Связанные

Глава 9. Дорогой к Формо

Меньше всего Кристина рассчитывала, что однажды ей на собственном опыте предстоит убедиться в справедливости древней формулы «vae victis», которая не сулила побеждённым ничего кроме горя. Однако именно так всё и случилось: «переговоры» завершились полным разгромом, и гвардейцы перестали обращать внимание на свою пленницу — именно пленницу, уж чего-чего, а иллюзий по поводу своего положения у Кристины не было. Впрочем, она отдавала себе отчёт и в том, что несколько сгущает краски: в конце концов, о чём вообще конвоирам разговаривать с арестантом и, самое главное, как?

Несколько минут спустя Мартон бесшумно скрылся в лесу — Кристина без особого интереса проводила его взглядом: если ему зачем-то понадобилось вернуться во владения отнюдь не самых дружелюбных духов и призраков — туда ему и дорога. Эйдон поёрзал у огня, морщась от боли и топорща длинные, потерявшие форму усы, но ему никак не удавалось устроить раненую ногу, которая, похоже, причиняла всё больше неудобств. Вскоре нужное положение всё же удалось найти, хотя для этого гвардейцу пришлось согнуться в три погибели. Вздохнув с облегчением, Эйдон принялся копаться в объёмной солдатской сумке, и через некоторое время наружу показался устрашающего вида пистолет. Кристина видела подобные в фильмах, но вживую, да еще и так близко — никогда. По телу пробежал холодок: оружие казалось по-настоящему грозным. И, судя по тому, что за спиной Эйдона начала сгущаться угрожающая грязно-серая тень, Хель полностью разделяла эти опасения.

Между тем гвардеец придирчиво оглядел оружие со всех сторон, щелкнул крышечкой, под которой, по всей видимости, располагалось отверстие для пороха, поднёс механизм к глазам. То, что он там увидел, явно пришлось ему не по нраву, отчего он снова нырнул в сумку и извлёк пухлый кожаный сверток. Чего там только не было: пузырьки с каким-то жидкостями, кисточки, кусочек чего-то, напоминающего пемзу, небольшой молоточек, шило, шомпол и множество других приспособлений, о назначении которых оставалось только догадываться. Оглядев инструменты, Эйдон взялся за один из пузырьков, промокнул тряпицу и начал аккуратно счищать с оружия приставшую на болоте грязь.

Работал он молча и сосредоточенно, но такой расклад Кристину вполне устраивал. Она и сама не горела желанием общаться с гвардейцами: слишком свежа была обида. Что с того, что Эйдон позволил ей сохранить лицо и сделать вид, что она приняла единственно верное и самое выгодное решение? Да будь оно трижды правильным, это меняло того факта, что её угрозами вынудили подчиниться требованиям какого-то малолетнего короля, которого она ни разу в жизни не видела. Что может быть хуже ощущения, что ты не можешь управлять своей жизнью? А ведь всего этого можно было избежать, начни она торговаться и сразу же ставить условия!

Кристина раздраженно повела плечом и, чтобы отвлечься, подтянула к себе подсохшие за ночь ботинки и шерстяную кофту без рукавов. Впереди ждала долгая дорога, и было бы неплохо устроить ревизию своих вещей и одежды. В карманах не обнаружилось ничего, кроме непонятно откуда взявшегося фантика от конфеты — легкомысленно жёлтого и шуршащего с поразительной для таких скромных размеров громкостью. Эйдон на секунду поднял глаза, но Кристина уже отправила раздражающий фантик в костёр и переключила внимание на свою одежду.

Осмотр оставил довольно противоречивые чувства. Обувь, хоть и держалась на честном слове, вполне могла выдержать переход по более-менее проходимой местности, но затем её придётся менять — интересно, на что? Брюки, беспощадно оборванные у щиколоток, и мятая рубашка также вызывали определённое доверие, но вот кофта, ещё совсем недавно радовавшая Кристину своим нежно бежевым цветом, превратилась в бурую, ссохшуюся от грязи тряпку, которую не то, что надеть, держать в руках было противно. Правда, выбрасывать столько ткани тоже было бы непозволительной роскошью — но к чему её приспособить? Девушка задумчиво покрутила кофту в руках, а затем, вооружившись ножом, который постепенно начала считать своим, принялась аккуратно распарывать её по шву.

