Моя Лоботомия

Уолтер Фримен был хорошо выглядящим, образованным человеком из высшего класса. Он родился в Филадельфии, одним из семи детей, в семье, корни которой уходят к кораблю Мэйфлауэр. (Согласно биографии Фримена, отличной книге “Лоботомист” Джека Эль-Хай, один из предков напился и упал с Мэйфлауэра, и его спасли с помощью крюка для лодок.) Дед Фримена был хирургом, который оперировал президента Гровера Кливленда, и стал первым американским хирургом, который удалил опухоль мозга. (Он сделал это пальцами, без рентгеновских снимков, в операционной без электрического освещения. Пациент прожил еще тридцать лет.) Отец Фримена тоже был одаренным хирургом.

Фримен вырос в окружении денег. Ему давали уроки танцев и верховой езды, а его воспитывала гувернантка, говорившая на французском, немецком и испанском языках. В детстве его звали “Маленький Уолтер Зачем”, потому что он интересовался всем.

Его отец был холодным и строгим. Когда Уолтер попадал в неприятности в школе, его отец доставал кожаный кнут и бил себя за то, что был плохим отцом. Когда Уолтер получал золотую монету за выигрыш приза в церкви, его отец хвалил его, а затем заставлял положить золотую монету в тарелку для сбора пожертвований.

Мать Фримена тоже была строгой. Позже Фримен сказал, что он восхищался ей, но никогда ее не любил.

Фримен посещал Йель, где он был нарядным и одевался странно. Один из друзей вспоминал первую встречу с ним. У Фримена была широкая мексиканская сомбреро и трость. Он изучал поэзию и использовал лимузин и водителя своего деда, чтобы возить себя и своих друзей на школьные танцы. На последнем курсе он решил изучать медицину и после Йель поступил в медицинскую школу Пенсильвании. Он был очарован мозгом.

После медицинской школы Фримен уехал из Америки, чтобы изучать неврологию и психиатрию в университетах Европы. Он посещал психиатрические больницы в Лондоне и Париже, работал с психиатрами в Вене и Риме. Он вернулся домой в депрессии, потому что не видел реального лечения для сумасшедших. Он писал: “Я смотрел на сотни пациентов и думал: ‘Какая тяжелая утрата’”. Когда он вернулся в Америку, он открыл частную практику и вступил в состав факультета Университета Джорджа Вашингтона в качестве профессора неврологии.

Это было увлекательное время для неврологии. Миллионы военнослужащих были ранены во время Первой мировой войны и вернулись в Англию, Германию, Францию и Соединенные Штаты с повреждением мозга. В более ранние войны, когда не было пенициллина, такие солдаты погибли бы от своих ран. Теперь многие из них вернулись домой живыми, но с поврежденным мозгом. Поэтому ученые имели эту гигантскую группу раненых мужчин для изучения.

В то же время были огромные успехи в новой области психотерапии. Зигмунд Фрейд опубликовал свои революционные теории о работе человеческих эмоций. Эти теории начинали находить широкое признание.

Но Фримен не интересовался Фрейдом или психоанализом. Он считал, что такой подход может быть даже опасным: «Когда мы осознаем, действительно узнаем, какими подлецами мы являемся, для самоубийства требуется всего лишь небольшая депрессия, чтобы перевесить чашу весов», — написал он. Фримен верил вместо этого в биологические объяснения депрессии и шизофрении и что для них должны быть хирургические методы лечения.

На протяжении следующего десятилетия, будучи привязанным к Университету Джорджа Вашингтона и работая с Георг Вашингтонской больницей и больницей Св. Елизаветы,

Фримен экспериментировал с пациентами с психическими заболеваниями с помощью различных радикальных новых методов лечения. Он подвергал их инъекциям огромными дозам инсулина и стимулирующего препарата Метразол или поражал их огромными вольтами электрошока.

