Аргирвита

XXXV

Дружина донийцев который день продвигалась в Трон-град. Длинная колонна из повозок, на каждой из которых расположились по пять воинов, цепочкой растянулась по степи. Впереди продвигались всадники, возглавляемые Тефаном, замыкали отряд тоже конные, следующие за обозом с провиантом. Добромир лежал в повозке на своём красном плаще, покрывающим устланное соломой дно телеги. Сейчас он был без доспехов, в белых штанах и в длинной рубахе, с вышитым на ней донийским орнаментом и подпоясанный синим кушаком. Архегор сначала не хотел его брать в долгую дорогу, ссылаясь на его тяжёлые раны, но арадиец упрямо стоял на своём:

— Я всё равно поеду. Дорога длинная, пока в Арадию доберёмся, раны затянутся.

Старец согласился при том условии, что тот будет ехать только на телеге. Отвары из трав, приготовленные Архегором и мази, которые он прикладывал на раны, сделали своё дело. Через несколько дней, Добромир уже мог свободно ходить и даже пытался влезть на коня, но старец ему не позволил.

— Успеешь ещё, — урезонил Архегор. — Нужно выждать ещё два — три дня, а потом, хоть и на коня.

Добромир лежал в повозке и смотрел на плывущие по синему небу облака. Взгляд его был хмурым. Он вспомнил, какими суровыми стали лица воинов, когда, поднявшись на пригорок, они увидели весь полёгший арадийский отряд, спешивший на помощь Танасу. Тефан остановился тогда рядом с повозкой Добромира и, не отрывая взгляда, долго смотрел на поле боя. Весь день хоронили воинов Арадии. Донийцы мечами выкопали одну большую могилу, сложили в неё всех погибших, и на плащах носили землю. В степи вырос высокий курган.

— Сколько ещё таких могил по степи? Сколько ещё головушек полягут в сырую землю? — вздохнул Архегор. — Нет прощенья тафгурам. И не будет.

Тела тафгуров складывали в кучи. Они увеличивались, а черноплащники всё ещё виднелись в поле. Когда притащили последнего убитого, то образовалось десять куч из мёртвых тел. Глядя на это, у донийцев холодок пробегал по спинам — немалая сила не дошла до Кинёва.

— Вот он, отряд, который так ждал Форофирт, — сказал Тефан. — Если бы они подоспели… Кто знает, может мы сами стояли бы перед ним на коленях.

— Но мы не на коленях, — Добромир смотрел, как поджигают чёрные кучи. — И никогда не будем. Уж лучше смерть, чем удел раба.

Архегор слез с коня и присел на край телеги, в которой лежал Добромир.

— Давай, посмотрим на твои раны, — он достал из сумки три флакончика, один из них протянул арадийцу. — Пей и рубаху скидывай.

Добромир выполнил указание старца. Чуть пониже плеча, на груди у него заживала рана от стрелы, на боку — рубец от удара копья. Если бы арадиец тогда не увернулся чуть в сторону, то этот удар стал бы для него последним.

— Ну вот и хорошо, сейчас ещё мазью помажем и всё — лежи-выздоравливай.

Старец наложил коричневую мазь на бок арадийца и прикрыл сверху листом подорожника. Рану на груди он смазал белой мазью.

— Ты, Добромир, верно в рубашке родился. Повезло тебе, что стрела в пряжку угодила.

Стрела черноплащника ударила в край застёжки плаща и, потеряв силу, не проникла в тело на смертельную глубину.

— Мне-то повезло, да вот Баяру не очень. Досталось ему крепко.

Да, Баяру досталось крепко: стрела в руку, стрела в ногу, меч полосонул по груди, и копьё ударило в спину. Видавшие виды воины, да и сам Архегор, не надеялись, что Баяр выживет. Но он выжил.

Дни и ночи старец не отходил от него, обрабатывал раны какими-то отварами, поил своими снадобьями, и чудо произошло — Баяр открыл глаза. Спустя несколько дней он уже порывался отправиться в Трон-град, но Архегор ему категорически запретил:

— Полежишь пару недель, сил наберёшься, а потом уже можешь вставать потихоньку. Через месяц-полтора будешь здоров, и потом — хоть пляши. А сейчас только постельный режим: лежать и лежать.

