Агентство «Аргентина»

Глава — 6

Всю дорогу, нетерпеливо понукая строптивого «Зеленого Дракона», Ньялсага ломал голову над тем, как в течение трех дней им избежать ловушки, которую уготовила им мертвая ведьма, как выкрутиться из этого положения?

При одной только мысли о чародеях Сумеречного Ордена по спине ползли ледяные мурашки. Вполне возможно, ведьма решит придержать отмеченных Сорангом у себя и лишь время от времени будет позволять черодеям пользоваться жизнью бессмертных… в обмен на какую-нибудь услугу, например. Ньялсга догадывался, какого рода будет эта услуга…

Он посмотрел в зеркало заднего вида. Ява по-прежнему держался позади, хотя запросто мог обогнать «Дракона».

Ньялсага бросил хмурый взгляд на улицы, на беспечных, ничего не подозревающих горожан. Светофор загорелся красным, «Зеленый Дракон», дребезжа и трясясь, остановился. Рядом притормозил пятнистый микроавтобус.

Гинзога, старая змея, хорошо знающая человеческую породу, все предусмотрела.

Что бы придумать, чтобы связать договором саму ведьму, заставить ее никогда больше не появляться в этом мире? Времени на раздумья было так мало! И скоро всем им придется произнести вслух кое-какие слова, а потом…

Красный свет сменился зеленым, машины тронулись.

Потом люди станут частью Своры проклятых, пройдет всего ничего и все человеческое постепенно покинет новообращенных, а затем, по старой памяти, их потянет именно сюда, в этот мир, в этот город — на охоту.

Ньялсага тряхнул головой, отгоняя страшные мысли, и усилием воли заставил думать себя о чем-нибудь другом.

Но долго размышлять ему не пришлось: впереди показалось неказистое одноэтажное здание, возле которого ярко горел красным неоном щит:

«Развлекательный клуб «Химера». Работает круглосуточно». Он был расположен как раз на том самом месте, где более двух сотен лет назад находился постоялый двор, которым заправляла старая знакомая Гинзоги — химера, кошмарное порождение ночи.

Как назло, возле ворот парковки сидела облезлая серая кошка и рассматривала окружающий мир с высокомерным отвращением. Кошка была бомжом, но это не мешало ей глубоко презирать всех на свете.

— Чтоб тебя! — выругался Ньялсага. «Зеленый дракон» со скрипом затормозил, неуклюже развернулся и объехал кошку по большой дуге.

— В гости к мертвой ведьме, — пробормотал Ньялсага вслух, поглядывая в зеркало заднего вида на серую кошку. — И к подружке ее — химере. Мило, очень мило….

…На парковке «Зеленый дракон», недовольный тем, что его заставили ездить по крутым улочкам больше положенного, устроился между раскрашенным в камуфляжные цвета микроавтобусом и новеньким серым автомобилем агента Явы и задремал.

Ньялсага заплатил неприветливому охраннику парковки, пожилому мужчине с военной выправкой, коротающему дежурство за просмотром футбольного матча, кивнул поджидавшим Алине, Бахраму и Яве, и они направились к клубу.

Район был окраинный и тихий, шумных заведений, кроме ночного клуба, тут отродясь не водилось. Светилась неоновой вывеской аптека, рядом притулился магазин «Ветерок», а на углу виднелся небольшой магазинчик бытовой химии.

— Не отставайте, — на ходу бросил Ньялсага: ему не терпелось взглянуть на заклятья арбалета.

От продуктового магазина мимо парковки, направляясь к автобусной остановке, медленно брели две ветхие старушки, волоча за собой туго набитые сумки на колесиках.

Бахрам остановился.

— Вам помочь, бабули? — добродушно спросил он. — Сумки до остановки донести, то есть? А то тяжело, наверное, вам, божьим одуванчикам…

Старушки переглянулись.

— Только попробуй, подойди! — зловеще предупредил «божий одуванчик» и перехватил поудобней черный старомодный зонтик с деревянной ручкой.

— А вот я сейчас милицию вызову! — пригрозил второй «одуванчик», в белой панаме и широкой юбке в горох. — Милиционеры с собакой приедут! Они, тебя живо арестуют!

Старушка ткнула сложенным зонтом в сторону опешившего Бахрама. Тот проворно отскочил.

— Они тебе покажут, как к женщинам приставать! «Сумки донести»! И время выбрал подходящее, кругом ни души! Небось, с утра тут околачиваешься, поджидаешь! Маньяк!

Они обошли Бахрама и направились прочь, поминутно оглядываясь и грозя ему зонтом.

Растерянный Бахрам развел руками.

— Чего это они?

— Ну, чего, — отозвался Ява. — Две одиноких беззащитных женщины на пустой улице… а ты им помощь предлагаешь. Кто ты после этого? Понятное дело, насильник!

Бахрам набычился.

— Насильник?! Ишь, ты, — недовольно пробурчал он и бросил взгляд в сторону удаляющихся старушек. — Еще надеются на что-то…

Он круто повернулся и зашагал вслед за Ньялсагой и Алиной.

— Сейчас отыщем Гинзогу, — деловито говорила Алина: ни она, ни Ньялсага не заметили маленького инцидента. — Ты посмотришь хорошенько на арбалет, потом поедешь домой, основную книгу заклинаний почитаешь. Найдешь подходящее заклятье — и готово! Устроим ведьме неприятный сюрприз!

Судьба, однако, распорядилась иначе, и сюрприз получила не Гинзога, а они сами: на перилах веранды клуба «Химера» их поджидал ни кто иной, как Дэберхем. Вид у ворона был злорадный.

Ява, шедший впереди, резко остановился.

— Смотрите-ка! — он ткнул пальцем в сторону птицы. — Это не к добру!

— Почему не к добру? — не согласилась Алина. Она вынула из сумки мобильный телефон и переложила в карман куртки. — Цолери хочет знать, что происходит, вот и прислал его. Только и всего!

— Только и всего? Да ты взгляни на него!

Бахрам, прищурившись, уставился на ворона:

— Святые ежики, точно! Он нам сейчас подложит свинью размером с дракона! Злится, из-за того, что разговор с Дэхарном подслушать не смог!

— Счеты сводит, мелочное мстительное создание, — подхватил Ява. «Мелочное мстительное создание» внимательно посмотрело на него, хорошенько запоминая сказанное.

— Дэберхем, — медленно проговорил Ньялсага, останавливаясь напротив ворона. — Ты же не хочешь сообщить, что сюда опять кого-то принесло? Это уж слишком, у нас и так — полный комплект!

Ворон отвернулся, всем своим видом выражая полное безразличие.

— Только не сейчас! Только не сейчас! — взмолился Ньялсага.

— Шею ему свернуть — и все дела! — кровожадно рявкнул Бахрам.

Дэберхем насмешливо каркнул что-то вроде «Руки коротки!» и, хлопая крыльями, сорвался с перил веранды.

— Тролль тебя сожри, — с досадой проворчал Ньялсага, провожая ворона взглядом. — Снова незваные гости!

Он тяжело вздохнул.

— Чья очередь?

— Ну, моя… — раздосадовано пробурчал Бахрам.

— Ясно, — Ньялсага сунул руку в карман куртки и коснулся синего ежедневника. — Алина и Ява, вы в клуб идите, а мы с Бахрамом вернемся на парковку.

…На определение примерного местонахождения «гостей» ушло минут тридцать.

Бахрам, не находя себе места, бродил по асфальтовому пятачку парковки, то пиная колеса микроавтобуса, то вполголоса ругая Дэберхема, то проклиная судьбу, подсунувшую новых визитеров в такой важный, можно сказать, судьбоносный момент.