Как врач, он не был очень успешным. Но как учитель, он был большим хитом. Его лекции в университете напоминали водевильные шоу и привлекали огромное количество студентов-медиков. Между прочим, Фримен любил писать записи на доске одновременно двумя руками.

Фримен обладал отличным чувством юмора, даже если иногда оно было немного странным. Когда он был молодым врачом, его попросили лечить молодого человека, у которого девушка надела золотое кольцо на его, знаете-что. Молодой человек возбудился. Затем он не смог снять кольцо со своего, знаете-что, которое начало синеть. Фримен снял кольцо, но затем сказал молодому человеку, что его придется сохранить в качестве «образца». Фримен отремонтировал кольцо и сделал на нем гравировку. Он носил его много лет спустя, подвешивая его к своей цепочке для часов, используя его как начало разговора.

В то время другие врачи использовали множество странных методов для лечения пациентов с депрессией или психическими расстройствами. Психиатры использовали электротерапию, при которой они проводили различное количество электричества через мозг и тело человека. Они использовали гидротерапию, при которой они давали своим пациентам ванны, души, влажные компрессы, пар, спреи и направляли струи воды из шлангов. Большинство из них использовали прохладную или холодную воду, но другой врач использовал тепло — горячие ванны, горячий воздух, шкафы с инфракрасными лампами и электрические «мумиевые мешки». Немецкий психиатр разработал что-то вроде «электрического душа». Пациенту надевали шлем, который давал его мозгу «душ» из электричества.

Один врач использовал так называемое “лечение покоем”. Это включало “изоляцию от семьи, тишину, диету и массаж”. Другой врач использовал “снотерапию”. Он вызывал глубокий сон, почти кому, и поддерживал пациента в таком состоянии — в течение четырех-шести недель!

Некоторые методы лечения были жестокими. В гидротерапии врачи иногда заворачивали своих пациентов в полотенца с ледяной водой, надеясь, что крайне низкая температура вызовет шок и поможет им выздороветь. Инсулиновая и метразоловая “терапии” вызывали такие сильные судороги, что пациенты ломали руки, ноги, бедра и даже челюсти.

Некоторые методы лечения кажутся просто безумными сейчас. Один нездоровый на голову врач считал, что все психические заболевания вызваны инфекциями. Он утверждал, что у всех психотических пациентов были инфицированные зубы. Он начал свою кампанию против психической инфекции, удаляя все инфицированные зубы своих пациентов. Затем он решил пойти дальше и удалить все остальные зубы тоже. Затем он принялся за миндалины. Он был процитирован тогда как человек, заявивший, что если у всех детей удалять миндалины, то психические заболевания могут быть искоренены за одно поколение. Когда тонзиллэктомии не решили проблему, он начал удалять кишечник, шейку матки и матку. Он не вылечил ни одного психического заболевания, но 30 процентов его пациентов погибли от операций. Звучит так, будто его самого следовало бы заключить в психиатрическую лечебницу. Вместо этого он был директором государственной больницы штата Нью-Джерси в Трентоне.

Эти врачи не проводили эксперименты в темных подвалах где-то вдали от Американской медицинской ассоциации или от глаз общественности. Они были объектами статей в журналах и газетах, которые приветствовали их усилия. Time, Newsweek, Scientific American, Science Digest и Reader’s Digest опубликовали истории об успехах врачей, работающих с инсулином, гидротерапией и электротерапией. (Большинство из них опустили детали, например, про сломанные ноги и трещины в челюсти.)

В 1935 году, посетив Лондон, Фримен стал свидетелем презентации о шимпанзе, на чьих лобных долях были произведены операции. Никто точно не знал почему, но после операции все обезьяны становились пассивными и подавленными.

