Алладин в стране гигантов

Глава вторая Полномочный посол

С высокой, ещё на рассвете сколоченной трибуны Алладин следил за парадом, который устроил в его честь король Кантабрии Герот. Зрелище было бы поистине великолепным, если бы не мелкий, с утра зарядивший дождь.

К началу парада тучи сгустились, потемнели, набухли влагой, и потоки воды буквально обрушились на город. Однако ничто уже не могло остановить запланированного празднества: широкая разноцветная лента процессии уже вилась по улочкам, вытекая на Королевскую площадь.

Первыми, по традиции, шли самые уважаемые и зажиточные люди города – купцы и торговцы. В своих ярких, дорогих одеяниях они казались похожими на тропических рыб, медленно и важно скользящих сквозь потоки дождя. Все они с любопытством посматривали на Алладина – полномочного посла багдадского султана, с которым Кантабрия только что заключила договор о торговле и добрососедских отношениях. Всех, похоже, удивлял совсем ещё юный возраст посла.

Людские толпы вытекали из узких улочек под звуки флейт и грохот барабанов. Флаги различных торговых домов сплетались под дождём в длиннейшие разноцветные косы. Каждого мало-мальски известного купца сопровождал свой оркестр, поэтому общая мелодия воспринималась как какофония, но, судя по восторженным улыбкам демонстрантов, это никого не трогало.

За видными горожанами следовала королевская гвардия: телохранители, придворная челядь, государственные советники... Шли они, конечно, не в ногу, ведь парад-то не военный, зато гонора у всех было хоть отбавляй. Сановники преувеличенно любезно приветствовали Алладина и с многочисленными поклонами занимали свои места позади короля Герота.

Правитель Кантабрии сидел на золочёном троне в белоснежном платье и огромной чалме с тремя страусиными перьями. Железное кольцо на пальце было его единственным украшением. Это был знак древности рода, реликвия, переходящая от предка потомкам на протяжении многих поколений. Никто не знал, откуда взялось это кольцо и что оно означает, никто и не задавался этими вопросами. Кольцо являлось символом власти, и для каждого этого было достаточно.

Алладин заметил, что парад уже подходит к концу: на площади перед троном начали выстраиваться королевские музыканты. Каждый из них держал в руке костяной рог, играть на котором можно было только по приказу короля.

Но вот Герот милостиво кивнул головой, и все музыканты одновременно поднесли свои инструменты к губам... Рёв был такой оглушительный, что на мгновение Алладину показалось, будто на него обрушились все древние минареты города. После первых же аккордов дождь прекратился, словно даже тучи ужаснулись чудовищным звукам и поспешили убраться в другие, более спокойные места.

Алладин мужественно старался не морщиться, но про себя отметил, что если бы на этих рожках играло не пятьдесят, а сто человек, то он наверняка сошел бы с ума. Не удивительно, что на этих инструментах можно играть только с позволения правителя. В противном случае всё население страны давно уже можно было запереть в дома умалишенных.

Наконец безумный рёв трубачей умолк. Музыканты, чуть покачиваясь, ошалело смотрели друг на друга. В это время, торжественно печатая шаг, на площадь вышел королевский глашатай. В полной тишине он начал разворачивать свиток с приветственной речью. Глубокий, звучный голос разнёсся над площадью.

– Мы, король Кантабрии Герот, властитель большой Синей Долины и Черепахового Побережья, покровитель Южных островов и коралловых атоллов, верховный попечитель...

После дождя стало невыносимо жарко. Алладин стоял в насквозь промокших парадных одеждах в тесной толпе сановников и изнывал от духоты. Перечень титулов короля Герота занимал почти треть свитка. Сосед юноши – толстый торговец с гладко причёсанными волосами, одетый в ещё более тяжёлый парадный мундир из крокодиловой кожи с золотыми цепочками и галунами – еле слышно проклинал это жуткое пекло. Но удалиться было нельзя: с одной стороны на юношу поглядывал король, с другой косились придворные, а внизу, под трибуной, волновалось море: это жители города, задрав головы, обсуждали манеры и внешность Алладина.

