По холодным следам

4

Если даже Том подозревает, что киста яичника — это вовсе не киста яичника, он помалкивает, а я, в свою очередь, не говорю о пистолете, который видела у него в руке прошлой ночью. В понедельник утром мы с Джули устраиваемся на диване с горячим чаем и пультом дистанционного управления. Дочь включает на кабельном канале фильм, который уже наполовину закончился, какую-то романтическую комедию с шестью различными сюжетами, настолько оторванными друг от друга, что большинство звезд, вероятно, в процессе съемок даже не встречались на одной площадке. Я замечаю диск с фильмом «Маленькая принцесса», который купила в первую же неделю после ее возвращения. Он все еще лежит в пластиковой упаковке на плеере.

Я придвигаюсь к Джули, кладу ее ноги себе на колени и, укутав их пледом, начинаю массировать. Она выглядит невероятно усталой и уже через пятнадцать минут засыпает. Может быть, ночью боль помешала ей как следует отдохнуть.

Осторожно сняв ее ноги, я вытаскиваю пульт у нее из-под руки и выключаю телевизор как раз в тот момент, когда некий биржевой маклер в щегольском костюме выбегает из кабинета, чтобы сделать предложение актрисе. Том на кухне убирает посуду после завтрака. Сейчас он поднимется на второй этаж и приступит к работе.

Мысль, что Том постоянно находится в комнате Джули, — не единственная причина, по которой я не хочу возвращаться в постель, чтобы тоже поспать. Да, меня терзает усталость, но не только она.

— Мне нужно забрать кое-какие бумаги с работы. Очень не хочется, но съезжу, пока она спит. — Я бросаю взгляд на Джули. — Надо привезти все курсовики, чтобы спокойно разобраться с оценками.

Тому незачем знать, что мне удалось получить на кафедре разрешение выставить окончательные оценки в конце лета. Даже удивительно, насколько отзывчиво руководство университета к моим просьбам. Все потому, что я для них — само воплощение «чрезвычайной ситуации в семье», которое ассоциируется с ножами, похищенными юными дочерьми и криминальными новостями на государственных телеканалах.

Муж молча смотрит на меня из кухни, и я признаюсь себе, что предпочла бы точно знать, долго ли живу в доме рядом с заряженным пистолетом.

— Ты будешь рядом, когда она проснется? — спрашиваю я.

— Конечно. А если вдруг…

— Я же сказала, у нее все в порядке! — огрызаюсь я. Затем смягчаюсь: — Просто не хочу, чтобы Джули проснулась совсем одна в доме.

Том кивает.

Звоня Кэрол Морс из машины, я говорю немного сбивчиво, хотя мое желание встретиться с ней вполне естественно. В конце концов, она сама как-то приглашала меня.

Вот и сейчас она спрашивает:

— Так значит, сегодня вы придете вместе с Джули?

Джули не поедет к психотерапевту, она крепко спит. Но лучше я все объясню Кэрол при встрече.

— Нет, на этот раз я… хочу поговорить с вами наедине.

— Хорошо, — соглашается она, а потом добавляет: — В одиннадцать у меня окно. Сумеете подъехать?

Я убиваю час в книжном магазине рядом с ее кабинетом, листая романы. Когда я вхожу, то с некоторым удивлением обнаруживаю, что Кэрол моложе, чем мне казалось, и на ней узкие брючки капри. Почему-то это меня беспокоит.

— Входите, прошу. — Она указывает на диван, на подлокотнике которого лежит свернутый плед.

Я замечаю коробку с салфетками на боковом столике у лампы с выпуклой керамической подставкой. Не случалось ли моей дочери здесь плакать?

Кэрол закрывает дверь и садится напротив меня в кресло с низкой спинкой.

— Спасибо, что приняли меня, — говорю я, вдруг разволновавшись. — Надеюсь, мой визит не показался вам странным. Дело касается Джули.

— Как она? — спрашивает моя собеседница с некоторым беспокойством.

— Нормально. То есть не очень. Ей нездоровится, поэтому она и осталась дома. — Кэрол смотрит на меня, но мне почему-то не хочется рассказывать ей о больнице. Сейчас это единственная наша с Джули общая тайна; возможно, я просто боюсь узнать, что психотерапевт тоже в курсе. И я продолжаю, наблюдая за ней и гадая, поделится ли она информацией: — Я надеялась на вашу помощь. Мне кажется… по-моему, дочь что-то скрывает от меня. Знаю, вы не вправе говорить о том, что обсуждаете на сеансах, но мои слова, возможно, заставят вас изменить решение.