Еще одним врачом, присутствовавшим на презентации, был португальский невролог по имени Эгас Мониз. Он вернулся в Лиссабон и в конце 1935 года начал проводить аналогичные эксперименты на лобных долях у людей. Мониз назвал процесс “психохирургия”. Он просверливал дыры в головах своих пациентов и делал разрезы в их лобных долях, используя инструмент, который назвал “лейкотом”. Саму процедуру он назвал “лейкотомия”.

Мониз считал, что это многообещающее лечение для психических заболеваний. Он опубликовал статью, в которой заявил, что пациенты, страдающие от тяжелой тревоги или депрессии, кажутся наиболее отзывчивыми на лечение. Пациенты, страдающие от шизофрении, сказал он, не реагируют вообще.

Фримен прочитал о экспериментах Мониза во французском медицинском журнале и решил, что это это и есть правильный ответ на мучавший его вопрос. Он связался с компанией, которая поставляла лейкотомы Монизу, и заказал несколько для себя.

Когда инструменты прибыли, Фримен и его партнер, хирург по имени Джеймс Уотт, начали практиковаться на мозгах трупов из морга Георг Вашингтонской больницы. Уотт был удивлен тем, что человеческий мозг имел консистенцию “мягкого масла” под ножом. Вскоре после этого Фримен провел свою первую лейкотомию. Он и Уотт просверлили шесть отверстий в выбритой голове 63-летней женщины из Канзаса, страдающей от бессонницы и истерических припадков. Фримен и Уотт использовали инструмент для вырезания ядра, чтобы разорвать связи между телом ее мозга и его лобными долями. Последнее, что сказала пациентка перед тем, как наступил наркоз, было: “Кто этот человек? Что он собирается со мной сделать? Скажите ему, чтобы ушел. О, я не хочу его видеть”. Затем она закричала и потеряла сознание.

Врачи заявили, что операция прошла успешно. Пациентка прожила еще только пять лет, но Фримен сказал, что это были самые счастливые годы ее жизни.

За следующие шесть недель они провели еще пять операций. После первой или второй Фримен предложил изменить название процедуры с лейкотомии на лоботомию. Через месяц Фримен представил свои результаты на конференции психиатров в Балтиморе. У всех его пациентов, сказал Фримен своей аудитории, были “беспокойство, страх, тревога, бессонница и нервное напряжение”. Теперь пациенты стали “более спокойными, довольными и им было легче ухаживать за ними их родственниками”.

Фримен не сообщил своей аудитории, что его первая пациентка, женщина из Канзаса, была в коме на протяжении недели после операции. Неделю спустя она не могла говорить, а еще через неделю не могла произнести свое имя. Через месяц она смогла назвать дни недели. Фримен заявил, что все ее “симптомы” исчезли. Она не была истеричной или напуганной. Он сказал, что она с нетерпением ждала возвращения домой.

Позже, когда его спросили о пациентах, мозг которых, казалось, был поврежден в результате операции, Фримен выразил оптимистичную точку зрения: “Возможно, будет показано, что психически больной пациент может думать яснее и конструктивнее с меньшим количеством работающего мозга”.

Фримен начал, с первой операции, не совсем откровенно говорить о своих пациентах. Он продолжал это делать на протяжении всей своей карьеры. Он часто навещал пациентов после операций и объявлял их “излеченными” или “улучшившимися”, потому что их худшие симптомы исчезли. Но он делал эти визиты через четыре или пять дней после операции, когда они были еще едва при сознании. У многих из них впоследствии возвращались тревога, истерия или депрессия, но Фримен об этом не знал или не упоминал об этом в своих опубликованных статьях или докладах на медицинских конференциях.

Вдохновленные результатами операции над женщиной из Канзаса, Фримен и Уотт провели множество других префронтальных лоботомий. В тот ранний период, статистика Фримена показывала, что из его первых 623 операций 52 % пациентов получили “хорошие” результаты, 32 % получили “средние” результаты, а 13 % получили “плохие” результаты. Оставшиеся 3 % умерли, но они не были включены в категорию “плохих” результатов. Позже Фримен приблизился к правде, когда признал, что его показатель смертности составлял почти 15 %.

