Светлое будущее

АНТОН

Пришел Антон. Сказал, что на кафедре философии в ВПШ меня поносили. Все за то же — за формацию.

— Это ты меня сбил с панталыку, — шутя сказал я.

— Знаешь, в чем твоя главная слабость? — сказал он. — В половинчатости. Бить тебя все равно будут. И после выборов побьют, это очевидно. А за что? За пустяки. Если уж быть битым, так за дело. Надо было идти до конца. Тогда, может быть, и бить не стали бы. Растерялись бы и промолчали. Не выгодно было бы бить. Как с Лебедевым.

— Я остановился на полпути, как ты считаешь, не по глупости и не по трусости, — сказал я. — Ты-то знаешь, что я не трус. Не убеждает меня твоя концепция! Ты считаешь, что некие универсальные социальные законы, лишенные ограничителей, выработанных прошлой историей цивилизации, определяют суть и все стороны жизни нашего общества. Но как? Это же надо доказать.

— Это нельзя доказать, — сказал Антон. — Это надо увидеть. Затем исследовать общество в этом разрезе. Затем построить теорию или серию теорий по правилам построения теорий в опытных науках. Проверить теорию на фактах и т. д. Ты сам все это прекрасно знаешь.

— Ну поясни хотя бы примерно, чтобы я смог увидеть, — сказал я.

— Это тривиально, — сказал Антон. — Я не понимаю, почему ты не видишь сам. У тебя же голова на десятерых. Возьми любое значительное учреждение и посмотри на структуру коллектива людей. И посмотри, что в этой структуре идет от интересов дела, а что от чего-то другого. Сектора, отделы, институты... Что тут обусловлено законами физики, биологии, языка и т. п., которые призвана изучать наука? Ничего. Интересы управления? Конечно! А что это такое? Дело? Это и есть социальная жизнь, как таковая. А раздутые штаты — это от того же базиса?? А лень? А халтура? А безответственность? Даже твои производительные силы испытывают определяющее влияние законов социальности. Проследи состояние и эволюцию нашей промышленности, и ты найдешь на всем их печать. Даже космические полеты продиктованы ими, а не потребностями производства. Я уж не говорю о таких вещах, как чудовищный паразитизм большой части населения, низкая производительность труда, прикрепление населения и т. д. А возьми всю сферу культуры. Что ты высосешь из того, что у нас — общественная собственность на средства производства, нет эксплуататорских классов и т. п.? А пойди путем, о котором я тебе твержу столько лет, и все становится прозрачно ясным. И с точки зрения механизмов. Шестьдесят тысяч бездарных и среднеспособных писателей, неплохо живущих при этом строе, поддерживаемые мощным партийно-государственным аппаратом, тоже неплохо устроившимся, сломают шею любой попытке создать правдивую и талантливую литературу. С Солженицыным расправились главным образом не потому, что он разоблачал, а потому, что он талантливо делал это. И по содержанию. Есть человеческие проблемы, возникающие в силу наличия в обществе актуально действующей системы нравственности, и проблемы, возникающие в силу отсутствия таковой. Лишь первые образуют основу духовно великой литературы. Донос, измена, предательство, обман и т. п., например, не рождают проблем, достойных быть проблемами великого искусства, в обществе, в котором нравственность не образует социально значимого механизма. Великое искусство есть порождение нравственной цивилизации, есть одно из ее средств. Потому у нас нет и не может быть великого духовного искусства. Мы можем заставить всю страну плясать, кататься на коньках, петь в хоре. Но мы не допустим, чтобы у нас появлялись великие писатели типа Достоевского и Толстого. Да что говорить. Фактов в избытке. Они сами просятся в науку. А мы всеми средствами отбиваемся от них.