Время от времени, он подходил к «Зеленому дракону» и заглядывал в пыльный и душный салон, где с раскрытым ежедневником сидел Ньялсага.

— Ежик всемогущий, ты скоро?

— Скоро, скоро… когда я закончу, мы будем знать, на какой улице они находятся.

— «Они»?

— Какие-то небольшие существа, вроде овражных гномов.

— А сколько их?

— Кажется, четверо. Иди, не мешай…

Бахрам обошел парковку раз пятнадцать, прежде чем услышал, как хлопнула дверца машины, и заторопился к «Дракону».

— Наконец-то! Местоположение определил? Амулеты готовы?

Ньялсага убрал в карман синий ежедневник и оглянулся по сторонам.

— В этот раз без амулетов обойдешься — времени мало, ты нам в «Химере» нужен. Поэтому, отыщи их как можно скорее и…

Бахрам тоже оглянулся — на парковке было пусто — и придвинулся поближе к Ньялсаге.

— Под заклятьем буду работать? Святые ежики, вот здорово! Люблю я это дело!

Он потер руки.

— Эх, почаще бы!

— Нельзя почаще, привыкнешь. Это хуже, чем наркотиками баловаться: потом на что угодно пойдешь, лишь бы еще разок под заклятьем побывать…

— Не привыкну, — отмахнулся Бахрам, предквушая поиск. — Давай, начинай, пока никого поблизости нет!

Сосредоточенно сдвинув брови, глядя себе под ноги, он слушал, как Ньялсага начал читать заклинание.

Мудреных слов агент Бахрам не понимал, поэтому не слушал, а просто следил, как налетевший невесть откуда ветерок кружил по асфальту обрывки бумажек, фантики, мятые автобусные билеты. «Не иначе, к ночи дождь пригонит», хотел сказать Бахрам — и не смог.

Голос заклинателя неуловимо изменился: только что был обычным, знакомым — и вдруг зазвучал будто издалека, опутывая по рукам и ногам, лишая воли. Бахрам крепко зажмурил глаза, закрыл руками уши, но голос все равно звучал, подчиняя себе, проникая в сознание по капле, как змеиный яд.

Бахрам вдруг ясно понял, что еще миг — и все будет кончено, он умрет, сердце разорвется, лопнет в груди и никакое бессмертие не спасет, но тут чья-то рука крепко тряхнула его за плечо.

Бахрам открыл глаза.

— Живой? — спросил Ньялсага. — Давай, двигай за гномами!

— Ежик всемогущий… — пробормотал Бахрам, широко раскрытыми блестящими глазами глядя на него. — Ух ты, вот это состояние! Я все могу! Даже летать!

Ньялсага вздохнул.

— Не можешь ты летать. Не забывай об этом, а то получится, как в прошлый раз…

— Помню, помню, — отмахнулся Бахрам и обвел взглядом улицу.

Мир изменился, словно кто-то протер тряпкой пыльное оконное стекло. Все кругом стало ярким, отчетливым, резким. Звуки большого города не сливались в единый шум, а звучали каждый по отдельности: слышно было, как мягко ступает кошка, подбираясь к мусорному баку на парковке, как стучат коготки голубей, устроившихся на карнизе десятого этажа, а где-то на соседней улице стучат каблучки.

Тысячи запахов витали в воздухе: пахло морем, асфальтом, бензиновыми выхлопами, а со стороны дальнего парка, что был почти на другом конце города, потянуло вдруг чем-то странным, ни на что не похожим запахом.

Бахрам раздул ноздри.

— Вот они, кажись, — пробормотал он. — Чую я их!

Через весь город словно протянулась прочная невидимая для других нить, на одном конце которой находился Бахрам, а на другой — таинственные гости и нить эту он видел так ясно и четко, как если бы она существовала на самом деле.

— Я пошел, — сообщил Бахрам и двинулся в путь.

…В клуб Ньялсага решил попасть не через главный вход, возле которого толпились веселые люди и клубами плавал табачный дым, а через боковой. Он вошел в небольшую пустую комнату, с табличкой «Резервный зал» и мельком осмотрелся. Комнату освещали только яркие лампы под колпаками, низко висевшие над зеленым бильярдным столом, отчего кругом царил рассеянный полумрак.

Ньялсага направился к двери, ведущей в общий зал, но вдруг остановился. Между бильярдным столом и большой пальмой в кадке стоял Мунго-лис. Оборотень посматривал на дверь и явно хотел улизнуть, но высокий крепкий парень в кожаной куртке загораживал ему дорогу.

— Брат мой! — говорил Мунго-лис, и вместе со словами изо рта у него вырывалось странное шипение, будто оборотню нелегко давался человеческий язык. — Проявляй милость и благосердечие к ближним! Ибо боги видят это и занесут твой добрый поступок в особый свиток, дабы при случае щедро отблагодарить за милость, которую ты проявил!

— Отблагодарят, конечно, — хмыкнул парень. — А когда я с тебя шкуру спущу, благодарность богов перейдет все границы!

Глаза оборотня сузились, руки непроизвольно сжались в кулаки.

— А если не удастся тебе обрести благочестие, верю, что ты постараешься исправиться в последующих жизнях, коих у человека, как известно, пять! — прошипел оборотень. Нялсага с тревогой отметил, что зубы у Мунго как будто стали больше. — Богам не угодно…

— Богам неугодно, что ты, придурок, шляешься по клубу и выслеживаешь людей. Боги всерьез опасаются, что если ты, тварь, сожрешь здесь кого-нибудь, то не обретешь должного благочестия. Здешние люди, знаешь ли, от благочестия далеки, так что смотри не отравись! Кстати, насчет пяти жизней… обманули тебя, рыжий! И у людей и у тебя жизнь одна-единственная, так что гляди, как бы тебе ее того… не подсократили!

— Брат мой, — зашипел Мунго, с трудом проталкивая слова сквозь длинные острые зубы. — Поразмысли хорошенько, что и человеческая жизнь коротка, но может стать еще короче, если…

Рука его зашарила по столу и наткнулась на забытую кем-то тяжелую пивную кружку из литого стекла. Глаза Мунго-лиса зловеще вспыхнули.

— Брат мой… — снова начал он и вдруг замер. Ньялсага увидел, что прямо в сердце оборотню упирается лезвие ножа.

— Какие-то все сегодня нервные, — парень пожал плечами. — Поставь-ка ее на место. И давай без резких движений!

Мунго поставил кружку.

— А теперь пошел вон!

Оборотень метнулся к двери и скрылся.

Ньялсага покачал головой.

— Ты с ним поосторожней, — сказал он, приблизившись. — Мунго — опасная тварь, помни об этом!

Парень убрал нож.

— Ничего, пусть боится!

— Лучше ты его бойся. В следующий раз старайся к оборотням так близко не подходить, дистанцию держи. И все время следи, чтоб и они не приближались. В этом деле опыт нужен, а у тебя его пока что нет. Ты ведь у Кемена недавно? Что-то я тебя раньше не видел.

Ньялсга вопросительно посмотрел на собеседника.

Тот окинул его взглядом, в котором сквозило любопытство.

— Я тоже вас раньше не видел. Кемен говорит, вы — волшебник? Правда?

Достаете кроликов из шляпы и все такое?

Ньялсага заморгал глазами.

— Каких еще кроликов? Почему из шляпы?

— Фокусники в цирке так делают, — пояснил парень. — Публику развлекают.

Ньялсага хмыкнул.

