Академия 3

Глава 19

Несмотря на то, что мне пришлось умереть и возродиться вновь, я не был готов к тому, что жизнь может стать по-настоящему странной. Мне уже приходилось раньше слышать такое выражение «кошка в течке», но не думал, что придётся испытать его на собственной шкуре. Конечно, Лилия делает удивительные вещи для усиления моей концентрации, но когда она опускается на колени напротив меня, пока я варю зелье, трудно удержать своё внимание на точном взвешивании ингредиентов. Не говоря уже о том, что Ангелина начала больше времени проводить с Лиззи, чтобы не видеть парад озабоченных.

Лилия с довольным видом расхаживала по лаборатории. Её юбка всё ещё была немного задрана после последнего проявления желаний, а хвост вилял от самодовольства. Мне начинает казаться, что она делает это специально.

— Лилия, — начал я. Она повернулась ко мне лицом и сцепила руки за спиной. То, как она наклонилась вперед и выпятила грудь, должно быть, было намеренным. К тому же она стала носить более открытые спереди платья — её декольте было выставлено на всеобщее обозрение.

— Я заметил, что ты, кажется, часто… перехватываешь меня, когда я иду проводить время с другими людьми.

Её уши повернулись назад, и она на мгновение опустила взгляд. Затем её хвост взметнулся вверх вдоль позвоночника и распушился.

— Просто… у тебя особый талант к зельям, и я считаю, что его нужно развивать, — промурлыкала она.

— Но это простое совпадение означает, что я провожу меньше времени с Анной, Антониной и Алисой.

Хитрые глаза Лилии забегали с места на место, она фыркнула, глядя на вентиляционный колпак: — Не понимаю, о чём ты говоришь.

— Лилия…

Женщина скрестила руки под грудью, и я видел, как она поднимает и сжимает её между бицепсами, чтобы она сильнее выделялась. — Ну, нет! Хватит! Ты больше не будешь мешать мне! — подумал я. А вслух сказал: — Прошлой ночью ты пришла в мою комнату и свернулась калачиком на моей кровати, а потом «случайно» столкнула с неё Лиз так, что та упала.

Лилия надулась: — Зачем тебе нужно проводить с ними время? Разве меня недостаточно? Когда она прикусила губу и повернулась, чтобы посмотреть на меня, в голове всплыл образ Кота в сапогах: огромные жалобные глаза, уши прижаты к черепу. Я вздохнул и почесал пальцами основание своих рогов: — Во-первых, я их люблю, так что просить меня выбрать тебя, а не их — это как-то по-дурацки. Во-вторых, я понимаю, что у нас не было достаточно времени, чтобы установить основные правила, но ты не можешь выгнать других женщин, и ты не сможешь их заменить.

Она зашипела. Я изумился: не подозревал, что человеческое лицо может иметь такое выражение. Лилия даже отвернулась к стене, чтобы не смотреть мне в глаза.

— Не понимаю, почему. Я невероятна в постели, ты сам это говорил. Даже Антонина так сказала, — румянец проступил на её щеках при упоминании имени Антонины.

— Лилия… — сказал предостерегающим тоном, — я всё время чувствую тебя… твоё тело, твоё эмоциональное состояние, твою душу. Как будто кусочек тебя сидит во мне, наполняет меня. Но так же я чувствую и других — Антонину, Анну, Лиз… Это кажется невероятным, но это так!

Женщина-кошка уставилась на меня с недовольным видом.

— Нет. Ревность не сработает. Смотри, видишь это? — я неожиданно шагнул к ней, схватил край платья и, дёрнув его, открыл метку на её груди. Лилия снова зашипела, губы приподнялись, показав клыки, и попыталась прижаться ко мне. Моя вторая рука упёрлась ей в живот, чтобы остановить движение.

— В моём мире этот знак означает четыре. Я знаю, ты видела цифру два на груди Антонины. У Анны — один, а у Лиз — три. Вы все отмечены, и я чувствую всех вас в своей голове, — сделав паузу, заглянул ей в глаза.

