Александр. Том 2

Глава 14

Сегодня шёл дождь. Он лил с самого раннего утра, нагоняя на меня тоску. Заниматься делами не хотелось, и я даже заставлять себя не стал. У императоров тоже должен быть выходной, в конце концов! Хорошо ещё, что я вчера назначил встречу только Куракину. Она состоится через полчаса, а вот уже сейчас должен прийти Макаров с ежедневным докладом.

Александр Семёнович будет при этой встрече присутствовать, потому что приказ об аресте князя я не отменял, а всего лишь приостановил. Всё действительно будет зависеть от нашего разговора. Потому что, как ни крути, а посол в Париже нужен. Ещё сильнее, чем в Лондоне. Про Англию я вообще стараюсь пока не думать. Нет у меня на примете никого, кто сумел бы держать удар на этом фронте.

Надо же, хотел сегодня не заниматься делами, а всё равно стою у окна, смотрю, как стекают по стеклу капли дождя, и думаю о том, кого бы назначить послом в Лондон.

— Ваше величество, — в кабинет вошёл Скворцов, прикрыв за собой дверь. Я повернул голову в его сторону, оставшись стоять у окна.

— Да, Илья, что у тебя? — спросил я у секретаря, слегка напрягаясь. Не просто так он зашёл сюда. Если бы Макаров уже пришёл, то он сразу объявил бы о нём, а не мялся у порога.

Сегодня Скворцов впервые караулил вход в мой кабинет без Сперанского. Михаил в это время полностью с головой окунулся в разбирательства, касаемые игнорирования городскими властями приказа о нумерации домов и присвоении земельным участкам постоянных адресов. Как оказалось, дело просто намертво забуксовало на этапе составления проекта, и Сперанский сейчас разбирался с тем, что здесь преобладало: халатность, общий пофигизм или намеренный саботаж. И последнее было очень даже актуально, ведь этот приказ ломал давнюю систему, к которой все давно привыкли.

Ну ничего, Михаилу полезно. Он должен на собственной шкуре испытать, что создание грамотного закона, который в теории должен пойти исключительно на пользу народу, — это всего лишь первый шаг. Точнее, даже полшага. Главное, что нужно было сделать — это заставить закон работать. И самое главное, наиглавнейшее, я бы сказал, нужно заставить закон работать правильно. Потому что есть у людей такая особенность, как трактовка законов так, как им вздумается. И это относится ко всем людям, что здесь, в Москве, что в Париже и Лондоне, что в экваториальной Африке. Такова наша природа, и тут ничего не поделаешь. Так что пускай разбирается на примере всего лишь единой нумерации домов и введения специальных адресных книг.

— Ваше величество, прибыли Ростопчин Фёдор Васильевич и Архаров Николай Петрович. Просят вас принять их, — после довольно длительного молчания сообщил Скворцов.

— И что же привело их сюда? — спросил я, отвернувшись и снова посмотрев в окно. — Они озвучили причину, по которой я должен бросить все свои дела, чтобы уделить им время?

— Сказали, что у них возникли непреодолимые разногласия в плане подготовки к коронации, — снова чуть помедлив, ответил Илья. — И что эти разногласия можете решить только вы, ваше величество. Они хотели озвучить их на ежедневных встречах, посвящённых подготовке, но вы их до конца недели отменили, а решение нужно принять прямо сейчас.

— Даже интересно стало, что они опять не поделили, да ещё в рамках подготовки к коронации, — я повернулся лицом к двери, опершись на подоконник поясницей. — Пускай зайдут. Только, Илья, предупреди их, что если они не успеют решить все проблемы до прихода Макарова, то будут их решать в его присутствии, — и я скрестил руки на груди, гипнотизируя взглядом дверь.

— Слушаюсь, ваше величество, — Скворцов поклонился и вышел, оставив тем не менее, дверь слегка приоткрытой.

Практически сразу в кабинет ввалились Архаров с Ростопчиным. Они слегка застряли в дверях, но Архаров продавил Ростопчина существенным авторитетом и вошёл первым, оставив губернатора Москвы злобно смотреть ему в спину.

