Агентство «Аргентина»

Глава-4

Спустя пару дней после известных событий, Ньялсага подходил к дому Алины. Темнело, дом светился желтыми окнами и, казалось, что там, за задернутыми шторами, течет уютная спокойная жизнь. Впрочем, наверное, так оно и было.

Стоило ему свернуть во двор, как за гаражами и в подвале началось оживление: знакомые собачонки спешили засвидетельствовать свое почтение и робко намекнуть об ужине.

— Здорово, лохматые! — поприветствовал их Ньялсага. — Что, есть хотите?

Он отыскал взглядом окна Алининой квартиры: в кухне горел свет.

— Опять что-то готовит, — сокрушенно вздохнул заклинатель. — Итальянские рецепты осваивает, не иначе!

Вдруг собачонки насторожились, учуяв чужого: со стороны парковки приближался человек, который, как совершенно точно они знали, собачье племя не любил и никогда ничем вкусным не угощал. Дворняжки еще раз застенчиво напомнили, что перекусить Алининой стряпней они совершенно не против и скрылись в темноте.

Ньялсага указал подошедшему Яве на освещенные окна.

— Гляди, Алина на кухне. Готовит!

— Даже под пытками она не заставит меня ужинать, — решительно отрезал тот. — С меня и мяса «Дофин» хватит. Расскажи лучше, что там с гостем? Почему ты нас не дождался?

Ньялсага вздохнул:

— С гостем… ну, я остался жив-здоров. Это плюс! А минус…

Он вздохнул, затем решительно сказал:

— Пойдем к Алине, там поговорим.

У подъезда им повстречался Бахрам, нагруженный коробками, свертками и пакетами.

— Святые ежики, вовремя вы. Ява, ну-ка помоги!

Он протянул ему пару увесистых пакетов, коробку, от которой пахло чем-то горячим и вкусным и небольшой сверток, завернутый в бумагу, с логотипом местной кондитерской фабрики.

— Держи! И еще вот это. Это тоже… а еще одну коробку тебе не дать?

— Не дать. Пусть кто-нибудь другой потрудится, — Ява покосился на Ньялсагу, но тот сделал вид, что намека не понял.

— Где гость? — продолжал Бахрам. — В агентстве никого нет, я заезжал. Где он? Кстати, слежки за собой не замечали? Нет? Точно? Надо быть начеку!

— За мной следят, я точно знаю, — сообщил Ява. — Спецслужбы держат под колпаком день и ночь!

— Вот ты смеешься, а ведь всякое может быть! — назидательно заметил Бахрам. — Надо держать ухо востро!

Они поднялись на третий этаж, Ньялсага уже протянул руку, чтобы по привычке открыть замок заклинанием, но припомнил недавний разговор и решил не рисковать.

— Знаете что, — нерешительно сказал он. — А ведь и, правда, неудобно как-то без предупреждения заваливаться. Наверное, надо было прежде позвонить? А?

— Святые ежики, что тут неудобного?

— А вдруг у нее… — Ньялсага помялся. — Возможно, у нее сейчас… кто-нибудь? Друг или еще кто?

Ява недоверчиво уставился на него.

— Ты пошутил? Уже можно смеяться?

— Она недавно про учителя математики рассказывала. Он сначала мел у нее воровал, а потом в кино пригласил. Или, по-твоему, у Алины не может быть ухажера?

— Может, — согласился Ява. — Укротитель из цирка. Дрессировщик львов.

— А она говорила…

Неожиданно дверь распахнулась: на пороге стояла Алина с огромным ножом в руке.

— Э… привет, Алиночка, — Ньялсага покосился на сверкающий нож. — А мы вот мимо проходили и решили завернуть, рассказать последние новости. А потом подумали, что ты ведь можешь быть и не одна. А?

Он вопросительно уставился на нее.

— Я не одна, — важно сказала Алина. — И что?

Ньялсага и Ява переглянулись. Бахрам озадаченно хмыкнул.

— Ежик всемогущий, а с кем? — бестактно поинтересовался он.

— Кто там, кто?! — неожиданно заорал из глубины квартиры мужской голос. — О! Я так и знал! Я подозревал! Ты изменяешь мне! Ты разбила мое сердце! Я убью тебя!

Ньялсага вопрошающе посмотрел на Алину.

— Ах, Педро! — истошно завопил в ответ женский голос. — Как ты можешь подозревать меня! Наша любовь…

Ньялсага сдержанно кивнул. Мыльные сериалы были еще одним пылким увлечением Алины — после кулинарии, конечно.

— Заходите, — пригласила она. — Я тут на кухне кручусь, делаю ребенку свежий салат. Очень важно, чтобы детский организм получал витамины, необходимые для полноценного существования!

Бахрам поспешно протянул хозяйке коробки и свертки.

— Вот, держи. Я кое-чего захватил для детского организма. Пицца еще горячая. А вот тут, — он забрал у Явы пакеты. — Чипсы, булочки с сосисками и пиво!

В прихожую на запах горячей пиццы выглянул пятиклассник Соловьев.

— Зачем же это? — сдвинула брови Алина. — Я готовлю суп минестроне и спагетти с базиликовой подливкой. А ты — пицца!

— Ну, она тоже вроде как итальянская, — почесал в затылке Бахрам. — Это я мелкому привез!

— Пиво тоже мелкому?!

Бахрам громко захохотал.

— Не, пиво — нам!

Он вручил коробку Соловьеву.

— Ух, ты, пицца! — обрадовался тот.

Довольный Бахрам вынул из кармана большую плитку шоколада и положил на коробку.

— Это шоколад из неприкосновенного запаса суперсекретных агентов, — заговорщицким тоном сообщил он. — Съешь только в случае голодной смерти. Ну, или когда будешь на сверхсекретном задании! Ясно?

— А вы — суперсекретный агент? — с благоговением спросил пятиклассник, взирая на него снизу вверх. — На спецоперациях бывали?

Бахрам многозначительно промолчал.

— Ух, ты… — восхищенно протянул пятиклассник Соловьев. — А рассказать что-нибудь можете?

— Подписка о неразглашении, — солидно пояснил Бахрам. — Но скажу по секрету, сынок, я побывал в самом пекле!

Он положил руку на плечо пятикласснику.

— Однажды врагу удалось окружить нас в ущелье и мы, отрезанные от мира, целый месяц вынуждены были питаться только конфетами и мороженым. Это была настоящая пытка!

Он помолчал, как бы припоминая ужасные события, и понизил голос:

— Не все выжили! А тем, кому посчастливилось уцелеть, пришлось проходить курс лечения лимонадом и шоколадными тортами. Только так можно было вернуться в строй! Понял?

Соловьев потрясенно молчал.

— Ну, вот и поговорили, — заключил Бахрам. — А теперь иди и лопай пиццу, пока не остыла!

Он проводил взглядом пятиклассника и довольно хмыкнул.

— Проходи на балкон, суперагент, — вздохнула Алина. — И больше пиццу не привози. Ребенку нужно сбалансированное питание, а не сухомятка!

Бахрам двинулся за Ньялсагой и Явой, на ходу открывая банку пива.

— Пусть привыкает к суровой солдатской жизни!

— Привыкнет еще, успеет, — проворчала Алина.

…На балконе стоял маленький столик и два раскладных стула — один заняла Алина, на другом, с банкой пива в руке по-хозяйски расположился Ява.

— Только рискни положить ноги на стол, — сразу же предупредила его Алина. — Не знаю, что я тогда с тобой сделаю!

— Я и не собирался.

— Но ты об этом подумал!

— Ты что, прорицатель? — скептически поинтересовался Ява.

Ньялсага встрепенулся.

— Кстати, о прорицателе! Как раз хотел вам рассказать…

— Ты лучше расскажи о «попаданце» и о том, почему ты его отправился искать в одиночку! — суровым голосом перебила Алина.

— Святые ежики, — Бахрам окинул взглядом вечерний пейзаж: темный двор, зеленое вечернее небо и видневшееся за домами море.

— Отличная погодка! Надо бы нам всем за город съездить, на природу, то есть!

Алина пожала плечами.

— Зачем?

— Развлечемся, — туманно пообещал Ява, переглянувшись с Ньялсагой.

— Знаю я ваши развлечения. Опять уедете куда-нибудь в лес, и просидите весь день в машине, пытаясь перепить друг друга. Потом самый стойкий позвонит мне и попросит приехать и развезти вас по домам. Нет уж… хватит с меня!

— Если бы кое-кто не жульничал и не использовал заклинания, — расстроено прогудел Бахрам. — То еще неизвестно, кто бы в прошлый раз победил!

Алина поднялась и стала расставлять на столике тарелки.

— Пока по городу шляется оборотень, о развлечениях можно забыть.

Она посмотрела на Ньялсагу, как на нерадивого ученика, предусмотрительно забывшего дома дневник, чтоб не схлопотать еще одноу «двойку» по географии.

— Объясни, почему ты отправился на поиски один? Ты же сам учил нас никогда так не поступать!

Ньялсага на мгновение почувствовал себя в шкуре пятиклассника Соловьева.

— Времени в обрез было, — начал он оправдываться. — Цолери сказал, что Кемен со своей бандой уже выехал. Да и «попаданец»-то — ничего особенного, мелочь какая-то, вроде лепрекона или фильги. Я и решил проверить на скорую руку, благо, как раз и время свободное выпало. А получилось…

Бахрам пододвинул кастрюлю, навалил на свою тарелку груду тушеных овощей с мясом, потер руки и приступил к еде. Ява с интересом наблюдал, как приятель смело отправил в рот первую порцию.