— Я чувствую вас всех четверых внутри себя именно так, как описал тебе. Ты серьёзно хочешь попросить меня отказаться от них?

Она издала низкий урчащий звук из глубины горла, напомнивший мне домашнюю кошку, которая держит мышь. Хвост недовольно вильнул из стороны в сторону, а уши поднялись. Лилия посмотрела мне в глаза, когти постепенно снова становились нормальными человеческими ногтями.

— Я и не знал, что её когти могут менять форму, — подумал, немного удивившись метаморфозе.

— Да! Нет! Я не знаю! Я хочу быть номером один! — запротестовала она, топнув ногой.

Я отпустил платье, поднёс руку к лицу, сдерживая усмешку, а затем провёл большим пальцем по изящному изгибу её щеки: — Послушай, котёнок, теперь мы связаны. Мы с тобой всегда будем вместе, но если ты попытаешься избавиться от остальных, нам придётся расстаться.

Мне не особенно хотелось занимать жёсткую позицию по отношению к Лилии, но терпеть ревность было больше невыносимо.

Её уши и хвост поднялись вверх, ногти заострились, а губы приоткрылись, обнажив клыки: — Ты не посмеешь это сделать!

— Не сейчас, нет. Но считай это предупреждением. Мы говорим с тобой об этом наедине, чтобы сохранить твоё достоинство, но ты задеваешь чувства других, а это нехорошо. В следующий раз, клянусь, поставлю тебя на колени на глазах у всех и буду шлёпать до тех пор, пока ты не изменишь своё поведение, поняла?

Женщина-кошка издала шипение и внезапно подпрыгнула, беззвучно приземлившись на столешницу позади себя. Её зрачки расширились, радужка стала доминировать над белками, хвост затрепетал из стороны в сторону, и через мгновение она стрелой выскочила из комнаты.

— Всё пошло не так, как хотелось, — вздохнул я и посмотрел на зелья, которые варил в данный момент, проверяя их цвет. Время приготовления превысило рекомендованное на пару минут, но их ещё можно было спасти. Я разлил варево по бутылкам и поставил на хранение в шкаф.

Лилия старательно избегала меня в течение следующих полутора недель, и это расстраивало, хотя, думаю, она имеет право всё хорошенько обдумать.

Следующие два города на пути нашего маршрута были очень похожи на первый, который мы посетили: чистые и милые, дающие представление о том, как паровая техника влияет на повседневную жизнь немагов.

Однако количество мелких дефектов, возникающих в корабельных машинах, начинало меня беспокоить. Ни одна из проблем сама по себе не казалась серьезной, но я продолжал подробно описывать в своих записях типы поломок и начал замечать в них систему.

Берта наконец-то встала с постели и пробовала медленно передвигаться по комнате. Антонина сказала, что Григ должен проснуться ещё через неделю — его раны оказались серьёзнее и выздоровление затягивалось. Но пока они набирались сил, у меня не было возможности поговорить с ними о своих подозрениях.

Антонина, как я неожиданно обнаружил, начала испытывать некоторое неудобство при общении со мной. После нашей ссоры с Лилией она почему-то целую неделю избегала меня, что вызывало недоумение и выводило из себя. Мы не скрывали своего романа на борту «Венчура», но когда я попытался уединиться с ней, чтобы выяснить, в чём дело, разговора не получилось.

Лиз страдала: её желание быть идеальной студенткой и навязчивое стремление стать для меня незаменимой вступили в противоречие. В данный момент она была недовольна Лилией, но не могла позволить себе ссориться с профессором. Поэтому она вымещала свой стресс на мне — оказалось, что её лианы могут отращивать шипы, когда женщина действительно чувствовала себя несчастной.