— Повезло, говоришь, — Добромир взял в руки шлем с двумя лентами — синей и белой. — Лучше бы тогда повезло не мне!

Арадиец молча смотрел на шлем девочки. Перед его глазами предстали застывшие лица донийцев. Они словно онемели, когда узнали, что девочка утонула в озере. Надежда на её спасение не оправдалась — воины обошли весь берег, осмотрели каждую кочку, каждый клочок земли, но следов, ведущих из воды, так и не обнаружили.

Добромир навсегда запомнит те дни, когда Кинёв почти безмолвствовал: эти впол-голосные разговоры, эти потухшие взгляды. Свечи в тронном зале горели ночи напролёт: вдруг произойдёт чудо? Вдруг девочка вернётся, определив путь по сверкающему в ночи свету? Но чудо не произошло…

Воины и жители города ходили утомлённые и сгорбленные, словно непосильный груз внезапно навалился на их плечи и давит, давит всей тяжестью, прижимая к земле. Никогда больше не услышат они её звонкий смех, никогда не увидят миленькой улыбки отважного человечка, который оградил их от смерти, подошедшей вплотную. Не уберегли… Такая короткая фраза, и как много в ней заключено горя…

Колёса телеги скрипели, похрястывали, деревянная повозка подпрыгивала на ухабах. Воины продвигались в Арадию.

— Что я могу сказать, Добромир? — тихо произнёс Архегор. — Каждому человеку на земле отмерен свой путь, и каждый идёт по нему своей тропинкой. Вот только когда она оборвётся, никому знать не ведано… И это правильно.

Архегор слез с повозки, сел на коня и поскакал вперёд.

«Верно, Архегор. Знать об этом не дано… — Добромир всё смотрел не отрывая взгляда на шлем. — Но тропинка Арины не должна была оборваться».

— Не должна, — вслух повторил он.

Подъехал Тефан и перевёл своего коня на шаг. Какое-то время он молчал, время от времени посматривая на шлем девочки.

— Недолго осталось, — сказал дониец. — Вон за тем лесочком начинается Арадия.

Во время поисков Арины на берегу озера никто из донийцев не заметил, что, прячась за кустарниками, за ними наблюдал черноплащник. Он свалился с коня во время боя и притворился мёртвым. Потом, никем не замеченный, подкрался к озеру и притаился. Он видел и слышал всё, что происходило на берегу. Ночью поймал коня и помчал в сторону Арадии. Но верхом ехал не долго: слишком большое желание быстрее добраться к своим привело к тому, что он загнал коня. Конь пал, и тафгур оставшийся путь проделал пешком. Уставший и измученный он добрёл до войска и теперь стоял в палатке на коленях.

— Ну, какие вести от Форофирта? — задал вопрос Фагорт. — Донию разбили?

— Нет, мой господин, — промямлил тафгур, испуганно тараща глаза. — Донийцы разгромили наше войско. Форофирт мёртв.

— Что! — заорал Фагорт и выхватил меч.

Тафгур сжался в комок, он знал, что за такие вести может запросто лишиться головы.

— Не убивай меня, мой господин! — взмолился тафгур. — У меня ещё и хорошая весть!

— Какая ещё хорошая весть, если войско разбито? — в ярости закричал Фагорт.

— Этот амулет арадийский, его больше нет!

Фагорт, услышав эти слова, не поверил своим ушам. Он опустил меч.

— Как нет? Куда же он подевался?

— В озере! В озере, на самом дне! — взахлёб рассказывал тафгур. — Девчонка вместе с ним утонула.

— А ты не лжёшь? — Фагорт подозрительно посмотрел на вестника. — Может, ты шкуру свою спасаешь?

— Нет, мой господин, — чуть осмелел тафгур. — Я своими ушами слышал, как донийцы между собой говорили, что она утонула. Они и в озеро ныряли, и следы вокруг искали — не нашли. Утонула девчонка, точно. И амулет вместе с ней.

Лицо Фагорта сначала медленно расплылось в улыбке, а потом он захохотал.

