120 миллиметров между нами

Глава 4

Оставшиеся два курса прошли относительно спокойно. Были дисциплины, которые мы проходили с закрытыми глазами и автоматами в зачётках, но были и те, отметки по которым мы вынуждены были вырывать в бою с кровью и потом. Отдельной песни заслуживали периоды летних сессий, когда мы встречали рассветы, сидя за учебниками с вечера. И всё же была в этом своя романтика, когда мандраж и сутки без сна сменялись облегчением и хорошей отметкой. Так мы все доползли до написания, а после и защиты диплома.

Получив заветные «корочки», мы могли начать ещё один этап жизни, а именно: взрослую жизнь.

Оксана попала в бухгалтерию сети магазинов, я пошла в маркетинговый отдел швейной фабрики. Да, это не то, о чём мы мечтали, но начинать всегда приходится с малого, поэтому мы стойко решили вынести это и получить необходимый нам опыт и навыки.

Саша же решил сразу пойти в армию, чтобы отслужить, а потом спокойно строить карьеру. У него были амбиции, и он твёрдо решил до получения отцовской конторы стать известным адвокатом.

Мы все могли лишь поддерживать его. Но были в его жизни, к сожалению, и те, кто не захотел ждать один жалкий год.

К концу последнего курса в Сашу влюбилась его однокурсница, вроде, дочка какого-то судьи. Ходила за ним чуть ли не на задних лапках, караулила его на остановке, всячески пыталась привлечь к себе его внимание, но он был словно слеп, полностью игнорируя поползновения с её стороны.

Мы с Оксаной лишь посмеивались над этим, и хотя в глубине души я ощущала некое беспокойство, но старалась его скрыть. И вот, уже после выпуска, когда наша троица сидела в летнем кафе, к нам подошла эта девушка и сразу начала виснуть на Саше. Смутно помню её бормотания, ведь я тогда больше следила за скривившимся Сашиным лицом. Мне было важно понять его реакцию на вызывающее поведение девушки. Долгое время тот пытался спокойно сидеть, сохраняя остатки своей вечной невозмутимости и явно дожидаясь момента, когда Кристина сама отцепится от него, но этого всё не происходило. Под конец не выдержав, тот резко поднялся, отстраняя от себя девушку.

Оправив толстовку и выдохнув, он вновь придал лицу бесстрастное выражение.

- Значит так, Кристина, - подозрительно спокойно проговорил он, - говоришь, что любишь меня?

- Больше всего на свете! – с жаром ответила та, а я удивлялась, как у неё ещё сердечки из глаз не сыплются.

- И со мной встречаться хочешь?

- Ты ещё спрашиваешь?!

Я искренне не понимала: то ли девушка до невозможного глупа, то ли слепа от своей любви, как иначе она могла с таким восторгом реагировать на Сашины слова, если в них слышится открытая угроза? Да, голос спокоен, но ясно же, как день, что друг раздражён! И взгляд стал холодным, цепким.

Внутренне поёжившись от предстоящего вероятного исхода диалога, я взяла с тарелки круассан, чтобы хоть как-то отвлечь себя, но следующие слова друга стали полной неожиданностью.

- Тогда хорошо, - спокойно кивнул Саша.

Я благополучно уронила круассан, когда Сана поперхнулась кофе и чуть не вылила его на меня. Вышеупомянутая Кристина же стояла с открытым ртом, во все глаза уставившись на молодого человека. О, в этом мы с Оксаной были с ней солидарны! Только вот наши взгляды отличались: Кристинин кричал «Ура!», тогда как мой и Оксанин молча говорили «Ты совсем рехнулся?».

Сашка же, словно бы не видя всеобщего ступора, невозмутимо продолжил:

- Но при одном условии.

Кристина тут же вновь кинулась к нему.

- Что угодно, любимый!

Скривившись на последнем слове, как от зубной боли, Саша остановил её, не позволив на себе вновь повиснуть.

- А условие в том, что ты дождёшься меня из армии. Подождёшь годик, а потом и можем встречаться.

Шатенка, поражённая услышанным, сделала шаг назад.

- К чему всё это? Ты хочешь меня проверить? Не веришь в мои чувства?! – последние слова она практически прокричала, кинув сумку на стул и обиженно уперев руки в бока. – Ты таким деликатным образом меня отшиваешь?!

Вообще, нас удивляла эта раздражительность девушки. С чего вдруг такая резкая перемена настроения? В противовес ей, невозмутимость Саши внушала уважение.

Я с подругой с замиранием сердца наблюдала за развернувшейся на всеувиденье сценой, боясь проронить хоть слово.

- А пусть и поверка, - пожал тот плечами, смиряя бывшую однокурсницу тяжёлым взглядом.

