Звучат лишь письмена: Судьбы древних библиотек

Находка русского путешественника

«Лишь только пройдут первые порывы радости по возращении на Родину, как опять обстановка цивилизованной жизни со всей ее обыденностью становится тяжелой... Таинственный голос дали будит душу: властно зовет ее снова к себе...»

Петр Кузьмич Козлов отложил перо, на мгновенье закрыл глаза. И снова перед ним промелькнула картина прошлого: глухой уголок в Смоленской губернии ― Слобода, удаленный от железной дороги, где он встретился с великим путешественником Пржевальским.

...Пржевальский! Еще в городском училище, куда Козлов был отдан двенадцати лет, он с жадностью и восторгом читал в газетах и журналах увлекательные описания его путешествий в Тибет, Монголию, пустыню Гоби. Произведения самого Пржевальского зажгли в юноше беспредельную любовь к просторам Азии. Но... в 16 лет пришлось зарабатывать на жизнь. После окончания городского училища Козлов стал работать в конторе пивоваренного завода в местечке Слобода. Скучно, однообразно. Выхода, казалось не было. Но случилось чудо. Этот летний вечер 1882 года ― «знаменательный из знаменательных» ― он запомнил навсегда.

...Юноше сидел на крыльце. На небе замерцали первые звезды. Мысли его витали в Центральной Азии. Неожиданно он услышал: ― Что вы тут делаете, молодой человек?

Он застыл не столько от неожиданности, сколько от изумления и счастья ― вопрос ему задал сам Пржевальский. Уроженец здешних мест, он приехал сюда, чтобы подыскать уютный уголок, где мог бы между путешествиями писать свои книги. Путешественник продолжал:

― О чем вы так глубоко задумались?

― Я думаю о том, ― с волнением ответил Козлов, ― что в далеком Тибете эти звезды должны казаться еще более сверкающими, чем здесь, а мне никогда, никогда не придется любоваться ими с тех далеких, пустынных высот...

Тогда, когда он взволнованно произносил эти слова, ему и в голову не приходило, что он много-много раз увидит необозримые гобийские пески с миражами и переливами зорь и будет любоваться с пустынных высот сверкающими звездами.

Козлов умолк, а Пржевальский тихо и задумчиво сказал: ― Так вот о чем вы думаете, юноша! ― И добавил: ― Заходите ко мне...

Эта встреча решила все. Уже осенью 1882 года Козлов перебрался под кров Николая Михайловича и стал жить одной жизнью с ним, а в январе следующего года был зачислен экспедицию Пржевальского, который воспитывал, учил его, руководил подготовкой молодого человека к путешествию.

Итак, судьба решена. Отныне и вплоть до 1935 года он ― исследователь неизведанных земель. Вначале он ― ученик и сподвижник великого Пржевальского, которого Чехов назвал человеком «подвига, веры и ясно осознанной цели». Потом ― сам сделал ряд выдающихся открытий в сердце Азии. Среди них ― открытие развалин Мертвого города Хара-Хото. В нем ― множество книг, целая библиотека. Хара-Хото в своем время был одним из крупнейших административных центров тангутского государства. Погиб он под ударами полчищ Чингисхана. Впервые об этом городе упомянули известные русские исследователи Г. Н. Потанин и Г. Е. Грум-Гржимайло.

...Это была пятая экспедиция П. К. Козлова. 16 декабря 1907 года, отправляясь в далекое путешествие, Петр Кузьмич Козлов записал в дневнике: «Впереди ― просторы Центральной Азии, тысячи верст пути, годы жизни лицом к лицу с природой и радость открытий».

Русское Географическое общество поставило перед Козловым задачи: исследовать среднюю и южную Монголии, изучить озеро Кукунор, посетить северно-западную Сычуань... Сам путешественник втайне мечтал разыскать в пустыне Гоби развалины древнего города Хара-Хото. Ни один европеец не побывал здесь, еще никому не удавалось ступить на древний караванный путь и увидеть этот город. О нем ходили лишь легенды. Одну из них П. К. Козлов и записал, он же воспроизвел и такой рассказ монгола:

«Слыхал я от стариков, что в устье реки, от озера Суху-Нор на восток, есть каменная река. Как вода в реке, по земле камни текут. Куда текут, не знаю. И еще там есть большой город... Огромный город со стенами и башнями... Только город совсем пустой, мертвый город Хара-Хото. Некоторые люди говорят, что называется этот город Эрге-Хара-Бурюк ― Источник силы».