— Ах, в цирке… ну, нам-то туда ходить не надо. У нас своих развлечений полно, — он кивнул на дверь в «Химеру». — А ты все-таки не лезь к Мунго, понял? Ты не гляди, что он выглядит дурак-дураком, он — проклятый оборотень, с ним шутки плохи! Кстати, — спохватился Ньялсага. — Как тебя зовут-то?

— Марк, — парень протянул руку. — А как вас зовут, я знаю.

Аура Марка светилась ровным охристым цветом, но по краям заметно бледнела, будто выцветала.

— М-м-м, — растерянно промычал Ньялсага, глядя на чужую ауру. — Ты это… ты амулет защиты носишь?

Парень вынул из кармана золотой галеон.

— Ношу. А это действительно пластмассовая пуговица?

— Да. Не потеряй, важно, чтобы амулет всегда был при тебе.

Видение ауры медленно исчезло.

— И зачем Кемен посторонних в это дело втягивает? — с досадой проворчал Ньялсага. — С ним-то все ясно, у него привычка убивать — в крови, а вот другие …

— Посторонних? — парень передернул плечами. — Я в этом городе с рождения живу, а сейчас сюда заявилась Свора. И что прикажете делать? В стороне стоять? Кемен говорит, ведьма и раньше сюда наведывалась, жаль только, что никто не смог дать ей отпор. Но в этот раз все по-другому будет, — напористо продолжал он. — Сначала ведьму прикончим, а потом за всех остальных примемся! Я, например, лично Мунго-лисом займусь…

— Гляди, чтоб он тобой не занялся, — предостерег Ньялсага.

Марк умолк и недовольно посмотрел на него сверху вниз.

— Пусть попробует! Мунго всего лишь оборотень и мозгов у него — кот наплакал. С вампиром, конечно, потрудней будет, но, в конце концов, и с ним справимся! Кемен говорил, вы — крутой заклинатель, так в чем дело? Неужели боитесь этих тварей?

Ньялсага медленно покачал головой.

— Свора существует уже не одну сотню лет. Как думаешь, сколько раз ее пытались уничтожить?

— Значит, плохо пытались. Потому ведьма и уходила отсюда целой и невредимой!

— Плохо пытались? Даже Хэрвелл не смог с ней справиться!

Но парень его не слушал.

— Прав Кемен: все, кто сюда попадает, должны быть уничтожены! Иначе…

Ньялсага прищурился.

— Даже человек, который попал сюда случайно, не по своей воле?

Марк пожал плечами.

— Человек тоже может быть опасен. Кемен всегда говорит, что с теми, кто сюда попадает, надо так: сначала стрелять, потом — спрашивать.

— Даже в человека? — повторил Ньялсага.

Марк пожал плечами.

— Да вас всех лечить надо, — с досадой бросил Ньялсага, обошел парня, стоявшего посреди комнаты, и направился к двери.

… В соседнем зале было полутемно и многолюдно. Окон в помещении не было, а лампы освещали лишь барную стойку да бильярдные столы, возле которых толпились игроки и болельщики. Вокруг было полно самого диковинного народу, но Ньялсагу это не удивило: он уже знал, что в «Химере», помимо обычной публики, собираются начинающие художники, молодые дизайнеры и прочие творческие личности.

Не успел он сделать и пары шагов, как рядом, словно из-под земли, появился Ява.

— Они там, — сообщил он, перекрикивая шум, махнул рукой в сторону и кивком указал дорогу. В клубе было три больших зала. В последнем из них, на мягком диване, обитом синей кожей, сидела Гинзога. Ньялсага заметил, что она поменяла наряд: сейчас она куталась в черную кружевную накидку. Прическа тоже была другой — пепельные волосы падали на плечи кудрями. На столе перед ней стоял высокий запотевший стакан с каким-то напитком. С некоторым облегчением, Нялсага отметил, что заклятье маскировки Гинзога, судя по всему, обновлять не забывала: на ее странный наряд никто не обращал внимания.

— Чем они тут занимаются? — спросил Ньялсага.

— Развлекаются, — сдержанно ответил Ява. — Смотрят, наблюдают, времени даром не теряют.

Ньялсага огляделся.

— Гинзогу вижу. А остальные где?

— Вампир под наблюдением Алины и Лютера… — начал было Ява.

— Что? Они… вместе?!

Ява хмыкнул.

— Сначала Алина чуть не перегрызла ему горло, но потом они, кажется, решили отложить свою вендетту на пару дней. Теперь ходят по пятам за Трефалонусом.

Ньялсага пошарил взглядом по толпе, пытаясь разглядеть Алину.

— Пусть они с вампиром поосторожней. А где некромант?

— В другом зале. Сидит в углу, возле фонтанчика. С химерой беседует.

Ньялсага отыскал глазами дядюшку Фю.

— Ясно.

— Харгала что-то не видно… я уж думал, он сюда верхом на лошади сюда завалится. А рыжий оборотень… — Ява в беспокойстве пошарил взглядом по сторонам. — Только что тут был! Куда он делся? Я же глаз с него не спускал. Да и из Кеменовской банды новый парень за ним ходил.

— Марк?

— Он самый.

Ньялсага заметил Кемена, пробирающегося сквозь толпу.

— Пойду я кое с кем поговорю. Осторожней с оборотнем, не нравится мне, что никто ничего о нем не знает. Чего от него ждать — непонятно…

… Ньялсага исчез. Ява обошел зал, надеясь разглядеть в полумраке рыжую шевелюру оборотня, но Мунго-лис как сквозь землю провалился. Ява направился дальше: поискать в следующем зале, посмотреть, а заодно проверить, как проводит время Фюзорис.

Потомственный некромант дядюшка Фю был занят сугубо мирным делом: сидя на стульчике возле небольшой гранитной чаши с фонтанчиком, вел душевную беседу с химерой — высеченным из грубого серого камня изваянием. Каменная химера будто присела на край чаши и, сложив крылья, прищуренными злыми глазами наблюдала за тем, что происходило вокруг.

— Собрался, наконец-то, навестить тебя, Моренушка, не держи зла, что нескоро. Занят был! Теперь вот, мимо проезжаючи, завернул проведать. Со старым-то другом как не повидаться?! Помнил о тебе, помнил, драгоценнейшая моя! Да все дела, дела! — журчал дядюшка Фю, сцепив пальцы на животе и рассматривая прижмуренными кошачьими глазками людей, снующих мимо.

Химера хранила молчание, но некроманта это совершенно не смущало.

— А помнишь ли ты, любезная моя, Фергапонта-людоеда из Гнилых пустошей? Жив-здоров, вспоминает о тебе, как узнал, что мы в ваши края направляемся, взволновался ужасно! Поклонец тебе просил передать, а в скором времени и сам наведаться обещал, вот так-то…

Он заметил проходившего мимо Яву и привстал со стульчика.

— Никак, снова ко мне завернул? Это ты правильно делаешь, медовый мой, что старика не забываешь! Нет-нет, да мимо пройдешь, я ведь все примечаю! — дяюшка Фю незлобливо посмеялся. — Проверяй, сахарный мой, проверяй, нам, душегубам, веры нет, правильно я говорю?

Ява пожал плечами.

Ничуть не обескураженный некромант продолжал:

— А я вот со старой знакомой разговоры веду, — добродушно поведал он, снова устраиваясь на стульчике поудобнее.

— Да на публику местную поглядываю. Инере-е-есно… — протянул дядюшка Фю, провожая кого-то взглядом.

— Разговоры со знакомой? — Ява покосился на изваяние. — Ничего, что она каменная? Неживая?