- Ах, вот оно как? – злобно протянула девушка, окидывая Сашу оценивающим взглядом и усмехаясь. – Тогда по рукам.

Схватив свою сумочку, она собиралась уже уходить, но замерла на тротуаре, обернувшись.

- Готовься обзавестись девушкой. Посмотрим, какой ты у нас недоступный.

И гордо вскинув голову, она удалилась, звонко цокая каблуками по плитке. Правда, она почти сразу чуть не навернулась, попав в выбитую ямку шпилькой, но, удержавшись, пошла ещё быстрее, под наши смешки.

- Что, Санёк, наступает конец твоей свободе? – весело подмигнула Оксана.

Я же с натянутой улыбкой молча дожидалась Сашиного ответа.

- Ой, да брось! – отмахнулся тот, усаживаясь за столик. – Ни с кем я встречаться не буду.

- Так чего ты просто её не развернул? – не понимала подруга. – Можно же просто русским языком сказать: «Ты мне не нравишься. Чао, крошка». В чём проблема?

- И таким образом я стану тем, кто разбивает девичьи сердца.

На этих словах я встрепенулась. Уж слишком сильно они мне что-то напоминали.

А Саша продолжал:

- Не, мне это не интересно. Вот увидишь, она сама от меня откажется за этот год.

- Ну-ну…

Но Саша оказался прав. Когда его забрали в армию, Кристина исправно ходила к нему в течение трёх месяцев, однако после этого её запал угас. Ни слова не говоря, она просто в один прекрасный момент перестала приходить, чему Саша был только рад, а ещё через пару месяцев я увидела её, сидящую в кафе с молодым человеком, и всё стало на свои места.

Я же практически и не заметила, как пролетел этот год. Конечно, было непривычно, что я не могу просто зайти в соседнюю квартиру, чтобы поговорить с ним, тем не менее, я заскакивала к нему в часть каждую неделю, да и он пару раз брал увольнительные, чтобы заехать домой.

Когда служба закончилась, он стал обдумывать дальнейший план действий. Ему ещё с университетских лет предложили место в коллегии адвокатов нашего города, пусть пока и с должностью помощника адвоката, с перспективой стать государственным адвокатом, но он так же мог пойти работать в контору отца. Выбор был сложен: быть в самом низу и постепенно подниматься по карьерной лестнице, но увидеть самые разнообразные дела со всех сторон, либо же быть помощником там, где тебя все знают и точно не посмеют шпынять? Саша пока не знал. Второй вариант был более заманчив, но сужал возможности. Саша хотел познать все сложности профессии, понять какого это, быть без тёплого крыла, что прикроет тебя от удара, пройти этот путь самому.

Я до сих пор не знаю, быть может, действительно наши мысли материальны, и мы должны их чётко формулировать, дабы избежать бед? Как бы то ни было, судьба Саши решилась сама собой, при том самым жестоким из всех возможных способов.

В один день Саша ввалился в нашу квартиру, и я впервые его не узнала. Не узнала этот потерянный пустой взгляд и бледное лицо. Пока мы встревоженно смотрели на парня, не зная, что и думать, он стоял, словно бы глядя сквозь нас, а потом выдохнул всего два слова, перевернувшие жизнь: «Родители погибли».

Ещё днём дядя Влад взял жену и поехал за город отмечать день рождения одного из своих друзей, Саша же остался дома, так как приболел на днях, и ему ещё стоило отлежаться. Я сама днём видела тётю Раю и дядю Влада во дворе, спросила, куда это они без Саши собрались такие нарядные. Кто же знал, что я вижу их в последний раз, и это был наш последний разговор…

Как сейчас помню веселую улыбку соседа, когда он сказал, что они едут на день рождения, а тётя Рая попросила меня проконтролировать, чтобы Саша выпил антибиотик, если они задержатся. Они задержались… и больше не вернулись. Они попали в аварию, в них въехал какой-то пьяный придурок, что сел за руль, чтобы съездить на дачу «попариться в баньке».

Было очень тяжело и больно. Я всё никак не могла поверить, что больше никогда не услышу смеха тёти Раи и не попью у неё вечерком чаю с пирогом, пока мои родители на работе, что не смогу поболтать с дядей Владом, обсудить с ним новости из газет. В одночасье, я словно бы лишилась частички своей жизни, такой тёплой и уютной. Они мне были не просто соседями или родителями друга, нет, они мне были как вторые родители, и на их похоронах я рыдала наравне с Сашей, не в силах скрыть эту душевную боль. Ни разу не плакавший за все годы нашего знакомства, Саша давился слезами, порой просто не в состоянии даже дышать. Он позволял себе эту слабость, не смотря на то, что он уже взрослый молодой человек. Сейчас он был простым ребёнком, что потерял родителей, а тут возраст не важен. Мы стояли рядом, то и дело прячась в объятиях друг друга, разделяя одну боль на двоих.