Почему многие столетия наука ничего не знала о Хара-Хото? Причина проста ― нелюбовь к иноземцам и суеверный страх окрестного племени торгоутов, которые считали, что посещение развалин принесет им несчастье... Поэтому они умышленно указывали путникам такие маршруты, по которым можно было удалиться от Мертвого города, но никак не попасть в него...

И вот теперь на поиски отправился П. К. Козлов. Перевалив Гобийский Алтай, его экспедиция спустилась в межгорную котловину. Путешественник сумел заслужить уважение местных жителей, расположить их к себе, добился интересных сведений о таинственном, покинутом людьми городе.

Монгольский князь Балдын-цзасак, невысокий старичок лет шестидесяти, был весьма удивлен, когда услышал от Козлова о Хара-Хото:

― Говорят, там на развалинах бывают торгоуты и втихомолку ищут срытые богатства?

― Неужели? ― не скрыл своего волнения князь. ― Какие богатства?

― Разное говорят, ― не стал уклоняться от откровенности Козлов. ― Будто правитель Хара-Хото Хара-цзянь-дзунь, когда город осадили враги, двух жен своих убил, а богатства в землю зарыл. Сам потом в бою погиб. Другие говорят, что жены сами умерли, а правитель зарыл с ними много добра. Торгоуты и ищут эти богатства. Внутри крепости, у субурганов, они вырыли глубокий ров и уже достигли крыши кладовой, как вдруг из ямы выскочили две змеи, красная и зеленая. Поняв, что это жены правителя, стерегущие клад, торгоуты все бросили и убежали. Больше не копают. Нечистое место, заколдованное...

― Ты русский, ты знаешь, что только вам, русским, под силу такие работы... Мне кажется торгоуты не станут препятствовать вам и позволят произвести раскопки.

― Князь! А вы могли бы нам помочь?

Балдын-цзасак взглянул на Козлова, минуту помолчал.

― Ты мне нравишься, путешественник! До сих пор там никто не был. Торгоуты так скрывают Хара-Хото и старинный путь через город, что попасть туда трудно. Но ты попадешь. Я дам тебе проводников. Просто, как прибудешь в ставку торгоутского князя, объяснишь: «Я давно знал о Мертвом городе Хара-Хото. Балдын-цзасак помог мне верблюдами и проводниками...»

Взяв проводника-монгола и четырех спутников, Петр Кузьмич отправился на Хара-Хото. Стояли тихие весенние дни. Лишь однажды разразилась буря, все вокруг потемнело, пески словно ожили... После песчаной бури отряд продолжал путь. Все ближе и ближе цель. Вот уже стали попадаться следы оросительных каналов ― без единой капли воды. Прямоугольные гранитные жернова для мельниц и гранитные валы для молотьбы, обломки глиняной и фаянсовой посуды. Признаки далекой жизни. Сейчас здесь зной, песок, жаркое дыхание пустыни Гоби. И миражи... Но нет, это уже не мираж! Даже видавшего виды Козлова охватывает волнение. Вернемся к дневнику.

«...Показались развалины справа у дороги, Актан-Хото, в них, по преданию, был сосредоточен кавалерийский отряд, защита Хара-Хото. Эта цитадель устроена на возвышении берега Мертвой реки, с остовами погибших сухих тополевых деревьев, валявшихся вдоль русла «старого ложа» вод Эдзин-гольских, некогда омывавших с двух сторон Хара-Хото. По сторонам последнего залегали культурные долины с земледельческим населением. Наше желание попасть в Хара-Хото дошло до последней степени.