Операции иногда проходили неудачно. Один полицейский из Вашингтона, окровавленный после лоботомии, стал растением. Лейкотомы отламывались в головах пациентов. Один пациент умер на операционном столе, когда Фримен остановился в середине операции, чтобы сделать фотографию.

Это была часть рутины Фримена. Он всегда останавливался дважды в середине процедуры, чтобы сделать свои фотографии. Он останавливался один раз после проведения электрошока, чтобы сделать фото “до”. Затем он останавливался в середине самой лоботомии, чтобы сделать фото “вовремя”. Иногда он делал и фото “после”.

Позднее в своей карьере, после того как еще один пациент умер во время фотосессии, Фримен начал просить ассистента удерживать лейкотомы для фотографии “вовремя” или сам держал их, а кто-то другой делал снимок. Но он никогда не переставал документировать процедуру таким образом.

Многие пациенты Фримена были настолько повреждены хирургией, что им приходилось заново учиться есть и пользоваться туалетом. Некоторые так и не восстановились. Одной из самых известных пациенток Фримена была Розмари Кеннеди, сестра будущего президента Джона Ф. Кеннеди. Розмари родилась с небольшим умственным отставанием, но жила почти нормальной жизнью, пока ей не исполнилось 23 года. Затем Фримен взялся за нее. Он провел префронтальную лоботомию в 1941 году. Розмари оказалась в психиатрической больнице в Висконсине, где прожила до своей смерти более шестидесяти лет спустя.

Еще одним известным пациентом с лоботомией, но не одним из пациентов Фримена, была актриса Фрэнсис Фармер. Она была проблемной женщиной, но великим талантом и красавицей, когда ее госпитализировали в штате Вашингтон из-за шизофрении. Она больше никогда не снималась.

И возможно, она никогда и не проходила лоботомию. Фильм о ее жизни, “Фрэнсис”, основанный на книге о ее жизни, говорил, что она это сделала. Но я читал, что ее биограф признался, что он вымыслил многие части ее жизни. Нет записей о том, что она проходила лоботомию во время своего пребывания в качестве пациента в психиатрической больнице.

Забавно, что во время всех этих операций никто на самом деле не знал, почему лоботомии были успешными. Они знали только то, что по какой-то причине прерывание потока энергии в мозге, казалось, прерывало развитие тревоги или депрессии. Они не знали, почему. И они не знали, почему это работало у некоторых пациентов, а у других нет.

В попытке узнать больше о том, что происходит во время лоботомии, Фримен стал проводить операции при том, что пациент был в сознании и находился под местным обезболиванием. Во время одной из таких процедур, Фримен спросил пациента, что проходит у него в голове, пока он разрезает его мозговую ткань. ««Нож»», — сказал пациент. Фримен с удовольствием рассказывал эту историю на протяжении многих лет.

Многие в медицинском сообществе не были убеждены, что Фримен и Уотт двигались в правильном направлении. Когда Фримен попросил разрешения на проведение лоботомий у Уильяма Уайта, суперинтенданта больницы Святой Елизаветы в Вашингтоне, тот сказал: “Пройдет чертовски много времени, прежде чем я позволю вам оперировать хоть одного из моих пациентов.”

У Уайта было несколько возражений. Одно из них заключалось в том, что пациенты с психическими расстройствами часто не были способны согласиться на операцию. Они не понимали, на что соглашались. А родственники, которые могли согласиться на операцию от их имени, не всегда действовали в интересах пациентов. “Эти больные люди доставляют им много проблем”, - сказал Уайт Фримену. “Где-то в глубине души… родственники не редко желают смерти пациентов в больницах.”