— Рассказывай по порядку, — сказала Алина. Ньялсага вздохнул:

— По порядку… — он взял банку пива и подцепил кольцо. — Ну, случайно проходил мимо лавки Цолери, зашел, повидаться, узнать, нет ли каких новостей. А у него Кемен сидит, выясняет, почему очередной гость уже год как в этом мире околачивается, а Цолери его только-только почуял! Дэберхем как раз собирался лететь к нам с новостью.

Ява покосился на низкий столик, куда так удобно было бы положить ноги, потом взглянул на Алину и решил не рисковать.

— Кемен, конечно, думает, что Цолери специально прикрывал оборотня?

— Не знаю я, что он думает.

— Святые ежики! — вскричал Бахрам, поспешно прожевывая мясо. — Это Цолери-то? Да он никогда… он же соблюдает этот… как его… нейтралитет!

— Кемен постоянно к нему цепляется, — продолжил Ява. — Удивляюсь, почему Цолери это терпит.

— У Кемена, наверное, имеется какой-то компромат на него. И с его помощью он Цолери шантажирует, — со знанием дела заявил Бахрам.

— Цолери не больно-то пошантажируешь, — проворчала Алина.

— Компромат, конечно, — хмыкнул Ява. — Скажи еще: древний договор, подписанный кровью!

Бахрам перестал жевать и подозрительно уставился в тарелку.

— Святые ежики, Алина! Сдается мне, капусту надо тушить чуток подольше. Сыровата она. У нас в Легионе как-то была стряпуха из троллей, так она…

— Ты мне тут свои порядки не заводи, — умело поставила его на место Алина, уязвленная сравнением со стряпухой-троллем. — «Сыровата»! В рецепте написано, что капуста должна похрустывать на зубах!

— Да уж, хрустит она, будь здоров, — пробурчал Бахрам и отодвинул тарелку.

Дождавшись, пока Алина и Бахрам закончат препираться, Ньялсага продолжил рассказ.

Он покинул книжную лавку «Бродяга», в первой же попавшейся подворотне сотворил самое простое заклинание поиска и двинулся на розыски. Конечно, полагалось вызвать кого-нибудь на подмогу, но времени на это не было. Лепреконы и фильги были миролюбивы и покладисты, угрозы людям не представляли, особых хлопот с ними никогда не было и Ньялсаге очень хотелось обнаружить гостя первым, до того, как на него наткнется Кемен со своими подручными.

Однако поиски ничем не увенчались.

Заклятье выводили заклинателя то на одну улицу, то — на другую, то уводило на набережную, а потом и вовсе растаяло в воздухе, оставив мага ни с чем.

— Быть такого не может, — озадаченно пробормотал Ньялсага. Он сложил еще одно заклинание, пустил его по воздуху — невидная человеческому глазу серебристая нить затрепетала на морском ветерке и тут же растаяла, оставив после себя лишь медленно гаснувшие радужные искры.

Ньялсага облокотился на высокий парапет и, глядя на море, задумался. Незваный гость умело скрывался, такого не было, пожалуй, со времен призрака по прозвищу Тень, злобного привидения, который, отправляясь в свой мир, попытался прихватить с собой и людей — желательно, мертвыми. Но каким образом обычному лепрекону удавалось почти год водить за нос Цолери с его феноменальным чутьем на потусторонние существа?

Ньялсага взглянул в небо: Дэберхема не было, значит, поиски Кемена тоже были пока что безрезультатными.

Он подумал еще немного и вернулся к «Зеленому дракону». В машине нагревшейся на солнце, было жарко и душно, а кондиционер сломался давным-давно. Ньялсага открыл окно и вынул из кармана куртки синий ежедневник — «походную» книгу заклинаний. На ее страницах имелись заклинания на все случаи жизни и уж, конечно, можно было отыскать несколько подходящих заклятий поиска для тех, кто не желал быть обнаруженным.

Он полистал страницы.

— Вот оно, — Ньялсага впился глазами в строчки, написанные от руки. Заклинание было составлено каким-то безымянным чародеем давным-давно и Ньялсага, перенося четверостишие из основной книги в «походную» так и не удосужился перевести его с древнего языка на современный. С трудом припоминая значения иных слов и выражений, он принялся разбирать написанное.

— Гм… гм… «Надлежит прежде всего изловить серую кошку, дабы принести ее в жертву на одном из городских…». Кошку?!

Ньялсага с досадой захлопнул книгу.

Древний заклинатель явно выжил из ума и забыл, что серые кошки — это души убитых магов. А с мертвыми чародеями связываться — себе дороже!

Через минуту Ньялсага, успокоившись, снова открыл книгу и стал переворачивать страницу за страницей. Нужно было отыскать другое заклинание поиска и, желательно, такое, при котором не потребуется приносить в жертву серых кошек.

— Проклятый лепрекон, — сквозь зубы бормотал Ньялсага, пробегая глазами строчки. — Где ты научился скрываться от чужой магии? Закончил чародейскую школу?

Он перевел взгляд за окно.

— Лепрекон-маг? — спросил он сам себя и хмыкнул: лепреконы были свободолюбивы и непокорны, не терпели ни малейшего принуждения и чародейские школы с их жесткими правилами и порядками были явно не для них.

— А, может, это не лепрекон? — вдруг усомнился Ньялсага, пожал плечами и снова уткнулся в книгу. К счастью, вскоре обнаружилось еще одно заклинание и кошки в нем не упоминались. Обнаружить того, кто не желал быть найденным, можно было и другим способом: пролив в морскую воду собственную кровь и произнеся при этом соответствующие слова.

Он захлопнул книгу и порылся в набитом кучей хлама бардачке и нашел перочинный нож. Положив его в карман, Ньялсага покинул «Зеленого дракона», на прощанье похлопав его по нагревшемуся на солнце боку и направился к лестнице, ведущей к морю.

…Тут в рассказ шумно вмешался Бахрам.

— Святые ежики, ты что, взаправду собирался откромсать себе палец? — воскликнул он, вытаращив глаза. — Позвонил бы мне, я б мигом раздобыл тебе кошку! Вот у нас в Легионе один маг тоже как-то…

— Времени не оставалось, — сдержанно отозвался Ньялсага.

— Истинный самурай перед трудностями не отступает, — вальяжно развалившись на стуле, сообщил Ява, помахивая банкой с пивом. — Тот недостоин звания самурая, кто за свою жизнь не сделал себе хотя бы парочку харакири!

— Шутки у тебя, Ява… — недовольно пробурчал Бахрам и умолк, а

Ньялсага продолжил рассказ.

…У воды он остановился. Поверхность моря играла тысячами сверкающих бликов, чайки качались на воде, как поплавки.

Он вынул из кармана складной нож, открыл, подошел к самой воде, и сосредоточился. Шум окружающего мира — плеск волн, крики чаек, голоса с набережной, теплоходные гудки и обрывки музыки — постепенно затихал. Дождавшись тишины, Ньялсага пробормотал короткое заклинание и уколол палец острием ножа.

Алая капля крови набухла и упала в воду, затем еще одна и еще.

Ньялсага ждал. Зеленая искрящаяся путеводная нить появилась в воздухе, скользнула в сторону, точно подхваченная ветром, и полетела вдоль набережной.

…Теперь, главное, было не потерять паутинку из виду: путеводное заклинание никого не ждет, просто летит себе, как заблагорассудится и если заклинатель ее упускает — что ж, возвращайся на берег и начинай все заново!

Вот только уверенности, что во второй раз все получится, у Ньялсаги не было.

Он взбежал вверх по лестнице набережной и оказался возле дороги. Путеводная нить, невидимая другим, закружилась в воздушном потоке, плавно перелетела через проезжую часть и поплыла дальше.

— Давай, давай, — побадривал его заклинатель. — Ищи лепрекона!

Снова у него мелькнула мысль, что тут что-то не складывается, ведь с обнаружением лепреконов никогда не было никаких проблем: попадая в незнакомый мир, они сразу же отправлялись туда, где водились деньги. Прошлый лепрекон, к примеру был обнаружен в хранилище одного из банков и извлекать его оттуда пришлось, конечно же, Яве.

Но тот, которого разыскивал сейчас Ньялсага, явно отличался от своих соплеменников и умел прятаться куда лучше!

Вскоре Ньялсага с беспокойством заметил, что зеленый блеск путеводной нити становится все слабее: заклинание теряло свою силу, а значит, вскоре исчезнет совсем. Его, конечно, можно было обновить, но придется возвращаться к морю, терять время, а Кемен тем временем, вполне может отыскать лепрекона безо всяких заклинаний: на гостей из другого мира у него был прямо-таки звериный нюх.

Но путеводная нить, почти полностью выцветшее и утратившая зеленый блеск, продолжала вести Ньялсагу. Вот она на секунду застыла в воздухе, поплыла в переулок, заклинатель поспешил за ней, и оказался в самом обычном дворе: тихом, зеленом, с лавочками у подъезда и песочницей в самом центре.

— Тролль тебя задери! Жилой дом…

Почти невидимая нить скользнула в один из подъездов и поплыла наверх. Вслед за ней, отсчитывая этажи, торопился Ньялсага.

На площадке четвертого этажа заклинание вспыхнуло, рассыпалось бледно-зелеными искрами и исчезло.

— Где-то здесь, — негромко проговорил заклинатель, рассматривая одинаковые двери, обитые дешевым серым дерматином. За которой из них скрывался лепрекон?

Впрочем, гадать Ньялсага не любил. Он порылся в памяти, вспоминая заклинание, которое заставило бы существо, не принадлежащее этому миру, почувствовать смутное беспокойство и выглянуть за дверь. Действовало заклинание избирательно и гость посерьезнее лепрекона его бы и не почувствовал, но…

Шаги за дверью послышались прежде, чем Ньялсага успел произнести первое слово заклинания. Щелкнул замок, звякнули ключи, и дверь распахнулась.

