Царь зверей не лев

Закон джунглей

Только я остановился перед домом Роберта Лида, как вдруг открылись двери, из них вышел Роберт и принялся мрачно меня рассматривать. Лид был из числа наших торговых партнеров. Мы так толком и не сблизились. Роберт всегда излучал профессиональную приветливость, степень которой зависела от величины заказа.

Но сейчас Роберт Лид был неприветлив.

Приближаясь к нему, я пытался угадать причину его столь плохого настроения. Но ведь в этом году мы с ним тоже подписали контракт... что же могло случиться?

Роберт не двигался с места. Когда я подошел к нему и протянул руку, он холодно принял ее, так ничего и не сказав.

— Хелло, Роберт!

Он стоял, опершись о дверной косяк, и тихо наблюдал за мной. Я ждал, что он пригласит меня войти, но он молчал, а у меня складывалось впечатление, что он изучает каждый мускул на моем лице и следит за каждым движением моих глаз.

— Хелло, Джо! — сказал он наконец.

И снова тишина... Это становилось неприятным, кроме того, я очень спешил.

Я заскочил буквально на минутку и у меня действительно не было времени заниматься штучками Роберта.

— Что случилось? — спросил я напрямик.

— Пока ничего, Джо... — ответил он загадочно.

— У тебя такой вид, будто я съел твой собственный ужин.

Потом он очень неохотно пригласил меня войти. Мы уселись в его канцелярии. Везде было полно пылищи, помещение выглядело таким же запущенным, как и его хозяин. Перемешивая напитки, Роберт смотрел не на бокалы, а на меня.

— Я всегда не любил тебя, — сказал он неожиданно.

— Если это, конечно, не тайна, что ты против меня имеешь? — пришлось спросить мне.

— Ты же знаешь закон джунглей, — отвечал он и оглядел меня с головы до ног, как бы прикидывая, кто из нас двоих сильнее.

— Так ты имеешь в виду конкуренцию, да? — улыбнулся я. В процессе переговоров мне не раз приходилось объяснять ему, что в нашей системе торговли действуют другие правила.

Мне хотелось повернуться и уйти, но что-то меня удерживало на месте.

— Да, я имею в виду конкуренцию, Джо.

— В наших отношениях это просто невозможно. Согласись, что мы не могли все до единого заказы отдать тебе!

— Полегче, Джо! Я умею быть жестоким.

— Мне кажется, с торговыми партнерами надо быть повежливее, Роберт. Или я не прав?

— Да, конечно. Но при определенных обстоятельствах все может и измениться.

Я не имел никакого представления о том, что происходит и, конечно, ничего не мог понять, когда Роберт, подошедший ко мне со следующей порцией виски, выпил со мной буквально в "ледяном тоне" и с угрозой произнес:

— Этого старого идиота я сюда не пущу. Я не отдам его тебе, Джо!

Я быстро перебрал в уме все типажи, но результат был нулевой. Я не знал ни одного "старого идиота", из-за которого мне нужно было бы воевать с Лидом. Пора было кончать эту игру в прятки.

— Меня интересует только наш с тобой контракт, — сказал я холодно.

— И этот идиот с полным кошельком, — он злобно рассмеялся.

Потребовалось еще некоторое время, прежде чем я, наконец, узнал, о чем идет речь.

Разбогатевший американец мистер Бартон вбил себе в голову, что для хорошей рекламы его фирмы необходимо распространить слухи о том, что он, хозяин, ездит охотиться на слонов в Африку. Как только он приехал, ему тут же порекомендовали фирму Роберта Лида, обеспечивающую самые различные услуги: отлов живых животных, фотосафари, индивидуальный и групповой туризм, охоту...

— Когда меня разыскал мистер Бартон, я подумал и о тебе, Джо, — продолжал Роберт. — Кое-кто сказал, что ты приведешь ему слона хоть в гостиную. У тебя здесь хорошие менеджеры, Джо!

Мне было ужасно смешно. Когда я, наконец, растолковал Роберту Лиду, что с моей стороны ему ничего не грозит, он вновь стал профессионально приветлив.

— Мистер Бартон желает, чтобы это был тот еще слон. Обещает особое вознаграждение и... знаешь, что?

— Знаю.

Я и вправду знал, что последует дальше. В самом начале экспедиции мы провели воздушную разведку скоплений животных и, таким образом, имели достаточно хорошее представление о том, где нужно искать определенные виды и подвиды.

— Может, ты видел где-нибудь большого слона-одиночку? — спросил Роберт в соответствии с моими предположениями. — Бартон ведь хочет и вправду очень большого, бивни должны весить по крайней мере килограмм восемьдесят. Ты где-нибудь видел такого слона, Джо?

— Видел.

