По холодным следам

5

Алекс Меркадо выглядит лет на десять моложе любого частного детектива, которого я видела в кино или по телевизору. У него круглое мальчишеское лицо, загорелое и гладко выбритое. К моему облегчению, фетровой шляпы на нем нет. Теперь я понимаю, что представляла его в ней из-за логотипа на сайте. Одет он скромно, в джинсы и футболку поло с расстегнутым воротничком. В «Вафельном домике» не так уж много одиноких мужчин, пьющих кофе в кабинках, так что я сразу понимаю, который из них ждет меня. Он подтверждает мою догадку, вставая и наклоняясь, чтобы пожать мне руку.

— Я Алекс. Спасибо, что пришли, — говорит он и жестом приглашает меня сесть напротив.

Коричневое покрытие сиденья скрипит, когда я сажусь на диванчик у стенки с матовой стеклянной перегородкой. Давненько я не была в «Вафельном домике». Оглядываясь по сторонам, я задаюсь вопросом, не то ли это место, где болтаются мои ученики, желая опохмелиться. Аромат, который исходит от детектива, — яблоки с корицей и растительное масло, словно кто-то рядом печет шарлотку, — неожиданно приятен мне.

— Вы часто бываете в этой закусочной? — спрашиваю я. — Мне кажется, я уже видела вас здесь.

Он слегка озадачен.

— Я просто хотел найти место, где можно поговорить без помех. — У него надтреснутый, словно ломающийся, как у подростка, голос. Меркадо оглядывается и, улыбаясь, произносит: — Сейчас в зале работает только одна официантка, и, поверьте мне, она не слишком внимательна.

— Просто к слову: мой муж знает, что я здесь.

— Понял, — кивает детектив. Но я вижу, что он мне не верит.

— Итак, я вас слушаю, — говорю я, чтобы покончить с любезностями.

— Знаю, тема деликатная, — начинает он, произнося слово «деликатная» с ударением на каждом слоге. — И вы, скорее всего, чувствуете себя не очень…

— Да, верно, — перебиваю я его. — Так в чем же дело?

— Вы говорили с дочерью о том, что с ней произошло?

— Полицейский отчет…

— Я знаю, что написано в полицейском отчете.

— Ага, так вы в курсе?

Я, конечно, видела в новостях репортаж с пресс-конференции, которую организовала полиция. Но без семьи, которая стала бы гвоздем программы, все прошло быстро; кто-то произнес слова «в целости и сохранности», кто-то упомянул оперативную группу по борьбе с торговцами людьми, а затем снова заговорили о «в целости и сохранности». Мигающие камеры, фотография Джули в седьмом классе крупным планом, а в нижней части экрана — бегущая строка: «Похищенная из дома восемь лет назад тринадцатилетняя девочка». Разумеется, никакие подробности из полицейского отчета не были обнародованы.

— И откуда вы знаете?

— Читал, — отвечает он.

— Как это?

— Я частный детектив, и у меня есть свои методы. Но сейчас речь не об отчете. Вы говорили с дочерью о том, что произошло?

— Я была там, когда она давала показания.

Он снисходительно смотрит на меня.

— Давайте не будем тратить время на болтовню, — прошу я.

— Вы ведь хотите узнать больше?

— Но не хочу выпытывать.

— Миссис Давалос…

— Доктор, — поправляю я машинально, но он продолжает:

— Вы заметили какие-нибудь несоответствия в рассказе Джули?

Заметила ли я? Еще бы! Четыре пропущенных приема у психотерапевта. Татуировка. Выражение ее лица, когда она увидела экран аппарата УЗИ. Ее голос, когда она попросила: «Выйди».

— А вам никогда не приходило в голову… — Он замолкает и понижает голос, делая серьезное лицо, не то чтобы извиняющееся, но озабоченное. — Послушайте, миссис… доктор Давалос. Бывали случаи возвращения пропавших — хоть и необычные, но, честно говоря, куда менее необычные, чем пропавший ребенок, появляющийся сам по себе восемь лет спустя из ниоткуда. Без выкупа, без пущенного в ход оружия вероятность возвращения…

— Я в курсе.