— Что ты делаешь?

Хель была тут как тут: примостившись рядом, она с интересом наблюдала за каждым движением. Глядя на неё, Кристина не удержалась от улыбки: всё-таки было кое-что, что роднило раха со знакомыми ей призраками — неуёмное любопытство, которое делало её похожей на большого ребёнка.

— Сейчас увидишь. А пока, держи.

С этими словами девушка вручила призраку уголки получившегося полотна и снова заработала ножом. Как только в руках оказалась тонкая полоска ткани, Кристина быстро собрала волосы в хвост и перетянула их получившейся лентой. Результат, скорее всего, выглядел довольно жалко, но зато теперь можно было не беспокоиться, что волосы будут лезть в глаза. Глядя на неё, Хель слегка наклонила голову к плечу — это был один из немногих освоенных призраком жестов, означающим, в зависимости от направления и угла наклона, целый спектр эмоций: от непонимания и удивления до, как подозревала Кристина, патетического закатывания глаз.

— Так удобнее, — пояснила она и с лукавой улыбкой спросила: — Или ты хочешь себе такую же?

— Нет. — Голова призрака опустилась ещё ниже.

Девушка даже рассмеялась от нелепости вопроса. Конечно же, Хель не нужно было ничего подобного: её длинные волосы, аккуратно собранные на затылке и подколотые изящной заколкой, с парой длинных прядей, свободно падающих вдоль лица, лежали в идеальном порядке, как будто над ними только что поработала рука мастера. То же можно было сказать и о платье, на котором, несмотря на все злоключения, не было ни единого пятнышка и ни одной складки.

Оставшуюся ткань Кристина решила приберечь на будущее: при случае из неё можно будет соорудить сумку-узелок — вряд ли она выдержит большой вес, но что-то в ней всё-таки можно будет унести. Довольная собственной сообразительностью и практичностью, Кристина натянула ботинки и решительно поднялась на ноги — ей до смерти надоело сидеть на месте; хотелось размяться, проветрить голову, отдохнуть от ненавязчивого, но постоянного надзора Эйдона, в конце концов. Гвардеец на миг отвлёкся от работы, провёл рукой по лицу и уже собирался было что-то сказать, но Кристина не дала ему такой возможности.

— Скоро вернусь, — на ходу бросила она не оборачиваясь. Едва ли Эйдон её понял, но спорить не стал. Кристина украдкой выдохнула и записала на свой счёт небольшую победу: если бы она дала слабину и позволила гвардейцу себя остановить, ей и впредь пришлось бы выполнять чужие команды.

Вернулась Кристина одновременно с Мартоном. Сияющий, как начищенная монета, гвардеец горделиво демонстрировал Эйдону упитанную тушку уже знакомой девушке «крысы», такую большую, что размером она вполне могла потягаться с небольшой капибарой. В сумке обнаружились несколько птичьих яиц и целых ворох неказистых, но по всей видимости съедобных грибов. Оставив припасы на Эйдона, Мартон снова исчез в лесу. Кристина же, чтобы не чувствовать себя обузой, подсела к костру и знаком попросила дать ей какую-нибудь работу.

Утро пролетело незаметно. Мартон стаскивал всё новые и новые припасы, Кристина с Эйдоном под пристальным наблюдением Хель занимались заготовкой. Только во второй половине дня отряд, груженный заметно потяжелевшими сумками с провизией, водой и небольшим запасом дров, собирался у опушки.

Однако беда пришла откуда не ждали.

— У тебя всё в порядке? — осторожно поинтересовалась Кристина, после того как Хель, будто не решаясь переступить невидимую черту, остановилась у самой границы леса. — Что там?

Да, Хель говорила, что хочет пойти с ней — но одно дело сказать, а совсем другое навсегда покинуть свой дом. Могло ли случиться так, что рах окажется привязанным к одному месту? Эта мысль уже приходила Кристине в голову, ещё тогда, когда они только ступили на болото, но в тот раз никаких проблем у Хель не возникло — видимо, в её картине мира топи по-прежнему оставались частью леса. Теперь же дело обстояло куда серьёзнее.