Другой коллега возразил, когда Фримен представил доклад о своих первых операциях: «Это не операция, а уродование». Он указал на то, что многие великие мужчины и женщины истории страдали от депрессии, но тем не менее внесли огромный вклад в науку и искусство. Он спросил Фримена: «Что останется от музыканта или художника, когда будет уродована лобная доля?»

Фримен получал смешанные отзывы от медицинского сообщества, но всегда впечатлял СМИ. Он был настоящим шоуменом и привлекал прессу. За день или два до выступления на медицинском конгрессе он часто звонил репортерам и спрашивал их: «Хотите увидеть, как создается история?» Его партнер Уотт жаловался, что Фримен похож на «кричащего хвастуна на ярмарке». На площадке медицинского конгресса Фримен устраивал стенд и использовал щелчок для привлечения толпы. Затем он начинал говорить о лоботомии, как о каком-то модном новом кухонном приборе.

Он даже приглашал репортеров на лоботомии и хвастал перед ними во время операций. Один раз, чтобы продемонстрировать простоту процедуры, он заменил стандартный операционный молоток деревянным столярным молотком. Иногда он проводил одновременную двуручную лоботомию, разрезая обе доли одновременно с размахом — так же, как он впечатлял своих студентов, используя обе руки для письма на доске одновременно.

Новостное покрытие было исключительно положительным. Лоботомия Фримена была отмечена заголовками типа «Психохирургия вылечила меня», «Чудеса хирургии возвращает здравомыслие пятидесяти бешеным маньякам» и «Не хуже, чем удаление зуба».

Это были не таблоиды. The New York Times опубликовала статью, в которой приветствовала успешность Фримена, ставку успеха которого репортер оценил в 65 %, под заголовком «НОВАЯ ХИРУРГИЯ ПОМОГАЕТ ПСИХИЧЕСКИ БОЛЬНЫМ».

Лоботомия Фримена могла стать популярной и без поддержки прессы. Больницы Америки были переполнены психически больными пациентами. К концу 1940-х годов в больницах или психиатрических лечебницах находилось более миллиона психически больных. Более 55 % всех пациентов в американских больницах были психически больными. Одно исследование сообщало, что численность психически больных пациентов в американских больницах росла на 80 % в год.

Для этих людей не было реального лечения. Их часто снотворили, заковывали в кандалы, закрывали в смирительных рубашках или запирали в резиновых комнатах. Врачи могли предотвратить самоповреждение или причинение вреда другим, но их процент излечения составлял около ноля.

Более того, содержание таких пациентов в больницах было дорогостоящим. Фримен предложил решение. Его девиз был: “Лоботомия возвращает их домой!” Директора психиатрических учреждений услышали это громко и ясно. Один из коллег Фримена сказал, что процедура, которая вернет домой 10 процентов психически больных, сэкономит американским налогоплательщикам 1 миллион долларов в день. Фримен заявлял об успешности своей процедуры, которая была значительно выше 10 процентов. Большинство больниц и учреждений приветствовали его и его лоботомию.

Фримен был своего рода Генри Фордом психохирургии. Он не изобрел процедуру, но превратил ее в процесс серийного производства, оптимизировав ее так, чтобы она могла быть выполнена более эффективно, дешевле, быстрее и на большем количестве пациентов.

К началу 1940-х годов Фримен был успешным врачом. Он был знаменит. Он женился и создал большую семью. У него и его жены Маргери было шестеро детей, одна девочка и пять мальчиков. Фримену нравились семейные отпуска. Каждое лето он вез свою семью на долгие поездки к озерам и рекам для походов или кемпинговых экспедиций. Он мог бы просто наслаждаться жизнью, опираясь на свою репутацию как американского основателя префронтальной лоботомии. Но он был амбициозен.