— И нарушить конфиденциальность? Нет, это неприемлемо.

— Даже если вас просят об этом родители?

— Особенно родители. — Она спокойно смотрит на меня. — Анна, вы ведь знаете, что последние две недели ваша дочь не ходит на сеансы?

— Откуда мне знать, если никто не потрудился меня известить?! — взрываюсь я. Психотерапевт замолкает, и мне становится неловко из-за собственного враждебного тона. — То есть нет, я понятия не имела. Она говорила, что ездит к вам. А разве вы не должны были нам об этом сообщить?

— Джули уже взрослая, — холодно отвечает психотерапевт. — Наши встречи абсолютно конфиденциальны.

У меня в мыслях вдруг возникает картинка, как Кэрол Морс вместе с мужем слушает модный шлягер в джакузи на веранде дома, купленного на деньги клиентов, которых она заверила, что у них в жизни все наладится.

С трудом сдерживаю желание встать.

— Но она точно была здесь на первых двух сеансах, я знаю, — говорю я. — Вы можете рассказать мне, что Джули вам говорила? Хоть что-нибудь? — Я должна вытянуть информацию из этой женщины. — Ну прошу вас. Нам она ничего не сказала, кроме того, что содержится в полицейском отчете, а он…

Я не в силах признаться, что дочь сказала полиции неправду. Во всяком случае, не всю правду. Пока я подыскиваю слова, чтобы сообщить Кэрол Мор о больнице и УЗИ, она говорит:

— А вы спрашивали саму Джули?

Спрашивала ли я Джули?! У меня в мозгу молнией вспыхивает ярость. Мне хочется вскочить и заорать, хочется опрокинуть изящную керамическую лампу, швырнуть на пол уютный плед и растоптать его. Вместо этого я интересуюсь:

— У вас есть дети?

— Нет, — спокойно отвечает она.

— Так я и думала, — бросаю я и поднимаюсь, подхватив сумку.

— Миссис Уитакер…

— Доктор! — рявкаю я.

— Доктор…

— Давалос.

— Доктор Дава…

— Ой, да зовите меня просто Анной.

— Анна, — невозмутимо кивает Кэрол, не реагируя на обидный тон. Она даже не встала вслед за мной, и хотя я жажду немедленно убраться отсюда, почему-то меня удерживает именно то, что она все еще сидит в своем кресле. — Анна, Джули пережила невероятно трудное время. Это единственное, что я вправе вам сказать. Большинству людей и не представить подобной психологической травмы.

Понятно, она хочет поговорить о травме моей дочери.

— Многие жертвы сексуального насилия испытывают непреодолимое чувство стыда, — продолжает психотерапевт. — Особенно когда насилие тянется долго и сочетается с другими травмами. Она должна чувствовать, что находится в безопасности, когда говорит с вами.

— Конечно, она в безопасности, — бросаю я. Злые слезы текут у меня по лицу, несмотря на все усилия сдержать их.

— Джули не знает, как общаться со своей семьей, с теми, кто не прошел через те же страдания, что и она. Возможно, она избегает подробностей, потому что не хочет расстроить или разочаровать вас.

— Просто расскажите мне, — умоляю я.

— Ваша задача сейчас — дать ей понять, что вы ее любите несмотря ни на что.

— Ну пожалуйста!

— Анна, вы не хотите присесть? У нас есть еще тридцать минут. Мне кажется, вам тоже было бы полезно походить на сеансы. Вы не думали об этом?

Я резко разворачиваюсь, выбегаю из кабинета, прыгаю в машину и отчаянно газую. И только на полпути домой вспоминаю, что мне надо заскочить в университет: в конце концов, там действительно могли остаться студенческие работы. А еще хорошо бы закрыться на замок у себя в кабинете и спокойно все обдумать. Я не хочу сейчас ни с кем видеться и разговаривать, даже с Джули. Добравшись до своего рабочего места, я замечаю мигающую красную лампочку на стационарном телефоне, указывающую, что у меня есть сообщения. Мне не сразу удается сообразить, как их прослушать, — сейчас мало кто пользуется проводными телефонами.

Первые три сообщения — от репортеров, и я удаляю их, не слушая дальше вступления.

Четвертое сообщение привлекает мое внимание: «Доктор Давалос, это Алекс Меркадо. Я частный детектив. Знаю, вы сейчас не общаетесь с прессой, и не собираюсь беспокоить вас вопросами. Однако я располагаю кое-какой информацией и хотел бы поделиться ею с вами. Есть вещи, о которых, думаю, вам будет интересно узнать. Так что перезвоните мне». И дальше номер телефона.