Впрочем, Кристина подозревала, что если она отойдёт достаточно далеко, то у Хель попросту не останется выбора, и ей придётся сдвинуться с места. Но этот вариант девушка отбросила сразу — слишком уж подло.

— Всё-таки не хочешь уходить? — Кристина остановилась рядом с призраком.

Хель обернулась вполоборота и замерла, задумчиво разглядывая её своими зелёными глазами.

— Это мой лес.

Слова сопровождались слабым потоком чужих ощущений, противоречивых эмоций и смутных переживаний. Смешанные в густой коктейль, переплетённые меж собой в совершенно невозможных сочетаниях, так, что сложно было выделить среди них что-то одно — однако и этого хватило, чтобы понять, что именно пытается сказать Хель: перспектива покинуть свой лес совсем её не радовала. Даже больше: её это пугало.

Это признание, пусть и не произнесённое вслух, но от того не менее откровенное и по-своему трогательное, застало Кристину врасплох. Уже в следующее мгновение щёки вспыхнули от залившей лицо краски: хороша же она, ничего не скажешь! Настолько погрузилась в собственные проблемы, что даже не заметила, что Хель оказалась в точно такой же ситуации. Как и Кристине, ей предстояло покинуть свой дом — лес, который был для неё всем миром — и всё это ради того, чтобы отправить неизвестно куда и помогать не пойми кому достичь невероятно далёких и совершенно непонятных целей.

Призраки не слишком похожи на людей — точнее, совсем не похожи. Что у них в голове, как устроены их мысли, о чём они думают и чего хотят — в этом ещё предстояло разобраться. Но одно девушка могла пообещать себе уже сейчас: внимательнее относиться к Хель, которая отнюдь не просила, чтобы Кристина свалилась ей на голову.

— Тебе не хочется уходить, — Кристина не знала, куда деть руки. — Я знаю, потому что меня и саму вырвали из дома, причем моего мнения, как ты понимаешь, никто не спрашивал… Честно говоря, вообще не понимаю, как так получилось и как всё это работает. Но я хочу, чтобы ты знала: если бы я могла, я бы не стала заставлять тебя уходить.

Выражение лица Хель оставалось совершенно неподвижным, почти отсутствующим, но Кристина знала, что призрак очень внимательно прислушивается к каждому слову.

— Если мы найдём способ разорваться эту связь, — продолжала она, — я сразу же тебя отпущу — здесь или в любом другом месте. Просто сейчас мне без тебя не справиться, понимаешь?

Она понимала — Кристине даже не нужно было видеть, как голова Хель чуть заметно опускается вниз. Под влиянием момента девушка покраснела ещё сильнее и добавила:

— А ещё… я тебе тогда наговорила всего… ну, когда поняла, что со мной случилось… В общем… извини.

— Мне всё равно.

— Может быть. А мне — нет.

Хель медленно повернулось к своему лесу спиной и осторожно, будто ступая по минному полю, сделала пару шагов навстречу Кристине.

— Я хочу пойти с тобой.

Стихли удаляющиеся вдалеке голоса, растворились в бесконечной пустоте за деревьями; земля поглотила вибрацию шагов. Невидимые и неосязаемые, живые существа переступили границу старого леса. Им вслед, аккуратно придерживая голову, непропорционально крупную на фоне тщедушного тельца, глядело низкорослое пепельное-серое создание с пылающими угольками в глубине тёмных глаз. Крепкими когтями оно резко вспороло землю, оскалилось длинными клыками и беспокойно заёрзало на месте, не в силах больше сдерживать переполняющего его злобу и отчаяние.

Как и другие, это создание увидело проблеск, ослепительно яркий выброс энергии, пронёсшийся из конца в конец через весь лес, и, не в силах сопротивляться, бросилось за ним. Следом, выбираясь из своих нор и гнёзд, укрываясь в тенях и прячась средь опавших листьев, на свет потянулись сначала десятки, а совсем скоро и сотни призрачных обитателей леса — и всё лишь за тем, чтобы на их глаза она присвоила всё себе!

Отобрать!