В начале 1940-х годов Фримен услышал об итальянском хирурге, который пытался усовершенствовать префронтальную лоботомию, входя в мозг без сверления или разрезания черепа через тонкую кость в задней части глазницы — известную как орбита. Фримен изучил эту процедуру, и в начале 1946 года провел первую в Америке трансорбитальную лоботомию. На своем первом пациенте он использовал кернер для льда. (Он сохранил кернер. Он находится в Вашингтоне, округ Колумбия, вместе с его архивами. На ручке написано “Uline Ice Company“.)

Имя пациентки было Салли Эллен Ионеско. Ей было 29 лет, и она страдала от депрессии и маниакального поведения на протяжении многих лет. Иногда она становилась агрессивной по отношению к своей молодой дочери или к себе и пыталась выпрыгнуть из окна.

Фримен вошел в ее мозг через глазницу с одной стороны и через неделю вернул ее, чтобы сделать то же самое с другой стороны.

Операция, по-видимому, была успешной. После трудного периода адаптации пациентка обнаружила, что ее вспышки насилия исчезли. “Это было как ‘Слава Богу, это закончилось’”, - позднее сказала ее дочь биографу Фримена. “Наступил мир”. Хотя Салли Эллен Ионеско некоторое время нуждалась в услугах частной медсестры, постепенно она стала достаточно здоровой, чтобы заботиться о своей дочери, помогать мужу в семейном бизнесе, а позже получить лицензию практической медсестры и работать няней.

Для Фримена новая трансорбитальная техника представляла собой невероятное улучшение. Без разрезов и сверления лоботомии могли проводиться в кабинетах врачей. Не нужно было хирурга, анестезиолога, пребывания в больнице и почти не требовалось времени на восстановление. Фримен думал, что сможет отправить своих пациентов домой через час после процедуры.

Он начал делать лоботомии в своем кабинете. Он укладывал пациентов на стол, вырубал их с помощью электрошока, прокалывал череп с помощью своего ледокола Uline и проводил им по передним долек мозга. Он ждал, пока кровотечение прекратится, затем отправлял пациента домой, иногда на такси.

Когда все шло гладко, у пациентов не было видимых повреждений, кроме пары очень синих глаз. Фримен был забавен по этому поводу — невпечатлительным образом. Он говорил: “Я обычно просил семью предоставить пациенту солнечные очки вместо объяснений”.

Но иногда возникали проблемы. У четвертого трансорбитального пациента произошло кровотечение во время процедуры. Фримен не мог остановить кровь. Пациента срочно доставили в больницу и спасли, но на протяжении всей его жизни он страдал от эпилептических припадков, которые проводил, продавая газеты на углу улицы.

В другой раз Фримен остановился в середине операции, чтобы настроить камеру и зафиксировать процедуру. По какой-то причине ледокол начал скользить вглубь мозга пациента. Тот умер, так и не придя в сознание.

Джеймс Ватт отказался помогать в трансорбитальной процедуре, которую он считал непрофессиональной и небезопасной. Другие коллеги согласились. Медицинский директор больницы, один из ранних сторонников Фримена, написал ему и сказал: «Что это за ужасные вещи, я слышу, что ты делаешь лоботомии в своем кабинете с ледоколом? Почему бы не использовать ружье? Это было бы быстрее!»

Фримену не мешали такие реакции. Он был уверен, что нашел быстрый, дешевый и эффективный способ лечения безнадежных психически больных. Чтобы доказать это, он начал объезжать страну и посещать психиатрические учреждения. Он проводил трансорбитальные лоботомии и, таким образом, учил местных психиатров делать операцию самостоятельно.

Он усердно работал над этим и делал это практически бесплатно. Он брал с крупных учреждений по 25 долларов за пациента за лоботомию, когда, будучи частным врачом, мог бы взимать тысячи. За один год он посетил больницы в семнадцати штатах, а также провел презентации в Канаде, Пуэрто-Рико и Южной Америке. В течение одного пятинедельного автомобильного тура по Америке он посетил восемь штатов и провел 111 лоботомий.