— Как сказать, голубь ты мой, как сказать, — охотно откликнулся старый некромант. — Ведь в жизни-то всякое бывает. Посмотришь, к примеру, на кого-нибудь, думаешь — живой! Ан, он вовсе и не живой!

Дядюшка Фю тихонько посмеялся.

— И наоборот тоже приключается. Глянешь эдак — неживой! А он вовсе…

— Что? — переспросил Ява, слегка запутавшись в хитроумных речах некроманта.

— Охо-хо, молодежь, — проговорил тот, поднимаясь со стула. — Дай-ка руку, сахарный мой… да не бойся, не откушу!

С этими словами он крепко ухватил Яву за руку и прижал его ладонь к груди каменной химеры.

— Слушай! — велел некромант. На мгновение совсем близко блеснули его глаза: жесткие, цепкие. — Чуешь?

Ява попытался вырвать руку, но неожиданно замер. На ощупь камень казался обычным куском гранита: прохладным, шероховатым и неровным, со следами сколов, но в глубине серого камня медленно и размеренно билось чье-то сердце.

Ява отдернул руку и взглянул на дядюшку Фю.

— Вот так-то, медовый мой, сахарный, — глазки некроманта по-доброму сощурились, а голос снова наполнился безмятежностью. — Я о том речь-то и веду. Посмотришь эдак, думаешь…

…Ньялсага разговаривал с Кеменом возле кадки с пальмой, и сам себе напоминал героя дешевого шпионского боевика, которые так любил смотреть Бахрам.

— Одна моя знакомая, большая любительница комнатных растений, купила по объявлению в газете такую вот пальму и с месяц ее поливала… пока не выяснила совершенно случайно, что пальма — искусственная.

Кемен покосился на дерево.

— Что за знакомая?

— Да так, — отозвался Ньялсага, твердо решивший не сдавать Алину ни при каких обстоятельствах. — Хороший человек, только с пальмами ей не везет.

Кемен отыскал взглядом Алину и хмыкнул.

— Оборотня видел? — отрывисто спросил он. — Как его… Дэхарн, что ли?

— По поводу оборотня, — Ньялсага заметил Трефалониуса: вампир, не торопясь, пересек зал и скрылся за дверью. — Две новости, одна хорошая, другая — плохая. Хорошая новость: сегодня на рассвете он уйдет.

— А плохая?

— Помогать нам он не будет, да и о Гинзоге не сообщил ничего такого, чего бы мы уже не знали.

Кемен пробормотал ругательство.

— Я не сильно надеялся на его помощь, но все-таки…

— У него с Гинзогой давние счеты, — пояснил Ньялсага. — Она хотела присоединить его к Своре.

Кемен прищурил глаза.

— А почему не смогла?

— Ему удалось скрыться. Но оборотни клана Предвестников смерти злопамятны и мстительны, Дэхарн не исключение. Ведьма заставила его, высшего оборотня, бежать, унизила его и рано или поздно он отмстит за это. Гинзога — его смертельный враг, а убийство врага — дорогой подарок для оборотня, смысл его жизни, можно сказать. Поэтому, если Дэхарн и знает, как убить ведьму, нам он этого не скажет: хочет сам с ней поквитаться. Но не теперь.

— Почему?

— У него сейчас не самые лучшие времена: он под завязку накачался чужой магией. Я слышал о подобном… в такой ситуации лучше всего залечь на дно и ждать, пока организм не привыкнет к новому уровню магии в крови. Если он сейчас вступит с Гинзогой в схватку, то может ее уничтожить, но и сам погибнет.

— Да и черт бы с ним… — процедил Кемен.

— Он хочет исчезнуть отсюда до того, как ведьма пронюхает о нем, так что смоется сегодня на рассвете. Мы, в отличие от него, сбежать не можем, так что…

Ньялсага умолк, наблюдая за толпой.

— Значит, помощи ждать не приходится, — подытожил потомок Хэрвелла. — А про арбалет он что-нибудь знает?

Заклинатель отрицательно мотнул головой.

— Думаю, когда дойдет до дела, Дэхарн не станет рисковать и взламывать охранные заклинания. Он разделается с Гинзогой другим способом.

— Нам-то будет уже все равно, — буркнул Кемен.

В кармане куртки Ньялсаги тихо зазвенел телефон.

— Бахрам… кстати, хотел сказать, — спохватился заклинатель. — Насчет новых гостей…

— Мы их искать не будем, — нехотя процедил Кемен. — Можете сами с ними возиться. Услуга за услугу: ты же нас предупредил об оборотне. А я в долгу быть не люблю.

Разговор с Бахрамом оказался коротким: Кемен всем своим видом показывал, что поговорить о такой мелочи, как гномы, можно и позже.

— Не пора взглянуть на арбалет? — спросил он, когда Ньялсага убрал телефон. — Нельзя терять время!

Вдруг он насторожился.

— Это что, к нам?

Дядюшка Фю, потомственный некромант, владелец постоялого двора, приблизился, приятно улыбнулся и отвесил поклон.

— Беседуете, любезные мои? Милое дело, с хорошим-то человеком побеседовать! Я вот тоже со старой приятельницей только что приятный разговор имел… так, верите ли, душой отдохнул, родные мои! Ей-ей, не вру!

Кемен хмыкнул.

— Оговорился, сахарные, оговорился, медовые мои! — тут же поправился дядюшка Фю с добрым смешком. — Опять про душу! И ведь нету у меня ее давно, а нет-нет, да и…

Он махнул рукой.

— Да что ж это я?! — картинно спохватился некромант. — Я ведь по делу! По важному делу, голуби мои!

Дядюшка Фю кивнул в сторону следующего зала.

— Приглашение имею честь передать! Приглашение на приятную дружескую беседу о том, о сем.

— Гинзога приглашает? — уточнил Ньялсага.

— Она самая, хороший мой, она самая! Ну, а я вроде как курьер при такой важной особе, порученьица разные выполняю, приглашеньица передаю…

Он тихонько посмеялся.

— Такая моя служба!

Кемен пожал плечами и двинулся вперед, но дядюшка Фю ухватил его за локоть.

— Погоди, медовый мой, сахарный, — пальцы у старого некроманта оказались неожиданно крепкими, а хватка — железной. — С тобой беседа еще впереди будет, а сейчас его одного ждут, — он кивнул на Ньялсагу. — Вы уж на меня не серчайте, я-то ведь кто? Так, всего лишь курьеришко… мне сказали, я и передал!

Он отпустил руку Кемена, посмотрел на него и с сожалением покачал головой.

— И как я тогда не доглядел, голубчик, как оплошал? Подвели меня химеры! Нужно было Морене поручить, уж старая подруга никого бы в живых не оставила… ну, да ладно, беда-то поправимая, — он повернулся к Ньялсаге. — Вперед ступай, а я уж за тобой следом поплетусь, не торопясь, по-стариковски…

…Ява опустился на табурет возле стойки и махнул рукой бармену. Тот подскочил, узнал, чего желает клиент, и буквально через минуту, проявляя чудеса расторопности, поставил перед ним высокий стакан, наполненный прозрачным напитком, с кубиками льда и листочками мяты на дне.

— Старая знакомая, — пробормотал Ява, покачал головой и залпом выпил половину стакана. Многообещающе поблескивала батарея самых разнообразных бутылок в баре, возле которого колдовали два бармена, добавляя в бокалы то лед, то напитки, будто готовили неведомые зелья, а на большом экране телевизора транслировали какую-то спортивную передачу.

Кто-то опустился на табурет рядом с ним. Ява отпил еще глоток и покосился в сторону: девушка, красивая.

Он вздохнул и потер ладонь, все еще помнившую ощущение шероховатого прохладного камня.