На пороге стоял невысокий, ничем не примечательный человек средних лет.

Увидев его, Ньялсага остолбенел.

— Заклинатель? — в высшей степени доброжелательно осведомился человек.

— Э-э-э… вечер добрый, — заикаясь, выдавил тот: ничего умнее в голову не пришло.

Он смотрел на стоявшего перед ним человека самой безобидной внешности, сутулого, лысоватого, в больших роговых очках, одетого в мятые домашние брюках и спортивную курточке, обутого в разношенные шлепанцы и клял себя за то, что понадеявшись на встречу с обычным лепреконом, не озаботился дополнительным охранным заклинанием, желательно, самым сильным из всех, что когда-либо существовали на свете.

Древний кровожадный монстр, высший оборотень из клана Предвестников смерти стоял на пороге и разглядывал незваного гостя с расстояния вытянутой руки.

… В этот драматический момент балконная дверь открылась, и на пороге появился пятиклассник Соловьев с тарелкой в руках:

— Алина Сергеевна, вам пиццу оставить? — с набитым ртом пробубнил он.

— Оставь меня в покое, мучитель, — скорбно ответила Алина. — Доедай и садись «Занимательную математику» читать. В начале следующей недели проверочная работа будет, мне ваш математик по секрету сказал.

— Я на «пятерку» напишу, — похвалился Соловьев, набивая рот пиццей.

— Как же, на «пятерку»… — тяжело вздохнула Алина-барракуда. — Хоть на трояк вытяни — и то хорошо.

— Святые ежики, замучили пацана математикой! — громко возмутился Бахрам но, заметив пристальный взгляд Алины, тут же исправился: — Но вообще-то, будущему суперагенту математика нужна. Иногда…

— Считать трупы врагов? — лениво поинтересовался Ява.

— Трояк? Спорим, я на «отлично» напишу? — азартно спросил пятиклассник. — Спорим?!

Ньялсага отставил в сторону пустую банку из-под пива.

— Спорим, спорим. На что?

— На наклейки от супер-мега-конструктора «Терминатор»! Видали такой?

— Видал, — покривил душой Ньялсага. — Значит, на наклейки? Договорились. Давай пять!

Пятиклассник, сияя от предвкушения победы, протянул Ньялсге пятерню.

…Заключив необыкновенно выгодное пари, Соловьев поспешно скрылся в комнате с «Занимательной математикой» под мышкой, а Алина бросила нетерпеливый взгляд на Ньялсагу.

— Ну? — коротко спросила она. — Видел? Какая?

— Лазоревая, — задумчиво отозвался тот, привычно переводя цвет ауры пятиклассника в события жизни, через которые ему предстоит пройти. — С резким переходом в темно-синий. Нормальная жизнь у мальчишки будет, но потом произойдет что-то… что-то необычное… и это изменит его жизнь навсегда.

— Что произойдет?! — насторожилась Алина.

— Не знаю, я же не пророк.

— В каком смысле изменит? В хорошем? В плохом?

— Алина, откуда мне знать?! У Бахрама вон тоже… аура светло-зеленая, а потом — бац! — резкий переход в белую. Тоже, значит, какое-то событие судьбоносное произойдет, всю жизнь его поменяет, но в какую сторону — в плохую ли, в хорошую, кто его знает!

— В хорошую, — уверенно заявил Бахрам. — Стану я великим полководцем, вот увидите! Зеленый — цвет воинского флага в моем Легионе!

Алина задумчиво покачала головой:

— Не люблю я белый цвет. Белый — это… — она запнулась. — Пустота. Ничто. Небытие.

— Глупости, — недовольно сказал Бахрам. — Хороший цвет, чистый!

— Может, к делу вернемся? — нетерпеливо спросил Ява.

— Вернемся, — Алина покосилась на него. — Ладно уж, так и быть… можешь положить ноги на стол. Смотреть жалко, как ты, бедняга, мучаешься… а обувь у тебя чистая?

Вопрос был задан для порядка: Ява питал к хорошей обуви слабость, и на его ботинках даже в осеннюю распутицу невозможно было обнаружить ни пятнышка.

Алина вытащила из упаковки две банки пива и протянула одну Ньялсаге.

— Поклянись нам, что больше никогда не отправишься искать гостей в одиночку! Видишь, как дело обернулось? Ты едва не угодил в лапы оборотня-людоеда!

— Святые ежики, интересно, как он выглядит по-настоящему? — поинтересовался Бахрам, завистливо поглядывая на Яву, который, воспользовавшись разрешением, положил ноги на край стола.

Алина хмыкнула:

— Оборотней не видел, что ли? Наверное, страшилище, обросшее шерстью, с когтями и хвостом. А, возможно, и с рогами!

Ньялсага вздохнул:

— Не знаю, как он выглядит. Оборотни этого клана умеют казаться обычными людьми — до тех пор, пока не превращаются в чудище из кошмарного сна. У них и магия особенная: опасная и жестокая.

Хорошо, хоть у меня хватило ума не плеснуть ему в лицо эликсиром…

— Почему же Цолери решил, что это лепрекон? — с недоумением спросила Алина.

— Определить не мог. Высшие оборотни во что угодно могут превращаться: в туман, в дождь, в снег, в дым. О них мало что известно: они живут очень обособленно, в пустынных местах, в лесах или горах и горе тому путнику, что окажется поблизости!

— А почему их клан называется «Предвестники смерти»?

— Кроме их необыкновенного уменья превращаться, у них имеется еще одна особенность. Каждый из высших оборотней — к счастью, их не так уж много — умеют оборачиваться желтым туманом. Особым туманом: любой, кто это видит, вскоре умирает. Я слышал, что Предвестники смерти не терпят, если поблизости селятся люди. Если такое происходит, кто-то из оборотней входит в город, превращается в желтый туман — и через пару дней в округе не остается ни одного живого человека. В некоторых местностях, где живы легенды о высших оборотнях, люди до сих пор боятся тумана, даже самого обычного!

— Что-то вроде оружия массового поражения? — уточнил Ява.

— Точно.

Алина подумала.

— Но как, — осторожно начала она, глядя на Ньялсагу. — Как нам удастся выдворить отсюда такую опасную тварь? Что будет, если он… не захочет?

Ньялсага пожал плечами.

— Пока не знаю, — признался он. — Помощи нам просить не у кого, но и оставлять его здесь нельзя.

Они помолчали.

— Ежик всемогущий! Он рассказал, как попал сюда?

Ньялсага прислонился спиной к балконным перилам.

— Он до разговора не снизошел. Спросил, кто я такой, узнал, где агентство находится, и буркнул, что, возможно, соблаговолит заглянуть через денек-другой. Не расположен был к душевной беседе, ну, и я настаивать не стал. Его лучше не сердить.

Ньялсага посмотрел через плечо на ночной город, раскинувшийся внизу.

— Бахрам, можешь через своих знакомых раздобыть сводки о пропавших без вести за минувший год? Хочу посмотреть, не увеличилось ли их число ли за последнее время.

— Достану, — солидно кивнул тот. — Святые ежики, сам Предвестник смерти! Дело-то — труба!

— В каком смысле? — насторожилась Алина.

— В том, что если он и сожрал здесь кого-то, то есть, пролил кровь, все равно Кеменовская банда ничего с ним поделать не сможет, — пояснил Бахрам, развалившись на стуле. — Силенок у них не хватит с высшим оборотнем тягаться!

Он повернулся к Ньялсаге:

— А, может, оборотень и их сожрет, а? Он же людоед. Явятся они за ним, а он их — ам! И нету.

В голосе Бахрама явственно слышалась надежда.

— Нет, нам так сильно не повезет, — вздохнул Ява. — Это все равно, что миллион в лотерею выиграть.

— Гм… — помычал Ньялсага, не глядя на них. — Угу… я как раз сказать хотел…

Алина привстала, через стеклянную дверь балкона взглянула в комнату, где лежа на полу, среди разбросанных деталей конструктора, читал «Занимательную математику» пятиклассник Соловьев, и снова уселась на стул.

— Что сказать?

— Я… в общем, ну… пришлось мне ему позвонить.

— Кому?

— Кемену, — неохотно выдавил Ньялсага.

— Зачем?!

— Предупредить, чтоб они не совались к оборотню. Если, конечно, жить хотят.

Бахрам громко крякнул, смял пустую банку и бросил в мусорную корзину.

— Молодец, — с досадой процедила Алина. — Мы теперь служба спасения для идиотов? Не знала этого.

— Святые ежики, зря ты это! Пусть бы они с оборотнем потолковали, — расстроено пробубнил Бахрам. — Узнали бы, почем коврижки у горных троллей!

— Зачем, зачем ты это сделал? Кто тебя просил? Такой был подходящий случай избавиться от всех разом!

— Но, Алина… они все-таки, обычные люди. Не бессмертные!

— И слава небесам! Я бы не выдержала, если б мне пришлось общаться с ними на протяжении столетий. Особенно, с Лютером, он мне на нервы мне действует, высокомерная скотина! А теперь мне придется терпеть его еще лет сорок. Ну да ладно, вот станет он дряхлым старичком, уж тогда я оторвусь! — мечтательно проговорила она.

Ява усмехнулся.

Алина перевела взгляд на небо, где сияли яркие летние звезды.

— А как хорошо все могло получиться! Превратился бы оборотень в туман и… эх, ты мне всю жизнь испортил своей дурацкой порядочностью!

Она швырнула пустую банку в корзину, но промахнулась.

Ява поднялся, выкатил банку из-под стула и отправил в корзину.

— Значит, скоро нам придется уговаривать окопавшегося здесь смертельно опасного оборотня отправиться восвояси? — уточнил он. — Надо бы хорошо подумать над аргументами.