— Ваше величество, — поклонились они вполне синхронно. Я тоже склонил голову в знак приветствия.

Всё ещё продолжая стоять у окна, я довольно долго разглядывал их красные морды и молчал. Под моим пристальным взглядом Ростопчин заёрзал, а Архаров покраснел ещё больше. Садиться я им не предлагал, да и сам не собирался. Вот так мы и стояли друг напротив друга и молчали. Наконец я заговорил, нарушив стоявшую в кабинете неестественную тишину.

— Вы так сильно спешили ко мне, чтобы помолчать? — как только вопрос прозвучал, они заговорили одновременно, стараясь перекричать друг друга. Я поднял руку, поморщившись при этом: — По одному. Николай Петрович, начинайте.

Архаров бросил на Ростопчина немного злорадный взгляд, кашлянул в кулак и принялся излагать суть проблемы.

— Я уже говорил, ваше величество, что в Москву сейчас прорва гостей съезжается. Все эти гости мечтают посмотреть на коронацию. Вот только среди них есть очень много тех, кто хочет воспользоваться ситуацией и лишить ближних своих денег, имущества, а то и жизни. Мне уже известно, где большинство этих татей остановилось. И я хочу вычистить эти места, чтобы хотя бы во время коронации в Москве всё спокойно было. А Фёдор Васильевич мне не даёт этого сделать!

— Вот как? — я удивлённо посмотрел на Ростопчина. — И почему же Фёдор Васильевич не даёт вам сделать это явно богоугодное дело?

— Да потому что, ваше величество, этот… кха-кха, — он закашлялся, чтобы прикрыть едва не вырвавшееся ругательство, — Николай Петрович предлагает организовать не просто полицейские облавы, а полноценные штурмы с участием войск! Мало нам того, что жители Первопрестольной об архаровщине, как о страшном сне вспоминают, так давайте ещё и войну полноценную на улицах устроим. Чтобы память в веках осталась!

— Николай Петрович, вы настолько честолюбивы? — я повернулся к Архарову. — Хотите оставить память о себе на многие века, даже если вспоминать вас будут в весьма нелестном ключе?

— Да что вы такое говорите, ваше величество⁈ — Архаров даже руками всплеснул. — Мне бы города нашей многострадальной Родины от этой пакости избавить. А как меня потомки будут поминать, не так уж и важно. Как заслужу, так и будут помнить.

— Нет, Николай Петрович, ты ошибаешься. Помнить будут так, как все твои художества преподноситься будут. Это, Николай Петрович, целое искусство, — проговорил я задумчиво. — А вот идея очень хорошая, и да, говорил ты о ней вскользь, вот только за делами она позабылась.

— В чём же хороша идея, посреди подготовки к празднеству войсками маршировать по Москве? — буркнул Ростопчин. — Народ пугать?

— Не без этого, Фёдор Васильевич, не без этого, — я задумался. Дверь приоткрылась и в кабинет зашёл Макаров. Илья правильно понял моё распоряжение и не препятствовал ему, но, похоже, забыл предупредить, какой сюрприз его ждёт в кабинете. Он остановился за спиной у Архарова и прислушался, о чём мы говорим. Ни Ростопчин, ни Архаров не заметили, что в комнате нас стало на одного больше, настолько они были поглощены беседой, мной и друг другом.

— Да не сможем мы своими силами эти притоны вычистить, — Архаров посмотрел на Ростопчина с вызовом. — В полицию и так не хотят служить идти… Сейчас условия службы улучшаться начали, хвала Господу и его величеству Александру Павловичу. Но всё равно не хватает людей. Когда в том же Париже дворы чудес выгребали, гвардию привлекали. А у нас скоро свой двор чудес посреди Москвы образуется, аккурат рядом с Кремлём! А ты мне про какое-то беспокойство народное говоришь, — Архаров сжал пудовые кулаки и шагнул к Ростопчину. Он перешёл с Фёдором Васильевичем на «ты», да и, похоже, ему уже было плевать, что я в комнате нахожусь, настолько у него подгорело.