Их широкого лягушачьего рта вырвался испуганный писк; дух обхватил огромную голову трехпалыми лапками, затрясся всем телом и, не удержав равновесие, неуклюже завалился на землю. Клубящаяся темнота, бездонная и ненасытная — лишь мысль о ней наполняла поистине животным ужасом. Как взять то, что она уже считает своим?

Отчаяние потянуло большеголового духа к границе леса, а вместе с ним с десяток подобных ему существ; каждому нестерпимо хотелось хоть одним глазком увидеть ослепительный проблеск энергии, погреться в волнах чужой силы, — а затем разорвать слабого носителя и забрать его силу себе. Всю, без остатка; выжать его до последней капли, выпить до дна! Лес наполнился рваными скрежещущими звуками, диким воем и скрипом сотен зубов — желание добраться до покинувших их владения живых становилось всё сильнее, а невозможность сделать это вызывала почти физические страдания.

Догнать!

Подстёгиваемые голодом и сводимые с ума сладковатым запахом, сразу несколько десятков духов рассыпались вокруг остывающего кострища, судорожно прощупывая землю в поисках притоптанного мха, сломанных веток и примятой травы. Их усилия не пропали даром, и совсем скоро десятки тоненьких глоток разразились довольными воплями и булькающим хохотом.

Они взяли след.

Дорога к Формо представлялась Кристине совсем не такой. В её воображении идти предстояло по настоящей дороге, выложенной тёсанным булыжником, протоптанной людьми или наезженной телегами — словом, по чему-то, более-менее приспособленному для ходьбы. Однако на деле всё оказалось совсем не так: отряд вышел на бескрайнюю разнотравную равнину и, оставив мрачный полутёмный лес по левую руку, направился на юг. Не прошло и четверти часа, как отряду пришлось продираться через высокую, по колено, влажную траву, старясь не запинаться о прячущиеся в ней кочки.

Не сбылись и ожидания Кристины в том, что новый мир будет разительно отличаться от её собственного. На первый взгляд всё было, как обычно, но уже совсем скоро обнаружилось, что звенящая тишина, непривычная городскому жителю, была наполнена невероятным количеством самых разных, порой совершенно необъяснимых звуков: шумом ветра, качающего кроны деревьев и невежливо приминающего стебли травы, шорохами невидимых глазу животных; пением незнакомых птиц, среди которых, наверняка была и та самая «рё-как-то-её-там», которая теперь могла праздновать окончательную победу над своей соперницей в битве за дерево кирис. Кристина вдыхала свежий, пьянящий воздух; голова кружилась от обилия незнакомых запахов, таких сильных, что в какой-то момент ей даже захотелось зажать нос, чтобы дать передышку ошалевшему от впечатлений мозгу. И всё же, всё это укладывалось в её представлении о дикой природе — но было и кое-что, что не лезло ни в какие ворота.

Равнину заливали первые лучи вечернего солнца — такие, какими они бывают в три-четыре часа вечера — хотя само светило стояло высоко в небе и даже не думало клониться к закату. Объяснения этому феномену у Кристины, сколько бы она ни разглядывала небо, не находилось.

— Ты часто смотришь вверх. — Откуда-то сбоку раздался сначала спокойный голос Хель, а затем появилась и она сама, шагнув прямо из воздуха. — Ты ждёшь нападения?

— Да нет, — отмахнулась Кристина, но на всякий случай всё же уточнила: — Тебе не кажется, что солнце какое-то… тусклое? Оно всегда такое?

Хель подняла голову к небу:

— Да.

Кристина закусила губу и сдула воображаемую чёлку со лба. В лесу, среди плотных крон деревьев и игрой полутеней, более насыщенный оранжевый оттенок солнечного света не так сильно бросался в глаза, да и на болото они вышли только к вечеру… Может быть, местное солнце просто немного холоднее, чем дома? Но тогда холоднее был бы и климат, чего пока не было заметно. А может быть, она просто не уследила за временем?

— Слушай, а ты случайно не знаешь, сколько сейчас времени? — без особой надежды Кристина обратилась к Хель. Часов у неё точно не было.

Но та ответила сразу и без заминки:

— Первый час полусвета.

