«Князь Люблинский Калита:»… И не мните себя царем Леонидом в Фермопильском проходе гражданин Пилсудский! Для Вас сейчас важнее другой проход! Ваш! Задний! Либо Вы выполняете все мои условия, либо ваше чучело набитое соломой украсит кабинет Лаврентия Павловича Берии!»
Юзеф Пилсудский:» Я считаю Ваши условия неприемлемыми. Польская армия по прежнему боеспособна. Нас поддерживают государства Антанты.»
Князь Калита:» Ага, вы еще меня Гранд-Флитом попугайте! В украинских степях! Хватит строить из себя девственницу-проститутку перед выходом на панель! Вводить что-либо во что-либо или в кого-либо и иметь что-либо или кого-либо из нас двоих, здесь могу только я. Вам же, в вашей ситуации есть только два пути — либо Вы соглашаетесь сразу, либо Вы в довершение к перечисленному будете терпеть то что я введу — дополнительные условия. Поэтому только от Вас, гражданин Пилсудский, зависит, станете ли Вы Персефоной, которую понесут на щите, или Вы уйдете своим ходом! Расслабьтесь!»
Юзеф Пилсудский:» Но почему таможенные пошлины на вывоз останков польских королей так высоки? Вы могли бы снизить пошлины хотя бы на вывоз армейских знамен?»
Князь Калита:«По ходатайству известного писателя Александра Бушкова, подписанного лидерами государств Тройственного Союза, вам разрешено бесплатно вывезти останки польского короля Ежи Третьего, и только! Поскольку это очень редкий король, то размеры пошлин на остальные вывозимые предметы соответственно повышены!»
Юзеф Пилсудский:» Господи ты Боже! Мы можем вывезти и перезахоронить Великого Ежи Третьего[16] бесплатно! Что же вы сразу не сказали Князь! Я согласен на Ваши условия! Где подписать?»
Толкучка на границе закончилась относительно быстро. Причина простая — князю нужны были его земли, поэтому он торопился выпроводить всех, кто не был ему нужен, а поляки ему не были нужны. Не были они нужны и румынам и жителям других стран центральной Европы. Работы не хватало и на своих местных, а тут еще и пришлые появились. Единственная сфера, где возник спрос это проституция. Впрочем из-за огромного количества польских пани благородных кровей цены на их услуги были невысокие, даже ниже чем на местных представительниц древнейшей профессии. Что до остальных, до они были обречены на медленное вымирание. Дружественная Антанта почему-то забыла про своих недавних союзников, и за исключением некоторых благотворительных организаций никакой помощи беженцам не поступало. Хуже всего пришлось шляхте, ибо ее гонор воспринимался соотечественниками, как тихое помешательство. Какая слава? Какие победы? Какие славные предки? Какая Великая Польша? Где она? Люди попроще крутили пальцами у виска и плевали в спину любителям покричать о славном прошлом, ибо у людей не было настоящего и скорее всего не было будущего. Казалось ничто не спасет уже гордость Польши — польскую шляхту, но помощь пришла откуда ее не ждали — из далекой и пока недостижимой Америки. И не от подло отвернувшихся американцев, а от недавних врагов — большевиков. В Румынию прибыл посланец от Троцкого.
«Я почему-то была уверена, что мы не скоро вернемся обратно, потому что уж очень тяжело было уезжать из Польши».
«Польшу посетил голод, мор и болезни, она сделалась худою, бледною, оборванною нищенкою, и многие покинули ее со слезами на глазах. Бежали от нее и богатые и бедные».
«Штыками, пальбой провожала меня Родина. Прощай, больная Мать!»
«Наконец обрушился камень на Польшу и раздавил ее».
«Ночью босые, без всяких вещей, мы перешли границу».
«Когда пароход отходил от берега, где стоял папа, я страшно плакала, что нет у меня дома, нет у меня родины».
«Катались мы по морям один месяц».
«Однажды вдали показался остров Кипр, думав, что нам тут придется жить, мы очень обрадовались, т. к. остров был красив, но в один прекрасный день пароход начал медленно отчаливать… Вдали показалась земля, это оказался Египет