Девушка спросила о чем-то, но Ява, погруженный в мысли, не расслышал.

— Что? — переспросил он.

Девушка улыбнулась.

— Я спросила, как вам нравится «Химера»?

— Кто?! — насторожился Ява, вспоминая стук сердца каменного чудовища. Было в этом звуке что-то зловещее, страшное, словно какая-то темная сила, заключенная в высеченную из гранита фигуру, терпеливо ждала своего часа, уверенная, что дождется.

Девушка улыбнулась.

— Этот клуб. Нравится?

— Ах, клуб, — спохватился он и разом допил содержимое стакана, словно лекарство. — Да, конечно. Нравится. Особенно посетители! А украшение зала гранитная химера — вообще выше всяких похвал!

Он покосился в сторону зала с фонтаном. Сидевший на стульчике дядюшка Фю, заметил взгляд Явы и добродушно улыбнулся.

— Только немного шумновато, — проговорила девушка.

— М-м-м… да, есть такое.

— И душновато.

— Ага.

— Зато на улице прохладно. И погода хорошая.

Ява вздохнул. В любой другой чудесный вечер прекрасной незнакомке недолго пришлось бы страдать от одиночества, но сегодня…

Он отодвинул пустой стакан и снова посмотрел на дядюшку Фю.

— Знаешь, красавица, — Ява задумался на мгновенье, как бы выразиться помягче. — Ну, просто не хочется…

Громким военным маршем затрезвонил в кармане мобильный телефон.

Ява отошел от барной стойки и поднес мобильник к уху.

— Говорит Бахрам! Это защищенная линия?

— Защищенней некуда.

— А где Ньялсага? Его телефон не отвечает.

Ява с беспокойством огляделся.

— С Гинзогой говорит. А я тут как на иголках сижу, гадаю, зачем он ей потребовался.

— С ведьмой? Ладно, тогда слушай ты…

…Пробираясь сквозь развеселую толпу, Ньялсага с тревогой размышлял: что понадобилось от него Гинзоге? Он посмотрел кругом: что почувствовали бы люди, узнай, что среди толпы бродят вампир, некромант, оборотень, а в соседней комнате притаилась, словно змея перед броском, мертвая ведьма?

В соседнем зале было на удивление малолюдно, будто люди, чуя что-то, избегали заходить сюда. Не крутились у бильярдного стола игроки, не бродили подвыпившие посетители, одна лишь Гинзога сидела на бархатном диванчике возле стены и наблюдала за чужой жизнью с холодным интересом.

Стоило Ньялсага войти, как следом появился вампир Трефалониус, а минуту спустя пожаловал и дядюшка Фю, не забыв улыбнуться заклинателю самым приветливым образом.

— Что тебе?

Гинзога улыбнулась, но улыбка мертвой ведьмы не затрагивала ее глаз: они по-прежнему оставались холодными и безжизненными.

— Как ты неучтив, бессмертный заклинатель, — упрекнула она.

— Ты обманом собираешься заполучить в Свору ничего не подозревающих людей, продать меня и моих друзей Сумеречному Ордену — и ждешь от меня учтивости?

Гинзога усмехнулась, поправляя кружевную накидку. Маленький арбалет, висевший на поясе, почти терялся в складках платья.

— Присядь, — она похлопала ладонью по дивану рядом с собой.

— Хочу поговорить с тобой.

Ньялсага обошел диван и опустился в кресло, что стояло сбоку от Гинзоги.

— Значит, ты видишь магическое сияние у других, заклинатель?

— Ауры? Вижу.

Ньялсага бросил незаметный взгляд на арбалет.

— Что ты для этого делаешь? Читаешь заклинание, призываешь на помощь духов?

— Ничего. Достаточно коснуться руки другого человека… или не человека.

Гинзога протянула руку.

— Прикоснись и расскажи, что увидишь.

Ньялсага не шевельнулся.

— Ничего не увижу: ты — мертва, а у мертвых нет ауры.

Ведьма откинулась на спинку дивана и прикусила губу.

— Уже разузнал про меня? Чувствую, здесь не обошлось без потомка Хэрвелла?

Она посмотрела на Ньялсагу, но тот промолчал.

— Он слишком любопытен. Не люблю таких. Трефалониус! Напомни мне об этом случае позже, — небрежно бросила Гинзога. — Запиши куда-нибудь…

Вампир молча поклонился.

Ньялсага снова взглянул на арбалет — необходимо было разобраться, какими чарами он защищен. Ньялсага приготовил для этого подходящее заклинание, но произносить его следовало про себя и как можно медленней, чтобы Гинзога не почуяла чужую магию.

— Что еще тебе известно обо мне? — поинтересовалась ведьма, играя концами пояса.

Ньялсага взглянул в пустые глаза ведьмы.

— Например, то, зачем тебе понадобились чародеи Сумеречного Ордена. Они отказали в твоей просьбе, не так ли?

Гинзога выпрямилась.

— Откуда ты знаешь?!

— Догадаться нетрудно. Ты просила, чтобы они сняли с тебя смертельное проклятие, но те-кто-в-сумерках сделать это не пожелали.

В комнате воцарилась мертвая тишина.

Потом Гинзога медленно улыбнулась, будто оскалилась.

— Но теперь все изменилось, заклинатель. Теперь они будут счастливы оказать мне маленькую услугу: ведь у меня есть то, что им нужно. У меня есть вы! Чародеи разрушат проклятье.

Дядюшка Фю сделал маленький шажок по направлению к дивану, на котором сидела ведьма.

— Ты говоришь так, как будто уже все решено, — заметил Ньялсага.

Медленно, очень медленно, он договорил последнюю строку заклинания и затаил дыхание, глядя на маленький арбалет, висевший на поясе у ведьмы.

— Конечно, решено, медовый ты наш, — мягким голосом вступил в разговор дядюшка Фю. — Чародеи-то как обрадуются, вас увидев! Враз проклятье с хозяйки снимут! Ну, а там, хе-хе, может, и о нас она не забудет! Может, и за нас похлопочет перед магами-то! Нас ведь тоже прокляли!

Некромант бросил в сторону Гинзоги заискивающий взгляд.

— Верными-то слугами разбрасываться не след, — не дождавшись ответа, снова забормотал дядюшка Фю. — Они нынче на вес золота, верные-то слуги, правильно я говорю, друг?

Трефалониус солидно кивнул.

Гинзога сделала ему знак, и некромант умолк, в волнении хрустнув пальцами.

— Смертельное проклятие разрушат, это всего лишь вопрос времени, — сказала она. — А пока поговорим о твоем будущем, заклинатель, — ведьма улыбнулась. — Хотя чародеи жаждут заполучить бессмертных, больше всего их интересуешь ты. Догадываешься, почему?

Ньялсага пожал плечами. Он напряженно ждал, когда магия заклятья позволит ему увидеть, каким образом защищен арбалет Гинзоги.

— Пожалуй, я не отдам тебя Ордену… во всяком случае — не сразу.

— Хочешь придержать товар, чтоб потом продать подороже?

Гинзога медленно наклонила голову.

— Конечно. Цена за тебя будет очень высокой…

Охранные заклинания, опутывавшие арбалет, внезапно вспыхнули ослепительно-белым светом, невидимым для других.

Ньялсага взглянул на заклятья, похожие на раскаленную добела проволоку, обвивающую оружие — и сердце его упало.

Дядюшка Фю, все это время неотрывно смотревший на заклинателя пристальным цепким взглядом, добродушно усмехнулся.

— Но могу позволить тебе остаться в этом мире… пока что.