— Ха-ха-ха! — истерично смеясь и потрясая кулаками, он долго не мог остановиться. — Теперь Арадия падёт быстро. Ха-ха-ха! Её больше не станет!

Наконец-то он успокоился и взглянул на тафгура, принёсшего такое хорошее известие.

— Тебя следует наградить, — Фагорт полез рукой в карман. — Вот тебе один золотой, — расщедрился он и кинул монету. Тафгур подхватил её на лету. — Иди. Ешь и пей, сколько влезет, такие вести не часто приносят.

Тафгур, пятясь задом, удалился. Ему сегодня очень повезло: мало того что жив остался, ещё и награду получил, да какую! Золотой Кседор!

— Всё, теперь можно не спешить, — Фагорт остался в довольном расположении духа. — Трон-град в моей власти. Остановить войско, разбивать лагерь! — приказал он. — Подождём Ферриту, пусть она развлечётся. Пусть сама расправится с арадийцами.

Антрий натянул поводья и остановил коня. Лексий стоял рядом и смотрел на город. Уранийцы стояли на возвышенности. Лес закончился как-то сразу, и теперь ничто не мешало рассматривать столицу Арадии.

— Вот он, Трон-град. Наш путь завершился.

Уранийская дружина уже долгое время находилась в пути. Царь Термак, как обещал, послал воинов на помощь Арадии. Конные воины и пешие, которые ехали в повозках, день и ночь продвигались через леса, лишь изредка останавливаясь, чтобы отдохнули лошади. Путь уранийцев был намного длиннее, чем для воинов Донии, но всё равно они подошли чуть раньше, чем дружина Тефана.

— Да, что ни говори, а Трон-град — Великий город, — отметил Лексий.

— Нужно приказать пешим воинам, чтобы слезали с повозок и строились по сотням. Войдём в город, как подобает величию Трон-града.

— Согласен, Антрий. Негоже въезжать в стольный град на повозках.

— Эй, воин! — крикнул Антрий одному из всадников, оказавшемуся поблизости. — Подойди ко мне, передашь распоряжение.

Всадник, которого окликнули, нерешительно приблизился и остановил коня поодаль, скрывая лицо. Антрий и Лексий перекинулись быстрыми взглядами, им показалось странным его поведение. «Может быть, шпион тафгурский?» — мелькнула мысль у Антрия. Он бросил коня в сторону всадника, выхватил на ходу меч и направил на него остриё.

— Ты кто? Говори или я проткну тебя!

Воин поднял голову, и Антрий чуть не выронил своё оружие.

— Лира?

Да, это была она. Счастливые глаза девушки озорно смотрели на своего возлюбленного.

— Лира! Как ты здесь оказалась? Почему? Ты должна оставаться в Итарке!

Антрий не мог поверить, что его невеста перед ним. Ещё в Итарке она порывалась идти в дальний поход, но он категорически ей запретил. Он убеждал её, что это опасно, говорил, что такие переходы не для девушек, что очень тяжело ехать в седле без остановок, и что она вообще не должна появляться там, где идёт битва. Ему показалось, что он её убедил…

Он спрыгнул с коня, снял девушку с седла и крепко прижал к своей груди.

— Я не могла оставаться в Итарке, Антрий! — ясные глаза Лиры смотрели в глаза уранийца. — Я не могу, не могу жить без тебя!

Лексий наблюдал за влюблённой парочкой, улыбка играла на его губах. Он лишь покачал головой.

Звонкие переливы колоколов раздались над Трон-градом.

Уранийская дружина входила в город.

Добромир, облачённый в доспехи, ехал на коне рядом с Тефаном. Его раны затянулись, перестали кровоточить, и всё это благодаря познаниям старца.

Дружина Донии продвигалась по вечернему лесу. Чувствовалось приближение осени. Особенно это стало заметно, когда отряд оказался среди деревьев — потянуло прохладой, листья, примеряя осенний наряд, покрывались разноцветными узорами.

— Сегодня ночью войдём в Трон-град, — сказал Добромир. — Город совсем близко.

Тефан всё поглядывал по сторонам. Уже несколько дней они продвигались через лес, но дониец не мог привыкнуть к этой местности: в Донии всё больше степные просторы.

