Знаменщик и трубач

НА ИСХОДЕ ВЕКА

арким августовским днем 1898 года небольшой колесный пароход, курсировавший по Азовско-Черноморской линии, вошел в Одесский порт. Перед глазами Мити уступами поднимались веселые домики под краевыми, желтыми и оранжевыми крышами. Над ними на самом верху обрыва возвышались величественные здания с торжественными фронтонами и колоннами. Невольно он почувствовал себя путником, остановившимся у подножия Олимпа.

Оставим на миг юного Грекова с его тревожными мыслями и окинем взглядом художественный Олимп, на который он вознамерился взойти.

Русская живопись на исходе века переживала непростое время.

Художники-академисты еще четверть века назад окончательно уступили пальму первенства передвижникам. Даже в своей альма-матер — Академии художеств — они перешли на вторые роли.

Передвижничество, наоборот, процветало. Заявив о себе в 1871 году картинами «Грачи прилетели» Саврасова, «Сосновый бор» Шишкина, «Охотники на привале» Перова, «Майская ночь» Крамского, «Петр и Алексей» Ге, передвижники год от года упрочняли свои позиции. Они сделались властителями дум. Имена корифеев передвижничества знала вся Россия. Подлинным кумиром публики стал Репин, прогремевший своими полотнами «Бурлаки на Волге», «Не ждали», «Крестный ход в Курской губернии», «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», «Иван Грозный и сын его Иван». В 1894 году ведущие художники-передвижники Репин, Владимир Маковский, Шишкин были приглашены профессорами в Академию художеств.

Товарищество художественных передвижных выставок с первых дней существования видело свою главную цель в приобщении народа к искусству. Свои выставки, не случайно именовавшиеся передвижными, оно устраивало не только в Петербурге и Москве, но и в других городах.

Выставочная деятельность Товарищества достигла своего расцвета в 90-х годах при Николае Никаноровиче Дубовском, ведавшем всеми хозяйственными и финансово-расчетными делами организации. Прекрасно сознавая высокую просветительскую миссию передвижных выставок, он старался направлять их в отдаленные губернские города и чтобы пробудить интерес к искусству, и чтобы вызвать к жизни новые художественные таланты.

К несчастью, не все передвижники разделяли воззрения Дубовского. Со временем в Товариществе заботы о доходах начали затмевать творческие и идейные искания.

Обстановка кастовости, недоброжелательства и зависти к молодым художникам, ко всему новому разлагала организацию изнутри, Новичков с великой неохотой допускали в Товарищество. Даже Валентина Серова передвижники старшего поколения встретили в штыки. И здесь объективность изменила принципиальному и доброжелательному Ярошенко. Поддавшись общему брюзжащему настроению, он писал Касаткину в Москву:

«Подожду поздравлять вас с выбором Серова. Я его не знаю. Он хороший художник, но, мне кажется, без увлечения и без хороших творческих задатков…»

И это говорилось об авторе картины «Девушка с персиками»…

Неудивительно, что в среде передвижников начались серьезные разногласия. Первым возмутился Репин, обладавший обостренным чувством справедливости. При встрече с Савицким, занявшим место председателя Товарищества после смерти Крамского в 1887 году, он заявил:

— Мне невыносима бюрократическая атмосфера, царящая в Товариществе. К сожалению, о товарищеских отношениях здесь и помину нет. Организация превратилась в какой-то чиновничий департамент. Чтобы перевесить на выставке картину, надо подавать прошение! А эта скупость приема новых членов! Эта вечная игра втемную при приеме экспонентов!..

Репин вышел из Товарищества.

Самое же неприятное было то, что передвижники старшего поколения упорно не желали признавать исканий молодых художников в области цвета… Осенний пейзаж Левитана — речку, деревья, смутно виднеющиеся в тумане серого дня, — обозвали «разноцветными штанами», а коровинский портрет женщины в белой шляпе и голубом корсаже удостоился клички «антимония».

Среди молодых передвижников нарастал протест… В это же время заявляют о себе новые художественные группировки.

Провозвестницей крутых перемен явилась скромная «Выставка русских и финляндских художников», открывшаяся в Петербурге в январе 1898 года. Ее устроителем выступил Сергей Дягилев, человек кипучей энергии и тонкого художественного вкуса, чутко улавливавший дух времени.

Публика, приглашенная на вернисаж, была приятно удивлена многими нововведениями. В фойе выставки играл оркестр. Картины помещались не на голых стенах, а на затянутых цветной тканью стендах, образовавших небольшие ниши. Перед полотнами на полу стояли горшки с гиацицтами. Но главным «новшеством» были, конечно, сами картины — вызывающе яркие, обескураживающие по своим сюжетам.

