Светлое будущее

ТЕЩА

Моя Теща — обычный советский пенсионер, надежнейший оплот советской власти. И о ней не стоило бы говорить, если бы она не входила в число существенных условий творческой деятельности советского ученого.

Итак, моя Теща — бывшая заслуженная учительница литературы и русского языка, женщина в высшей степени интеллигентная. Пару лет тому назад ушла (а Ленка говорит, что ее выперли) на заслуженный покой, пополнив и без того переполненные ряды советских террористов-пенсионеров. О, советский пенсионер — неслыханное в прошлой истории человечества явление, еще не описанное в художественной литературе и не изученное в науке. Некоторая категория советских людей (и очень значительная) живет необычайно долго, но еще задолго до выхода на пенсию утрачивает способность не то чтобы нормально, но хотя бы мало-мальски терпимо работать. У рабочих, говорят, на пенсию идут охотно, поскольку работать не так-то легко. Но рабочих не так уж много. А в служивых кругах, составляющих гигантскую часть населения, на пенсию обычно выгоняют с большим трудом. И вот изгнанный на пенсию совслужащий (в том числе ученые, учителя, врачи, профессора, полковники и т. п.), полный сил и служебного рвения, стремится заняться общественно полезным трудом. Конечно, по возможности за приличную зарплату. Такой пенсионер входит во всякого рода комиссии, комитеты, советы. И играет при этом роль далеко не последнюю. Так, в свое время кампания по борьбе с «тунеядцами» велась в основном руками пенсионеров. А если вам нужно поехать в заграничную командировку, то тут вам пенсионеров не миновать. Вас непременно вызовут на комиссию в райком партии. А там — пенсионер. И начнет тебя (тут обращаются к вам только на «ты») гонять. А где находится Австралия? А какой строй в Бельгии? А что сказал товарищ такой-то на...? И попробуй не ответить! Или попробуй хотя бы непочтительно отнестись к такой маразматической крысе!.. Но вернемся к Теще.

Выйдя на пенсию, Теща в полном соответствии с нашей пропагандой решила, что теперь ей все и всё обязаны, потому как она заслужила. И разумеется, ей должны уступать место в общественном транспорте. И хотя ей никуда ехать не надо было, она немедленно решила реализовать свое право. Прихватив с собою Ленку (она потом нам и рассказала об этом), Теща влезла в сравнительно свободный вагон метро и наметила жертву — сравнительно молодого мужчину с бородой. С бородой — значит, интеллигент, из этих самых. Мерзавец, конечно. И наверняка хам. Учить таких надо! Распустились! Какая-то девочка предложила Теще место, но это ее не устраивало. Она должна взять место с боем! Теща протолкнулась к намеченной жертве и уставилась на нее взглядом королевской кобры. Некоторое время мужчина не замечал (делал вид, конечно!) нависшей над ним угрозы. Потом он заметил, что перед ним стоит еще не старая и довольно миловидная женщина, и приготовился встать и галантно уступить ей место. Но не успел.

— Хам, — сказала Теща. — Ишь, развалился! И делает вид, негодяй, что не замечает стоящих перед ним всеми уважаемых, заслуженных, старших по возрасту женщин! Ну и молодежь пошла! Распустились! На всем готовеньком!..

Услышав такое, мужчина растерялся и забыл о своем первоначальном намерении. С поразительной быстротой полемика охватила весь вагон. Поскольку большинство пассажиров стояло, а среди них преобладали лица среднего и пожилого возраста, то они и захватили инициативу. Кто-то потребовал установить личность сидящего и доставить его куда следует. Кто-то предложил сообщить по месту работы, в профсоюзную, комсомольскую и партийную организации. Кто-то категорически заявил, что нужен фельетон в газету. Заговорили об оппозиционерах, критиканах, клеветниках, идеологических дивер­сантах. Стали поносить бороды, мини-юбки, макси-юбки, миди-юбки, узкие джинсы, широкие брюки, абстракционистов, арабов (после того, как они в чем-то нас не послушались, их разрешили ругать)... На конечной остановке мужчина с трудом встал и, опираясь на костыль, поволок негнущиеся конечности к выходу. Пассажиры разбрелись по своим делам. Теща поехала обратно. Дома она включила на полную мощность цветной телевизор и с нарастающим интересом стала следить за тем, как центральный нападающий хоккейной команды «Зори коммунизма» Роберт Рылов выламывал ребра полузащитнику команды «Ыджавахарлалпахтакайраткор». Время от времени Теща издавала воинственные вопли: «Шайбу, лопух!», «Мазила, твою мать!», «Боб, дай ему по яйцам!». Когда Рылов наконец-то впихнул шайбу в ворота противника вместе с вратарем, Теща подскочила чуть не до потолка и истошно завыла фальшивым сопрано:

Ленка покатывалась от хохота.

— Бабуля, — вопила она сквозь слезы, — ты прелесть! Из тебя выйдет мировая чувиха!

Этого я вынести уже никак не мог. И, схватившись за голову, битком набитую категориями диалектического и исторического материализма, ринулся на кухню, к Та- мурке.

— Умоляю, уйми ты эту... как ее... твою мамочку! Я же творческим трудом занят!!

— Ну и твори себе на здоровье, — сказала спокойно Тамурка. — Она тебе не мешает. Чем она тебе помешала?! Телевизор? Так ты сначала уйми свою дочь. Она с утра на весь квартал прокручивает идиотские негритянские мелодии. Из милиции уже приходили. Выкрутилась только благодаря тому, что пообещала донести начальству: мол, они не одобряют нашу гениальную внешнюю политику по отношению к неграм. Не нравится — катись на все четыре стороны. Держать не будем. Катись к своей Штучке!

Штучка — это, надо полагать, Светка. Как она про нее пронюхала? Впрочем, ничего она не нюхала. Ей на это начхать. Просто она знает, что у меня есть такая секретарша. И если бы даже у меня со Светкой ничего не было, Тамурка все равно обвиняла бы меня в сожительстве с нею. Это — обычная форма семейных взаимоотношений. Полемический прием, как сказал бы Димка. Спорить с Тамуркой бессмысленно, я в этом убедился в первую же ночь нашей совместной жизни. Уже в первую ночь она сказала мне, что я могу катиться на все четыре стороны. Я бегу в коридор, напяливаю свое заношенное пальто (надо купить новое, а то в этом неприлично ходить! И куда уплывают деньги?!) и направляюсь в Забегаловку — в кафе «Юность» неподалеку от нашего дома. Вслед мне из Ленкиной комнаты несутся вопли народов Африки, освободившихся от колониализма и вставших на путь строительства социализма. Вот уж кто действительно распустился! Выйдут нам эти черномазые боком, помяните мое слово!