Алекс и Алекс 2

Глава 10

Когда Саяра на чистом глазу начинает загибать судье о моём предварительном и коварном плане в их с Виктором адрес, у меня наружу рвутся только два вопроса. Первый я тут же аккуратно задаю по внутренней связи соседу:

— Эй, слушай, а не пора ли тебе привести меня в чувство?! А то опять, без меня, меня же и женят! Как в тот раз! — надеюсь, он понимает, на какое судебное заседание я сейчас намекаю.

— Тс-с-с, не сейчас, — отзывается Алекс, который в этот момент за каким-то лядом более чем пристально изучает саму Саяру, старшего брата почившего Виктора и, заодно, того мужика, который сидит рядом с ними.

Параллельно его наблюдениям, передо мной разворачивается здоровенная простыня данных, в которых он описывает их химию, нейропроцессы (предположительно и со своей точки) и многое другое.

— Зачем ты мне это всё шлёшь? — напоминаю ему о себе через пару секунд. — Нафига мне сейчас процентное содержание окситоцина с серотонином в диаграммах?

— Это не у тебя, это у них, не мешай, — снова отмахивается Алекс. — Диаграммы мне тоже, для памяти.

— Тем более. А у них мне эти показатели зачем?

— Делаю упражнение. Тоже тренируюсь. Как ты, только на своём поле. Мой прогноз: она в итоге прицепится к старшему брату Виктора. — Рублено поясняет сосед. — И сейчас не о чем волноваться: намерения твоих сослуживцев таковы, что диапазон возможных решений суда сильно снижен. Я уже сделал прогноз…

— Напомнить бы тебе пару твоих прогнозов, — ворчу. — И то, чем они закончились. Да и не сослуживцы они мне, а куратор проекта и врач.

— … Я испугалась… Я девчонка, не боец. А он, даже с отпиленной лезвием рукой, едва не убил Тэда Энзи, — выдаёт Саяра настолько убедительно, что я бы вполне поверил и ей самой, и в её текст.

Если б не валялся там, как овощ, в ожидании подключения Алекса к своим внутренним процессам. И если бы не видел сейчас своими глазами (благодаря чипу), что в реальности она не испытывает и тени тех ощущений, которые достаточно мастерски изображает.

— Ты смотри, какие яркие природные данные, — в голосе Алекса слышится оттенок восхищения. — Актёрские, имею ввиду! Или это всё же следствие тренировки… Если б не снимал вот прямо сейчас спектрограмму с её мозга, искренне посчитал бы тебя скотиной, — тут он противно хихикает.

Последние пару минут судья задавала вопросы таким образом, что слово всё время оказывалось у моей бывшей напарницы. Которая старается с полным вдохновением, благо, лишних свидетелей, почитай, и нет.

А затем мой куратор, демонстративно зевая во все тридцать два и не скрывая даже звука зевка, в качестве собственного комментария ставит ролик с записью реальных событий.

«Виктор предложил мне стать его девушкой, что означает вполне официальные намерения на перспективу. И, поскольку лично мне эта перспектива тоже дорога, я буду защищать уже наши с ним совместные интересы», — вещает изображение Саяры на судебном экране, тогда как сама она изрядно напрягается.

— О-о-о, а вот и адреналинчик у неё в крови попёр, — радостно потирает руки Алекс. Через секунду, впрочем, рассеянно добавляет. — Слушай, а у неё ж это на точность и скорость мыслительных процессов никак не влияет! Почти.

— И что? — мне интересно происходящее на экране, потому что это как взгляд на самого себя со стороны; оттого общаться сейчас не особо хочется.

— Ну, страх обычно влияет на процессы мышления. А у неё нет, — задумчиво поясняет Алекс. — Раньше я не имел возможности наблюдать этих ваших одарённых в таких вот, лабораторных, условиях. Как говорится, в те моменты было чуть не до того. Но девочка заня-ятная, да-а…

«Мы теперь вместе!» — торжественно добавляет экранная проекция Виктора, победоносно глядя на меня.

Блин, вроде и решено уже всё между нами с ним, а отчего-то по инерции неприятно. Видимо, было что-то не то, на уровне физиологической неприязни.

«А дальше будет несчастный случай с тобой во время тренировки», — говорит та Саяра, что на экране.

И Бак останавливает воспроизведение тычком пальца в планшет.

— Прошу приобщить к разбирательству, — он одной рукой выбивает что-то на виртуальной клавиатуре.

И на судейском мониторе появляется справка с датчиков полигона.

— Удар инфразвуком, вот этот момент. Удельная мощность… источник… продолжительность воздействия… фокус… — подполковник бегло цитирует параметры, в которых кроме него, кажется, никто не разбирается.