Узнав о случившемся, на следующий день после аварии из Англии прилетел родной брат дяди Влада. Он тоже был юристом и управлял солидным адвокатским агентством в Лондоне. Как оказалось, родители дяди Влада и дяди Олега перебрались в Англию ещё когда братья были подростками. Там же они получили юридическое образование. Один согласился работать помощником отца-адвоката, второй же хотел вернуться на родину, невзирая на слова родителей, о том, что в России без связей и денег, тот ничего не сможет добиться. Но младший брат смог получить опыт, заработать денег и открыть своё агентство, показывая властному отцу, что он в состоянии сам позаботиться о себе. Эта семейная ссора практически полностью обрубила связи дяди Влада со своей семьёй. Он не общался с родителями, лишь прилетал на похороны отца и матери. С родным братом он не был в ссоре, но годы разлуки не прошли бесследно. Они могли изредка созвониться, но в гости друг к другу не летали: оба были слишком занятыми людьми.

Олег Семёнович Скворцов был высоким брюнетом с аккуратной небольшой бородкой и вечно хмурым и твёрдым взглядом. Отдалённо чертами лица он определённо напоминал своего брата, но лишь внешне. Мне он казался слишком холодным, словно бы не живым, каменным. От его улыбки не становилось легче, а при разговорах всё время хотелось вытянуться струной. В нём не было той теплоты, что была у его брата, но чувствовалась властность. В этом было их самое главное различие.

Однако жёсткий взгляд стал потерянным, стоило ему войти в морг, где я с родителями сопровождали Сашу, оказывая тому моральную поддержку, и увидеть тело своего младшего брата.

Этот мужчина, что в первую минуту нашего знакомства испугал меня, рухнул на колени, опираясь на секционный стол, где под простыней лежало остывшее изуродованное тело. И он заплакал. Горько. Надрывно. Шепча извинения брату, что они видятся только сейчас, и клялся, что ни за что не оставит его сына.

Убитый горем от смерти родного брата, он со всей возможной заботой отнёсся к родному племяннику, пообещав, что не бросит того.

Эти страшные несколько дней на всю жизнь отпечатались у меня в памяти. А ещё я помню, как сильно испугала меня внезапная перемена в Сашином состоянии. Первые дни после смерти родителей он безостановочно плакал, даже по ночам.

В самую первую ночь, когда только произошла авария, он остался с нами, до прилёта своего дяди. Родители просто не отпустили Сашу в пустую квартиру. На ночь его устроили у нас в гостиной. Все ушли спать, убедившись, что тот тоже уже успокоился и лёг спать, однако спустя полчаса, когда я пошла на кухню, я услышала его тихие всхлипы. Он лежал, завернувшись в одеяло, чтобы приглушить свой плач, повернувшись лицом к спинке дивана. От вида его дрожащего тела, ко мне тоже вновь подступили слёзы.

Тихонько подойдя к нему, я присела рядом на корточки, осторожно поглаживая друга по спине через одеяло.

Тот сильно вздрогнул, но из-под одеяла не вылез, как и не обернулся ко мне.

- Извини, я тебя разбудил? – хрипло спросил он, пытаясь выровнять голос. – Я больше не буду шуметь, иди спать.

Мне защемило сердце.

- Нет, я сама ещё не спала, - прошептала я. - Не сдерживайся. Если хочется плакать, то плач, тебя никто не осудит за это. Я понимаю, что тебе сейчас очень больно. Не стесняйся показывать эту боль.

Я говорила, ощущая, как по моим щекам тоже катятся слёзы.

Какое-то время Саша молчал, я уже было даже решила, что он начал успокаиваться, пока вдруг его не охватила более крупная дрожь. Он зарыдал, всё так же укрывшись и уткнувшись в подушку. Плакал отчаянно, выплёскивая всю ту боль, что ощущал внутри.

Меня тоже начало потряхивать от слёз. Если мне было ТАК больно, то что же ощущал сейчас он? Порывисто я обняла этот комок одеяла, упав рядом с ним на диван и уткнувшись лицом в область, где предположительно были его лопатки.

Мы оба проплакали почти всю ночь, уснув только ближе к утру, всё так же лёжа вместе.

После второй ночи хмурый Олег Семёнович, перед тем, как уехать давать распоряжения насчёт похорон, зашёл к нам, попросив присмотреть за племянником. Тяжело вздохнув, он с болью добавил, что сейчас Саша спит, потому что всю ночь плакал в комнате родителей.