— Ты бы, Николай Петрович, поосторожнее кулаками махал в присутствии его величества, — Макаров вышел у него из-за спины, вставая на всякий случай передо мной. — А то не ровён час ко мне попадёшь на правёж.

— А ты меня, Александр Семёнович, не пугай. Все знают, что ты только и ждёшь, как бы кого в свои застенки не утянуть, — начал Архаров и тут же прикусил язык, встретившись с моим насмешливым взглядом. — Коли провинился в чём, так и отвечу, не переживай, — добавил он тихо.

— Да я за тебя-то, старый пень, не переживаю, — ответил ему Макаров. — За государя душа болеть начинает, как только подумаю о таком. Где его величество тебе замену найдёт? Ты кого-то воспитал, кого-то подготовил, чтобы в позу вставать да самому в Петропавловскую крепость напрашиваться?

— И тут мы плавно перешли к вопросу обучения сотрудников полиции, — громко сказал я, привлекая к себе внимание. А то они все, похоже, уже забыли, что у меня в кабинете находятся, а не в своих вотчинах. — Александр Семёнович абсолютно прав, если с вами, Николай Петрович, не дай бог, что-то случится, кто будет с Фёдором Васильевичем выяснять отношения?

— Воронов, — немного подумав, ответил хмурый Архаров. — Он толковый парень.

— Воронова в Москве нет, — я развёл руками. — А вот хотя бы училища полицейские основать надобно. И это то, чем вы с Вороновым займётесь после нашего возвращения в Петербург.

— Об этом после думать будем, — махнул рукой Архаров. — Сейчас надо лихих людишек к ногтю прижать.

— Особенно сейчас, когда ворьё это, почитай, со всей Российской империи к столице подтянулось, — одобрительно добавил я, глядя на Ростопчина. Тот только губы поджал. — Верю я, что сами вы не справитесь. Вам, Николай Петрович, свои полки надобны как раз для таких вот дел.

— Да знаю я, — Архаров снова махнул рукой. — Не могу я всё успеть. Мы с Михаилом Илларионовичем уже на эту тему разговаривали. Но это когда будет? А решение прямо сейчас нужно принимать.

— Я, в отличие от тебя, Николай Петрович, уже своим полком обзавёлся, — задумчиво проговорил Макаров. — И даже здесь, в Москве у Службы Безопасности есть несколько рот.

— Так тебе они нужнее, всё-таки служба у тебя, Александр Семёнович, слишком уж… м-да… — протянул Архаров. Про Ростопчина он подзабыл, и Фёдор Васильевич сделал пару шагов к двери, стараясь не привлекать к себе особого внимания. Но, заметив, что я за ним наблюдаю, остановился с самым независимым видом, посматривая то на Архарова, то на Макарова.

— Я вот тут подумал, а может быть, пары рот да твоих орлов нам хватит, чтобы пройтись по Москве, очищая её от этой гнуси? — спросил Макаров. — Моим гвардейцам тоже нужно в деле побывать, чтобы опыта набраться.

И они посмотрели на меня. Я же, в свою очередь, рассматривал каждого из них, размышляя о том, что, кажется, процесс начал помаленьку двигаться, и мне уже не нужно даже намекать на вроде бы очевидные вещи. Моё окружение само начало генерировать идеи. Шампанское, что ли, открыть по такому поводу?

— Ваше величество, как вы смотрите на предложение Александра Семёновича? — спросил Архаров. Его голос зазвучал заискивающе. И, похоже, сам Архаров не видел в этом заискивании ничего особенного.

— Лично я смотрю на него положительно. А вы что скажете, Фёдор Васильевич? — Ростопчин после моих слов вынужден был выйти вперёд.

— Я всё ещё думаю, что устраивать облавы — это… — и он махнул рукой, словно говоря: «Да делайте, что хотите, потом только не удивляйтесь результату. И да, я вас сразу предупредил, что подобное решение не слишком хорошее».