Ньялсага с трудом оторвал глаза от арбалета и уставился на Гинзогу. Невидимые охранные заклятья сияли так ярко, что перед глазами у него все еще плавали огненные пятна.

— Остаться?

— Будешь жить, как и раньше. В полной безопасности, — подчеркнула она. — Я никому не скажу, где ты.

— Боишься, что если я буду в Своре, чародеи попробуют силой отбить у тебя дорогой товар?

В глазах Гинзоги мелькнула досада.

— И что я должен буду делать, пока Орден будет высасывать жизнь из моих друзей?

Она небрежно пожала плечами.

— Забудь про них, мы говорим о тебе. Живи здесь, наслаждайся вечностью. Разумеется, ты должен будешь платить мне за право жить. Например, искать новобранцев для Своры… немного, десять-пятнадцать человек каждый год. Кто-нибудь из моей свиты — Трефалониус или Фюзорис — будет забирать их.

— Капля в море, голубь мой, капля в море! — убедительно заговорил дядюшка Фю, поглядывая на Гинзогу. — Народу-то кругом сколько! Не убудет!

Гинзога взглянула на Ньялсагу.

— Как тебе мои условия, заклинатель? Согласен?

Дядюшка Фю молитвенно сложил ладони.

— Конечно, согласен, медовые мои, сахарные! Я уж и по глазам его вижу, что согласен! Трефалониус, друг любезный, приготовь особый контракт!

— Будь проклят тот день, когда я в первый раз подумал о Соранге, — пробормотал Ньялсага, поднялся и вышел из комнаты.

…Закончив разговор с Бахрамом, Ява убрал в карман телефон и огляделся. Сквозь толпу пробиралась Алина, следом шел Лютер. У барной стойки Алину остановил импозантный хорошо одетый мужчина.

— Девушка, — укоризненно проговорил он, протягивая бокал. — Я весь вечер пытаюсь с вами познакомиться. Имейте в виду, я с серьезными намерениями! Я, видите ли, очень известный псхотерапевт, — веско добавил он. — У вас есть личные проблемы? У хорошеньких женщин всегда столько проблем! Могу помочь, как профессионал. Давайте где-нибудь посидим, поговорим по душам. А лучше поедем куда-нибудь и поищем местечко поспокойней. Вы расскажете мне о…

— Вали отсюда, психотерапевт, — коротко ответила она, даже не взглянув на него.

— Как насчет прогулки на яхте?

Алина впилась в человека взглядом.

— У тебя своя яхта?

— Да, — мужчина самодовольно улыбнулся.

— Отлично! — сказала на это Алина-барракуда. — Тогда поднимай якоря — и вали!

Она отодвинула его в сторону и пошла дальше.

— Чем удивить захотел, — сердито ворчала Алина, прокладывая путь через толпу. — Яхта… я, между прочим, была единственной наследницей судоходной компании, пять торговых кораблей, это о чем-нибудь да говорит! А он — яхта… эка невидаль! На такой посудине только гномам плавать!

Незадачливый ухажер попытался двинуться следом за ней, но Лютер молча взял его двумя пальцами за шиворот и отодвинул в сторону. Спорить с «Бриммским василиском» «психотерапевт» не отважился.

Не успели они перекинуться парой слов, как появился и Ньялсага. Ява хотел было поинтересоваться, узнал ли он что-то новое про арбалет, но только глянул на выражение лица приятеля — и промолчал.

— Завтра рано утром соберемся все в «Белом слоне», — сказал Ньялсага. — Мы и Кемен со своими.

— Почему завтра? — спросила Алина. — Почему не сейчас?

— Основную книгу заклинаний полистать надо.

— Ну, полистай, а мы подождем. За час-другой управишься? Времени-то мало осталось. Кстати, ты арбалет видел? И что?

— Алина, отстань, а? — с досадой бросил Ньялсага. — «Час-другой»… на арбалете такие заклятья, что Гильдии заклинателей на месяц работы хватит, а ты хочешь, чтоб я за час управился?

Это расслышал Кемен, подошедший вместе с Марком.

— Что с арбалетом? — отрывисто спросил потомок Хэрвелла.

— Ничего хорошего. На месте Гинзоги я бы за него не волновался.

— Заклятья снять получится?

Ньялсага тяжело вздохнул.

— Обещать не могу. Пороюсь в книгах, может, что и найду… встречаемся завтра в шесть, в «Белом слоне».

— Военный совет? — уточнил Ява, оглядываясь по сторонам: он так и не обнаружил Мунго-лиса.

— Ты рыжего видел? — спросил он Марка.

— Нет. Дядюшку Фю видел и Гинзогу. А вот где Трефалонус?

Дядюшка Фю, меж тем, закончив беседу с химерой, поднялся со стульчика. Никто и глазом моргнуть не успел, как некромант каким-то волшебным образом оказался рядом с ними.

— Беседуете? — сахарным голосом осведомился он. — Хорошо. Я же — ни-ни! — он выставил вперед ладошки. — В разговор ваш вмешиваться не стану! Я, голуби мои, в чужие дела не лезу, ибо скромен и нелюбопытен! Лучше предамся приятному отдохновению в редкие часы досуга!

Он приятно улыбнулся Лютеру.

— А вот Трефалонус, яхонтовые мои, все трудится, все хлопочет! — некромант сокрушенно покачал головой.

— Деятельнейшая натура, скажу я вам! Себя не щадит! Весь-то он в хлопотах, весь в заботах. А! Да вот и он сам к нам спешит!

Все, как по команде, оглянулись.

Вампир-стряпчий, не торопясь, приблизился и отвесил неглубокий поклон.

— А мы как раз о тебя говорили, — сообщил дядюшка Фю, лучась от радости. — А тут и ты сам!

Ньялсага, полный дурных предчувствий, кивнул на пачку листов в руке Трефалонуса.

— Что это?

— Предварительные контракты, — степенно сообщил тот. — Оные договоры настоящей силы пока что не имеют. Но льщу себя надеждой, что сии бумаги полезны будут… в самом ближайшем будущем! Так я говорю, юноша? — обратился он к Марку. — На тебя тоже бумажку нужную заготовить придется…

— Пошел бы ты со своей бумажкой, — угрожающе проговорил он. — И не лез к людям, не то я с тобой…

В разговор вступил дядюшка Фю.

— Ах, сахарный мой, медовый! Да разве ж это люди!? Это все ужасные личности, обитатели самого дна человеческого!

— Неужели? — взглянул на него Ява. — Как это ты определил?

— И очень просто, драгоценный мой! Не всякий человек душу в залог отдать согласится, даже в шутку, потому что шутка вещь такая… — некромант, приятно улыбаясь, пошевелил в воздуже пальцами. — Опасная вещь! Сейчас — она шутка безобидная, а потом — глядь! За нее ответ держать надо! Так я говорю, Трефалонус?

Вампир наклонил голову и дядюшка Фю продолжил:

— Неприятные личности, вертопрахи легкомысленные! Сами так в руки и идут!

Он вопросительно взглянул на Лютера.

— Не дождешься, — коротко ответил тот.

Дядюшка Фю не обиделся.

— А я не тороплюсь, золотой ты мой! Поспешность в этаком важном деле вовсе даже не на пользу, а только во вред идет! Верно, дружище?

Он повернулся к вампиру.

Трефалонус согласно кивнул, ловко свернул бумаги в трубочку и сунул в рукав.

Ньялсага только-только открыл было рот, чтобы ответить, как Алина неожиданно пихнула его в бок, да так, что заклинатель охнул.

— Гляди! Рыжий!