— Расшифруйте, пожалуйста, — нехотя цедит судья.

— А я не врач, — бесстрастно отвечает куратор. — Вопрос налево.

— Насколько подробно и профессионально пояснять? — абсолютно спокойно уточняет Матеуш (вспомнил! Он Матеуш, а не Тадеуш!). — Вы разбираетесь в нейрофизиологии?

— На доступном для старшей школы уровне, — отвечает судья и начинает барабанит пальцами по крышке стола.

— О-о-о! — мгновенно прорезается Алекс. — А вот у судьи мыслительные процессы сразу парализовало вполовину! Она сейчас в ступоре! Генерировать решения не сможет! Ну, или это будут такие решения, что…

— Тебе что, научной деятельностью больше заняться негде? — спрашиваю недовольно. — Нашёл место и время.

— Таких вариантов до сегодняшнего дня не выпадало, — возражает он. — Почти лабораторные и идеальные условия. Ладно, смотрим дальше. Потом объясню.

— Если коротко. Потеря сознания ввиду кратковременной гипоксии головного мозга… блокировка передачи сигнала по синапсу… самопроизвольные судороги… вот смотрите! У него как раз нога дёргается! — таким образом доктор Матеуш развлекает своими пояснениями присутствующих ещё минут пять. — Ну а по-хорошему, могло и насмерть зайти, — завершает он свой спич. — Смотря какая девочкой была вложена амплитуда. Что ни говори, но если учащийся до автоматизма выдрессирован работать по одарённым, то обычному человеку могло и сердце остановить. По вышеуказанным причинам. — Он лучезарно смотрит на судью.

— Насколько точны эти ваши показания датчиков и справки с них же? — уже совсем не так спокойно спрашивает судья Бака (после тридцати секунд полного молчания).

В её голосе слышится откровенное раздражение.

— У неё логичных аргументов нет, обосновывать личный курс в разбирательстве нечем, — просвещает меня Алекс. — Рефлекторно нарастает непроизвольная агрессия, которую она мозгами пытается обуздать. Но у неё это плохо получается. У Саяры этот навык намного лучше. Даже интересно, где девочка так мыслительные процессы прокачала…

— Ещё один такой вопрос, и я заменю судью, — обещает Бак с абсолютно неконфликтным выражением лица.

— Будете ходатайствовать об отводе, — въедливо поправляет его бабища в мантии. — А не замените.

— Да нет… Ходатайствовать — это когда моя личная оценка вашей профпригодности расходится с вашей. А когда департамент юстиции вашего городишки второй раз за полчаса ставит под сомнение законность федерального управления на территории вашей агломерации, это уже называется совсем другим словом. — Теперь уже подполковник смотрит на судью тем взглядом холодных глаз, которыми Саяра только что смотрела на меня в записи. — Оборудование полигона осуществлено в соответствии с техническим регламентом …

Бак секунд пятнадцать сыплет цифрами и параграфами, мгновенно подсвечивая их на экране с планшета.

Кстати, наш город и агломерацию он «городишкой» назвал зря… Нормальный город, как по мне. Но то, как он одним пальцем жонглирует с неудобного дисплея огромными массивами справочных данных, вызывает невольное уважение.

— … таким образом, заданный вами, оскорбительным тоном, вопрос относится не столько к оборудованию полигона. Сколько ориентирован на ревизию источников власти в Корпусе, в частности, вопреки Закону о местном самоуправлении. — Спокойно завершает Бак. — Как представитель федеральной власти, в этом вашем демарше усматриваю гораздо больше, чем рядовой личный интерес обычного служащего юстиции.

— Ни слова не понял, — сообщаю Алексу. — Вернее, слова по отдельности понятны, а в сумме не особо.

— Он намекает, что делает с ней одно дело — устанавливает истину. Но она впихивает какие-то неуместные интересы, — непонятно поясняет Алекс, после чего признаётся. — Сам не понял в этом месте. Бабка, кстати, опять перетрухнула.

— Вы мне сепаратизм не шейте, — огрызается судья. — Я просто спросила, насколько можно доверять всей этой технической трахомудии! Ваша личная экспертная оценка меня вполне устроит!

— Понимаете, таких соискателей, как Алекс Алекс, у меня по работе если и не тысячи, то уж сотни точно. А вот нездоровая атмосфера в вашем исполнении настораживает намного больше. — Будто с ленцой отзывается куратор. — Если вы намерены как-то укусить меня или федеральное правительство в моём лице, то отыграться можете только на нём. — Кивок в мою сторону, пока я послушно изображаю овощ. — Но вот тот момент, что вы два раза спрашиваете о соответствии федеральных институтов федеральным же регламентам… Не имея на то, пардон, ни полномочий, ни прав… и вещая с несопоставимо более низкого уровня…

— Вопрос снимается, — ворчит судья.