— Вот зайдет он к нам в агентство, поговорим с ним, узнаем, чего он хочет, тогда и думать будем, — отозвался Ньялсага.

Они помолчали, глядя с балкона в освещенную комнату. Пятиклассник Соловьев все так же валялся на полу, листая книгу, а на экране телевизора тянулись, сменяя друг друга, бесконечные серии мыльного сериала.

— Алина, зачем ты смотришь эту ерунду? — с недоумением спросил вдруг Ява.

— Вот доживешь до моих лет… — назидательно начала она, но умолкла и махнула рукой. — Просто смотрю — и все. Красивая жизнь, высокие отношения, любовь навеки!

Алина вздохнула.

— Иногда хочется нормальной жизни, как у обычных людей. Дом, семья…что в этом плохого? Хочется, чтоб кто-нибудь обнял крепко-крепко и…

Ява оживился, убрал ноги со стола и наклонился к Алине.

— Я весь к твоим услугам! — многозначительно произнес он.

Она попробовала испепелить его взглядом, но Ява только ухмыльнулся.

— Святые ежики! — воскликнул Бахрам, с удивлением следя за перипетиями сюжета. — Почему они все время то плачут, то целуются?! Я вот как-то в Наргалию ездил, за новобранцами в Легион, — оживился он. — Так там очень похожие обычаи. При встрече принято обнимать друг друга, а если встречаешь женщину, то ее и поцеловать можно. В щеку, — уточнил Бахрам на всякий случай.

— Какой ужас, — вздохнула Алина. — Надо срочно ехать в Наргалию.

— Не хандри, Алина, — сказал Ньялсага. — Думай о хорошем. О будущем или еще о чем…

— Я бессмертна, — мрачно откликнулась она. — Какое у меня может быть будущее?

Алина поднялась со стула и окинула недовольным взглядом переполненную мусорную корзину, столик с грязными тарелками и груду мятых салфеток.

— Ну и бардак вы развели, а убираться-то опять мне! Валите-ка по домам.

— Вечно ты нас шпыняешь, как сержант — новобранцев, — пробурчал Бахрам, не делая никаких попыток подняться. — Давайте лучше еще по глоточку на дорожку!

Ньялсага покопался в коробке и протянул ему банку с пивом.

— За что выпьем?

Алина посмотрела на экран телевизора, где красиво страдали герои сериала, и вздохнула.

— Не знаю…

— За любовь, — сказал Ява. — Чтоб держаться от нее подальше!

…Утром следующего дня пятнистый микроавтобус с надписью «Агентство «Аргентина» — услуги для гостей города» на полной скорости влетел на парковку возле красивого нового дома-высотки и остановился, как вкопанный.

— Святые ежики, звони ему еще раз, — распорядился Бахрам, рассовывая по карманам массу полезных вещей: перочинный нож, моток изоленты, амулет защиты от чужой магии, накануне выданный Ньялсагой, и многое другое.

— Пять раз звонила, — раздраженно откликнулась Алина. Она выпрыгнула из автобуса и громко хлопнула дверцей. — Телефон не отвечает!

Бахрам вылез следом и окинул взглядом чистый ухоженный двор с цветущими клумбами.

— А, может, на работе он? Кстати, пока мы сюда ехали, ничего необычного не заметила? «Хвоста» или еще чего? А?

— Нет его на работе, — отрезала Алина, пропустив мимо ушей вопрос насчет «хвоста». — Иди за мной!

Подъездная дверь оказалась заперта. Алина чертыхнулась, вспомнив, что бумажка с цифрами кода осталась на столе в школе и нажала кнопку домофона…

— Ежик всемогущий, — недовольно бурчал рядом Бахрам. — Снова-здорово, опять гости! Ты, Алина, как хочешь, а мне это уже надоело! У меня на следующей неделе большая игра будет, мы форт штурмуем и там…

В домофоне послышался короткий гудок.

— Да, — произнес чей-то голос.

Бахрам прервал рассказ.

— Утро, как говорится, доброе! Это…

Алина оттолкнула его и отчеканила:

— Ява, немедленно открой, хуже будет!

Раздался щелчок, и тяжелая бронированная дверь подъезда приоткрылась.

— Пойдем по лестнице, — предложил Бахрам, осматриваясь в просторном светлом холле подъезда. — Ишь, ты… как во дворце каком! У нас в Легионе был как-то военачальник родом из…

— Пешком на восьмой этаж? — Алина еще раз нажала на кнопку вызова лифта. — Нет уж…

Подъехал лифт, двери кабины, отделанной темным деревом и зеркалами, бесшумно разъехались.

— Красота, — довольно проговорил Бахрам, входя. — И кто в таком дорогом доме проживает?

Он покосился на маленькое электронное табло с рядом цифр, подумал и нажал на кнопку с цифрой «восемь». Лифт поехал вверх.

— Сотрудники банка, где Ява работает, — Алина мельком посмотрела в зеркало и поправила волосы. — Нам с тобой тут квартирки не по карману.

На восьмом этаже они вышли и направились к двери.

— Святые ежики, Алина, — помявшись, проговорил Бахрам. — Я вот тут подумал… по домофону-то, кажется, вовсе не Ява отвечал, а кто-то другой?

— Какая разница, кто отвечал, — Алина решительно нажала пуговку звонка. — Ньялсага сказал, приехать всем, значит, мы все сейчас и приедем!

Она нажала кнопку и не отпускала до тех пор, пока за дверью не послышались шаги.

— И что за манера у него телефон все время отключать…

Дверь широко распахнулась.

— Э-э-э… — ошарашено выдавил Бахрам. — Я ведь говорил, что отвечал-то вроде не он… а кто-то другой…

На пороге стояла стройная загорелая девица с пышными черными кудрями, длинными ногами и такими формами, что голливудские звезды, узрей они такое великолепие, лишились бы сна и покоя до конца своих дней. Из одежды на загорелой красавице имелась лишь короткая мужская рубашка.

— Э… м-м-м… доброе ут… а мы тут… — нечленораздельно замычал Бахрам, полностью деморализованный увиденным. — Мимо вот проходили и…

Девушка с досадой фыркнула и, повернувшись, направилась в глубь квартиры, бесшумно ступая по пушистому ковру изящными босыми ступнями.

Бахрам шумно засопел.

Не обращая на него внимания, девушка принялась собирать раскиданную по всей гостиной одежду.

— А… м-м-м, — забормотал побагровевший Бахрам. — А… а я тут… нашел вот… это не ваше?

Двумя пальцами он снял с настольной лампы какую-то кружевную тряпочку и протянул красавице.

— Где хозяин? — громко осведомилась Алина, оглядываясь по сторонам: полуобнаженная длинноногая брюнетка не произвела на нее никакого впечатления.

Не проронив ни слова, девушка сбросила рубашку и начала одеваться.

— Посмотри в соседней комнате, — приказала Алина Бахраму. — Да не стой же ты с разинутым ртом, как горгулья!

Тот промычал в ответ что-то невразумительное, но с места не тронулся.

Алина вздохнула: Бахрам временно выбыл из строя, значит, розыски Явы ложились исключительно на ее плечи. Она деловито прикинула, с какой из комнат начать: апартаменты у Явы были просторные, так что поиски грозили затянуться. Немного поколебавшись, Алина решительно направилась к спальне, но тут дверь распахнулась, и появился Ява, на ходу застегивая джинсы. Он был босиком, по пояс голым, а его темные волосы, обычно аккуратно причесанные, были взлохмачены.

— Вот и хозяин нашелся. На кого ты похож? Посмотри на себя в зеркало, чудовище! — с отвращением сказала Алина. — Ты чем занимался?!

— А, это вы… — пробормотал он, нисколько не удивившись присутствию в собственной квартире Алины и Бахрама. — Я? Я… э… работал. С коллегой, — он бросил растерянный взгляд на по-прежнему хранившую ледяное молчание девушку. — Срочная работа, проверка банковских документов одного из наших филиалов. Пришлось взять работу на дом.

Алина покосилась на разбросанную по ковру одежду.

— Вижу, работы у вас было невпроворот?

— Что-то я вчерашний вечер плохо помню… — пожаловался Ява, потирая лоб. — Наверное, перетрудился…

— Конечно, перетрудился, — Алина взглянула на девицу, которая, стоя посреди гостиной, застегивала пуговицы прозрачной блузки. — Но отдыхать некогда: Ньялсага ждет, срочное дело!

— Сидел над документами всю ночь, — бормотал Ява, потирая лоб. — А что ж дальше было?

— Голова болит? — сочувствующе поинтересовался Бахрам. Он заглянул в спальню, где царил жуткий беспорядок, заметил возле постели несколько пустых бутылок и присвистнул. — У нас в Легионе один раз тоже такое было! Поспорили как-то два тролля, кто больше выпьет, — оживленно начал он. — Купили бочонок…

— Раскалывается! Слушай, — Ява понизил голос и кивнул на девушку. — Не знаешь, как ее зовут?

— Святые ежики, — в отчаянии простонал Бахрам, мигом забывая про троллей. — Как можно… м-м-м… проработать с такой девушкой всю ночь и не помнить, как ее зовут?!

Ява вздохнул и повернулся к гостье.

— Привет, — он замялся, явно пытаясь вспомнить имя, в отчаянии оглянулся на Алину, та развела руками. — Утро доброе и все такое… я… ты… мы… э-э-э… закончили с документами?

Девушка бросила на него убийственный взгляд.

— Неужели не закончили? — пробормотал Ява, оглядываясь по сторонам.

Брюнетка отыскала за креслом маленькую сумочку, из-под груды одежды, валявшейся на полу, вытащила дамскую туфельку и огляделась в поисках второй.