Над песками показались крепостные шпицы субурганов... а вот и уголок самой крепости. Еще томительных полчаса и мы, миновав бугры-холмы из песка и тамариска, вышли на каменную равнину с запада, где мертвый город весь на виду, вблизи еще больше манит к своим скрытым сокровищам...»

Через западные ворота, неприютные и песчаные, маленький караван Козлова вступил в город. Какая барханная тишина, какое одиночество, какая угрюмость!

По желтому холму, который, видимо, веками наметали ветра пустыни, Козлов поднялся до самой вершины восточной стены.

Огляделся. Страшная и величественная панорама открылась перед ним. Панорама заброшенного, покинутого, печального города, стены которого были строго ориентированы на север, юг, восток и запад, образуя правильный квадрат. Вот она, «азиатская Помпея»!

Козлов определил местоположение города, его высоту над уровнем моря, измерил высоты и толщину стен, их протяженность. Дал название двум центральным улицам: это Торговая, а это ― Главная...

Город-крепость до сих пор сохранил мощные глинобитные стены. Высота их достигала 6 ― 8 метров, а толщина у основания ― 4 ― 6 метров. Длина каждой стены оказалась не очень большой ― 355 метров. Первооткрыватели очень волновались.

Петр Кузьмич Козлов перевернул еще одну страницу своего дневника.

«С самого приезда мы не могли уравновеситься, брались за одно, за другое, за третье, жадно схватывали то один найденный предмет, то другой».

А обнаружено было многое: черепки, бусы, серьги, молоток, монеты, бумажные деньги. На крепостных стенах ― оружие. И первые письменные документы ― три книги и тридцать рукописей. Все на неизвестном языке. Находки упаковали в десять ящиков (по пуду в каждом) и отправили на родину. В письме Козлов просил Географическое общество скорее определить ценность посылки. Козлову не хотелось покидать Хара-Хото, но нужно было продолжать путь к Тибетскому нагорью. «Грустно становилось при мысли, ― писал он в дневнике, ― что назавтра в полдень мне суждено покинуть мое детище Хара-Хото. Сколько радостных восторженных минут я пережил здесь! Сколько новых прекрасных мыслей открыл мне мой молчаливый друг!» Экспедиция продолжалась... Но в декабре 1908 года исследователю пришел ответ. Заместитель председателя Географического общества А. В. Григорьев писал, что найденные экспедицией бумажные ассигнации относятся к 1264 ― 1295 годам, находки буддийских икон проливают свет на историю буддийского искусства в XII ― XIII веках, а извлеченные из развалин рукописи, помимо китайского языка, написаны «на языке неведомом, по крайней мере, прочесть их никто не умеет, хотя образцы письма и известны».

В заключение А. В. Григорьев сообщал: «Ввиду важности совершенного открытия, Совет Географического общества уполномочил меня предложить Вам возвратиться в пустыню Гоби и дополнить исследование недр мертвого города. Не жалейте ни сил, ни времени, ни средств на дальнейшие раскопки».

И Козлов ничего не пожалел. А трудностей было немало ― тяжелый переход к Мертвому городу через пустыни (30 вест в день!), месячные раскопки, когда температура воздуха в тени достигала 40 градусов, а песок нагревался до 60.

Раскопки привели к замечательному открытию. В черте города и за его пределами находились памятники буддийской архитектуры ― ступы, или, по-монгольски, субурганы (в них хранились священные реликвии). Один из них, названный «Знаменитым», подарил экспедиции целую библиотеку. Книги лежали в одиночку и кипами, плотно прижатые друг к другу. Несколько найденных книг тщательно завернуты в шелковые ткани. Так же хранились и клише, и ксилографические доски.

Заглянем в дневник Козлова.

29 мая. «И в этот раз мы добыли и продолжаем добывать и письмена, между прочим и арабские...» 30 мая. «Подобно тому, как в субургане прошлогоднем, в этом были всевозможные книги, тетради, свитки...» 2 июня. «В верхней части ступы все очищено, кругом сложены... деревянные, глиняные бурханы, а в середине книги, письмена, книги ― большие, малые, в переплетах или папках, тетрадями или свитками...» 5 июня. «Наконец, доставляются последние книги, последние рукописи».