Когда Саша проснулся, он был потерянным. Пусть он и пытался держаться, но весь день то и дело срывался на плач, ведь всё в доме напоминало о родителях.

На похоронах он безостановочно плакал, сквозь слёзы глядя на бледные лица родителей в гробах.

Я всё время была рядом с ним, так же горько оплакивая гибель этих прекрасных людей. Что-то всё время говорили священник и распорядитель, потом были бесконечные соболезнования от незнакомых людей - хоть я потом никогда Сашу не спрашивала, но практически полностью уверена, что он тоже не разбирал тогда, кто и что говорит.

Со временем я осознала, что буквально на следующий день начала забывать события дня похорон. Для меня всё смешалось в единое размытое пятно, из которого даже спустя много лет я помню лишь траурные венки, холод некогда тёплой кожи лбов дяди и тёти, горсть влажной земли в руке и дрожь Сашиных пальцев, зажатых в моей ладони.

А вот на следующий день после похорон его стало не узнать. Слёзы прекратились резко, словно их и не было все предыдущие дни. Он резко стал замкнутым и молчаливым, даже безжизненным. Он был больше похож на робота, что способен тебе отвечать, но при этом не в силах выразить ни единой эмоции.

Прошло два дня после похорон. Дядя Олег с утра до поздней ночи был в городе, разбираясь с бумагами и вопросами наследования, Сашка же не выходил из квартиры, просто не мог, и никто его не трогал. Все понимали, что ему сейчас очень тяжело, только помочь ничем не могли.

Мои родители предлагали ему перебраться к нам, чтобы не быть почти целыми днями одному, но он отказался. Он словно зомби всё твердил, что хочет побыть один. Я до сих пор помню тот безжизненный взгляд и словно стеклянные глаза куклы, в которых нет ни одной эмоции. Мы давали Саше свободу и одиночество, о которых он так отчаянно просил, и всё же то и дело заглядывали к нему, чтобы показать ему, что он не один и в любой момент может прийти к нам.

***

В тот день дяди Олега как всегда не было, он сидел в конторе своего брата, мои же родители задерживались на работе, поэтому вечером я решила проведать Сашу сама.

Я как раз возвращалась домой с работы. Мои выходные дни, которые я запросила для траура, закончились, и теперь нужно было как-то собраться с силами и вновь вливаться в жизнь. Первый рабочий день прошёл как в тумане, но под конец рабочего дня заглянул один бывший клиент, желая отблагодарить за мою консультацию в проекте. Он подарил мне роскошный букет насыщенно-бордовых роз, чьи пышные бутоны источали дурманящий аромат. Цветы, что я так любила, впервые не вызвали во мне никаких чувств.

Поднявшись на свой этаж, я даже не стала заходить к себе, сразу позвонив в соседнюю дверь. Ответом мне стала тишина. Озадаченная и сбитая с толку, я постучала, после чего дёрнула ручку двери, ведь у Скворцовых порою не срабатывал дверной звонок. Дверь сразу же поддалась. Она была не закрыта, что меня начало беспокоить. Перекинув букет в другую руку, я открыла дверь.

- Саш? Саш, ты дома?

Ответом мне стала тишина пустой тёмной квартиры. Вроде как, из того, что я видела из прихожей, в квартире не было беспорядка, а значит, это были точно не грабители.

Вздохнув с облегчением, я достала телефон, чтобы набрать Сашу. Возможно, он куда-то вышел, а дверь просто забыл закрыть.

Стоило первому гудку раздаться из телефона, я тут же подскочила от страха – трель телефона раздалась из Сашиной спальни.

Бросив сумку в коридоре и отставив на полке букет, я не разуваясь кинулась в его комнату, но там было пусто, лишь мобильный звенел на столе.

Нервно сглотнув, и не переставая звать, я начала обходить все комнаты в квартире, заглянув даже на закрытый балкон. Конечно, Саша после потрясения стал немного рассеянным и вполне мог просто забыть телефон, но дурное предчувствие не хотело меня отпускать, с силой сдавив грудь.

Когда я заглянула на кухню, и там тоже никого не нашла, я уже собиралась идти звонить родителям и дяде Олегу, как вдруг меня привлекла тонкая светлая нить на полу. Только приглядевшись, я поняла, что это свет, пробивающийся из щели двери в ванну. Тоненькая вертикальная полоса выдавала, что там горит свет.

Дрожащей рукой я постучалась.

- Саш, ты тут?

Не услышав ничего в ответ, я открыла дверь.

Наверное, я ещё ни разу в жизни так не пугалась, как тогда. Хоть я всегда считала себя не робкого десятка, в тот раз я впервые чуть не потеряла сознания от страха.