— Теперь полицейские самоустранятся. Девушка дома, в безопасности, и она больше не их проблема. Теперь начинается моя работа.

Я хочу возразить, но он перебивает:

— Конечно, я понимаю, как это выглядит со стороны: после стольких лет безуспешных поисков полиции какой-то парень разоблачает банду торговцев людьми. Потрясающий заголовок для газет! Но я должен сказать вам, док: судя по тому, что я читал, цепочка выглядит весьма странно: украсть ребенка в Техасе и протащить его через три штата, чтобы доставить в Мексику.

— Возможно, у похитителя не было плана, — предполагаю я.

— А возможно, он конченый психопат. Они не так уж распространены, но предположим. И он встречает Джули неизвестно где, похищает безо всякого плана, импульсивно, а потом ему нужно быстро избавиться от нее после… ладно. И он случайно натыкается на некую сеть, торгующую людьми, и возглавляет ее некий Эль Хефе, наркобарон, который живет на территории шикарного комплекса, ну прямо как в кино. И вот она оказывается в Мексике. — Алекс замолкает, скептически покачивая головой. — План отчаянный, но хитроумный.

— Что значит «хитроумный»? — недоумеваю я. — Какой такой план?

— В дело вмешалось ФБР. — Теперь он говорит скорее сам с собой, чем со мной, и тревога уступает место эмоции, которая для меня почти невыносима: смеси интереса и куража. — Есть оперативная группа, действующая по всему штату, есть полиция округа, все пытаются работать вместе. В результате процесс усложняется и замедляется. Расследование может затянуться на месяцы. А тем временем, как вы думаете, копы захотят, чтобы ее лицо появлялось в прессе, напоминая всем, как полиция лажала восемь лет подряд? По-вашему, почему пресс-конференция прошла в такой спешке? Думаете, им приятно напомнить всем, что похищенная девочка, прогремевшая на всю Америку, просто вернулась сама? — Алекс почти тараторит, затем делает многозначительную паузу. — А если предположить, что она, скорее всего, все это время была у них под носом, а они ничего не сделали, чтобы спасти ее?

«Но теперь-то она спасена», — думаю я, а детектив протягивает мне через стол большой конверт из плотной бумаги. И хотя в голове у меня звенит предупреждающий сигнал, я открываю металлическую застежку, засовываю в конверт два пальца и вытаскиваю несколько статей и фотографию. Сначала я не понимаю, что изображено на снимке, но потом различаю клочья разлагающегося тела, отчего на меня накатывает приступ тошноты.

Но это еще не самое ужасное. Я перевожу взгляд и читаю заголовок: «Хьюстон, район Ривер-Оукс. Найдены останки».

Я поспешно засовываю бумаги обратно в конверт и прижимаю клапан к застежке; волна тошноты из желудка поднимается к горлу.

— Кто вас нанял? — Голос у меня дрожит.

— Я только начинал работать в полиции, когда пропала ваша дочь, — поясняет Алекс, не отвечая на мой вопрос и не прикасаясь к конверту. У меня появляется странное впечатление, что в этом кошмарном «Вафельном домике» мы с ним на первом свидании, чувствуем себя неловко и пытаемся познакомиться поближе. — Я ненавидел эту работу и через пару лет уволился. Хотя, поверьте мне, отказаться от льгот, которые давала служба, оказалось непросто. Но если понимаешь, что это — не твое, лучше уйти сразу. — Он вдруг усмехается. — Моя жена, к счастью, со мной согласна.

— Кто вас нанял? — повторяю я.

— Никто.

— Тогда какого черта вы здесь делаете?

Подходит официантка с большим графином в руке, Алекс показывает на свой бокал и позволяет наполнить его. Потом благодарно кивает и смотрит ей вслед, после чего поворачивается ко мне. Когда он собирается что-то сказать, я слышу сигнал мобильника. Наверное, Том интересуется, где я. Интересно, который час?

— Анна, я был там. Разве вы не хотите знать, почему копы так и не нашли вашу дочь?