— А что мы еще делали? — спросил Ява, но ответа не дождался. — Ты что сердишься? — догадался он. — Почему?! За что?! Клянусь, что бы я ни сделал, я этого не хотел!

Девушка выпрямилась.

— Хотел, — отчеканила она, испепеляя его огненным взглядом. — Еще как хотел! И не один раз!

Она схватила вторую туфлю, стоявшую почему-то на столе, за вазой с фруктами, обулась, и, высоко подняв голову, устремилась к двери.

— До встречи, — неуверенно сказал Ява вслед.

Девушка бросила что-то в ответ, и хлопнула дверью так, что стоявшие на столике высокие бокалы, зазвенели.

Бахрам и Алина переглянулись.

— Что она сказала? — слабым голосом спросил Ява.

— Обозвала тебя извращенцем, — с готовностью сообщил Бахрам и захохотал.

Ява без сил рухнул в кресло.

— Гнусная ложь! Она из конкурирующей фирмы, я все вспомнил. Коварно втерлась в доверие, хотела опорочить мое честное имя! Заманила домой, затащила в спальню, а потом…

— У тебя пять минут на сборы, — перебила Алина — Ньялсага нас будет ждать на берегу, возле старого Яхт-клуба.

— Зачем? — без особого интереса осведомился Ява.

— Ты что, до сих пор в себя не пришел, что ли? — набросилась на него Алина. — Кто-то в гости пожаловал!

— Опять? — он вздохнул, с трудом выбираясь из глубокого кресла. — Надоели они мне. Ладно, сейчас…

Ява, спотыкаясь, побрел к спальне.

— И ты, Алина, не кричи, ты же не в школе. И без того голова болит.

Спокойно разговаривай… лучше всего — шепотом.

— Шевелись, шевелись, — безжалостно командовала Алина.

…Ровно через пять минут компания уже стояла возле лифта и Ява изо всех сил жал кнопку вызова.

— Алиночка, — заискивающе говорил он, прислушиваясь, не едет ли лифт. — У тебя, случайно, пива с собой нет?

Алина расстегнула сумку и протянула холодную жестяную банку.

— Держи, извращенец… так и знала, что тебе понадобится!

День выдался пасмурным, небо затянули низкие облака и мерещились близкие сумерки, хотя время едва-едва перевалило за полдень.

Ньялсага гнал «Зеленого дракона», стараясь выжать из древней машины все, на что она способна, чтобы вовремя успеть к месту событий. Но «Дракон» торопиться не собирался, тащился еле-еле и, конечно, опоздал. Еще издалека Ньялсага заметил сначала машину Явы, пятнистый микроавтобус Бахрама, а потом разглядел и еще кое-что: под деревом стоял старый белый пикап, на котором обычно ездил Кемен, а рядом с ним — синий внедорожник Лютера. Значит, Кемен отнесся к предупреждению серьезно, искушать судьбу не стал и поиски оборотня прекратил.

Ньялсага оставил «Дракона» возле автомобиля Явы и направился к группе людей, стоявших на пустынном морском берегу.

Надо как можно быстрее прояснить ситуацию, выяснить, кто подоспел первым, и главное, держать подальше Бахрама, который никогда не упускал возможности, как он сам выражался «немного поразмяться». Со дня на день Бахрам должен был уехать на большую игру, к которой готовился почти два месяца и все это время молил богов, чтобы не случилось ничего бы ничего экстраординарного, вроде появления гостей из другого мира. Но боги, судя по всему, сочли молитвы неубедительными.

У Ньялсаги к богам тоже имелись претензии: что им стоило придерживаться хоть какой-то очередности? Дождались бы, пока решится вопрос с оборотнем из клана Предвестников смерти и только после этого посылали бы кого-нибудь следующего! Так ведь нет…

Он коротко кивнул Кемену, тот ответил таким же сдержанным кивком. Лютер же, по своему обыкновению, не удостоил заклинателя и взглядом.

— Где гости? — спросил Ньялсага Яву.

Тот убрал в карман старинную золотую монету с заклинанием безопасности: еще вчера Ньялсага выдал каждому по галеону — на всякий случай. Когда в городе бродит высший оборотень, предосторожность не помешает. В монеты были превращены самые обыкновенные пуговицы, но отличить их от настоящих галеонов было под силу разве что лепреконам.

— Нету.

— Как это?

Алина вполголоса пояснила:

— Странная какая-то история получается. Дэберхем указал конкретно на это место?

— Конечно. Да я и сам проверял..

— Но никого нет!

Алина еще раз огляделась по сторонам.

— А, может, кто-то уже здесь? Невидимый?

Предчувствие опасности ворохнулось у Ньялсаги под сердцем.

Он осмотрел берег взглядом, усиленным магией.

— Здесь нет никого, кто не принадлежал бы этому миру. Кроме нас и…

Черный ворон, громко хлопая крыльями, сделал круг над головами людей и плавно опустился на крышу белого пикапа. Кемен недовольно покосился на птицу, но промолчал.

— Ладно… давайте пока о приятном, — вздохнул Ньялсага. — Кто подъехал первым, вы или они?

Ответил Ява:

— Подъехали мы одновременно, секунда в секунду. Так что, как разбираться сейчас будем — не знаю.

— Святые ежики, что неясного? Я им сейчас рожи начищу — вот и разберемся!

— Ты бы раньше времени на рожон не лез, — посоветовал Ява, здраво оценивая ситуацию.

Алина неприязненно посмотрела на Лютера и поджала губы.

— Мечтаешь, что бы ты с ним сделала, попади он в твои руки связанным? — ехидно поинтересовался Ява, от которого не укрылись взгляды, которыми обменялись Алина и «Бриммский василиск».

— Заткнись, извращенец, — проворчала она.

Ньялсага подумал немного и вздохнул.

— Деваться некуда, придется потолковать с Кеменом.

— Потолковать? — переспросила Алина. — О, да вы, я гляжу, друзьями стали?

— Охранное заклинание обнови, — деловито напомнил Ява. — Кто знает, что ему в голову взбредет? А о чем ты с ним говорить собрался?

— На ужин хочу пригласить, — буркнул Ньялсага. — Пора уже завязать близкие отношения, а?

Бахрам с готовность захохотал.

— Отличная шутка! Ты классно пошутил!

Вдруг он умолк и подозрительно уставился на Ньялсагу.

— Или ты взаправду?

Ньялсага тяжело вздохнул.

— Что у вас с чувством юмора? Конечно, шутка.

— Святые ежики, это хорошо, а то я было подумал…

Бахрам оглянулся на остальных:

— Чего молчите? Мы же договорились смеяться, когда он будет шути…

Алина ткнула его кулаком в бок и Бахрам умолк.

В разговор вступил Ява.

— Запоминай главное, — сказал он Ньялсаге, блестя глазами. — Постарайся быть романтичным. Рассказывай, что ты одинок, никем не понят и мечтаешь о большой настоящей любви. Не забудь добавить, что ты много страдал в жизни. Это всегда работает!

Ньялсага в упор посмотрел на него, но смутить Яву было не так-то просто.

— И главное — побольше двусмысленностей!

— Я хочу просто поговорить. Обсудить ситуацию. Дэберхем ясно дал понять, что кого-то обнаружил. Мы явились, а никого нет! Такого раньше не было. Поэтому…

Снова вмешался Бахрам.

— Ежик всемогущий, они к нам направляются! Тоже видно потолковать решили…

— Ну что, приглашаем на ужин? — поинтересовался Ява. — Накормим их Алининой стряпней и дело в шляпе: противник устранен!

— Это уж слишком, — отверг заманчивое предложение Ньялсага. — Мы же не изверги какие!

Но разговора не случилось: туман над морем сгустился, окрасился в дымный цвет и на мокрый песок шагнули долгожданные «гости».

… Держались они так, словно заглянули в давно знакомое и привычное местечко.

Первой взгляду предстала красивая молодая женщина с пепельными волосами, уложенными в высокую прическу, открывающую белую шею с шелковой лентой медальона. Голубое атласное платье, отделанное старинными кружевами и расшитое мелким жемчугом, изящные туфельки с накладными бантами — казалось, красавица явилась на морской берег прямиком с бала. На украшенном золотым шитьем поясе женщины висел маленький арбалет.

Спутники таинственной дамы выглядели попроще.

Следом за ней на берег шмыгнул маленький щуплый человечек неопределенного возраста с коротко стрижеными седыми и глубоко посаженными голубыми глазами, в лучиках мелких морщин. Он был одет в коричневый поношенный камзол, коричневые же штаны, а наружность имел до того неприметную, что стоило хоть на мгновение отвести от него взгляд — и уж не припомнить, как он выглядел!

Завидев людей, человечек сладко улыбнулся, отвесил поклон и встал позади красавицы в бальном платье, глядя так ласково и приветливо, словно нежданно-негаданно обрел давно потерявшихся родственников.

Второй же спутник, сутулый пожилой мужчина среднего роста, облаченный в скромную черную одежду, напротив, внешность имел запоминающуюся и черезвычайно к себе располагающую. Он был чисто выбрит, причесан, держался степенно и с достоинством. Его цепкие черные глаза основательно обшарили и людей, стоявших на берегу и местность кругом.

Следующий «попаданец» не появился, а вывалился из тумана, будто кто-то невидимый дал ему сзади крепкого пинка. Еле удержавшись на ногах здоровенный рыжий детина с физиономией, густо заляпанной веснушками, открыл рот и огляделся по сторонам. Увиденное поразило его: он хмыкнул, почесал пятерней в голове и, словно в ожидании приказа, уставился на женщину в голубом платье.

И последним из тумана, который уже трепал и развеивал свежий ветер, выехал верхом на коне призрачный однорукий всадник в доспехах. Он производил ощущение жути: казалось, откинь он забрало — за ним обнаружится не человеческое лицо, а черная клубящаяся мгла. На боку всадника висел меч в ножнах.

