Ах, этот Вовочка!

Первый раз в первый класс

Вовочка стоял перед шкафом, разглядывая висящую на плечиках школьную форму. Да, он хотел в школу, но форма ему не нравилась.

— Тюремная роба, — презрительно процедил он сквозь зубы, называя так костюм из тёмно-синего грубого материала. — «Все так ходят!» — передразнил маму. — Как стадо баранов, — но понимал, что лучше уж эта невыразительная куртка, чем те порядком изношенные вещи, которые он любил. Да и зачем бунтовать из-за ерунды? В такой малости можно и уступить. Завтра в школу. В преддверии этого события Вовочка не трепетал, как лань перед хищником. Его душа не знала страха, только голодное любопытство. Он знал, за чем шёл: тёти Зининых книг не хватало для полного образования. К школе он готовился, как к штурму Зимнего дворца.

Первого сентября уроков не было, только торжественный сбор. Солнце светило и грело, даря последние жаркие лучи уходящего лета. Школьный двор раскрасился золотыми заплатами из-за тени от высоких деревьев, частично скрывавших солнце. А Вовочка опоздал. Они с мамой растерянно смотрели на спины высокорослых старшеклассников, не зная, куда им примоститься. Вовочка сказал:

— Ты иди, я сам. Я маленький, пролезу.

Где его будущий класс, ему было неведомо. В обнимку с пахучим букетом георгинов, размером почти с него самого, он стоял на пороге новой жизни, вцепившись в стебли, словно в спасательный круг, готовый с головой нырнуть в незнакомый океан знаний. Но куда нырять-то? Вовочка огляделся. И впереди, и с боков шевелилось море голов, многие с белыми бантами, но все были выше него, и заглянуть через них не представлялось возможным.

Его маленькое сердце забилось, как барабан перед битвой. Он начал толкаться в строю, словно колючий перекати-поле на ветру, стремясь пробиться вперёд, увидеть больше, впитать в себя весь этот огромный океан эмоций.

— Ну, ёлы-палы, как тараканы в ботинке! Дайте протиснуться, а то я как Ленин с броневика щас речь толкану! Ишь, понавырастали, динозавры недоделанные! Думаете, если выше метра с кепкой, значит, можно на остальных плевать с высокой колокольни? Щас я вам устрою Кузькину мать! Тоже мне, герои труда!

Протолкнувшись к заветной линии относительной видимости и примостившись с краешка к другим таким же маленьким ребятам, Вовочка замер. Линейка дышала торжественностью. Девочки в белых фартуках! Развивающиеся на ветерке красные галстуки! Мальчишки-старшеклассники с комсомольскими значками на груди, стоявшие в шеренге рядом, гордо возвышались над первоклашками, казавшимися робкими детсадовцами. Он увидел впереди выступавшего директора и группу стоявших рядом учителей.

Вовочка вертел головой, стараясь поймать каждое слово, каждый жест, но и разглядеть тех, кто стоял, окружая площадку. И тут он, не рассчитав траекторию вращения, врезался лбом в задницу застывшей сбоку десятиклассницы.

Эффект был ожидаемым. Десятиклассница ойкнула, обернулась и грозно посмотрела на Вовочку сверху вниз.

А Вовочка, потирая ушибленный лоб и не теряя фирменного чувства юмора, отрапортовал во весь голос:

— Извините, товарищ! А чё тут дают? И когда уже Брежнев приедет? Надоело на ваши задницы смотреть, как в очереди в мавзолей!

Линейка замерла. Директор закашлялся. Родители ахнули. Десятиклассница покраснела, как пионерский галстук. А Вовочка, словно ураган, понёсся вдоль окаменевшего строя толпы, выкрикивая:

— Коммунизм — это молодость мира, и его возводить молодым! Даёшь пятилетку в четыре года! Кто не с нами, тот под нами!

В конце торжественной части, когда символический колокольчик затрезвонил о начале учебного года, Мариванна смотрела на своих новых птенцов. Она ещё не ведала, что принёсший переполох мальчик тоже окажется среди этой стайки. Заноза, чьи проделки станут легендой, чьё имя будет звучать в коридорах школы, как эхо озорства и непоседливости. В этот день она видела лишь цветы и улыбки, не подозревая, что под маской одного из ангелов скрывается демон, готовый перевернуть её педагогический мир с ног на голову.

Вечером накануне первого урока он сидел у окна, вглядываясь в серый пейзаж. В его глазах мерцала искра, предвестие будущих шалостей. Он был как бомба замедленного действия, готовая взорваться в тиши школьных коридоров. «Ну, школа, держись!» — мог бы сказать Вовочка, если бы предвидел, что он способен на такое влияние в школе. Что касается витиеватости фраз, то он давно уже умел таким образом выражать свои мысли, тренируясь на соседях. Но он молчал, проникаясь вечерней тишиной.

Назавтра Вовочка ворвался в первый класс, как ураган в тихую гавань. Класс, до этого момента трепетно замерший в предвкушении неизведанного, встрепенулся, словно стая вспорхнувших птиц.

Первая парта была занята ангелоподобной девочкой с косичками цвета спелой пшеницы. Вовочка, окинув её взглядом, полным пренебрежения к подобной святости, ринулся к последней парте, где ютился угрюмый толстяк, знакомый по детскому саду. Тот с подозрением уставился на приятеля, с которым не мечтал больше увидеться.

— Привет, Бульдозер! Подвинься! — безапелляционно заявил он, плюхнувшись рядом. Бульдозер с рыканьем хмыкнул, как старый медведь, которого разбудили посреди зимней спячки. Их знакомство было близко к взаимному отчуждению из-за излишней полноты и лености мальчишки, но противиться натиску Вовочки он не стал.

Но тут в открытой двери появилась Она — Мариванна. В её строгом, но добром взгляде читалось понимание, словно она умудрённый опытом старец, видевший взлёты и падения не одного поколения сорванцов.

— Здравствуйте, дети! Я ваша первая учительница, зовут меня Мария Ивановна, и мы вместе отправимся в удивительное путешествие по стране Знаний! — её голос звучал как мелодия скрипки, успокаивая разбушевавшееся море детских эмоций.

Вовочка, доселе не признававший авторитетов, замер, словно пойманный в сети волшебства. Он, привыкший к хаосу и беспределу, впервые ощутил трепет перед силой, заключенной в доброте и мудрости. Мариванна посмотрела на него, и в её глазах он увидел не осуждение за свой дерзкий вид, а надежду на то, что и в этом маленьком хулигане горит искра, которую нужно раздуть в пламя любознательности.

День продолжался, как красочный калейдоскоп, и закончился, оставив в душе Вовочки вихрь противоречивых чувств. Он покинул школу уже не прежним ураганом, а маленьким корабликом, готовящимся к долгому и интересному путешествию под чутким руководством своего капитана — Мариванны. В глубине души, словно робкий цветок, пробивалась надежда на то, что в этих «ботанических садах» он сможет расцвести, а не только сеять разрушение.