— Как вы планируете действовать? — спросил я, переводя взгляд на Архарова.

— Днём, — немного подумав, ответил начальник полиции. Пока начальник полиции, потому что министерств ещё нет. А так быть ему первым министром внутренних дел. И да, я считаю, что это очень символично. — Ночью эти сволочи «работают», как сами говорят, — Архаров скривился. Словно хотел сплюнуть, но вовремя опомнился и продолжил: — А кто не «работает», всё равно расползаются по всему городу. Где их в одну кучу собирать? Так что днём. Пойдём несколькими группами, чтобы сразу одним махом несколько притонов накрыть. И чтобы не успели гонца пустить и предупредить остальных. Да, Александр Семёнович, как дела с моральным обликом у твоих гвардейцев?

— А почему ты спрашиваешь? — Макаров удивлённо вскинул брови.

— Потому что у меня в списке два весёлых курятника… эм, — он бросил на меня быстрый взгляд и заменил явно жаргонное словечко, — два весёлых дома находится. Там некоторые пришлые обосновались.

— Вот заодно и проверим, — с весёлой злостью ответил ему Макаров.

Дверь в который раз уже приоткрылась, и в кабинет заглянул Скворцов. Найдя меня взглядом, он кивнул. Так, понятно, прибыл князь Куракин.

— Господа, раз неразрешимый вопрос разрешился сам собой и почти без моего вмешательства, предлагаю вам обсудить детали не в моём кабинете, — прервал я их беседу. — Николай Петрович, я примерно представил себе, как всё будет происходить, и после проведения облав жду вас у себя с подробнейшим докладом. Фёдор Васильевич, вы немного успокоились? По улицам Москвы не будут гусары гоняться за преступниками с саблями наголо. И пушки никто с собой не потащит, — я усмехнулся, глядя на вытянувшееся лицо Ростопчина. — Я вас больше не задерживаю.

Архаров с Ростопчиным переглянулись и двинулись к выходу, Макаров же остался стоять на том же месте, где остановился, закрывая меня от раздухарившегося Архарова. Когда они вышли, я задал вопрос, вертящийся у меня на языке.

— Александр Семёнович, объясните мне, будьте так любезны, такие вот вопросы обязательно нужно решать в моём присутствии? Вы что же, не могли договориться с Николаем Петровичем самостоятельно? Здесь же даже санкция моя не нужна. Всего лишь в докладе бы упомянули, и всё на этом.

— Мы могли бы договориться, ваше величество, — ответил Макаров, разворачиваясь ко мне лицом. — Но вероятность того, что Николай Петрович пришёл бы ко мне со своей бедой, крайне мала. И если бы Фёдор Васильевич без разговоров оказал содействие полиции, выделив несколько рот гвардейцев, то мы бы вообще никогда не пересеклись.

Я долго смотрел на него. А ведь получается, что разные ведомства действительно редко пересекаются друг с другом. Но это и в моё время не редкость. Интересно, мне удастся заставить их взаимодействовать друг с другом? Ведь не встреться они сегодня у меня, Архаров начал бы свои облавы и вполне мог испортить какую-нибудь операцию Макарову просто потому, что не знал о ней. Я только головой покачал. Похоже, что это совершенно неразрешимая проблема, но попытаться её решить всё-таки стоит. Сразу же сама собой уйдёт куча мелких проблем, я просто уверен в этом.

— Вам есть что мне доложить, Александр Семёнович? — спросил я, чувствуя, что молчание начало затягиваться.

— Нет, ваше величество, — он покачал головой. — Всё пока идёт своим чередом. Да, я тут видел вашего Сперанского. Он вместе с помощником Фёдора Васильевича прибивал первую табличку к одному из домов. На табличке кроме номера дома написано название улицы.

— Да, так и было задумано, — ответил я задумчиво, размышляя на тему этих трижды проклятых номеров. — Что же, видимо, Миша решил личным примером показать, что это вовсе не сложно.