Появление странной компании поразило людей, но Ньялсага успел подумать, что если б не странная ситуация, эту минуту следовало бы запомнить надолго: как-никак, ему впервые удалось увидеть Кемена и Лютера с вытаращенными глазами.

Но в следующий момент пришлось удивиться еще больше, потому что пепельноволосая красавица бросила на Кемена изумленный взгляд и воскликнула:

— Хэрвелл?!

Рука женщины скользнула к арбалету и сжала рукоять.

Сутулый человек в черном, разглядывая Кемена, задумчиво пожевал губами.

— Позволю себе усомниться, — почтительно, но твердо проговорил он глухим негромким голосом.

Женщина подхватила юбки и двинулась к Кемену.

— Ты жив?! Глазам своим не верю!

Она остановилась напротив и оглянулась на свою свиту, будто требуя объяснений.

— Откуда он взялся? Я убила его собственными руками!

Не дождавшись ответа, красавица в упор уставились на Кемена.

— Этого не может быть! Ты погиб!

— Осмелюсь вмешаться, — осторожно подал голос человек в черном.

— Помолчи, Трефалониус! — оборвала его красавица и Трефалониус тут же умолк.

— Как тебе удалось остаться в живых? — требовательно спросила она, сверля Кемена пронзительными синими глазами. На всех остальных таинственная женщина не обращала никакого внимания.

— Снова меня обманул? Это на тебя похоже. Наша последняя встреча была… дай-ка припомнить… больше сотни лет назад. Маленький городок на границе… ты уничтожил там целое гнездо вампиров, а ведь среди них было двое высших! У меня имелись на них планы, — сквозь зубы процедила женщина. — Они должны были принадлежать мне!

Ее глаза гневно блеснули.

— Но ты и твои дружки, охотники за нечистью, сожгли всех. Такое случалось не раз: стоило мне только услышать про гнездо химер или логово вампиров и я уже знала, где тебя можно было найти, — продолжала она, поглаживая арбалет. — Тебе долго удавалось разрушать все мои планы. И лишь однажды…

Алина незаметно потянула Ньялсагу за рукав.

— Ты видишь всадника?

— Вижу, — коротко ответил тот. Все происходящее нравилось ему все меньше и меньше. У него появилось скверное предчувствие того, что начинается какая-то странная и жуткая история, в которую все они будут втянуты, и что избежать этого невозможно: звезды на небе выстроились определенным порядком, события свершились, и история уже набирала ход.

— А что это у него там… — шепотом продолжала Алина, не отрывая глаз от призрачного всадника. — Что привязано у седла? Это же не…

— Головы, — с удовольствием сообщил ей Ява вполголоса.

— Головы?! Чьи?

— Наверное, врагов. А разве тебе ни разу не хотелось иметь голову Лютера, а? Ее можно поставить дома на холодильник или брать в школу и пугать учеников!

В другое время ему, конечно, пришлось бы жестоко поплатиться за свои слова, но сейчас Алине было не до того.

— Но однажды, — женщина говорила тихо, но каждое ее слово было отчетливо слышно всем. — Мое терпение закончилось. В этот день ты нашел свою смерть, а я…

Внезапно женщина умолкла и вгляделась получше.

— Постой-ка… да ты… это не Хэрвелл! — удивленно воскликнула она.

Голос Кемена звучал обманчиво спокойно.

— Верно. Хэрвелл был моим прадедом. Догадываюсь, почему вы были знакомы. И догадываюсь, что ты такое.

— Ежик всемогущий, — озадаченно пробормотал Бахрам, уставившись на Кемена. — Чего только не узнаешь! Вот как-то у нас в Легионе… гм… ладно, потом расскажу.

Оправившись от удивления, женщина негромко рассмеялась.

— Так ты потомок Хэрвелла?! Воистину, сегодня особый день! Меня зовут Гинзога. Слышал это имя?

Глаза Кемена сделались ледяными.

— Слышал. Ты та, кто убила его семью.

Гинзога сделала знак своим спутникам, приказывая подойти ближе.

— Мне не было дела до его семьи, — она улыбнулась, показав острые мелкие зубы. — Мне нужен был только он, и я его получила. А о семье позаботился кто-то из химер: говорят, сожгли всех прямо в собственном доме.

Она усмехнулась.

— Охотиться на химер опасно: во-первых, их трудно убить, а во-вторых, они ужасно мстительны и злопамятны. Хэрвеллу следовало осмотрительней выбирать себе врагов!

Женщина посмотрела на Кемена, он ответил тяжелым взглядом.

Приблизились спутники Гинзоги и замерли на почтительном расстоянии.

— Потомок Хэрвелла, — она указала пальцем на Кемена. — Фюзорис, разве не ты должен был тогда все проверить?

Щуплый человечек в коричневом сюртуке всплеснул руками.

— Вот бестии, вот ленивые создания эти химеры! Ведь простого дела поручить нельзя! Надо же, такой малости сделать не смогли!

Обещали уничтожить всех до одного, ну, я и не проверил, хотя на пепелище лично побывал. Ан, проморгал! Ан, кто-то из деток Хэрвелла уцелел! Непорядок!

Он посеменил к Кемену поближе, остановился, всматриваясь в его лицо, и сокрушенно покачал головой.

— Не доглядели, мил-человек, не доглядели, ты уж прости старика! В следующий раз всенепременно проверю!

— Ничего, я не в обиде, — сквозь зубы процедил Кемен.

Гинзога снова окинула его взглядом с головы до ног и губы ее изогнулись в усмешке.

— Чем занимаешься, потомок Хэрвелла? Уж не продолжаешь ли его дело?

— Можно и так сказать.

Она рассмеялась и обернулась к своей свите.

— Эта встреча послана мне свыше!

Одетый в черное Трефалонус поклонился.

— Совершенно так.

Взгляд Гинзога скользнул по берегу, по людям, стоявшим на песке. Тонкие брови ее приподнялись.

— Похоже, я опять немного промахнулась со временем, — она поправила кружевные манжеты. — Помнится, в наш последний визит сюда… Трефалонус, напомни, когда это было?

В руках человека в черном сам собой возник лист пергамента.

— Ровно сто восемь лет назад, — в очередной раз поклонившись, сообщил Трефалонус. — Тогда вы изволили разобраться с Хэрвеллом, а потом — присоединить к нашей Своре немало новобранцев: десять вампиров, двенадцать некромантов, восемь неплохих колдунов, ну и так, по мелочи: парочка чернокнижников, один заклинатель духов да ведьма, та, что повсюду таскала с собой говорящую жабу.

— Свора проклятых? — негромко произнес Кемен. — Вот кто сюда пожаловал!

Гинзога небрежно кивнула.

— Если б Хэрвелл был жив, он бы тебе многое мог рассказать.

— Пополнить? — переспросила Алина. — Что значит «пополнить»?

— Святые ежики, да кто она? У нас в Легионе как-то раз…

— Сейчас узнаем, — шепнул Ньялсага. — Я сам еще не все понимаю.

Гинзога поиграла концами пояса.

— Да. Хэрвелл хорошо знал, что такое Свора. Я несколько раз предлагала ему стать одним из нас, но он так и не пожелал, — в глазах Гинзоги мелькнула ярость. — Отказался, причем в таких выражениях, которые пристали более пьяному гоблину, чем…

Трефалониус поджал губы и осуждающе покачал головой.

— В тот день, в последний день, я снова предоставила ему выбор, — продолжала Гинзога. — Смерть или Свора. Но он…

— Я знаю, что он выбрал, — коротко сказал Кемен.

Тут в разговор вмешался Лютер.

— Значит, ты явилась сюда за новобранцами? — он посмотрел на спутников Гинзоги. — Ясно… это и есть твоя Свора? Что-то негусто…

Гинзога перевела на него глаза, но «Бриммский василиск» спокойно выдержал пристальный взгляд.

— Я путешествую налегке, беру с собой лишь самых необходимых. Вот, к примеру, Фюзорис…

Человечек в коричневом сюртуке с готовностью поклонился.

— Как только нужда во мне возникает, тотчас прилетаю по первому же мановению! Фюзорис, потомственный некромант, имею свой постоялый двор, — задушевным голосом поведал он. — Тружусь помаленьку… даю кров и тепло уставшим путникам! Будете в наших краях, не побрезгуйте, навестите! Друзья меня «дядюшка Фю» прозывают, ну, и вы меня так зовите, чего уж там, — махнул он пухлой ладошкой. — Ведь знакомство, я полагаю, мы с вами сведем самое короткое!

— Святые ежики, с чего бы это?

— Трефалониус, — продолжала Гинзога, и сутулый человек в черной одежде выступил вперед. — Стряпчий. Ведает моими делами. Контракты, договора, важные документы — из тех, что подписываются кровью — это все по его части.

Трефалонус одарил людей сдержанной улыбкой.

— Стряпчий по ремеслу, вампир по сути, — буднично сообщил он. — Буде необходимость или желание продать или заложить душу — милости прошу ко мне! Составим бумагу, комар носу не подточит!

Следующий из Своры был представлен Гинзогой кратко.

— Мунго-оборотень, — небрежно махнула она рукой в сторону рыжего детины. Детина икнул и покачнулся.

— Чаще меня называют Мунго-лис и я…

Тут он снова громко икнул и, глядя на Лютера, вдруг произнес громко и с чувством:

— Брат мой! Посоветую тебе бороться с корыстолюбием и стяжательством! С корнем вырывай шипы соблазна! Ибо, что деньги? Прах! Как ни старайся, а всех богатств земных тебе не собрать!

«Бриммский василиск» опешил, что бывало с ним нечасто.