Из груди Кристины вырвался тяжелый вздох: глупо было бы ожидать, что здесь считают время так же, как и дома. Но если к странному цвету местного светила ещё можно будет привыкнуть, то вот переучиться ориентироваться во времени будет совсем непросто.

— Если это первый… То сколько их всего?

— Три.

— Три… — удивлённых эхом повторила Кристина. — И в каждом по шестьдесят минут?

— Не знаю.

«Конечно, не знает, чего ты ждала?» — мысленно отвесив себе оплеуху, Кристина перефразировала вопрос: — Ну, то есть, на сколько частей делится один час?

— В это время года на пятнадцать. На двенадцать. На десять. На шесть. На пять. На четыре. На две…

— Всё-всё, я поняла! — Кристина поспешила остановить Хель, которой вполне можно было бы доверить вычисление числа Пи.

То, что в представлении призрака не было места минутам, её не слишком удивило: в конце концов там, откуда она пришла, тоже не сразу додумались до такой простой и удобной вещи. Хотя, судя по тому, что Хель всё-таки делила часы на определённые части, какое-то подобие минут всё же существовало.

— А что значит «в это время года»? — осторожно уточнила Кристина.

— Поздней осенью дневные часы короче ночных. Солнце быстрее меняет цвет.

Девушка задумчиво потёрла переносицу и согласилась:

— Ну да, ведь осенью и зимой дни становятся короче, а ночи длиннее… А что тогда значит «солнце меняет цвет»? Ты хочешь сказать, что вы определяете время по цвету солнца, а не по теням?

— Да.

— Но это же невозможно! Ты что, на глаз можешь определить его оттенки?

— Да.

— А ночью?..

— По движению луны.

— А если нет луны?!

На секунду Кристине показалось, что ещё чуть-чуть и Хель влепит ей затрещину и скажет что-то вроде: «а ночью нужно спать», но та только слегка наклонила голову:

— Тогда узнать точное время будет сложнее.

Девушка согласно покивала: могла бы и сама догадаться, что без ориентира Хель будет не за что зацепиться.

— Ничего себе… — наконец запоздало, но совершенно искренне восхитилась она.

Однако Хель похвалу не приняла.

— В этом нет ничего удивительного. Так могут все.

— Угу… кроме меня. — проворчала Кристина.

Однако нельзя было не признать, что вся эта история её кое-чему научила: не стесняться и задавать самые, на первый взгляд, глупые и нелепые вопросы. Неприятно чувствовать себя идиоткой, зато в будущем она будет привлекать к себе гораздо меньше ненужного внимания.

«Может быть, не так уж и плохо, что до этого Формо ещё целых пять дней, — подвела черту Кристина. — Успею разобраться, что тут к чему».

А раз заняться в дороге всё равно было нечем, девушка решила не откладывать расспросы в долгий ящик.

К удивлению Кристины, Хель, которая не помнила ни своего имени, ни каких-либо деталей прошлой жизни, и которую совсем недавно искренне заинтересовала обыкновенная тряпичная лента, обладала по-настоящему энциклопедическими познаниями о королевстве и его географии, о городах, их правителях и населяющих их людях, о ремёслах, которыми те занимались, об особенностях языка и быта, об основных торговых маршрутах, идущих по земле и по морю… Хель засыпала Кристину подробностями, легко и без запинки приводила не только факты, но и точные цифры, а иной раз переходила на такие сложные и запутанные формулировки, что девушка даже заподозрила раха в чтении с невидимого телесуфлёра.

Формо оказался небольшим торговым посёлком, одной из многочисленных остановок для караванов, идущих в сторону столичного города Больфано. Расположенный на старом тракте, широком и приспособленном для движения больших обозов с товарами, некогда этот посёлок замыкал на себе сразу несколько маршрутов из Южных пределов королевства Эм-Бьяла. По крайней мере, так было, пока старые маршруты не пришли в упадок, и новое время не потребовало строительства дорог в обход Формо.