Возле чаши фонтанчика, на краю которого неподвижно восседала каменная химера, появился Мунго-лис. Его ярко-рыжая шевелюра сразу бросалась в глаза. Заметив дядюшку Фю и Трефалонуса, оборотень направился к ним. В зале было полно народу, сновали парочки и официанты, но рыжий верзила, неуклюжий увалень, проскользнул между людьми так ловко, что не коснулся ни одного из них.

— А вот и Мунго, — радостно объявил некромант и, когда оборотень подошел, похлопал его по плечу. — Разумный отрок, большие надежды подающий! Вы, молодежь, сразу с ним подружитесь!

— А? — туповато переспросил Мунго-лис, с любопытством озираясь вокруг.

— Я говорю, отчего бы дружбу не завести с этими приятнейшими людьми? — терпеливо повторил дядюшка Фю.

Но до Мунго и во второй раз не дошло, что имел в виду потомственный некромант. На лице оборотня застыло недоуменное выражение. Он озадаченно поскреб пятерней в голове:

— Чего?

— М-да, — неопределенным тоном проговорил Марк. — Говоришь, большие надежды подает?

Мунго-оборотень вдруг громко икнул и зажал рот обеими руками, будто стараясь удержать слова, которые рвались наружу.

— Тебя что, тошнит?! — брезгливо осведомился Ява и на всякий случай отодвинулся подальше. — Успеешь добежать до дверей?

Мунго опустил руки и повернулся к Яве. Голубые глаза оборотня наполнились слезами.

— Я ощущаю в этом помещении большое скопление негативной энергии! — шмыгнув носом, сообщил он срывающимся голосом. — Ы-ы-ы… э-э-э-э… мы все должны бережней относиться друг к другу, к нашим чувствам!

Кемен и Лютер удивленно переглянулись. Ньялсага уставился на оборотня так, словно не верил своим глазам.

— Что он несет?! — удивился Марк.

Мунго-лис переступил с ноги на ногу.

— Стоит мне вспомнить прошлое, как эмоции захлестывают меня! — выдавил он и сжал зубы так, словно поклялся до конца своей жизни не произнести ни слова.

— Может, он лишнего хлебнул? — предположил Ява.

— Мы все — эмоциональные жертвы! — процедил Мунго, уставившись на него глазами, полными слез. — Мы отдалились друг от друга, от друзей и близких!

Он повернулся к Марку.

— Ты тоже эмоциональная жертва! Тебе необходимо крепкое объятие!

— Если полезешь ко мне со своим крепким объятием, получишь крепкую оплеуху! — предупредил тот.

— Да он обкурился, — хмыкнула Алина. — Не такой уж он дурак: успел забить косячок-другой!

Мунго-оборотень утер слезы.

— Как нас подавляет чужое мнение, как влияет на нашу самооценку! Но я всегда рядом и если тебе понадобится дружеская поддержка…

— Нет, тут что-то не то… — пристально глядя на Мунго, протянул Ньялсага. — Тут, я думаю…

— Боже мой! — вскричала вдруг Алина, озаренная ужасной догадкой. — Он съел психотерапевта!

…Покидать клуб «Химера» и оставлять Свору без присмотра Ньялсаге очень не хотелось, но деваться было некуда.

— Вот что, Ява, — озабоченно сказал он, убирая в карман телефон. — Снова Бахрам звонил. Одного гостя он изловил, в агентство везет. Мы с Алиной поедем, а ты тут пока что оставайся. Кемен со своими тоже остается, так что ты не один.

Ява кивнул.

— А я домой за книгой съезжу, — продолжил Ньялсага. — Надо про заклятья на арбалете выяснить. Тролль бы их сожрал, этих гномов! — с досадой воскликнул он. — До чего они не вовремя тут оказались!

— Да все они тут не вовремя, — резонно сказала Алина. — Особенно, Гинзога.

— Про нее и говорить нечего, — пробормотал заклинатель. — Сдается мне, мы чем-то так крепко насолили богам, что они теперь не успокоятся, пока не покажут нам, где горгульи зимуют!

… Доставленного в агентство гостя Алина-барракуда рассматривала с рассеянным интересом. Обычный гном-овражник, таких она в прошлой жизни частенько встречала. Селились они на окраинах городов, разводили огороды, выращивали овощи, ими и питались. Особой сообразительностью гномы не отличались, но были добродушными и совершенно безобидными.

— Лет пятьдесят, не больше, — определил Ньялсага. — Маленький еще совсем. Ребенок, можно сказать. А где остальные шляются?

— Возле овощных магазинов или рынков, — уверенно сказала Алина. — А если их там пока нет, то придут, как проголодаются. У них чутье хорошее, по запаху и отыщут.

— Я их раньше найду, — хвастливо заявил Бахрам, сверху вниз глядя на коренастого, лохматого человечка, ростом с пятилетнего ребенка. Гном всем своим видом бурно выражал возмущение.

— Святые ежики, опять он рожи корчит! Чего ему надо?

— Просит, чтоб ему собственный облик оставили, — пояснил Ньялсага, снова мельком взглянув на гнома. — Пугает его то, что он в человека превращался.

Алина вздохнула.

— Да оставь, чего уж там. Пусть побудет сам собой. Только Дэберхема предупреди.

— Ежик всемогущий, а, может, он больной? Посмотри-ка на него!

— Гномы-овражники говорить не умеют, — объяснила Алина. — Они рожи друг другу строят, так и общаются, гримасами…

— Вона чего… — глубокомысленно протянул Бахрам.

— Ладно, — сказал Ньялсага, убирая в карман синий ежедневник. — Пора снова на тропу войны. Сделаем так: ты, Алина, оставайся пока что тут, следи за гномом. Как остальных привезут, звони мне, я приеду, наложу заклятье и будут они спать до утра. Поняла?

Она кивнула.

— Бахрам, отправляйся на поиски. Магии тебе должно хватить еще часа на четыре. А я домой поехал…

Алина сдвинув брови, взглянула на гнома.

— Как бы ему втолковать, чтоб он на пол плевать не вздумал? У овражников слюна такая едкая, что даже каменный пол прожигает!

Агент Бахрам насторожился.

— А если он на человека, к примеру, плюнет?

— Для человека безопасна, — успокоила Алина. — А вот для линолеума… откуда деньги на ремонт возьмем?

Ньялсага натянул куртку.

— Все, Алина, я уехал. Запирай дверь, да сгиллы замкнуть не забудь…

Он сбежал по ступенькам крыльца и направился к «Зеленому дракону». На капоте машины сидел нахохлившийся Дэберхем, явившийся за последними новостями.

На ходу рассовывая по карманам разные нужные вещи Бахрам тоже направился к двери.

— Зачем тебе в городе компас? — удивилась Алина. — Заблудиться, что ли, боишься? А складной нож, веревка? Таблетки сухого горючего?

— Пригодится, — туманно ответил Бахрам и вдруг замер на полпути, уставившись на большой керамический вазон с цветком.

— Ежик всемогущий, это еще что? — раздраженно рявкнул Бахрам. — Алина! Ты опять сюда всякую дрянь тащишь, разные цветочки-лютики, то есть?

Она передвинула вазон поближе к свету.

— Ну, что ты голосишь? Прекрасное растение, фикус называется, — она любовно взглянула на фикус. — Я на время принесла, пока в школе, в кабинете географии, ремонт идет. Не могла же я оставить несчастное растение один на один с бригадой маляров?

Бахрам озадаченно поморгал глазами.

— Почему?

— О-о-о, — протянула Алина, постаравшись вложить в голос побольше двусмысленности. — Видел бы ты этих маляров! Они на что угодно способны.

Бахрам озадаченно почесал в затылке.