Петербург встрепенулся.

Когда осенью того же, 1898 года вышел богато иллюстрированный журнал «Мир искусства», на титульном листе которого значилась фамилия Дягилева, все уже знали, кто это такой.

В следующем, 1899 году Дягилев потряс любителей искусства международной выставкой. Да еще какой! В ней приняли участие «гранды» европейской живописи: Ренуар, Дега, Бенар, Уистлер, Ленбах; из русских — Репин, Нестеров, Врубель, Левитан, Коровин, Бенуа, Серов…

С этой выставки в русской живописи начался разлад. Старые мастера встретили свистом «зловредные» новации, а молодые художники оживились, почувствовав свежую струю… Народилась новая художественная группировка, одинаково неприемлющая искусство академической школы и передвижничества. В историю русской живописи молодые новаторы, ставившие в картинах превыше всего живописность, вошли под именем мирискусников. Все сии группировались вокруг дягилевского журнала «Мир искусства»…

О многих переменах в художественной жизни Петербурга Кириак Константинович Костанди, педагог Одесской рисовальной школы, узнал от Репипа, который летом 1898 года сделал краткую остановку в Одессе на своем пути в Палестину, где намеревался писать этюды для новой картины «Иди за мной, сатано».

Рассказав о нашумевшей «Выставке русских и финляндских художников», Илья Ефимович убежденно заметил:

— И Александр Бенуа, и Сомов, и Бакст — все это небесталанные художники. Несомненно, что они ярые поклонники французских импрессионистов и в своем творчестве копируют известные образцы. Но несомненно и другое — все они искренне увлечены живописью. При благоприятных условиях деятельность этих художников может принести богатые плоды!

Разговор этот происходил в степах Одесской рисовальной школы, куда Репина пригласил Костанди, желавший похвастаться своими усовершенствованиями.

Илья Ефимович мелкими шажками прошелся по просторным, светлым классам, вслух восхищаясь увиденным. На стенах висели хорошие картины, в том числе и полотна Айвазовского, на подставках стояли античные скульптуры и вазы. Сиденья для учеников были расположены ярусами.

— Превосходно! — забравшись на самый верхний, третий ярус, восклицал он. — Отсюда натурщик виден как на ладони… Теперь понятно, почему работы «одесситов» столь безупречны в техническом отношении.

Его радовало то, что в школе имеются все условия для развитая художественного дарования. Это особенно важно!.. Теперь с каждым годом поступающих будет все больше и больше. В народе пробудился невиданный доселе интерес к живописи. И это обещает уже в скором времени появление новых замечательных талантов!..

Из рисовальной школы художники направились в порт. Репин, посетивший Одессу восемь лет назад в дни работы над картиной «Запорожцы пишут письмо турецкому султану» и сделавший тогда в местном музее ряд этюдов оружия и предметов быта запорожцев, на каждом шагу встречал разительные перемены. Город похорошел. На улицах поднялись огромные здания.

С высоты обрыва открылся живописный вид на бухту. Будто густой лес, стояли мачты. Между кораблями сновало бесчисленное множество лодок и фелюг. Внимание Репина привлекла баржа с камнями, которую разгружали рабочие. Один из них в красной рубахе и фуражке с изломанным лакированным козырьком, другой — в картузе и домотканых портках.

— Какие колоритные типы! Если бы не поездка, непременно бы их написал…

Воспользовавшись удобным моментом, Костанди спросил про задуманную картину. Репин словно бы омрачился, но тут же улыбнулся, стал словоохотливо объяснять:

— Внешне она будет совсем простая. На фоне скалистых неприютных гор по каменистой дороге идет Христос, а за ним плетется странное женоподобное существо. Христос олицетворяет все возвышенное, что есть в людях, а бредущее за ним существо — все низменное, с чем человечество борется испокон веку…

Он вдруг замолк, наблюдая, как рабочие понесли носилки с тяжелой ношей, с грохотом ссыпали камни на землю. Убежденно проговорил:

— Вон тот, в красном, несомненно, из мастеровых, а другой только недавно из деревни…

Обернулся к Костанди.

— Вы говорите, будто Одесса растет на доходы от хлебного торга. Нет! Она поднимается трудом вот этих людей… Вернусь из Палестины, непременно напишу картину из жизни трудового люда!..

Задумке великого мастера не суждено было сбыться. Его отвлекла и измучила работа над картиной «Иди за мной, сатано». Художник-реалист, прекрасно воплощавший жизненно правдивые сюжеты, становился беспомощным, когда сталкивался с надуманными, далекими от реальности темами. В 1901 году он уничтожил картину. И разом испытал облегчение.