Все книги сносили к лагерю, расположенному в городе. Здесь их очищали от пыли, сортировали и готовили к упаковке. Работы напоминали разбор и приведение в порядок древней библиотеки, только сваленной в одну кучу и смешанной с песком.

Книги поражали своей сохранностью: не только бумага, но и ткани ― шелковые обложки книг ― были в хорошем состоянии, хотя и пролежали в песке 700 лет.

Библиотеку доставили в Петербург, привели в порядок. Она и сейчас хранится в библиотеке Ленинградского отделения Института народов Азии, внимательно изучается.

Немногим путешественникам выпало счастье совершить такое открытие, как неутомимому русскому исследователю.

«...Таких счастливых минут я никогда не забуду, как не забуду в отдельности сильного впечатления, произведенного на меня и моих спутников двумя образцами китайского письма на сетчатой материи, ― с волнением писал он о сокровищах «знаменитого» субургана. ― Когда мы раскрыли эти образцы, перед нами предстали дивные изображения сидячих фигур, утопавших в нежно-голубом и нежно-розовом сиянии. От буддийских святых веяло чем-то живым, выразительным. Мы долго не могли оторваться от созерцания их ― так неподражаемо хороши они были... Но стоило только поднять одну из сторон того или другого полотна, как большая часть краски тотчас отделилась, а вместе с ней, как легкий призрак, исчезло все обаяние, и от прежней красоты осталось лишь слабое воспоминание».

Тангутские книги... Свитки. Широкие и узкие. Один в синей холщовой обложке ― длиной почти в пятнадцать метров. Сероватая плотная бумага. Весь это свиток склеен из отдельных листов. Сверху и снизу прочерчены ровные рамки. Почерк четкий, строгий.

А вот книги-гармоники. Свиток сложили гармоникой в ровные листы по семь строк текста в каждом. Книги гармоники в синих, коричневых, золотистых холщовых и шелковых обложках. Ткань с узором. Сверху на обложку наклеен бумажный ярлык с названием книги.

Есть книги, похожие на современные. Только листы заполнены текстом с одной, внутренней стороны.

Много книг печатных ― тангуты хорошо владели техникой печатания с деревянных досок. Некоторые книги с гравюрами. Отдельные фрагменты запечатлели картины народной жизни.

Вот знатный лама с прислужниками, вот дом богача ― надсмотрщик погоняет работающих людей. Вот пашут на быке; вот мясники. На иллюстрациях ― тангуты, круглолицые, со вздернутыми носами, с густыми усами и бородой.

...Гул погибшего города. Он явственно зазвучал со страниц книг, когда удалось расшифровать письменность тангутов ― письменность государства Си-Ся.

Немало потрудился над этим замечательный советский ученый Н. А. Невский. В то время, когда Козлов раскопал Хара-Хото книги, Коля Невский только что закончил гимназию и поступил в... Технологический институт. Потом, через много лет, именно ему будет суждено прочитать книги тангутов (конечно, далеко не все), перевести некоторые звучные оды, восхититься мелкими пословицами.

Это была увлекательная, но чрезвычайно сложная работа. До него ученые в дешифровке письменности тангутов сделали только первые шаги. Да это и неудивительно ― в их распоряжении были единичные тексты. У Н. А. Невского ― целая библиотека. Кроме того он знал китайский и тибетский языки (с них были сделаны некоторые тангутские переводы) и в совершенстве владел всем комплексом филологических знаний. Уже посмертно, в 1962 году, Н. А. Невскому за его двухтомное собрание трудов «Тангутская филология» была присуждена Ленинская премия.

Одна из од, переведенных Н. А. Невским, написана в честь ученого Ири, который в конце 1036 года доложил правителю страны о создании тангутской письменности, за что был пожалован княжеским титулом.

Вот небольшой отрывок из этой оды, которую очень любил Н. А. Невский:

Известно, что в конце Х века тангуты завоевали независимость и основали свое государство. Они во всем хотели быть независимыми и самобытными, в том числе и в создании письменности.