— Чего?! — переспросил он, уставившись на оборотня.

— Корыстолюбие — порок, с которым надлежит неустанно бороться! — назидательно пояснил Мунго-лис и опять икнул.

Потомственный некромант дядюшка Фю сделал шажок вперед.

— Не извольте удивляться, сахарные мои, — он успокаивающе поднял обе руки ладонями вперед. — Это он странствующего монаха недавно съел. С Мунго такое вечно приключается: съест кого-нибудь… нехорошо, конечно, людей в пищу употреблять, да что делать-то? Не помирать же с голоду? Так вот, съест он кого-нибудь, а потом еще несколько деньков говорит точь-в-точь как тот, кем он закусил. Такое вот удивительное явление!

Он ласково улыбнулся.

— Сейчас-то уже пореже стало, а вот в первые дни, после того, как он монахом закусил, прямо никакого спасения не было! То молитвы читал, то в паломничество уговаривал отправиться, хе-хе!

Дядюшка Фю тихонько посмеялся.

— Верите ли, иногда мечтаю, чтоб он кого-нибудь немого съел. Да где ж столько немых взять? Вот и мучаемся!

— Лис-людоед? — удивилась Алина. — Разве лисы едят людей?

Она произнесла это тихо, но дядюшка Фю расслышал и повернулся к ней.

— Едят, медовая моя, да еще как едят-то!

Он хотел сказать еще что-то, но умолк, повинуясь движению руки Гинзоги.

— Это Харгал, — представила она последнего из Своры. — Мой рыцарь.

Призрачный всадник тронул коня и подъехал поближе.

Алина невольно взглянула на сморщенные высохшие головы, притороченные к седлу, и сделала шаг назад.

— Он неразговорчив, — усмехнулась Гинзога. — По правде говоря, я вообще никогда не слышала от него ни единого слова. Но от Харгала этого и не требуется.

— Ты со своим сбродом явилась сюда напрасно, — прервал ее Кемен. — Ни колдунов, ни вампиров здесь больше нет. Теперь здесь живут только люди, обычные люди.

Гинзога прищурила яркие глаза:

— Пытаешься провести меня, совсем, как Хэрвелл, — процедила она и сдвинула брови, будто припоминая давнюю обиду. — Он всегда норовил обмануть. У него был лживый язык…

Ньялсага слушал, и тревога все сильней стучалась в его сердце.

Гинзога приподняла тяжелые атласные юбки и сделала несколько шагов по песку.

— Неважно: сгодятся и обычные люди. В моей Своре полным-полно бывших людей! Обычно, я проводила здесь три дня, — она взглянула на город в туманной дымке. — Ты не поверишь, сколько желающих можно найти за это время.

В разговор вмешался Ява.

— Значит, ты и твоя Свора пересекаете границу между мирами по своей собственной воле?

— Конечно, — обронила Гинзога.

Ньялсага и Кемен переглянулись.

— В этот раз желающих не будет, — предупредил Ньялсага.

Гинзогу взглянула на него:

— А ты еще кто? — она наклонила голову набок, будто прислушиваясь к чему-то. — О! Чародей?! Назови свое имя, — приказала она. — Но не пытайся лгать, ибо как только ты произнесешь его вслух, мне станет ясно, действительно ли оно принадлежит тебе…

Выхода не было, и Ньялсага ответил.

По телу Гинзоги пробежала дрожь, синие глаза вспыхнули.

Среди ее спутников послышался взволнованный ропот.

— Я слышала о тебе! — торжествующим голосом воскликнула Гинзога.

— Бессмертный заклинатель, улизнувший от ищеек Сумеречного Ордена? Они ищут тебя до сих пор, но тщетно.

Она подошла ближе.

— Ты ведь знаешь, почему?

— Догадываюсь.

— Слышала также и о твоем даре, — продолжала Гинзога. — Благодаря ему ты способен видеть некое волшебное сияние. Правда ли, что оно открывает тебе истинную природу любого существа, которого ты коснешься?

Ньялсага нехотя кивнул.

— Большая удача — встретить здесь тебя! — воскликнула Гинзога, не сводя с него глаз. — А потомок Хэрвелла утверждал, что тут живут простые люди. Лжец! Позже я разберусь с ним…

— Да он один такой, — с досадой буркнул Лютер. — А все остальные — обычные.

Но Гинзога, прищуренными кошачьими глазами рассматривая остальных, покачала головой.

— Обычные? Нет, я чувствую кое-что… кое-что необычное. Что же это? Постойте-ка… да это печать волшебного ветра?

Она выпрямилась.

— Отмеченные Сорангом! — в ее глазах блеснуло торжество. — Вот вы кто. Какая невероятная, несказанная удача!

Гинзога оглянулась на своих спутников:

— Слышали? Это они!

Дядюшка Фю обрадовано всплеснул руками:

— Радость-то какая, сахарные мои! А вас-то там ищут все, с ног сбились! Гадают, куда вы делись? А вы — вот они, живы-здоровы!

Старый некромант повернулся к Трефанониусу:

— Сердце мое чуяло, что ждет нас всех большая радость! Вот она, радость-то и есть!

Трефалониус согласно кивнул:

— Кое-кто дорого заплатит за бессмертных!

— Заплатит? — переспросил Кемен, насторожившись. — Вы что, их продать собираетесь?

Дядюшка Фю задумчиво пожевал губами.

— Отчего ж не продать, голубь ты мой, если цену хорошую дадут? Да и то сказать, цена-то ведь не всегда золотой монетой измеряется. Цена-то, она разная бывает…

— И кому? — грубовато перебил его Лютер, но дядюшка Фю нисколько не обиделся, а лишь добродушно усмехнулся.

— Я расскажу, кому, — негромко проговорила Гинзога. — Много лет существует Сумеречный Орден, чародеи которого изучают тайны бессмертия. Те-кто-в-сумерках жаждут жить вечно, но никакой магией не добиться этого. Кое-что у них, конечно, получилось: они создали заклинание, которое позволяет продлять собственную жизнь за счет жизни другого…

— Это как? — угрюмо поинтересовался Кемен.

— И очень просто, — с готовностью пояснил дядюшка Фю. — Изловят человечка, подвергнут особой магической процедуре и от его жизни по кусочку отгрызают. Двадцать, тридцать лет… глядишь, их собственная чародейская жизнь на эти двадцать-тридцать лет и продлится!

Он сложил руки и благодушно посмотрел на людей.

— Только хлопотно это, голуби мои! Ритуал сложный и опасный провести надобно, да и власти королевства не дремлют. Начнут слишком часто человечки пропадать, упаси небо, заметит это кто-нибудь, да и донесет куда надо!

— Такие дела должно в глубокой тайне творить, — солидно подтвердил Трефалониус. — Иначе, много желающих вечной жизни вкусить найдется. Делиться придется…

— А от бессмертных, медовые мои, от живущих вечно и жизнь можно вечно черпать, — заключил дядюшка Фю. — И никаких тебе хлопот! Конечно, по первости человечки-то, говорят, буянят, покоряться не желают, за свою жизнь борются, хе-хе!

Он добродушно посмеялся.

— Да ведь с магическим-то заклинанием не поспоришь. Произнес его опытный чародей — и все! И сидит такой человечек тихий да покорный и уж не чувствует, как из него жизнь-то высасывают!

— Чародеи Ордена давно мечтают прибрать к рукам волшебный ветер, — продолжила Гинзога. — Но это не так-то просто.

— И в чем сложность? — спросил Кемен.

— В заклинание, призывающем Соранг. Оно утрачено навсегда.

Маги, которые знали его, давным-давно умерли и унесли свою тайну в могилу. А от нынешних чародеев мало проку! Они бились над заклинанием много лет, пока однажды до них не дошел слух…

Гинзога взглянула на Ньялсагу и сладко улыбнулась.

— Слух о том, кому удалось создать заклятье, призывающее ветер…

— Милая сказочка, — пробурчал Кемен. — А от нас-то ты чего хочешь?

Гинзога повернулась к нему:

— Нетерпелив, как все смертные. Это погубило Хэрвелла, помни об этом!

— С учетом того, чем я занимаюсь, — ответил он. — Я на долгую жизнь не рассчитываю. Переходи к делу!

Гинзога улыбнулась.

— Будь по-твоему, поговорим коротко. Я прибыла сюда, чтобы пополнить мою Свору и пополню ее… за счет вас. Я заберу бессмертных, заберу заклинателя и…

Она взглянула на Кемена:

— Тебя, потомок Хэрвелла!

— Все еще хочешь свести с ним счеты? Даже с мертвым?

— Конечно, — промурлыкала Гинзога. — У мести нет сроков давности!

Она посмотрела на людей, как на товар, который собиралась купить.

— Отмеченные Сорангом! Теперь, когда у меня есть, то, что нужно Сумеречному Ордену, я поговорю с ними по-другому! Трефалонус! — Гинзога щелкнула пальцами, вампир-стряпчий мгновенно возник рядом. — Подготовь-ка…один, два, три…

Гинзога перевела взгляд на Кемена и усмехнулась.

— … пять контрактов. Клянусь огнем моего костра — сегодня мой лучший день!

— Какие еще контракты? — насторожилась Алина.

В руках Трефалонуса, словно из воздуха, появилась стопка пергаментов: старинных, пожелтевших.

— Сию минуту все оформим в лучшем виде, — заверил стряпчий, доставая из рукава гусиное перо.

Дядюшка Фю радостно потер руки.

— И прекрасно, ненаглядные мои, и расчудесно! Я, признаться, уже и душой к вам так прикипел, что и не чаял, как расставаться станем! Право-слово, как увидел, так и почувствовал необыкновенное к вам расположение!