— Особое вознаграждение мистера Бартона делим пополам. То есть фифти-фифти, Джо! А теперь скажи, наконец, где мы найдем этого слона?

— В квадрате двадцать восемь. Около старых источников.

До сих пор я вам рассказывал об отлове живых зверей, что собственно, представляет конечную цель нашей работы; но вам, наверное, будет небезынтересно узнать, как выглядит охота в Африке.

Я вам опишу это на примере Бартона.

Егерь, то есть белый охотник и проводник решившего поразвлечься богача, должен собрать в буше довольно много народу. В лагере остаются препараторы, рабочие, повар и личный слуга заказчика. Остальные идут на охоту.

— Это должен быть огромный слон! — в приказном порядке давал указания Бартон.

— Иначе я просто не буду стрелять!

— Сэр, вы обязательно останетесь довольны, — уверял его Роберт Лид, даже не видевший этого слона.

Мистер Бартон был воплощенная энергия, и уже перед самым походом в буш он все еще отдавал приказания собственному фотографу, обязанностью которого было запечатлеть этот торжественный и столь памятный день в жизни шефа.

И вот вся свита отправилась в буш... Впереди ехал джип, за ним — грузовик. Егерь — Роберт Лид — управлял машиной, а возле него сидел мистер Бартон, ежеминутно справляющийся, не видит ли кто слона.

Медленно они приблизились к старым источникам... Это было единственное место, где оставалось еще немного воды — вокруг простирался иссохший, неоглядный буш. Таким образом, вряд ли слон-одиночка, которого я там заприметил во время последней разведки, нашел причину покинуть эти места. К тем источникам, где достаточно воды, слоны приходят каждый день, к другим — раз в два-три дня. Часто они выкапывают в пересохших руслах глубокие ямы, в которых иногда появляются грунтовые воды.

До источников оставалось уже примерно с километр. Правда, неподалеку росло несколько акаций с зонтичной кроной, они одним своим видом вызывали кое-какие надежды... Дело в том, что в самую жару слоны не купаются и оставляют этот туалет на вечер. В полдень же они, как правило, отдыхают в тени какого-нибудь развесистого дерева, а это правило подтверждается также и тем, что на месте отдыха слоны оставляют огромные кучи экскрементов.

Примерно через двести метров Роберт Лид выключил мотор. Акации были совсем рядом, дальше надо было идти пешком. Слон — очень робкое животное, его может испугать (и, следовательно, вывести из себя) даже крошечная мышь. Я вспоминаю о своих опытах, во время которых мне пришлось пережить немало жутких минут. Но мне нужно было знать, с какого расстояния слон начинает нападать на человека. Я выходил из машины и осторожно приближался к слонам... Из десяти случаев они предприняли атаку семь раз, как только я подходил к ним на тридцать метров, и только в трех случаях мне не пришлось брать ноги в руки — слоны сами удалились в буш.

Но старые, милые моему сердцу слоны, — каким был, например, этот „мой“ — не отступали никогда.

Однажды я наткнулся на одного очень хитрого слона. Я крался за ним на джипе, присмотрев себе на всякий случай пути быстрого отступления в просветах между деревьями. Слон был обращен ко мне спиной и не изменил своего положения даже тогда, когда я приблизился к нему на расстояние в десять метров. Я, правда, обратил внимание на то, что он чуть-чуть повернул голову и наблюдал за мной краешком глаза. Потом он дал задний ход и медленно, так, чтобы это было совсем незаметно, начал пятиться по направлению ко мне. Оба мы были настороже... Я, весь в напряжении, выжидал момент: когда же слон пойдет в атаку? Он все потихоньку пятился, вот он все ближе и ближе... и тут он, молниеносно развернувшись, пошел на меня.

Заранее присмотренные пути отступления мне тогда очень даже пригодились. Этот опыт я потом повторил еще несколько раз и, что интересно, тактика этого слона заключалась именно в тщательно отработанном "заднем ходе".

Но давайте вернемся к тому моменту, когда туземцы, наконец, воскликнули:

— Бвана, он там!..

— Что, большой слон? — прошептал охотник. Вид у него стал менее самоуверенный.

Дело в том, что в слона нельзя стрелять из машины. Согласно предписаниям, охотник должен находиться на расстоянии примерно двухсот метров от автомобиля. И вот теперь эти двести шагов... Для Бартона это представляло страшную, опасную для жизни дистанцию.

Лид и Бартон осторожно поползли к слону с подветренной стороны. Роберт тщательно следил за слоном, а Бартон — за Робертом, в том смысле, рядом он еще или уже нет.

Слон отдыхал под третьей акацией. Тихо, осторожно они проползли около первого дерева, но им оставалось одолеть еще "хождение по мукам" до второй акации — там было самое удобное место для выстрела — тридцать метров от мишени.