К счастью, Анна оказалась непоколебимой. Моя первая любовница на Тариле оставалась оптимистичным джаггернаутом, каким была всегда. Она теперь часто спала в моей комнате, чтобы умерить приступы тревоги Лиз. Так как полуфея нуждалась в постоянном плотском заверении, что не собираюсь её бросать, я уже перестал высыпаться. И поскольку Лиз не испытывала к Анне никакого желания, то что эльфийка присоединялась к нам, помогало немного сгладить страсти. Зато мой пресс ещё никогда не выглядел таким накачанным.

Мне также удалось отвлечь Лиз, попросив её помочь изучить чахлую мана-жабу. Дерп никак не мог полинять, и я уже начал беспокоиться, что с ним что-то не так.

Тренировки Анны с Фиби в обращении с оружием шли полным ходом — дракончик стал драться почти так же хорошо, как её учитель. Но даже здесь не обошлось без неприятностей. Лилии пришлось тушить пожар, когда Фиби подожгла её волосы. Подробности мне были неизвестны, и вся история была покрыта мраком, потому, что неприятный инцидент произошёл на другой палубе и в моё отсутствие.

Я хотел было вмешаться и выяснить в чём дело, но Анна вежливо настояла на том, что всё уладит сама. Она сказала, что так как она у меня первая, это является её обязанностью, лишь вежливо попросила позволить ей организовать мой гарем, и в итоге оставила всё как есть.

В результате я обратился к единственному человеку, которому можно было излить свою душу и поплакаться в жилетку: — Григ, я начинаю думать, не откусил ли больше, чем могу прожевать, приятель. Четыре любовницы — это, конечно, замечательно на практике, но все эти разборки и претензии просто выводят меня из равновесия. У каждой свои требования ко мне, какие-то обиды… — я взял влажную тряпку и смыл пот со лба спящего беса. У меня вошло в традицию прятаться в покоях Грига, присматривая за своим приятелем, поскольку здесь было относительно безопасно и спокойно.

— Я даже не буду спрашивать, как вы с Бертой выясняете отношения. Может, вы создаёте оружие массового поражения или… неважно. Не уверен, что кто-то из женщин до конца понимает, насколько сильно они теперь связаны со мной. Директор сказал, что я отдаю часть своей души каждой из них, и, знаешь, я это чувствую на самом деле, — как это было в его привычке, коматозный болотный бес молчал. Я не ожидал, что мой бессознательный друг ответит, но это помогло мне почувствовать себя менее сумасшедшим, чем разговаривая со стеной.

— Григ, мне кажется, что Анна что-то втайне планирует, но я не знаю, что именно. Лилия не приходит на занятия и оставляет мне задания по зельям, написанные от руки. Я узнаю её почерк, так что знаю, что она не совсем отстранилась. Тони, похоже, чем-то озабочена и не готова говорить об этом. Лиз постоянно испытывает стресс, но я понятия не имею, как это исправить. У меня возникает искушение просто запереть всех в одной комнате и никого не выпускать, пока всё не уляжется само собой…

Слюни Грига потекли особенно выразительно, когда я взял в руки бутылочку с зельем, которое сам же и сварил. Оно предназначалось для того, чтобы не дать человеку умереть от голода или обезвоживания во время комы. Ингредиенты было довольно сложно приготовить и смешать, но я отвлекал себя, делая его снова и снова, пока не получил достаточно, чтобы поддерживать здоровье коматозной пары в течение нескольких месяцев. Берте оно больше не требовалось, так что сильно пахнущая жидкость предназначалась только Григу.

— Извини, что не могу сделать его в форме дрожащего хрустящего куба, дружище, — с этими словами влил зелье в приоткрытый рот беса и продолжил дальше изливать свою душу.