— Святые ежики, на что?

Алина промолчала.

— Ладно уж, — пробурчал агент Бахрам, не дождавшись ответа.

— Но после ремонта чтоб фикуса этого я тут не видел!

— Не увидишь, — заверила она. — Клянусь, унесу в тот же день!

Бахрам исчез.

Торжествуя маленькую победу, Алина полюбовалась фикусом и потянулась за сумкой, где лежал мобильник: пора было выяснить, приехал ли домой пятиклассник Соловьев, ездивший навестить бабушку. Если он уже вернулся, следовало приказать ему садиться обедать, предварительно разогрев в микроволновке приготовленные специально для него котлеты «Де-валяй». Не напомни об этом — и пятиклассник умнет котлеты холодными, что для растущего организма страшно неполезно.

— Эй, гном, — строго сказала Алина, набирая телефонный номер. — Марш в угол, и чтоб я тебя не видела и не слышала. Ясно? Или топай вот туда!

Она указала на другую комнату.

Гном отрицательно замотал головой. Привстав на цыпочки, он рассматривал раскиданные по столу журналы Бахрама: красочные картинки вызвали у детеныша неподдельное восхищение.

— Ты мне тут свои порядки не заводи! — еще строже сказала Алина голосом, который обычно приберегала для разговора с пятиклассником Соловьевым, тем более что и гном, по человеческим меркам был с ним примерно одного возраста.

Она поднесла телефон к уху, однако, привычных гудков не последовало.

— Это еще что такое? — проворчала Алина, взглянув на дисплей. — Тролль тебя задери, разрядился! Собиралась ведь ночью на подзарядку поставить, да из головы вылетело!

Она с досадой бросила мобильник в сумку, направилась в другую комнату. Гном заторопился следом.

— Ты куда это? Так и будешь за мной ходить?

Она разгребла на столе груду пустых коробок и бумаг, банок и рекламных листовок и под старыми мятыми газетами обнаружила то, что искала: стационарный телефон.

Подошел гном, взглянул на телефон и скорчил рожу.

— Сядь, не мельтеши перед глазами! Не видишь: я занята… позвонить надо срочно…

Алина сняла трубку — телефон молчал.

— Что за черт? — озадаченно спросила она сама у себя. Взгляд ее натолкнулся на конверт со штемпелем телефонной компании, выглядывавший из-под мотков веревки и пустых пивных банок. Алина брякнула трубку на рычаг, распечатала конверт: внутри обнаружился телефонный счет.

— Чтоб тебя! Ява за телефон не заплатил!

Она вздохнула. Ява, во всем, что касалось документации, был человеком пунктуальным и никогда ничего не забывал, но последние события и его выбили из колеи и вот результат: важные счета остались неоплаченными. Срок платежа истек лишь вчера, но городская телефонная компания с должниками не церемонилась и действовала решительно. Алина сунула конверт в карман, решив передать его Яве лично, и направилась в большую комнату, но, спохватившись, вернулась и прихватила из личных запасов Бахрама пластиковую бутылку с водой.

Возле вазона с фикусом, Алина остановилась. Конечно, никакого ремонта в кабинете географии не было: все это являлось частью хитрого плана, нацеленного на то, чтобы постепенно придать агентству более-менее приличный вид. Начать Алина собиралась с малого: сначала появятся цветы, потом — занавесочки какого-нибудь приятного цвета, миленький коврик на полу… Бахрам был ярым противником уюта, так что действовать приходилось осторожно, но в победе Алина не сомневалась. Она полила фикус и взглянула на гнома, который по-прежнему ходил по пятам.

— Как же тебя зовут, а?

Некоторое время «попаданец» смотрел на нее непонимающе, потом вдруг обрадовался и скорчил необыкновенно выразительную рожу.

— Это твое имя?

Алина покачала головой, и швырнула пустую бутылку в мусорную корзину.

— Гм… м-да. Ты вот что… не вздумай при Яве ляпнуть. У него сразу же непристойные ассоциации возникнут. Он ваш язык почти не знает, но уж такое слово непременно поймет…

Она прошлась по агентству, поглядывая на притихшего гнома.

— Надо бы тебе другое имя дать. Временно! Но какое?

Алина подумала немного, и вдруг ее осенило.

— Фикус! — радостно воскликнула она. — Буду звать тебя Фикус. Понял?

Она указала на гнома пальцем.

— Ты — Фикус!

Гном подумал и кивнул.

— Вот и хорошо. А теперь иди, Фикус, сядь куда-нибудь и не мешай. Жди: вот привезут твоих родичей, и отправим мы вас обратно. И без вас дел невпроворот… что?

Она вгляделась в гримасы, которые корчил гном и пожала плечами.

— Не понимаю я тебя, чего надо-то? Если ты о других гномах, так заявятся они скоро, никуда не денутся… надеюсь.

Алина взглянула на часы: время неслось с необыкновенной скоростью, часовые стрелки крутились, как сумасшедшие, будто хотели, чтоб три дня, отпущенные им Сворой, истекли как можно скорее.

Она села за стол, рассеянно полистала книгу «Зловещие тайны великих поваров» и отложила в сторону. Потом подперла щеку рукой, перевела взгляд в окно и принялась гадать, чем может заниматься сейчас Свора и лично Гинзога. Вариантов оказалось так много, что настроение Алины резко поползло вниз. Она подумала о Ньялсаге и том, сможет ли он снять с арбалета охранные заклинания — настроение упало еще ниже, хотя ниже, как мрачно подумала Алина, было просто невозможно.

В агентстве установилась тишина, нарушаемая лишь сопением Фикуса, который рассматривал висевший на стене рекламный постер клуба «Легион».

…Громкий стук в дверь раздался так неожиданно, что Алина подскочила на стуле. Она взглянула на дверь и выругалась: сгилла, магическая печать над дверью, после ухода агентов так и осталась незамкнутой, значит, войти в агентство мог кто угодно — хоть сама Гинзога. Ньялсага давным-давно научил каждого из них замыкать охранную печать, и Алина проделывала это сотни раз. Но именно сегодня, впервые за все время, непреложное правило вылетело у нее из головы. Алина медленно поднялась из-за стола, изо всех сил пытаясь убедить себя, что там, за дверью, стоит кто-нибудь безобидный: например, курьер, перепутавший адрес или парочка старушек с очередным приглашением на молитвенные собрания. Но внутренний голос было не провести. Он, этот голос, уже вопил нечто невразумительное и бессвязное, сея панику и призывая бежать, куда глаза глядят, пока еще не поздно.

Возможно, что кто-нибудь другой на месте Алины так и поступил бы. Но прозорливые, умудренные жизнью и тесным общением с учительницей географии девятиклассники не зря прозвали ее барракудой, тем самым как бы признавая за Алиной некие определенные черты характера: отступать с поля боя было не в ее привычках.

Алина бесшумно выдвинула ящик стола, вынула защитный амулет, специально приготовленный Ньялсагой для непредвиденных случаев, и зажала в кулаке.

Стук повторился. Фикус оторвался от созерцания журналов, наклонил голову набок, прислушался и проворно поковылял к двери.

— Стой, Фикус! — зашипела Алина, кидаясь наперерез. — Стой, я тебе говорю! Это не они, не твои родичи! Это вообще неизвестно кто!

Но было уже поздно.

Тяжелая стальная дверь поддалась не сразу, но Фикус навалился всем телом, поднажал — и она, заскрипев, широко распахнулась.

На пороге стоял пятиклассник Соловьев.

— Ух, ты! — восхищенно воскликнул пятиклассник, уставившись на Фикуса. — Гном!