Само же королевство, названное, как ни странно, в честь своей основательницы, первой королевы Эмии Бьяла, было одним из самых крупных на континенте и занимало почти всю центральную и восточную его части. К северо-западу, за широкой рекой Раскэльве, растянулось королевство Форстен, скромнее размерами, но не притязаниями — и свидетельством тому были частые стычки на границах графства Монти, нередко перестающие в крупные войны. Никакого смысла в этом Кристина не видела: из рассказа Хель выходило, что в густых лесах Монти не было ровным счетом ничего, кроме поселений лесорубов, углежогов и сплавщиков да старой верфи некой семьи Трезо, которая вот уже шесть поколений кряду строила небольшие торговые суда, приспособленные входить в устья рек и подниматься до равнин Экудаль — где бы эти равнины ни находились.

Так она и сказала, и Хель тут же пустилась в подробное изложение предпосылок этого конфликта. И история эта показалась Кристине настолько бредовой, что она сразу же поверила в её подлинность.

Оказалось, что в прошлом народы Эм-Бьялы и Форстена были объединены под властью одного государств, а потому говорили на родственных, хоть и несколько отличающихся друг от друга, языках. Название же «Раскэльве», встречалось в обоих — и даже переводилось одинаково. Однако дьявол, как всегда, скрывался в деталях: в «правильном языке» Эм-Бьялы это название состояло из слов rasike — «быстрый» и elve — «река», а в наречии Форстена из слов rask — «река» и älve — «быстрый». Каждый народ считал единственно верной именно свою трактовку, а потому заявлял свои права на устье реки как на «исконные территории».

— Ну надо же, — покачала головой Кристина, когда Хель закончила рассказ. — О чём о чём, а о лингвистических войнах мир ещё точно не слышал.

— Это послужило формальным поводом для войны, — заметил призрак. — Истинная цель правителей Форстена — лишить королей Эм-Бьялы плацдарма на северном берегу Раскэльве и, по возможности, получить такой плацдарм на южном берегу. Кроме того, династия правителей Форстена происходит из Эм-Бьялы — общим решением этот род был изгнан почти двести лет назад. Для них это дело чести.

Так, за разговорами, первый день путешествия незаметно подошел к концу. Вымотанная, Кристина заставила себя съесть несколько кусочков холодного мяса, запила сырой водой из металлической фляги и провалилась в крепкий сон без сновидений. Но уже утром, после такого же торопливого завтрака, уроки истории и географии продолжились.

На западе и юго-западе естественные границы Эм-Бьялы образовывали горы Ль-Тонаар, что буквально можно было перевести как «Великие горы». Кристину уже почти не удивляли простые и незамысловатые топонимы — по всему выходило, что жители Эм-Бьялы не любили ярких и кричащих названий, а потому вслед за ними к «ясности стремился» и их язык.

Холодные пустоши на юге считались непригодными для жизни и никого особо не интересовали, кроме немногочисленных местных жителей да владельцев поместий в Южных пределах. Одним из которых, как сразу же отметила Кристина, был и Эйдон — она не забыла, что при первой встрече Хель назвала его «южанином».

Само королевство было разделено на обширные области, каждая из которых обладала большой автономией. Во главе стоял король — но его роль, как поняла Кристина, во многом сводилась к тому, чтобы выступать балансиром, уравновешивающим интересы нескольких знатных семейств. Эти люди, которых Хель именовала не иначе как Velmennojal — «лучшими», «старшими» или, совсем буквально, «правильными» — владели и управляли семью из девяти областей-герцогств и представляли собой высшую знать королевства, наслаждающуюся по-настоящему пугающими правами и свободами. Ниже располагались Sümenno — «младшие люди», которые хоть и считались знатью и владели землями и титулами, обладали урезанным наборов прав. Могло даже показаться, что между ними и высшей знатью пролегала настоящая пропасть. Наконец, у основания пирамиды располагалась многочисленная прослойка Tukiim — «простых людей»: ремесленников, торговцев, крестьян, рыбаков, шахтёров, солдат, — словом, всех тех, кто своим трудом обеспечивал благосостояние знати, будь она «старшей» или «младшей».

— И всех это устраивает? — спросила Кристина, когда отряд разместился на привал у небольшого звонкого родника с удивительно чистой, почти прозрачной водой. — Неужели этой «младшей знати» не хочется получить больше?