Он совершал эти туры на специально оборудованной машине, которую называл «Лоботомобиль». Первой была специально оборудованная Lincoln Continental. Позже он ездил на фургоне. Вне зависимости от модели, внутри него были фотоаппаратура для фиксации операций и пациентов, каталог карточек с записями о пациентах, портативный аппарат для электрошока, диктофон для записи заметок во время вождения и его хирургические инструменты.

Одним летом он проехал на своем Лоботомобиле 11 000 миль. Он вел дневник своей работы. От одних лишь записей становишься усталым.

29 июня, Литтл-Рок, Арканзас, 4 пациента

30 июня, Раск, Техас, 10 пациентов

1 июля, Террелл, Техас, 7 пациентов

2 июля, Уичита-Фолс, Техас, 3 пациента

9 июля, Паттон, Калифорния, 5 пациентов

14 июля, Беркли, Калифорния, 3 пациента

Государственные больницы были более склонны пробовать лечение, чем частные, потому что они были переполнены и недофинансированы и были готовы сделать практически все, чтобы отправить домой хотя бы нескольких пациентов. Государственная больница Стоктон в Калифорнии насчитывала более 4000 пациентов, когда начала делать лоботомии, и с 1947 по 1954 год сделала их 232. Большинство пациентов, прошедших лоботомию, были женщинами. Автор Джоэл Браслоу в своей книге «Душевные болезни и телесные лечения» указал, что почти такое же количество пациентов умерло от операции, как и было выписано домой после нее — 21 % были убиты, а 23 % были вылечены.

Фримен был готов проводить операцию когда и где угодно. Один из его операционных ассистентов — Джонатан Уильямс, который заменил Джеймса Уотта после того, как Уотт отказался поддерживать план Фримена делать лоботомии в своем кабинете без присутствия хирурга — позже рассказал историю о пациенте, которого привели к Фримену для лоботомии. За день до операции он испугался и отказался проходить операцию. Он заперся в своем номере отеля. Фримен, связавшись с семьей пациента, приехал в отель и убедил пациента впустить его. Используя портативный аппарат электрошока, который он разработал и собрал сам, Фримен применил несколько вольт, чтобы успокоить пациента. По словам Уильямса: «Пациента…удерживали на полу, пока Фримен применял ток. Затем Фримену пришло в голову, что раз пациент уже без сознания, и у него есть набор лейкотомов в кармане, он мог бы провести трансорбитальную лоботомию прямо здесь и сейчас, что он и сделал».

Уильямс сказал, что со временем портативное устройство электрошока начало разваливаться. Сначала сломался датчик для настройки напряжения. Затем сломался таймер. В итоге, Фримен просто подключал пациента к аппарату, включал его в розетку и переключал выключатель, полагаясь на свою интуицию, чтобы догадаться, сколько энергии поступает в пациента и как долго оставлять устройство включенным.

Есть множество свидетельств того, что Фримену не хватало терпения для стандартной медицинской практики, и он предпочитал приступать к работе без обычных предосторожностей. Иногда это приводило к тому, что Фримен отламывал концы лейкотомов, пока они все еще были в черепе пациента. Более чем однажды Уильямсу приходилось открывать череп старым добрым способом и хирургически удалять два или три дюйма сломанной стали из-за глазниц, убирая за Фрименом, который натворил беды.

Уильямс говорил, что Фримен ненавидел тратить время на создание стерильной среды для операции. Он не беспокоился о том, что называл “всей этой чепухой с микробами”, сказал Уильямс. “Мне часто приходилось настаивать: ‘Уолтер, позволь мне хотя бы накрыть пациента.’”

Кампании Фримена по стране распространили лоботомию широко и быстро. Десятки врачей, обученных Фрименом, начали проводить свои собственные операции. Нет официальных данных об этом, но некоторые оценки говорят, что Фримен сделал более 5 000 лоботомий за свою карьеру. Люди, обученные им, могли сделать еще 40 000.