— У меня порой складывается впечатление, что ваш секретарь слишком старательный, — Макаров посмотрел на часы, стоящие в углу кабинета, а потом перевёл взгляд на меня.

— Вот поэтому Сперанский и является моим секретарём, — я позволил себе улыбнуться. — Пригласите князя Куракина, нужно уже определиться, куда он поедет, в Париж или в Петропавловскую крепость.

Макаров ничего не ответил, а прошёл к двери. Распахнув её, он жестом предложил ожидающему в приёмной человеку пройти.

Князь не вошёл в кабинет, он сюда вбежал. Раскланявшись, Куракин выпрямился, преданно глядя мне в глаза. Я же пару раз моргнул, пытаясь отвести взгляд от его одежды. Не придумав ничего лучшего, я перевёл взгляд на свой мундир и сравнил довольно скромные серебряные пуговицы с сияющими камнями на его сюртуке.

— Это бриллианты? — не выдержав, я указал на пуговицы и тут же мысленно обругал себя. Это ты, Саша, вместо приветствия спросил?

— Да, ваше величество, — Куракин улыбнулся. — Мой портной уверял меня, что они смотрятся очень хорошо с этими цветами.

— Ваш портной вам не солгал, — я с трудом оторвал взгляд от сияющего великолепия. — Ваши пуговицы почище артиллерийских снарядов. Валят просто наповал. — Он скромно улыбнулся, а я внезапно понял, что говорил мне Макаров по поводу слов Талейрана в адрес князя. Он же может приличную такую взятку только пуговицами дать. — Просто потрясающе! — пробормотал я, разглядывая Куракина. Впечатление слишком умного человека он не производил, но был вице-канцлером, и я до сих пор не уволил его с занимаемой должности. Правда, я не слишком понимаю, чем именно он на этом посту занимается.

— Ваше величество, вы меня позвали сюда с какой-то определённой целью? — спросил Куракин, которому становилось не по себе под моим пристальным взглядом.

— Да, Александр Борисович, — я оторвался от окна, к которому только что не прирос, подошёл к столу и взял с него бумагу, перевязанную кокетливой ленточкой. — Здесь приказ о вашей отставки с должности вице-канцлера Российской империи, — ровно проговорил я, протягивая приказ ему. Князь заметно побледнел. Он никак не мог понять, с чем связана подобная немилость.

— Но, ваше величество, что я такого сделал? — в его голосе прозвучала нерешительность. Он бросил быстрый взгляд на стоящего чуть в стороне Макарова и нахмурился. — Значит, это правда. Слухи о моём аресте — это вовсе не слухи!

— Александр Семёнович, разберитесь, откуда появляются слухи прямиком из вашей службы, — скучным голосом протянул я, даже не глядя на Макарова. — Вы же понимаете, что это неприемлемо.

— Я разберусь, — быстро ответил Макаров.

— Александр Борисович, скажите мне, ничего не утаивая, что вы делаете в масонской ложе? Разве вам не объяснили, в чём состоит суть этих сборищ? — я продолжал рассматривать Куракина, стиснувшего приказ так, что уже слегка его помял.

— Я прекрасно понимаю, в чём состоит наша миссия, — процедил князь.

Куракин не достиг своего положения каким-нибудь умением, которого нет ни у кого другого, вовсе нет. Он просто рос вместе с покойным Павлом, был его другом детства и кошельком, в то время как молодой цесаревич очень сильно нуждался в деньгах. Вот и весь секрет. Другом он был преданным и совершенно точно не участвовал ни в каких заговорах. Всё это я узнал ещё вчера после того, как мы вернулись из театра.

— Нет, не понимаете, Александр Борисович. Иначе не явились бы на аудиенцию ко мне в подобном наряде, — я покачал головой. — Поэтому мне нужно знать, что вы позабыли у масонов, кроме модной принадлежности.

— Я… эм… — он задумался. — Ну, я… — он поднял на меня взгляд.

Я так и думал. Князь Куракин сам не знает, за каким хером стал гроссмейстером. Так отправлять его в Париж или нет?