Бак активирует воспроизведение дальше.

«Ты его точно вырубила?» — это говорит Виктор, перемещая руку Саяре на жопу.

Тут на паузу ролик ставит доктор:

— С этого момента соискатель является недееспособным. Конвульсивные подёргивания, явн…

— Я поняла. — Угрюмо кивает судья, не отводя глаз от экрана.

Где сладкая парочка оканчивает обсуждение моей дальнейшей судьбы и волочёт меня далее по сектору.

— Благодарю за внимание, — говорит Бак ещё через какое-то время, прерывая трансляцию после того, как мозги Виктора показываются из его затылка.

А аппетитная задница Саяры сверкает пятками в направлении выхода с полигона.

— У вас ещё есть вопросы к Корпусу? — Бак с видом деревенского жителя запихивает планшет в чехол.

— Суки! Вы просто суки! Это ложь! Это фальсификат! — кажется, неожиданно для всех присутствующих, Саяра начинает ронять слюну изо рта.

Ещё через секунду она бьётся в руках брата Виктора, а Алекс комментирует:

— Спектакль на пятьдесят процентов. Она в реальной истерике, но спровоцированной собственноручно.

— Что это значит? — наблюдаемый сейчас случай интересен даже для меня, оттого тороплюсь узнать детали.

— Может успокоиться в любой момент. Но если твой доктор Матеуш будет обследовать своими инструментами, будет выглядеть, как чистая монета.

Через пару минут Саяру угомоняют.

— Вы как-то прокомментируете? — обращается к ней судья, голос которой звучит достаточно нейтрально.

— Это не вся запись! На самом полигоне всё верно! Но мы до полигона собирались его попугать! — её палец вытягивается в мою сторону. — И того разговора на этой записи нет, поскольку она начинается позже! Да, шутка достаточно жестокая. Но в наших намерениях его смерти не было!

— Оп-па, — резко чему-то озадачивается Алекс.

Попутно вижу, что Бак и Матеуш тоже как-то насторожились.

— И вы можете подтвердить это под присягой? — кажется, судья от энтузиазма даже подаётся вперёд.

— Нет необходимости, — подаёт голос тот мужик, что пришёл от семьи Виктора. — Я прикладываю социальное подтверждение от имени семьи Штавдакер. У Виктора и его невесты не было намерений убивать вашего соискателя. Просто жестокая шутка.

— Что за ботва? — взвивается Алекс. — Что это у вас за правила?!

— Клановые, — пожимаю плечами. — Так называемый кредит социального доверия. Может расходоваться по-разному, в том числе — в таких случаях. Применительно к нам с тобой означает: суд автоматом исходит из того, что это чистая правда. И опровергнуть утверждение не получится.

— До чего ж быстро ориентируется эта твоя девочка, — озадаченно бормочет Алекс. — И что дальше?

— Это ты у меня спрашиваешь?! — сказать, что я возмущён в этот момент, значит ничего не с казать. — Ты меня что, в себя привёл, что ли?! Я овощем валяюсь! Якобы.

— Похоже, и правда пора тебя «оживлять», — виновато бормочет он.

В этот момент со своего места прорезается мой куратор:

— Параграф третий, Устав Вооружённых Сил. Всё, что может быть истолковано как угроза, для военнослужащего является угрозой. И учащаяся Исфахани, и покойный Штавдакер знали этот параграф не хуже меня. Какие бы ни были их реальные намерения, в условиях учебно-тренировочных упражнений на полигоне и повышенного риска, для соискателя Алекс такая шутка однозначно равняется прямой опасности. Кстати, я не думал, что понадобится, но прошу приобщить и это…

Через полторы минуты каких-то поцелуев между серверами, отчего-то замолкшие присутствующие смотрят, как пулемётные пули дырявят меня, переваливающегося через забор третьего сектора на полигоне.

— Этот инцидент имел место пару дней тому, — как ни в чём ни бывало продолжает Бак. — Если хотите — можем обсудить вопрос формирования условных рефлексов при многократном повторении тренировочных заданий. Врач присутствует.

— Конфликт федерального законодательства с местным. — Судья, игнорируя вообще всех, не отрывает взгляда от подполковника. — Приоритетность не определяется.

— Армейский Устав, — ехидно напоминает Бак. — Приоритет на территории всей Федерации.

— Социальное подтверждение заявления от Семьи Штавдакер, — отзеркаливает его жест бабка. — Приоритет в населённом пункте официальной регистрации Семьи Штавдакер.