Это только в фильмах ты начинаешь визжать от страха, в жизни же, когда ты действительно напуган, то у тебя перехватывает дыхание, не позволяя не то что закричать, даже банально вдохнуть полной грудью. Признаюсь, я предпочла бы никогда не узнавать этого из личного опыта, продолжая жить в сладком неведении.

Через силу, как только темнота в глазах отступила, я подползла, двигая руками по кафелю стены, к ванне. Ноги меня просто не держали.

- Саш? Саша! Господи… нет-нет-нет… только не это… - шептала я, не узнавая свой голос. - Ты только держись. Не смей умирать! – бормотала я, с трудом поднимаясь на ноги и открывая шкафчик.

Я точно знала, где тётя Рая хранила аптечку, ведь она не раз перевязывала мне пальцы, когда я помогала ей на кухне. Повернувшись к другу, я принялась за дело, не переставая шептать:

- Господи, какой же ты идиот!..

Давясь слезами, я забинтовывала его руки как могла, то и дело всматриваясь, поднимается ли ещё грудная клетка.

Лишь закончив, я подползла к его голове. Там вроде не было никаких ран, но тогда откуда столько размазанной крови? С рук? Или?..

Осенённая догадкой, я нервно рассмеялась, но мой смех больше напоминал начинающуюся истерику.

- Ну конечно! А я идиотка и не подумала…

У Саши порою шла носом кровь, редко, но метко. А оно ведь у него всегда сопровождалась потерей сознания, что-то из-за спазма сосудов. Один раз такое кровотечение началось, когда мы дрались во дворе. Ох, и испугались тогда все пацаны, решив, что убили его. А терял он сознание довольно надолго, из-за чего его неоднократно отправляли в больницу на скорой, но врачи у него ничего опасного для жизни не находили.

Конечно, сейчас был риск, что Саша потерял сознание вовсе не из-за сосудистого спазма, но мне хотелось верить в лучшее.

Открутив крышку, я поднесла флакон нашатыря под нос Саше, придерживая его голову. Почти сразу же он дёрнулся, больно приложив мою руку об кафельный пол, но с другой стороны, на её месте мог оказаться его затылок, поэтому я до крови закусила себе губу, не убирая руку, пока Саша заходился в кашле.

Чуть успокоившись, он попробовал открыть глаза, тут же вновь сомкнув веки из-за ослепившего его света ламп.

Приподняв его голову, я положила её на свои колени, своим туловищем закрыв его лицо от ламп.

- Саша! Ты меня слышишь?

Тяжело сглотнув и болезненно щурясь, он едва слышно прохрипел «слышу».

Приспособившись к свету, он подслеповато пытался разглядеть моё лицо.

- Ир, это ты?

- Я, Саш, я, - улыбаясь, кивала я в ответ, давясь слезами от облегчения.

Я бережно водила ладонями по его щекам и мокрым волосам, даря ему ласку, пока сама пыталась успокоиться.

- Родной мой, тебе что-нибудь болит? Слабость? – вкрадчиво спрашивала я дрожащим голосом, чувствуя, как мною постепенно овладевает истерика, и в то же время я понимала, что сейчас мне нужно держаться, хотя бы ради Саши.

Вновь прикрыв глаза, он тяжело дышал, пытаясь сконцентрироваться на собственных ощущениях.

- Голова кружиться, словно потолок падает, - тихо выдал он, немного рассеянным взглядом пытаясь поймать мой. – А ещё слабость дикая.

- Ну, после обморока и потери крови, вполне нормальное явление, - пробормотала я, пытаясь успокоить скорее себя, чем парня. – Так, лежи здесь, а я вызову скорую.

Только я собралась осторожно опустить Сашу, чтобы пойти в коридор за телефоном, как он, с необъяснимой, для того, кто ещё минуту назад лежал без сознания, силой ухватился за мою руку.

- Не надо скорой. Ир, не надо.

- Как это не надо? Я не врач, я сделала что могла, но тебе нужна помощь!

- Не нужна, - упрямо отрицал Саша, борясь с подступающей тошнотой.

Он так и не отпустил мою руку, не позволяя подняться.

- Саш, - жалобно протянула я, не зная как себя вести.

- Я не смог… - на грани слышимости выдохнул друг, вновь обессиленно откидываясь на мои ноги.

Я растерялась. Что мне сказать? Поздравить, что всё-таки выжил, или нужно наоборот посочувствовать, чтобы не усугубить его состояние?

Однако Саша всё решил сам, тихо продолжив:

- Просто не смог сам себе это сделать… духу не хватило. Снова и снова пытался… и не смог…

- Но ты ведь потерял сознание, а значит почти… - я запнулась, не зная как продолжить, но Сашка лишь хрипло рассмеялся.