— Александр Борисович, — я прервал его мучительные раздумья. — Нам очень нужен человек ваших достоинств в Париже. Бонапарт непростой человек, я не говорю о Талейране. У меня всего лишь одна кандидатура на роль посла во Францию. Это вы. Потому что сегодня утром я удовлетворил горячую просьбу Колычёва Степана Алексеевича и отозвал его на родину из Парижа.

— А как это всё связано с моим масонством? — Куракин нахмурил лоб.

— Напрямую, Александр Борисович, — я не отрывал от него тяжёлого взгляда, стараясь не зацикливаться на этих проклятых пуговицах. — Я не могу отправить послом к первому консулу Бонапарту преступника. Уж такой опытный человек, как вы, обязан это понимать. А продолжая состоять в ложе, вы нарушаете закон, который даже не мною придуман, — я развёл руками. — Помогите мне, Александр Борисович, оправдать вас перед Александром Семёновичем. И в тот же миг я подпишу приказ о вашем назначении.

— Я… — он протёр лоб кружевным платком. — Я не могу так поступить с братьями.

— Конечно, можете, — и я улыбнулся. — Иначе не позволили бы своему портному пришить на ваш сюртук пуговицы из бриллиантов. «Те, кто позволяет видимостям или земным проявлениям стать преградой на избранном ими пути, терпит неудачу в масонстве, ибо масонство есть абстрактная наука духовного совершенствования. Материальное процветание не является мерой совершенства души», — процитировал я, а Куракин, выпучив глаза, уставился на меня. Ну не говорить же ему, что я готовился к этой встрече и даже приказал притащить мне устав вольных каменщиков. Там много чего было, но эти слова начали всплывать в памяти, как только я начал его читать. Сашка, похоже, готовился вступить в их стройные ряды. Что-то ему помешало, но готовился он очень хорошо. Как бы то ни было, устав на всякий случай выучил.

— Ваше величество, я не понимаю…

— Александр Борисович, давайте говорить начистоту, вы нарушаете почти все заповеди масонов. И дело не только в показной роскоши. Я вас не так давно в церкви видел, — сказал я, продолжая улыбаться.

— Ваше величество, — в кабинет заглянул Илья. — Вы не могли бы уделить нам немного внимания, — твёрдо произнёс он, я же невольно нахмурился.

— Сейчас я выйду, — услышав мой ответ, Скворцов закрыл дверь с той стороны, я же повернулся к Макарову. — Александр Семёнович, продолжайте. Вы так же, как и я, не хотите, чтобы Александр Борисович вместо Парижа поехал на каторгу. — Когда я закончил говорить, Куракин икнул, а Макаров расплылся в самой милой улыбке, какую я только у него видел. Словно кот, которого оставили возле ведра со сметаной. Он вопросительно посмотрел на меня, и я указал ему на столик и пару кресел, стоящих у стены: — Располагайтесь, я постараюсь скоро вернуться.

Выйдя из кабинета, я увидел растерянного и немного испуганного Николая. Мальчик стоял возле Скворцова, а Илья успокаивающе гладил его по голове.

— Коля, что случилось? — я нахмурился и опустился перед младшим братом на одно колено.

— Саша, там маменька во второй классной комнате, где девочки занимаются, жутко ругается с Юлией. Катька ревёт, а Лиза грозится их всех убить. Миша испугался, и Шарлотта Карловна увела его в детскую. А я за тобой побежал, — выпалил Коля, привалившись ко мне с таким явным облегчением, что мне стало на секунду не по себе. — Николай Иванович хотел их успокоить, но получил по голове чернильницей. Я, правда, не видел, кто его ударил, — продолжил шептать Николай, обхватив меня за шею. Я на мгновение прижал его к себе, а затем решительно поднялся, взяв брата за руку.

— Илья, проследи, чтобы здесь тоже никаких эксцессов не произошло. Коля, пошли, покажешь мне, где именно лучшая половина Романовых сошла с ума.