. В чём дело? Я не понимаю! На сколько уже метров углубились?

Я замялся под пристальным взглядом отца и опустил глаза.

— Почти на два метра. Профессор свято верит в то, что там какой-то храм, и до его вершины еще метра два-два с половиной. Но мы-то знаем, что там не храм, а скальный выступ и, может быть, даже искусственного происхождения. Откопаем выступ, начнем рыть вокруг него до площадки с отпечатком, дальше дело пойдет намного быстрее.

Отец немного помолчал. Затем, косо глянув на меня, кивнул и произнес:

— Завтра с утра мы займемся тем, что перетаскаем все сокровища и артефакты с «Венеры» в наше хранилище. Ты всё равно раскопки не бросишь, поэтому переберешься в какой-нибудь коттедж, а я отправлюсь в Керчь — вскрывать тайник Ареса. Сколько там всего тайников осталось в книге? Около семидесяти? Мне работы хватит на пару лет. За то время, что буду плыть в Керчь, я составлю график вскрытия тайников и начну плотно ими заниматься. Надо еще посетить усыпальницу Зевса на Крите, продумать, как оттуда вывезти статую, стражей и оставшееся оружие с доспехами. Это, я скажу тебе, еще та задачка, но тем и интересней. Все ценности, которые буду находить, начну свозить сюда в хранилище.

Отец указал рукой в сторону берега.

— Жаль, что ты не сможешь там быть со мной, но время дорого, и сейчас важно, чтобы каждый занимался своим делом. Дед тоже не будет сидеть сложа руки. Два тайника под Москвой, три в Рязанской области, один возле Казани. По возможности он побывает там и посмотрит. Да и у тебя тут недалеко, отсюда километрах в семидесяти, в горах есть на что глянуть. Очень интересный тайник, я его когда-то обнаружил ради интереса лет так тридцать назад, но вскрывать не стал — без надобности, да и времени совсем не было. Насколько я помню из записей в книге, ему где-то полторы тысячи лет, а может, даже и чуть больше. Если выберешь свободное окно между раскопками, сходи и вскрой.

Я тебе в твоей книге помечу его, а чтобы ты время зря не терял, то и на карте обозначу это место. Ну как тебе мой план?

— Полностью одобряю, — кивнул я, затем немного помялся и, решившись, сказал: — У меня к тебе пара вопросов личного характера.

— Слушаю тебя, — отец внимательно взглянул на меня.

— Мне кажется, я начинаю немного деградировать как нормальный человек, я…

Отец понимающе кивнул и поднял руку, перебивая меня:

— Дай догадаюсь. Применение дара тебя так беспокоит? Якобы без него ты никуда, ты ничто, и так далее, поэтому и с раскопками так затянул? Поверь мне, через всё это мы проходили и проходим уже не раз! Этот священный дар, данный нам далекими предками, для того чтобы наш род смог не прерваться и пройти сквозь тысячелетия. Чтобы он смог дожить до наших дней и выполнить поставленную перед ним задачу! Ты это понимаешь?

Я кивнул.

— Ничего ты не понимаешь! — отец невесело ухмыльнулся. — Как правило, это чувство собственной неполноценности полностью проходит после первого же предательства со стороны близких! Тогда на смену приходит разочарование и обида. Как же так? Я к ним всей душой, а они! У меня, насколько ты знаешь, тоже был принцип — не применять гипноз без необходимости к своим близким друзьям и коллегам. И во что это вылилось? Наша жизнь была под реальной угрозой. Петр, наш ближайший и много раз проверенный друг, лежит как овощ, прикованный к больничной кровати! Чего я добился, слепо доверяя своим ближайшим соратникам? Хотел иметь настоящих друзей? Надеялся, что они не заметят моей необычности? А оно, видишь, как вышло… А ведь были в таких передрягах вместе, что казалось, жизнь за друга отдать — раз плюнуть! А они… Наташу в ухо!

Отец развернулся и с силой зашвырнул пустую бутылку далеко за борт.

— Но ты ведь применял гипноз к Марго? — после небольшой паузы спросил я.

— А я ей не доверял так, как им, — уже спокойно, взяв себя в руки, проговорил он. — Она по молодости была… как бы помягче выразиться… немного сумасшедшей. А это надо было держать на постоянном контроле. И вообще, что у тебя за хандра? К чему эти разговоры? Нам дан дар для достижения главной цели, и поэтому надо им пользоваться без оглядки назад, безо всяких сомнений, в любом удобном случае! Тебе понятно?

— Понятно, отец.

— Еще вопросы?

Взгляд отца был строг, как никогда.

— Как тебя Марго встретила? Что сказала? — спросил я.

Взгляд отца сразу потеплел, и он улыбнулся.

— Долго смотрела на меня, а потом произнесла лишь одну единственную фразу: «Какой же ты ка-азёл, Ваня».