- Нет, это не из-за этого… - Саша вновь смолк, и я уже думала, он не станет говорить, но, к моему удивлению, он продолжил:- Пальцы начали дрожать, как у старика, а потом резко голова заболела, аж всё поплыло перед глазами. Непроизвольно поднес руку к лицу, а там всё в крови. Дальше просто темнота. Господи! – нервно рассмеялся Саша, испугав меня такой метаморфозой. – Какой же я слабак!

И тут мои нервы окончательно сдали.

- Не смей так говорить! Боже, - я закрыла лицо руками, - как ты вообще додумался до этого?!

- Додумался? А тут и думать особо не пришлось… - тихо ответил друг, отсутствующим взглядом глядя на потолок. – Решил ванну принять, пока сидел, как затмение нашло. К чему дальше жить? В чём смысл?

Я всхлипнула, пряча лицо в ладонях.

Саша немного задумался, а потом начал странно двигаться.

- Ир? А что у меня с руками? Почему я их почти не чувствую?

- Что-что… перевязаны и со жгутами, - всхлипнула я в ответ. – Нет, Саш, ты как хочешь, но тебе нужно к врачу.

- Да прекрати панику разводить, - поморщился он, поднимая руку и разглядывая как в первый раз. Пока я думала, как добраться до телефона, Саша внезапно дёрнул жгут.

- Ты что творишь?! – я схватилась ему за руку. Ещё не хватало, чтобы он умер прямо у меня на руках, я же просто этого не выдержу!

Но Саша был абсолютно спокоен и сосредоточено смотрел на свою руку.

- Ш-ш-ш… Не паникуй. Лучше смотри.

Я нервно глянула на его руку, ожидая уже увидеть, как на бинтах расплывается кровавое пятно, но они оставались такими же, как и были.

Стянув и второй жгут, мы оба убедились, что кровь больше не идёт.

- Я же говорил – слабак… - он как-то странно дёрнул уголком губ, снимая жгуты и со второй руки. Поморщившись, он отвёл взгляд, о чём-то задумавшись, но в следующую секунду уже вновь смотрел на меня.

Его взгляд был потерянным, уставшим, а на дне зелёных глаз плескалась боль и отнюдь не физическая.

Не знаю, что на меня нашло в тот момент, но я не выдержала и с силой сжала его лицо между своими руками, насильно поворачивая к себе.

- Саш, я знаю как тебе сейчас плохо, мне и самой не лучше. Ты же знаешь, для меня твои родители были как родные… Тебе сейчас кажется, что ты один во всём мире, но это не так, Саш. У тебя есть дядя Олег, мои мама с папой, я, в конце концов! Мы тебя не бросим и нам не безразлична твоя жизнь. Ты хоть на минуту задумался о том, что было бы с нами, если бы твой план удался, а, Саш?

Он молчал, после чего едва слышно произнёс извиняющимся голосом:

- Я не хотел, чтобы ты меня увидела. Не думал, что ты сегодня придёшь…

Это его откровение вызвало во мне гнев, что пришёл, едва я окончательно осознала сказанное им.

- Ты не хотел? А чего тогда хотел? Чтобы я увидела тебя уже сразу в гробу?! – практически выкрикнула я, но быстро взяла себя в руки. - Саш, - вкрадчиво продолжила я, вглядываясь в его печальные зелёные глаза, нежно проведя ладонью по красной от крови щеке, - помни, ты не один, и ты всегда можешь рассчитывать на всех нас. То, что произошло, ужасно, но жизнь должна продолжаться. Ты думаешь, твоим родителям станет легче, там, на небе, от твоей смерти? Саш, смерть – это же конец всего, неужели в тебе нет ни капли желания жить? Хотя бы ради меня? – тихо добавила я, проводя большим пальцем по его скуле, там, где у него был старый, едва различимый шрам, что он получил в драке ещё в детстве. – Я же не смогу без тебя…

Я не сразу поняла, что неестественный блеск его глаз был из-за слёз.

- Ир, Ира… Я всё это знаю, но… Ир! Как же мне больно, Ира!.. – прозрачные капли влаги потекли с его висков мне в ладони. – Их больше нет! Жить дальше? А как?! Как мне теперь жить, Ира?.. – его дыхание сбивалось от душащих слёз, и моё сердце разрывалось вместе с его.

Обхватив его голову, я склонилась над ним, пряча его в своих объятьях, хотя сама бы сейчас хотела спрятаться в чьих-нибудь руках.

- Как мне жить?.. Почему я тогда не поехал вместе с ними? Тогда, мне сейчас не было бы так больно и одиноко!

Его слова полоснули меня словно нож. Он жалел о том, что не погиб вместе с родителями.