— Я предполагаю, что из-за их вопиющей некомпетентности.

То, как он произносит мое имя, настолько раздражает меня, что я едва сдерживаюсь. Пора заканчивать этот ни к чему не ведущий разговор.

— Мне пора. — Вставая, я чувствую, как телефон звякает в сумочке во второй раз.

— Вы хотите знать правду. Но у меня есть основания полагать, что правда… хуже, чем мы думали. Вы видели материалы в этом конверте. — Он говорит все быстрее, тыкая указательным пальцем в желтый прямоугольник, о котором я даже думать не хочу. — Полиция даже не удосужилась сравнить останки с зубными картами вашей дочери. Джули Уитакер была удалена из базы данных пропавших без вести. Я проверял.

— Потому что она дома, — шепчу я. — Лежит на диване под пледом.

Дзынь… Еще одно сообщение на телефон.

— Анна, в полиции считают, что останкам от восьми до десяти лет. Предполагается, что это тринадцатилетняя девочка. Но имя Джули вообще не всплыло.

— При чем тут она?

— А вы не допускаете, что девушка, которая живет у вас дома, — не та, за кого себя выдает?

— Девушка, которая живет у меня дома? — тупо повторяю я, как идиотка.

— Можете сделать мне одолжение? Добудьте образец ее ДНК. В идеале немного волос с расчески.

Дзынь. Дзынь. Я достаю телефон из сумочки, читаю последнее сообщение Тома и чувствую внезапное головокружение.

Но Алекс неумолимо продолжает:

— Мой друг из криминалистической лаборатории сделает анализ. Вам нужно всего лишь взять образец волос, и мы посмотрим, совпадает ли он. Мы ни к кому не станем обращаться, и никто не узнает, даже она, пока… пока у нас не будет точного ответа.

— Извините. — Я отодвигаю конверт обратно через стол, как блюдо, которое не в силах доесть.

— Подумайте хорошенько. Вы уверены, что это она? Отлично. В таком случае вы получите подтверждение и обретете душевное спокойствие. — Он проницательно смотрит на меня. Телефон снова брякает. — Но вы не уверены, правда? Или не совсем уверены.

Меркадо по-прежнему сидит, сложив руки перед собой на столе, но мне кажется, что он нависает надо мной, проникает в самые сокровенные уголки моего сознания своими цепкими пальцами. Я беззащитна перед этим насилием над моим сознанием, я не в состоянии обезопасить себя. Все равно что жить в мире, где любой может войти к вам в дом и забрать вашу дочь, угрожая ножом. В мире, где может произойти все что угодно. В мире, где так легко потерять веру в Бога и доверие к людям. В мире, где лучшее, что когда-либо случалось со мной, оборачивается самым страшным, и это самое страшное заключено в конверте из плотной бумаги, всего в двух словах заголовка: «Найдены останки».

— Нет, я уверена.

— У вас есть мой номер. — Больше он не пытается всучить мне конверт. — Позвоните, если захотите снова поговорить.

Телефон у меня теперь жужжит непрерывно. Я должна вернуться домой к Тому, где нас уже подстерегает беда, и она обязательно обрушится на нас, как наказание за мои сомнения. Я направляюсь к двери. Кажется, что я ушла из дома давным-давно: не верится, что я выскочила из кабинета Кэрол Морс всего несколько часов назад. Но воспоминание о пропущенных сеансах терапии внезапно останавливает меня. Я поворачиваюсь и быстро возвращаюсь обратно к столу.

— Мне на это наплевать, — говорю я, избегая смотреть на конверт. — Но, если вы действительно хотите помочь, выясните, где она бывает по вторникам и четвергам. Она выходит из дома в час тридцать. Проследите за ней.

— Я думал, вы уже и не спросите.

— Не бесплатно, — продолжаю я. — Это нужно лично мне, и я заплачу.

— Ладно, — кивает он. — Но вы тоже кое-что для меня сделаете, Анна. Найдите группу под названием «Гретхен в полночь». Посмотрите видео в Интернете. И скажите мне, чье лицо вы увидите.