— Не могу отрицать, особые первобытные инстинкты Лилии очень забавны. Она теряет контроль над собой, когда что-то не по её правилам. А Лиз совершенно другая. Она меня просто… немного пугает. Стоит попросить, что хочешь, и она сделает всё, что угодно, но это только именно для меня. Инстинкт одержимости… — вздохнул я, допивая остатки зелья, не поместившиеся в Грига. — Антонина вообще готова подчиняться любому моему приказу. Я не знаю ничего о бондаже, кроме порнографии, но она в полном восторге от хлыстов и цепей. Пожалуй, у неё есть некоторые налонности мазохистки. Анна, пожалуй, самая мягкая из них, хотя она может продержаться несколько часов, прежде чем насытится. Да, мне это нравится, пожалуй, это мой самый любимый вид физических упражнений, но, чёрт возьми… эти женщины измотают меня до смерти, если я не смогу заставить их наконец поладить друг с другом!!

Я понял, что начинаю снова срываться, и, убрав бутылку с зельем и убедившись, что Григ чист и его показатели в норме, похлопал друга по плечу.

— Как ни странно, но разговор с ним очень помогает. Я бы, наверное, умер от смущения, если бы узнал, что он действительно меня слышит. К тому же, должен ведь кто-либо позаботиться о парне, — подумал я, собирая вещи и выходя из больничной палаты. Заглянув в соседнюю, увидел студента-медика, который настойчиво попросил меня не беспокоить Берту. Несколько дней назад я оставил записку с пожеланиями здоровья и надеялся, что ей стало легче. Кивнув в ответ, вышел в коридор.

Мне захотелось увидеть небо и почувствовать ветер, и я направился к ближайшим дверям, через которые можно было выйти на плоскую верхнюю палубу корабля. По привычке проверял трубопроводы, фонари и другие работающие механизмы во время своего продвижения по дирижаблю, сделав несколько заметок в блокнот, но на этот раз ничего особенного не заметил. Когда отпёр люк и поднялся по трапу на верхний этаж, то понял, что ещё ни разу не был на палубе так близко к двигателям. На мгновение моё внимание привлёк тяжёлый шум лопастей винта. Лопасти, казалось, двигались не так уж быстро, но при каждом обороте равномерно стучали, с силой разгоняя вокруг воздух. Мой взгляд остановился на паре огромных воздушных мешков. Иногда казалось, что дирижабль больше похож на подводную лодку, чем на традиционное парусное судно, но палуба чертовски смахивала на пиратский корабль. Только вместо мачт — закрепленные на якорях газовые мешки.

Удивительно, как всё это слаженно работает! Шары, пропеллеры, двигатели, вырабатывающие энергию для всех рун… Этот корабль представляет собой сложный шедевр, и я помогал его строить! Положил руку на один из поручней и подошёл ближе к широким деревянным балкам, которые изгибались, поддерживая двигатели, расположенные вдоль задней части корпуса. Они расходились в разные стороны, как хвост кита, можно было заметить свечение рун на их структуре. Свет был достаточно ярким, чтобы сравниться с солнечным.

Я перевёл взгляд на толстые анкерные болты, удерживающие шары на месте. Кабели были шириной с моё запястье, а десятки нитей скреплялись металлическими кольцами, которые зажимались вращающимися болтами. Кристаллы на этих болтах соединялись с пультами управления в машинном отделении и на мостике на случай, если придется выбрасывать кластер шаров. Уже не в первый раз я замечал износ крепежных болтов внутри корабля, когда совершал обход за последние несколько дней. У каждого троса была своя внутренняя скоба, и мне не нравилось, что постоянно находил на них следы коррозии.

Подойдя ближе к огромной якорной застёжке, наклонился, чтобы осмотреть её. Кристалл ярко светился, а подсвеченные руны, которые он вбирал в себя, не выглядели повреждёнными. Моя рука легла на трость, которая лежала в сапоге, сжатая и убранная в ножны. Другая рука потянулась вверх, чтобы провести по светящимся рунам.

— Не вмешивайся, ублюдок! — прорычал голос позади меня. Не успел я обернуться, чтобы посмотреть, кто это сказал, как вдруг сильный удар врезался в мой бок, отправив в полёт между огромными пропеллерами. В этот момент мелькнула мысль, что я не пристегнул страховочные ремни.