Создав письменность, тангуты начали производить книги. Как скоро они научились их печатать, мы не знаем, но, видимо, очень быстро. Их поэты с гордостью подчеркивали:

Книгоиздательская деятельность приняла довольно широкий размах. Некоторые книги выпускались громадными тиражами ― и не только для тех времен: 50 ― 100 тысяч экземпляров. Любопытно, что количество экземпляров указывалось в конце книги. Многие тангутские книги имели довольно полные выходные данные. Прежде всего приводилось название произведения, которое сокращенно повторялось на каждом развороте. Листы нумеровались. Далее указывался автор текста, перевода, комментария, послесловия и предисловия. В некоторых книгах содержались сведения о тираже, дате и месте их выпуска.

Отмечалась даже фамилия... резчика досок! Так, «Собрание светлых слов» резал Ян Пзунь.

Большим уважением пользовались в стране труды философа Конфуция, тангуты перевели многие его книги, в том числе знаменитые «Изречения». Один экземпляр книги на плотной серой бумаге оказался в Хара-Хото и вместе с другими находками хранится сейчас в Ленинграде. Колоссальную ценность для современных исследователей представляет китайско-тангутский словарь, который очень поэтично называется «Жемчужина в руке», и всевозможные толковые словари Си-Ся.

Вот сборник законов с витиеватым названием «Измененный и заново утвержденный кодекс законов лет Небесного процветания». Но такие заголовки не были правилом. Одно из стихотворений озаглавлено кратко и поэтично: «Крупинки золота на ладони», словарь назван «Море слов», семь томов энциклопедии ― «Лес категорий», историческое сочинение ― «Сокровенное сказание», пять томов энциклопедии ― «Море начертания». Энциклопедия состоит из 15 отделов. Вот небольшой отрывок из раздела о годе и месяцах: «В восьмой луне созревают плоды персика, шиповника, акации, винограда; косят зрелую коноплю и, поджарив плоды... делают масло».

«Море смысла» ― сборник пословиц и поговорок, составленный в 1176 году тангутским ученым Лян Дэ-яном из устных пословиц. Смерть помешала ему дождаться издания своего труда. Ван Жэнь-чи ― другой ученый ― отредактировал сборник и издал его в 1187 году.

Вот некоторые изречения:

Среди книг ― лечебники, гадательные сборники, военные трактаты, сборники поучений, законодательные документы и даже словарь синонимов. Но большинство книг содержат буддийские тексты с чудесными гравюрами.

Тангуты были трудолюбивыми, талантливыми мастерами. Они знали технику производства бумаги, ксилографию и переплетное дело. А ведь это XI ― XII века, когда Западная Европа только-только знакомилась с привозной бумагой, когда книги были рукописными, а библиотеки при монастырях насчитывали лишь десятки рукописей.

Один из современников соседнего с тангутами государства утверждал, что ни в одной стране нет столько ученых, сколько в Си-Ся. И действительно, нам известно, что в каждом округе были училища, а в столице, Синцине, ― школа и академия. Десятки лет собирали государи Си-Ся дворцовую библиотеку. Обширные собрания книг были и в других городах, а также в монастырях.

Какова же судьба почти всех этих сокровищ? Увы, печальная... Государство тангутов было сметено с лица земли полчищами Чингисхана. Он сам возглавил в 1225 году поход на это государство. Первый удар пришелся по Хара-Хото. В течение года город выдерживал осаду, а потом пал, подвергнувшись ужасному уничтожению.

Каким-то чудом сохранилась часть книг Хара-Хото, книг, которые обнаружил П. К. Козлов и заставил говорить Н. А. Невский, перекинув мост от красивых легенд к трагической истории тангутского народа.

Благодаря самоотверженным трудам не одного поколения ученых, люди не забыли железную поступь римских легионов, дробный топот конницы Аттилы, холмы из отрубленных Тимуром голов, тьмы кровавых полчищ Чингисхана и Батыя...