— Их дело — служить, — жестко отрезала Хель. — Кроме того, мы соблюдаем меру в наградах и наказаниях, и обычно не вмешиваемся в их дела. Многих это устраивает.

Кристина рассеянно кивнула: если династия Бьяла сидит на троне уже больше четырёхсот лет, а за всё это время из числа «старых семей» выбыла только одна — да и то по обоюдному решению всех остальных — значит система была достаточно стабильной. Хотя, Кристина искренне сомневалась, что всё держится исключительно за счёт «справедливого» правления.

Гораздо интереснее было то, что, говоря о высшей знати, Хель использовала слово «мы». Особого сюрприза в этом не было — стоило лишь раз увидеть, с каким достоинством она порой держалась с гвардейцами, чтобы раз и навсегда записать её как минимум в принцессы. Да и команды им она раздавала с такой властностью, что Кристине и самой хотелось вытянуться по струнке и отдать честь. Правда, уже в следующую секунду Хель могла впасть в ступор и с упоением разглядывать, как ветер качает траву или как прогорают дрова в костре. Ей вообще нравилось наблюдать — благодаря их связи, Кристина могла говорить об этом со всей уверенностью.

— Это всё хорошо, — сказала Кристина вечером следующего дня, когда информация немного уложилась в голове. — Но как мне себя вести? Аристократов у меня в роду нет, да даже если бы и были, то здесь это, наверное, не считается. Какие вообще права у людей, которым посчастливилось свалиться в ваш мир с неба?

Хель привычно стояла на часах у самой границы между светом костра и вечерними сумерками. Она ответила не сразу, будто оценивала, достоин ли этот вопрос того, чтобы ради него отвлечься от созерцания быстро сгущающейся над равнинами темноты.

— Ты чужестранка. Но если ты сумеешь подтвердить положение, которое занимала дома, то сможешь рассчитывать на определённое уважение.

— То есть, прав у меня никаких, — хмыкнула Кристина, подкладывая в костёр пару больших веток. — Ну, похоже, мы с тобой теперь в одной лодке.

Девушка не удержалась от улыбки, глядя на то, как голова Хель медленно клонится к самому плечу — по всей видимости, это должно было обозначать крайнюю степень удивления, граничащую с шоком.

— Я не хотела тебя обидеть, но сама посуди, ты ведь… ну… в общем, ты — это ты. А какие права у рахов?

— Никаких, — ответила Хель недрогнувшим голосом.

— Вот видишь, — развела руками Кристина. — Вот и получается, что мы теперь товарищи по несчастью. Жалко, конечно, что ты не помнишь, из какой ты семьи — может быть, тебя бы кто-нибудь узнал.

Вместо ответа Хель только покачала головой и без каких-либо объяснений медленно растворилась в воздухе.

Сухо потрескивало дерево в огне, прохладный ночной ветер осторожно приглаживал высокую траву, в небе промелькнула юркая ночная птица. Живые существа, зачем-то вновь расположившиеся на земле в свете пламени, замерли без движения. Через некоторое время окружающая темнота ожила и забурлила, и к стоянке потянулись сразу несколько дюжин низкорослых созданий с тусклыми угольками глаз и крупными головами. Теперь наступало их время — она ослабела, и больше не могла скрывать живых. Пока только двоих — но только пока.

Вперёд пошли самые бесполезные — и самые голодные, те, кому доставались лишь крохи от той силы, которую серым удавалось получить от мелких животных и неуклюжих нелетающих птиц. Короткими суетливыми перебежками духи приблизились на полсотни шагов. Припали к земли прислушиваясь к тишине, — ничего. Медленно поднялись на колени и, придерживая головы, поползли вперёд — так, чтобы ни на миг не высовываться из травы. Первый живой лежал совсем рядом, всего в нескольких сотнях шагов, а её — её нигде не было! Огоньки запылали ещё ярче, словно кто-то раздул голодные угольки в глубине их тёмных глаз.