— Как же мы скажем твоему отцу, Добромир, что Арины нет?

— Не знаю…

Они долго ехали в молчании, тяжёлые мысли одолевали каждого из них. Луна, прячась за верхушками деревьев, плыла по небу. Лес расступился, и взорам донийцев открылся вид на город. Даже ночью, при свете луны, город поражал своим великолепием.

— Строиться! — приказал Тефан. — Щиты на руку, копья поднять!

Колокольный звон возвестил о прибытии донийской дружины. Воины в белых плащах подходили к распахнутым воротам Трон-града.

— Антрий привёл своё войско, — Добромир указал на повозки, расставленные вдоль городской стены. — Уранийцы пришли.

Длинная колонна ровными рядами продвигалась по широкой улице Трон-града и направлялась к дворцовой площади. Жители города, несмотря на поздний час, выходили из домов и приветствовали воинов Донии. Когда вся дружина вошла в город, тяжёлые ворота натужно закрылись. Чёрные тучи закрыли луну. Подул холодный ветер. Хлынул проливной дождь.

Архегор поднимался по каменным ступеням, ведущим во дворец. Справа и слева от него тяжело шагали Тефан и Добромир.

Стражники у входа заулыбались. Они знали, что Добромир воевал в Донии, и теперь были рады увидеть его в Трон-граде. Гонец прибыл в столицу с добрыми вестями, и все жители знали, что в Кинёве тафгуров разгромили. В городе только и говорили о том, что в Донии забили какое-то невиданных размеров чудовище, и гордились тем, что Добромир принимал в этом участие. Но то, что произошло после победы, никто ещё не слышал.

Добромир, как старого товарища, похлопал стражника по плечу. Воин, посмотрев на него, перестал улыбаться. По суровому лицу и напряжённому взгляду сына царя он понял: произошло что-то непоправимое.

…Алетар в радостном ожидании стоял возле трона. По одну сторону от него находился Лексий, по другую — Антрий и Лира, которая держала в руках огромный букет из белых, синих и красных цветов.

Входная дверь отворилась, в тронный зал вошли Архегор, Добромир и Тефан. Они прошли медленной походкой до середины зала и остановились. Улыбки на лицах встречающих постепенно исчезали. От напряжённого вида прибывших, всех начало охватывать тревожное предчувствие. Алетар медленно пошёл им навстречу, гулкие шаги эхом разносились по залу.

— Что происходит, Архегор? — с волнением спросил царь. — Я не понимаю: где Баяр, где А… рина?

Добромир молча протянул руку. Он держал шлем. Две ленточки — синяя и белая — сверкнули вышитыми на них золотыми лучами, отражаясь от яркого пламени зажжённых в зале свечей.

Лира разжала руки. Цветы, падая и переворачиваясь в воздухе, роняли нежные лепестки и рассыпались по полу…

За окном лил проливной дождь, ветер бил тяжёлыми каплями в стекло. Казалось, что весь зал охватил леденящий душу холод.

— Вот так всё и произошло, — закончил рассказывать Добромир. — Мы ныряли много раз, но всё бесполезно — озеро очень глубокое и до дна его не достать.

Алетар молча смотрел в чёрное окно ночи. Уранийцы слушали с каменными лицами. По щекам Лиры катились слёзы, она даже не пыталась их вытирать. Они капали на её платье и растворялись на вышитых узорах.

— А Баяр, что с ним? — спросил Алетар.

— Он остался в Кинёве, — ответил старец. — Слишком слаб для такого похода. Я приготовил ему и раненым отвары, так что они поправятся, хоть и не скоро.

— Мы потеряли и девочку, и «Аргирвиту». Фагорт со своим войском стоит всего лишь в одном дневном переходе от Трон-града.

— Как! — воскликнул Архегор.

— Да, он рядом. Теперь мне понятно, почему Фагорт так долго стоит на месте: он знает, что «Аргирвита» исчезла, и не спешит, ждёт того момента, когда дружины Тефана и Антрия войдут в город, чтобы разбить всех сразу.

— Как много у него тафгуров? — спросил Архегор.

— Несть числа… — Алетар тяжело вздохнул. — И подходят новые силы.