- Как мне теперь жить без них, Ир?.. – шептал в слезах друг, прячась у меня на груди и дрожащими пальцами до боли сжимая мою руку.

- Я не знаю, Саш, - сквозь слёзы отвечала я, - не знаю… Только, прошу, не смей больше думать о смерти! Пожалуйста, Саша!.. Я буду рядом и никогда не брошу, только, пожалуйста, не умирай!.. Все люди когда-нибудь теряют близких, такова жизнь. Мы не в силах это изменить, остаётся лишь собраться с силами и идти дальше, храня в памяти тех, кого любили… И твои мама с папой… мы всегда будем их помнить, Саш…

Он не ответил, лишь сильнее сжал мою руку, сотрясаясь от слёз.

Мы так и были на холодном кафельной полу, пока слёзы не высохли в глазах.

Саша по-прежнему лежал у меня на коленях, пока я задумчиво перебирала ему мокрые волосы.

- Может, всё же скорую? – последний раз попыталась предложить я, но Саша отрицательно помотал головой.

- Ты вся мокрая, - заметил друг, протянув свою руку к моей окончательно испорченной кофте.

- Естественно, - устало выдохнула я, - я же вытягивала тебя из воды, думала, что счёт уже на минуты. Не было времени спускать её и вытирать…

Саша заторможено кивнул, на какое-то время словно уйдя в себя, после чего внезапно подорвался.

Естественно, от резкого скачка, у него всё поплыло пред глазами, и он едва не упал.

- Что ты сегодня вытворяешь в конце-то концов?! – возмутилась я, вновь укладывая его к себе на колени. - Совсем сдурел? Хочешь, чтобы снова кровь носом пошла? Так нравится в отключке валяться?

Но Саша молчал, прикрыв глаза и пытаясь перебороть головокружение.

- Ир?..

- Ну что ещё? – буркнула я, глазами шаря флакон с нашатырём.

Но друг всё молчал.

- Ау? Ты действительно опять сознание потерял?

Как бы в противовес моим словам, Саша приоткрыл глаза, странно глядя на меня и, возможно, мне это казалось, но словно бы под разводами засохшей крови лицо стало ещё алее.

- Ты меня нашла?

Я настороженно на него посмотрела.

- Всё ещё плохо? Сознание мутится?

Но он лишь раздражённо мотнул головой.

- Пожалуйста, просто ответь.

Я просто кивнула, а он закрыл лицо рукой.

- И доставала тоже ты?

- Да, я. Ты других людей тут видишь? Что на тебя нашло?

- Ничего, - сдавленно прошептал Саша, не убирая рук и переворачиваясь на бок, спиной ко мне. – Стыд-то какой…

- Что ты там бормочешь?

- Пожалуйста, подай полотенце или халат… что угодно, - сдавленно произнёс он, всё ещё пряча своё лицо от меня.

А я, наконец, поняла причину его смущения и тяжело вздохнула. Да, тут не застыдиться весьма сложно.

- Подам, только позволь мне подняться.

Осторожно приподняв его голову, я помогла ему отползти к стенке, сама осторожно вставая на затёкшие ноги.

Схватив белый банный халат, что висел на крючке, я накинула его на скрючившегося друга.

- Давай, я помогу встать, - я протянула ему руку, но он отшатнулся, всё так же пряча взгляд.

- Саш, пожалуйста, не дури, - с отчаянием протянула я. – Ты хочешь упасть? Я не буду никуда смотреть, просто помогу.

Но от моих слов друг, казалось, смутился ещё сильнее.

- Саш, - я осторожно положила руку ему на плечо, - пойми меня правильно, когда я тебя сегодня увидела, мне было совсем не до того, о чём ты думаешь. Я вообще думала, что отправлюсь следом за тобой, увидев твоё ледяное тело в ванне. В голове было лишь то, что тебя нужно быстрее спасать.

Я не знаю, поверил ли он мне, но, по крайней мере, он позволил помочь себя поднять, то и дело судорожно поправляя полы халата.

Затащив его в гостиную на диван, я быстро сбегала за пледом в его спальню и сделала на кухне чай.

Сам Саша сидел, молча разглядывая свои руки, а потом и грудь.

- Я весь в крови? – спросил он, когда я вернулась в гостиную, печально окинув взглядом мою белую кофту в красных разводах.

- Не то чтобы совсем, но лицо точно нужно умыть.

- Мне нужно помыться до прихода дяди… - вздохнул Саша, я же побелела на глазах.

Поняв, что он сказал, Саша спешно объяснился.

- Нет, мне, правда, просто помыться! Я больше не буду.

- Если ты думаешь, что после такого я оставлю тебя одного, - прорычала я, не сводя с друга взгляда, но он не дал мне договорить, отчаянно взвыв.