Один из серых набрался смелости и бросился вперёд, — и тут же голова его разорвалась, как перезрелый плод, а тело, смятое и изуродованное сильными ударами, отлетело в сторону. Темнота заполнилась тоненьким писком дюжин испуганных глоток; духи бросились врассыпную, но невидимая сила подбросила сразу несколько из них в воздух и безжалостно разорвала их тщедушные тела на части. Один из серых запутался в коротких лапах, не удержал равновесие и зарылся головой в землю — что-то сразу же ухватило его за конечность и потащило назад, невзирая ни на вопли, ни на тщетные попытки зацепиться за что-нибудь когтями. Как только серый оказался на всеобщем обозрении в круге огня, невидимый противник распластал его по земле и быстрыми ударами разделал на несколько частей.

Обман!

В бессильной злобе серые духи рвали траву когтями, скрипели зубами и беспрестанно покачивали тяжелыми головами — но на открытой местности у них не было ни единого шанса запутать или обмануть жадную и ненасытную тьму, отделяющую духов от столь желанной добычи.

Постепенно ночь снова погрузилась в гнетущую тишину, нарушаемую лишь мерным потрескиваем огня. Всё, что осталось от духов, посмевших переступить незримую границу — лишь несколько тусклых сгустков энергии. Пару мгновений спустя они, словно гонимые ветром, медленно поплыли в сторону; подхваченные невидимой воронкой, они навсегда растворились в темноте. А следом за ними медленно, будто издеваясь, скрылись и переливающиеся силой, манящие тела живых существ.

На четвёртый день отряд вышел на укатанную грунтовую дорогу. Идти сразу же стало гораздо легче и удобнее, и путешествие уже можно было с натяжкой называть комфортным. Тёмный и мрачный лес, всё это время будто бы провожавший путников долгим хмурым взглядом, остался позади, и всё чаще впереди мелькали невысокие, поросшие редкими деревьями холмы. Совсем скоро вдоль дороги зашумела быстрая речушка, а чуть позже они с дорогой заплясали в замысловатом танце, то почти подбираясь вплотную, то разбегаясь порознь и петляя друг вокруг друга. Вид переливающейся и искрящейся на солнце воды заставил Кристину с сожалением поглядывать на шагающих впереди гвардейцев — если бы не они, она бы давно забралась в воду и не вылезала бы оттуда до самого вечера.

В полдень путники остановились на вершине широкого горбатого мостика — совсем старого, судя по потемневшим доскам, но крепкого и ухоженного. Кристина не удержалась и провела рукой по гладким, словно отполированным множеством рук перилам, лениво мазнула взглядом по горизонту, — и вдруг едва не подпрыгнула от неожиданности.

— Смотри! — Девушка закрутила головой и, даже не позволил Хель до конца материализоваться, потянула призрак за рукав.

Впереди, на одном из холмов, виднелись аккуратные домики со светлыми, почти невидимыми на фоне неба светлыми стенами и коричневыми черепичными крышами. На вершине вверх тянулось просторное трёхэтажное здание, выстроенное из светло-коричневого камня, с небольшой башенкой на одном из углов. Большего, сколько бы Кристина ни прикладывала руку ко лбу, с такого расстояния разглядеть не удавалось.

— Menno ne gidde Formos’ saime.

Эйдон остановился рядом, провёл рукой по короткой неровной бородке, которую он успел отрастить за дни пути, и которую, как могло показаться, ему нестерпимо хотелось сбрить. Мартон, такой же растрёпанный, пригладил непослушные кучерявые волосы и облокотился на перила:

— Jevel-la gidd’-la toimon.

Кристина молча кивнула. Научиться говорить на языке Эм-Бьялы за такой короткий срок было невозможно, но за дни пути она начала кое-что понимать. Например, что поселение на холме называлось Формо, и что уже к вечеру они будут на месте.

— «Formo-se», «gidde-la toimen», — негромко поправила гвардейцев Хель. Эйдон вежливо поклонился, Мартон резко фыркнул и пожал плечами, но рах уже потерял к гвардейцам всякий интерес: всё его внимание поглощало поселение Формо, которое он разглядывал с чрезмерной даже для призрака дотошностью.

— Что-то не так? — встревоженно поинтересовалась Кристина.

— Да.

Хель обернулась и медленно, будто неуверенно, добавила:

— Я не узнаю это место.