Следующее сообщения опять от него: «Это Алекс Меркадо, я хотел бы встретиться где-нибудь и поговорить с глазу на глаз, если не возражаете».

«Конец сообщения, — говорит автоматический женский голос. — Для повторного воспроизведения нажмите…»

Я записываю номер телефона. А затем, прежде чем удалить сообщение, прослушиваю его еще два-три раза, просто чтобы убедиться, что мне действительно звонил человек, представившийся частным детективом. Так и есть, никакой ошибки.

Мы даже не пытались нанять частных детективов, чтобы найти Джули. Слишком верили в полицию — и сейчас воспоминания об этом вызывают у меня гневную усмешку. Мне казалось, частный сыск бывает только в кино. Кроме того, в то время не я принимала решения. Первым делом я включаю стационарный компьютер и забиваю в строчку поисковика: «Алекс Меркадо, частный детектив». Он сразу же появляется под ссылкой на фирму «РАМ», которая ведет на сайт настолько банального вида, что я сразу же решаю: явная фальшивка. Логотип у них в виде фетровой шляпы, кроме шуток. Что дальше, увеличительное стекло? Я открываю новую вкладку и начинаю искать учетные данные на сайтах, где зарегистрированы частные детективы.

Когда Джули исчезла, на нас обрушился шквал звонков всяких придурков. Мы побоялись менять номер телефона, поскольку еще надеялись, что дочь может попытаться связаться с нами, и хотя полиция завела специальную горячую линию для сведений о Джули, многие все равно звонили нам: «У меня есть информация, которую вы захотите узнать», или «Я видел ее, клянусь богом, это была она, она в Тусоне», или «Она в Джексонвилле», или «Она в Миссури-сити». Один или двое просили не сообщать в полицию: «Мы хотим встретиться лично с вами, и это должно быть конфиденциально». Излишне говорить, что полиция прослушивала наш телефон. Очевидно, под подозрением находились и мы с Томом. Боже, ну и время было. Детективы проверяли всех звонивших, от одиноких мужчин средних лет, живущих с больными матерями, до подростков, балующихся по телефону, но никто тогда не нашел никаких зацепок.

Поначалу мне с трудом верилось, что столько людей стремятся быть причастными к нашей трагедии, но в последующие годы, годы кошмаров и многочисленных поездок мимо сотен воображаемых могил дочери, я наконец поняла их. Слишком легко забыть, как ужасен мир, и впасть в беспечность. Трагедия напоминает об этом. В некотором смысле отрезвляет. И когда это ощущение начинает рассеиваться, хочется оживлять его снова и снова.

Тем временем я нахожу надежный сайт с возможностью поиска по почтовому индексу и с удивлением обнаруживаю, что агентство «РАМ» — «Расследования Алекса Меркадо» — всплывает в поисковике уже на второй строчке. Что ж, похоже, все чисто. Возвращаюсь на сайт «РАМ» и нажимаю на ссылку «О нас», где знакомлюсь с верительными грамотами Алекса Меркадо: почти три года в качестве полицейского детектива спецотдела по делам жертв насилия в Хьюстонском полицейском управлении. Шесть лет в качестве частного детектива. Несколько ссылок на новости о преступлениях, которые агентство, по его собственному утверждению, помогло раскрыть. В одной заметке даже упоминается имя самого Меркадо. Я беру трубку и набираю номер. После второго гудка отвечает мужской голос:

— Расследования Алекса Меркадо. Это Анна Давалос?

— Да, — отвечаю я, немного растерявшись, хотя, разумеется, у него должен был высветиться мой номер. — Вы оставили мне сообщение.

— Спасибо, что перезвонили. Послушайте, я понимаю, что это может показаться немного странным, но мне бы очень хотелось встретиться с вами и поговорить о некоторых вещах.

— Насчет Джули?

— Конечно. Разговор не телефонный. Не могли бы вы встретиться со мной где-нибудь?

— Да, но только прямо сегодня. И прямо сейчас.

Поразительно, насколько легко оказывается договориться: я предлагаю место встречи — не свой любимый ретроресторанчик по соседству, а «Вафельный домик» рядом с автострадой. У меня бешено бьется сердце, но голос остается абсолютно спокойным и безмятежным, когда я говорю: «Жду вас там через полчаса», — будто встречаюсь с частными сыщиками каждый божий день.

Когда я собираюсь повесить трубку, Меркадо задает последний вопрос:

— Вы когда-нибудь слышали о Гретхен Фарбер?

— Нет, — говорю я. — Кто это?

— Не берите в голову, — уходит он от ответа. — Увидимся через полчаса.