— Душой? — с иронией переспросил Лютер, комкая пустую пачку из-под сигарет.

— Ну, это, конечно, я так, для красного словца, про душу-то, — признался ничуть не смутившийся некромант. — Откуда она у меня? Однако, — тут дядюшка Фю повернулся к Гинзоге и отвесил ей поклон. — Несправедливо как-то получается, воля ваша, несправедливо — и все тут! Надобно и на этого молодого человека контрактец составить. Он, конечно, обычный человек, но уж больно хорош! Чист душою, отважен сердцем… правда, горяч, да ведь все мы по младости лет горячи, чего уж там! — он сокрушенно вздохнул.

— Слышала? — шепнул Алине не потерявший присутствия духа Ява. — Как он Лютера расписывает?

— Как думаешь, кто она? — не слушая его, тихо спросила Алина.

— Может быть кем угодно…

— Трефалонус, — небрежно обронила Гинзога, и вампир-стряпчий понятливо кивнул.

— Еще один контракт сию минуту готов будет!

«Бриммский василиск» одарил Трефалонуса тяжелым взглядом.

— Не переводи зря бумагу, кровосос. Засунь эти контракты себе в…

Дядюшка Фю всплеснул руками.

— Какая бумага, драгоценный мой? Какая бумага?! Разве такие контракты на бумаге пишут?! Изволь взглянуть поближе, — с этими словами он выхватил у Трефалонуса один их пергаментов и сунул под нос отшатнувшемуся Лютеру. — Человеческая кожа, ненаглядный ты мой! И прекрасной выделки!

Он вернул пергамент вампиру.

Ньялсага вмешался в разговор.

— Никто из нас никогда не будет в твоей Своре, не надейся!

В глазах Гинзоги появилась усмешка.

— Поосторожней, заклинатель! Стоит мне сообщить Ордену, где находятся те, кого они разыскивают долгие годы и чародеи, те-кто-в-сумерках будут здесь так быстро, что ты и глазом моргнуть не успеешь! С ними шутки плохи, тебе ли не знать? Пока они не догадываются о существовании этого мира, у меня много тайн, которыми я ни с кем не делюсь, но… все может измениться!

— Им сюда не попасть.

Гинзога коснулась фарфорового медальона, висевшего у нее на шее.

— А если я помогу?

Ньялсга закусил губу.

Вампир-стряпчий на мгновение поднял голову от пергаментов. Дядюшка Фю смотрел на людей, приятно улыбаясь. Мунго-лис ухмылялся и почесывал в голове, а Харгал возвышался поодаль неподвижным призрачным памятником, даже его конь стоял не шелохнувшись.

— Вместе с чародеями Ордена сюда наведается и кое-кто еще, — продолжала Гинзога. — Вампиры, дракониды, виверры, призраки… это станет началом конца вашего мира. А сколько новобранцев для Своры я здесь отыщу!

Трефалониус с готовностью взмахнул пачкой пергаментов.

— Придется нам потрудиться: город, вижу, немаленький!

— Конечно, придется, — подхватил дядюшка Фю. — Ну, да ведь мы, бесценный мой друг, работы не боимся?

— Святые ежики! — с возмущением воскликнул Бахрам. — Попридержите коней, а то что-то резко вы начинаете! Потрудиться, ишь…

— Только попробуй всучить контракты ничего не подозревающим людям! — предупредил Кемен вампира. — Они ведь даже не поймут, во что ввязываются!

Дядюшка Фю добродушно улыбнулся.

— Поймут, яхонтовый мой, еще как поймут! Не сразу, конечно, а по прошествии некоторого времени! Огорчатся, расстроятся, ну, да к тому времени уж поздно будет! А потом все обиды забудутся, — он развел руками. — И как славно получится-то!

— Со мной вампир, некромант и оборотень, — сказала Гинзога. — Мы дадим новобранцам возможность самим выбрать, кем они хотят стать.

— Все по справедливости, сахарные мои, все по справедливости. Желает человек вампиром стать, так разве ж Трефалониус ему в такой малости откажет?! Желает — оборотнем, пожалуйста! Мунго-лис всегда тут! Ну, а ежели по некромантской части, — в голосе дядюшки Фю появилась рассудительность. — Это уж ко мне, милости прошу!

Гинзога усмехнулась:

— Но, может быть, я сохраню в тайне существование этого мира. Это будет зависеть от вас.

Дядюшка Фю покачал головой.

— Соглашайтесь, медовые мои, соглашайтесь! Иль вы думаете, что после этакой-то приятной встречи мы с вами вдруг расстанемся? Да ни за что!

Трефалониус, похлопывая по ладони свернутыми в трубку пергаментными листами, согласно кивнул.

— Мы станем Сворой? — пробормотал Ява. — Вот, значит, как все закончится?

Гинзога перевела взгляд на него.

— Нет, — медленно проговорила она. — С этого все начнется!

Мгновение Ява смотрел ей в глаза, потом взгляд его опустился ниже.

— Классное декольте, — тоном знатока заметил он. — И содержимое ничего так. Настоящее?

— Заткнись, — тихо бросил ему Ньялсага, но Яву уже понесло.

— Напомни-ка, как тебя зовут? У меня неважная память на женские имена.

— Как же это ты, сахарный мой, запамятовал? — поспешил на помощь дядюшка Фю. — Ну, да ничего, скоро запомнишь. Гинзога, хозяйка Своры проклятых, и в нашем мире известна всем своими выдающимися…

— Выдающимися, это точно, — согласился Ява, продолжая изучать декольте. — Значит, ты, Гинзога, раздаешь приглашения в страну чудес? Я воздержусь, пожалуй: что-то ты мало похожа на добрую фею.

Глаза Гинзоги вспыхнули.

— Не дерзи, бессмертный, — проговорила она очень тихо, голос ее звучал сухо и монотонно, как шорох змеиного брюха по песку. — Мне не по силам тягаться с волшебным ветром, я могу попытаться снова сделать тебя смертным…

— Что, правда?

— Ненадолго, — зловещим тихим голосом продолжала Гинзога. — Всего на пару минут.

Она коснулась пальцем его лба, и Ява покачнулся, будто молния прошла через все его тело и ударила прямо в сердце.

— Этого времени хватит, чтобы убить тебя и присоединить к Своре — уже мертвого.

— А что, я помогу, — сердечным голосом заверил дядюшка Фю, — Сколько я мертвых за свою жизнь поднял — не поддается исчислению! Так что, можно и убить. Вот только с магом неувязочка, — озабоченно прибавил он, кивнув на Ньялсагу. — Такая досаднейшая неувязочка, медовые мои: стоит чародею умереть, как вся его магия — фьюить! И улетела! И становится он обычным ожившим мертвецом, а это, любезные мои, совсем не то, что нам надо. Да и заклинания свои он позабудет, а это уж никуда не годится!

— Погоди, ты же только что говорила, что тебе нужны бессмертные, — заволновалась Алина. — Зачем же убивать?

— В моих руках заклинатель, который способен вызвать Соранг, а значит, бессмертных будет столько, сколько потребуется. Одним я вполне могу пожертвовать, — по-прежнему, не отрывая глаз от Явы, прошипела Гинзога. — Это будет урок вам всем… и смертным, и бессмертным. Я стану возить его с собой: в назидание другим и себе на потеху.

— Стоп, — произнес Ньялсага. — Давай-ка без угроз. Будем считать, что предварительное согласие ты получила. Мы, практически уже в твоей Своре. Но, — он вложил в голос как можно больше убедительности. — Дай нам хоть немного времени!

— Небольшая отсрочка, — поддержал его Кемен.

— Зачем же вам отсрочка, сахарные мои? — всплеснул руками дядюшка Фю. — Время только терять!

— Чтобы закончить земные дела, — глубокомысленно проговорил Бахрам, глядя на некроманта сверху вниз. — Вот для чего.

Он заметил выражение лица Алины и поспешно добавил:

— А чего? Я тоже читаю книжки! Иногда….

Гинзога отвернулась от Явы, и Ньялсага перевел дух.

— У нас с Хэрвеллом как-то возник небольшой спор. Он тоже как-то попросил отсрочку… но это его не спасло. Не спасет и вас.

Она молчала несколько долгих секунд, потом кивком подозвала вампира.

— Трефалониус! Сколько времени мы обычно даем на раздумья тем, кого не сразу обращаем?

Вампир-стряпчий выступил вперед. Пергаменты из человеческой кожи исчезли, вместо них в руках Трефалониуса оказался свиток, густо испещренный какими-то знаками.

— Согласно договору, заключенному… — внушительно произнес стряпчий первые слова, а потом забормотал такой скороговоркой, что разобрать о чем он говорил, было решительно невозможно. — С учетом сложившихся обстоятельств…. опущу обычные формальности, дабы обсудить наиболее важный вопрос… сроку дается — неделя, но, учитывая позднейшую поправку, имеем полное законное право на сокращение срока, — он поднял глаза от свитка и приятно улыбнулся. — Итого, срок — три дня, начиная с нынешней минуты.

— Три дня? — уточнил Ньялсага, глядя на Гинзогу. Она медленно наклонила голову.

— Скажи это вслух! — потребовал он.

— Три дня, — усмехнувшись, повторила она.

Ньялсага кивнул. Теперь Гинзога, кем бы она ни была, не сможет нарушить данное слово.

— Но не юли, чародей! — угрожающе добавила она. — Не пытайся обхитрить. И вы, в свою очередь, тоже должны вслух пообещать мне, что через три дня будете принадлежать мне!

— Через три дня! — сказал Ньялсага.

— Через три дня! — повторили остальные.

Где-то далеко на городской башне ударили часы. Башня находилась далеко, но странное дело — звук курантов донесся так громко и ясно, будто часы находились где-то рядом.