В это время за дверью послышался голос: «Пустите, впустите меня!»

Дверь в зал распахнулась, вошли двое стражников с недоуме-вающими лицами, и следом — девушка в доспехах.

— Актана? — разом воскликнули Тефан и Добромир.

— Пустите её! — приказал арадиец.

Девушка бросилась к Добромиру и прижалась к нему всем телом.

— Почему ты здесь? — глядя в её глаза, мягко спросил он. — Ведь ты должна оставаться в Кинёве. В Трон-граде сейчас очень опасно, очень!

— Я знаю, знаю. Никто не выживет без «Аргирвиты»… Именно поэтому я в Трон-граде. Если суждено умереть, то хотя бы рядом с любимым человеком. С тобой, Добромир…

— Актана! — прошептал арадиец и крепче прижал её к себе.

Алетар подошёл к влюблённым. Ему оставалось только взглянуть на них, чтобы всё понять.

— Дети мои, — произнёс царь. — Трудное вам выпало время. Нечего мне сказать, будьте счастливы хотя бы этот короткий миг.

Они подошли к дивану и сели рядом с Лирой.

— Друзья мои, — голос Архегора тревожно зазвучал по всему залу. — Что бы ни случилось потом, помните…

Двое стражников на сторожевой башне у городских ворот вглядывались через бойницу в ночную мглу. Впрочем, всё это оказалось бесполезным занятием: дождь лил такой, что не было видно даже того, что происходит у самих ворот, не то, что в округе. Где-то неподалёку раздался звериный вой.

— Обскур, — встревожился воин, что помоложе, и посмотрел на своего товарища.

— Ещё один, — отметил второй стражник.

Теперь уже два звериных голоса выли за стенами.

— Ты слышал? Там у ворот, кажется, кто-то кричал.

— Я ничего не заметил. Ничего не видать, темнотища. Тебе, наверное, показалось.

Снова раздался вой обскуров, но уже гораздо громче — звери приближались.

— Этих тварей тут развелось! Так и рыскают по округе. Не хотелось бы мне сейчас оказаться за стенами города, — старший воин даже передёрнул плечами.

— Тихо, — молодой поднял руку. — Опять какой-то звук у самых ворот, слышишь?

Они снова прислушались, и в этот раз оба воина явственно различили среди шума дождя едва слышный призыв о помощи.

— Откройте ворота! Быстрее! — закричал стражник. — За воротами человек!

Один из арадийцев, тех, кто находились внизу, поспешно открыл на воротах маленькую дверцу, и выглянул наружу. Перед воротами лежал человек в кольчуге. Стражник легко поднял его на руки и забежал в ворота. Едва успели закрыть дверь на засов, как она содрогнулась от броска обскура. Арадиец, посветив факелом, посмотрел на спасённого человека.

— Это же, это же!..

— … Прошу вас, запомните эту ночь…

Архегор не договорил. Дверь в зал распахнулась, и вошёл воин. Он бережно поставил человечка на ноги и скинул с него промокший от дождя плащ. Все, кто находились в зале, ахнули, это была…

— Арина! — Актана первой бросилась к девочке.

— Арина! — оторопевшие воины бежали к ней.

Девочка, промокшая насквозь и продрогшая от холода, со слипшимися от дождя волосами, с «Аргирвитой», сияющей на груди, произнесла одну только фразу: «Я вернулась», и силы покинули её.

— Скорее! Скорее в тепло! — закричал Алетар.

Лексий нёс девочку на руках и едва поспевал за царём. Все, кто находился в зале, проследовали по коридору, зашли в одну из комнат, и Лексий уложил девочку на кровать. Актана и Лира быстро сняли с неё доспехи и промокшую одежду. Арину закутали в тёплое одеяло, теперь все стояли возле постели и с нежностью смотрели на девочку. Она открыла глаза, обвела взглядом воинов, тяжело вздохнула и снова окунулась в беспамятство. Из-под одеяла выскользнула её рука. Девочка что-то крепко сжимала в кулачке. Архегор осторожно разжал её пальчики. На ладони лежал обрывок цветка — смятая ромашка.

— Она жива! — произнесла Лира.

— Она вернулась, — промолвил Архегор.