Чтобы убить слона, надо целиться в две точки. Если он стоит анфас, нужно представить себе прямую, соединяющую оба глаза и выстрелить точно в середину. Если слон повернут к вам боком, нужно целиться в сердце, что, впрочем, гораздо сложнее, так как сердце у него расположено ниже, чем можно было бы предполагать. Так что выстрел между глаз, в мозг — гораздо надежнее.

В тот раз слон был развернут боком. Когда охотники подползли ко второй акации, Роберт скомандовал:

— Пли!..

Куда пальнул мистер Бартон, установить так и не удалось. Одновременно с ним выстрелил Роберт Лид... Слон зигзагами двинулся в заросли... Через минуту раздался треск ветвей и звук тяжело падающего тела.

Прошло полчаса, пока мы смогли приблизиться к подстреленному слону. Мистер Бартон между тем вновь обрел самоуверенность и забыл об инструкциях егеря насчет того, что этот момент — самый опасный.

Слон, правда, уже был мертв.

— Поздравляю вас! — учтиво сказал Роберт.

Позже грузовик переправил убитого слона в лагерь, где, кроме Бартона, право решающего голоса имели препараторы и фотограф. Мистер Бартон был доволен, Роберт Лид тоже.

— Джо, забудь, пожалуйста, что я тебе говорил прошлый раз... Ну, что я тебя не люблю, — сказал он мне при первой же встрече после охоты.

Вслед за этим он подал мне руку и... половину денег из особого вознаграждения. Когда я не взял деньги, Роберт искренне удивился.

— Ведь я же тебе сказал — фифти-фифти. Так чего же ты их не берешь?

Я решил не отвечать... Все равно он бы не понял.

Однажды после полуночи мы проснулись от громкого страшного шума в загонах, треска ломаемых загородок и топота животных. Мы зажгли фонари, которые всегда держим под рукой, и увидели целое львиное семейство, бегающее вокруг загона. Львица уселась около загородки, просунула передние лапы сквозь дыру в ней и старалась поймать хотя бы одну из молодых зебр, которых мы уже подготовили к отправке в Чехословакию. Пока мы криками, камнями и светом фонарей отгоняли львов от лагеря, перепуганные жирафы сломали изгородь. Восемь из них убежало в буш. Утром поблизости от загона паслись пять жираф. Рабочие принесли побольше люцерны и объемных кормов и положили все это в ясли и корыта, жирафы перегнули свои длинные шеи и позавтракали вместе с теми, кто оставались в загоне. Мы открыли боковые ворота и потихоньку загнали их внутрь.

Я думаю, что „чутье и глаз“ при отборе здоровых и перспективных животных, предназначающихся для содержания в зоопарках, во время отлова играют решающую роль. Мой метод отбора делится на несколько этапов. Сначала в свободно передвигающемся стаде я выбираю молодое, сильное, отличной подвижности животное, отвечающее всем признакам своего вида, и сразу после отлова определяю степень его психической устойчивости. Например, только что пойманную жирафу мы помещаем в деревянную клетку и со всей осторожностью везем в лагерь. Всю дорогу я не спускаю с нее глаз. Дело в том, что иной раз случается следующее — через несколько минут езды жирафу охватывает дрожь, дыхание затрудняется и учащается, ноздри расширяются, а состояние испуга переходит в шоковое состояние. Если такое животное вовремя не выпустить на свободу, оно опускается на пол клетки и через несколько минут, или даже секунд, погибает. Зато жирафа, которая не сдается, норовя боднуть врага, всячески сопротивляется, встает на дыбы, — такая жирафа гораздо более психически устойчива и пригодна к более тщательному отбору.

После того, как жирафа оказывается в загоне, мы наблюдаем за тем, насколько быстро она адаптируется в новых условиях: через какое время она перестает бояться зоотехников, начинает нормально есть, каково ее физическое состояние. Если жирафа часто забивается в дальний угол загона, она не выдержит путешествия на корабле через океан в Европу. Таких пугливых животных мы недели через две отпускали обратно в буш. Для перевозки непригодны и такие животные, которые несмотря на то, что поедают весь предложенный корм, теряют в весе, шерсть их теряет блеск, становясь местами вроде бы даже какой-то пятнистой, причем голову они держат ниже, чем остальные.

Чтобы животные уже перед дальним путешествием привыкли к клетке, которая на длительный период времени станет их единственным пристанищем, в загоне вдоль изгороди устанавливаются транспортные клети с кормушками. Некоторые животные сразу же начинают поедать приготовленный корм и даже ложатся отдохнуть около этих кормушек. Другие только осторожно приближаются к клеткам, хватают корм с самого края кормушки и никогда не заходят внутрь; такие особи тоже непригодны для перевозки.