Знаменщик и трубач

БЕРЕЗОВАЯ РЕЧКА

утор Ивановка, куда переселилась семья, находился верстах в семидесяти от прежнего места жительства. На реке Березовой. Свое название эта неширокая, со спокойным течением река получила за то, что по-над ней росли тонкие березки, столь редкостные в безлесном степном-краю. Здесь на правом высоком берегу родители своими руками слепили простую мазанку, поставили хозяйственные службы, плетни. Позади дома насадили тополя, чтобы было где укрываться от летнего зноя.

Осенью Митю определили в приходскую школу, бывшую в Маньково-Березовской слободе. Способный мальчик легко усваивал науки, какие преподавал старый дьячок. С молчаливого разрешения своего нестрогого наставника, поощрявшего его страсть к искусству, Митя рисовал даже на уроках. Увлеченно перерисовывал картинки, изображавшие военные походы, всадников, лошадей.

Подслеповато сощуривая вечно красные, слезящиеся глаза, старый дьячок с умилением рассматривал рисунки. Положив руку на кудрявую голову мальчика, прочувствованно говорил:

— Счастлив человек, в коего заронена божья искра!.. Старайся, глядишь, со временем из тебя выйдет художник. Станешь писать божественные картины, возвышающие человеческие души, очищающие людей от житейской скверны. Подрастешь, отправлю тебя в Афонский монастырь, будешь работать в иконописной мастерской…

Наивный старик и не подозревал, что иконы со штампом «Афонский монастырь» на обороте кипарисовых досок писались не в далекой Греции, а в Одессе и отсюда целыми возами отправлялись по всей Руси.

Сыновнее увлечение рисованием не на шутку встревожило Ирину Алексеевну. Выросшая в лишениях и нужде, она больше всего боялась, что и ее дети хлебнут горя. Застав сына склоненным над бумагой, она сердито налетала на него:

— Смотри, станешь маляром, какие красят по станицам крыши да заборы у богатых казаков. Умрешь в нищете!

— Пусть рисует, — успокаивал жену Борис Иванович. — Кто в детстве не калякал на бумаге… Подрастет немного, сам бросит пустые забавы…

В 1894 году отставной хорунжий определил двенадцатилетнего сына в училище. Поездка в окружную станицу Каменскую, где находилось училище, была для Мити целым событием. Впервые он надолго оставлял родной дом. Впервые ехал по железной дороге.

Каменская, расположенная на возвышенном берегу полноводного Северского Донца, произвела на мальчика огромное впечатление. В центре станицы стояли красивые двухэтажные дома, доселе им невиданные. И что совсем было удивительно: главная улица была замощена, и посередине ее тянулся сквер.

— Каменская, — рассказывал Борис Иванович сыну, — самая большая из донских станиц. По числу жителей она уступает лишь Новочеркасску. Одних только церквей здесь семь…

При виде огромного, вытянувшегося почти на квартал каменного дома с затейливой кладкой по фасаду и железными жалюзи зеленого цвета отставной хорунжий почтительно понизил голос:

— Это хоромы обувного короля Шевкоплясова. У него под началом сотни рабочих. Вся Донщина щеголяет в его сапогах…

Истинный облик Каменской открылся Мите позднее. Оказалось, что каменные дома стоят лишь в центре. Основная же масса жителей обитает в мазанках да хибарках. Большую часть населения богатой станицы составляли бедняки. Не случайно, что именно в Каменской в октябрьские дни 1917 года возник первый на Дону Военно-революционный комитет… Глядя на детей, играющих на пыльных задворках станицы, Митя и не догадывался, что в недалеком будущем они, бойцы революции, станут героями его батальных картин.

В училище, вдали от дома, страсть к рисованию вспыхнула у юного художника с новой силой. Копирование картинок из «Нивы» было забыто. Он начал рисовать «от себя». Придумывал какое-нибудь захватывающее путешествие и иллюстрировал его. «Как ловко у тебя получается!» — восхищались, разглядывая его работы, ученики. Некоторые откровенно завидовали.

Самым способным рисовальщиком в училище до сей поры считался Туроверов, умело перерисовывавший олеографии, изображавшие Киево-Печерскую лавру, Афонскую гору, море с кораблями. Он с пристрастием допытывался, откуда Митя копирует свои «баталии» и «охоты на диких зверей». Когда же узнал, что тот выдумывает сюжеты сам, потрясенно ахнул:

— Да ты же прирожденный талант!

Такого же мнения придерживался и директор училища. И вот юный художник закончил курс обучения. Борис Иванович приехал в Каменскую за сыном, директор пригласил его к себе в кабинет для беседы.

Долго они перебирали Митины рисунки. Большой поклонник Каразина, помещавшего свои блестящие композиции на страницах «Нивы», директор убежденно произнес…

— Ему непременно надо учиться. Из него вырастет второй Каразин!..

На это Борис Иванович хмуро возразил:

— Не казацкое дело возиться с красками! Где это видано, чтобы казаки были художниками!..

Директор сделал несколько быстрых шагов и указал на олеографию на стене кабинета:

— Видите?

Картина изображала дубраву, над которой нависла тяжелая грозовая туча. Работа была мастерская. Художник чутко уловил тревожное состояние природы, напряженно притихшей в ожидании первого раската грома.

— Автор ее Дубовской. Донской казак. Известнейший пейзажист!

Однако Борис Иванович не думал сдаваться:

— Многие из художников добиваются известности? Единицы. А остальные влачат жалкое существование… Тут мало одного таланта, еще нужна и поддержка. А чем я могу помочь?

— Вы знаете, как Дубовской стал художником? — перебил его директор, решивший во что бы то ни стало уломать несговорчивого казака. — В военном училище, куда мальчика отдали родители, он поднимался на два часа раньше своих товарищей, чтобы заняться рисованием… Такую же целеустремленность я вижу и в вашем сыне!..

Всю обратную дорогу Борис Иванович обдумывал слова директора. «Конечно, у Мити талант, — говорил он сам себе, припоминая виденные рисунки. — С другой стороны… А ну как дело не пойдет, что тогда?» Глянув на сосредоточенно молчавшего сына, понимавшего, что решается его судьба, сочувственно подумал: «Впрочем, отчего не попробовать?»

— Ладно, учись! — обронил он коротко.

Решение отправить Митю в Одесскую рисовальную школу больше всех обрадовало дядьку Андрея. Обнимая племянника, он весело шумел:

— Учись, пока молод! Упущенного не наверстаешь. Жизнь что вода, не успеешь заметить, как она пробежит между пальцами!..

Однако поехать в Одессу в том же, 1897 году не удалось. Семья испытывала материальные затруднения. Борис Иванович рассчитывал, что Ипполит после окончания технического училища будет помогать. Ио его забрали на военную службу. Не порадовал и урожай — год выдался засушливым.

Поездку отложили до следующего года.