- Ира, умоляю! Позволь сохранить хоть те крохи моей гордости, что остались у меня! Я правда больше ничего не сделаю, но мыться я буду один.

Я пожала плечами.

- Я и не претендовала, только учти, ждать тебя я буду прямо под дверью в ванну и, не дай бог, ты решишь закрыть замок, я сразу вызову скорую и сама выломаю к черту эту дверь, понял?

Немного раздражённо кивнув, Саша удалился в ванну, а я, как заправский цербер, его сторожила под дверью. Вышел он довольно быстро, успев даже переодеться в домашние штаны и футболку.

Свой косяк он понял и сам, увидев своё отражение в прихожей.

- Ир, только дяде ничего не говори. Никому не говори, умоляю.

- Не буду, главное сделай так, чтобы я не пожалела о своём молчании.

Окинув взглядом его влажные бинты, я тяжело вздохнула.

- Значит так, я сейчас иду к себе быстро переодеться в сухое и взять перевязочный материал, ты в это время не делаешь глупости, а ложишься к себе и спокойно меня ждёшь, хорошо?

- Хорошо, - кивнул тот, и поплёлся к себе. Убедившись, что он лег, я пулей полетела к себе в квартиру, выполнив армейский норматив по одеванию.

Я не сразу заметила, как случайно зацепила букет, когда убегала к себе в квартиру, и он упал на пол. Цветы не пострадали, но несколько лепестков опали, тёмными каплями теперь лёжа около бордового пятна букета. Возможно, причиной тому было то, что я пережила менее получаса назад, но в голове сразу же возникла не самая приятная ассоциация, от чего я передёрнула плечами.

Когда я вернулась, Саша, к счастью, не запер дверь и спокойно лежал у себя в комнате.

Ещё раз обработав раны и нанеся на них антибиотик, я забинтовывала его руки, после чего друг переоделся в водолазку с длинным рукавом.

- Саш, а почему дверь квартиры была открыта? – тихо спросила я, наблюдая, как он поправляет рукава на бинтах.

- Наверное, я забыл закрыть, когда выходил к вам.

- Ты хотел зайти к нам? – переспросила я. – Так ведь родители на работе, да и я…

- Знаю, просто сразу не вспомнил, - выдохнул друг отворачиваясь. – Я забыл, что ты сегодня на работе.

Я хотела уточнить это, но вовремя вспомнила, что время поджимает, и спешно полетела убирать следы его дурости в ванной, и успела почти идеально ровно к приходу его дяди.

К счастью, тот ничего не заподозрил. Это стало нашим большим секретом ото всех остальных. О случившемся не знал никто: ни мои родители, ни даже Оксана. Первые дни, я убегала раньше с работы, чтобы до приезда дяди Олега помочь Саше с перевязкой, пока свежие раны присыхали к бинтам, а дальше он и сам начал справляться.

Чтобы скрыть произошедшее ото всех, он носил свитера и водолазки, скрывая под рукавами бинты, и, хотя в такой одежде было очень жарко, он мужественно терпел. Лишь когда он приходил ко мне, пока родителей не было дома, либо, когда я заходила к нему, он мог посидеть в футболке, точно зная, что в случае чего я отвлеку внимание взрослых, пока он наденет то, что скроет руки. Мне было практически физически больно видеть его раны на руках и белоснежные бинты, но я молчала, не говоря ни слова. Однако, Саша всё прекрасно понимал и сам, видя, с каким остекленелым взглядом я смотрю на его руки. Каждый раз он приобнимал меня, осторожно притягивая к себе, ничего не говоря.

Пусть и такая страшная тайна, но она помогла мне доказать Саше, что он всё ещё не одинок, что он может во всём положиться на меня, но, видит бог, я бы всё отдала, чтобы только никогда это больше не повторилось.

Почти неделю я тряслась каждый раз, когда Саша не поднимал сразу же телефон, мне казалось, что стоит его оставить, и в следующий раз я увижу его лишь в гробу. Конечно, со временем, страх прошёл, но картина его бледного окровавленного тела ещё долго преследовала меня в кошмарах.

А ещё я начала ненавидеть красный цвет. Любые его вариации, начиная от алого до глубоко-винного. Мне они напоминали кровь, заставляя вновь окунуться в воспоминания о том дне.

Но больше всего я теперь ненавидела некогда любимые мною бордовые розы, особенно их разбросанные лепестки, что собою походили на капли венозной крови.

Даже тот несчастный букет, что был со мной в тот злополучный день, я не смогла заставить себя поставить в своей комнате. Выбросить его у меня тоже рука не поднялась – цветы были ни в чём не виноваты, поэтому я оставила его в гостиной на столе и больше ни разу на него не взглянула, пока он не завял.