Впрочем, после всего пережитого этот парад не казался юному послу таким уж мучением. Настоящим мучением было само заключение договора. Сколько раз юноше казалось, что переговоры зашли в тупик. Существовали тысячи запретов, древних ограничений, предрассудков, условностей и других непостижимых для юноши вещей, которые всячески тормозили, затягивали, а то и вовсе грозили сорвать переговоры.

Пустяковые дела, которые можно было решить за несколько минут, растягивались на недели, месяцы... Порой у Алладина просто опускались руки – хотелось бросить всю эту бюрократическую волокиту и вернуться домой. Но долг перед султаном и врождённое упрямство пересиливали, и юноша вновь садился писать пояснительные записки, объясняющие королю Героту преимущества заключения союзнического договора.

Между тем, за всё время ведения переговоров самого короля Алладин так ни разу и не видел. Переговоры велись при помощи множества посыльных, которые, подобно рабочим муравьям, ловко сновали между посольской резиденцией и королевским дворцом. И дело тут было не в личной неприязни – наоборот, король, весьма похвально отзывался об Алладине. Таков обычай: величие короля не позволяло ему снисходить до разговора с чужестранцем.

Но вчера вечером все препятствия были преодолены – договор был заключён, причем заключен неожиданно, вопреки всем ожиданиям. Алладин не совсем понимал, что толкнуло короля Герота на этот шаг. Впрочем, это было не так уж и важно. Важным было то, что миссия Алладина блестяще завершена и он может сегодня же на корабле южных торговцев отправиться в обратный путь.

– ...и поэтому, в связи с заключением настоящего договора, титул «его величество» заменяется на титул «его полувеличество»... – продолжал зачитывать приказ короля глашатай.

– Что за ерунда? – опешил Алладин. – Как можно быть полувеликим? Это всё равно, что сказать, будто вода может быть полу- мокрой! Но ведь так не бывает! Вода может быть или мокрой, или это уже не вода. Третьего не дано! – Алладин обратился к изнывающему от жары толстому торговцу. – Простите, достойнейший, речь глашатая показалась мне странной. Должно быть, я ослышался...

– Нет, чужестранец, – ответил тот, вытирая со лба пот. – Всё было сказано правильно, ты не ослышался. Лучшие умы государства бились над этой проблемой почти три месяца! Оттого и затянулись переговоры...

– Над какой проблемой? – не понял Алладин.

– Над проблемой величия государя, – пояснил торговец. – Ведь если договор заключен и наш король считает твоего султана равным себе, то величие короны уменьшается ровно наполовину. Ибо великим может быть только один человек. До твоего приезда таковым был наш король. – Толстяк в восхищении закатил глаза. – О, как он был неподражаем и недоступен в своем величии! Никто не мог с ним сравниться. Он был единственным и неповторимым, и поэтому – великим! Как самая высокая гора, любоваться которой доступно каждому, но приблизиться к вершине дано не многим. Так что твоя аналогия с водой не совсем удачна, о полудостойнейший!

– Но почему заключение мирного договора столь пагубно сказалось на величии короля? – удивился Алладин.

– Никогда ещё за всю историю страны король Кантабрии ни с кем не заключал никаких договоров, поэтому у нас нет опыта в подобного рода сделках, – напыщенно ответил толстяк. – Но по договору обе стороны признают себя равноправными, а это значит, что наш король и ваш султан – равно велики! В этом-то вся штука!

– В чём? – не понял Алладин.

– А в том, что не может существовать на земле двух одинаково великих правителей, как не может быть двух солнц – они просто не уместятся на небе! Вот тогда-то наш король Герот и решил пожертвовать частью своего величия ради всеобщего блага! – Торговец вновь восхищенно закатил глаза. – Воистину, благородство и самопожертвование нашего государя не знают пределов! Теперь вот он – полувеликий, а мы – полупочтенные...

– Поразительная логика, – ахнул Алладин. – А вдруг вы вскоре заключите с кем-нибудь ещё один договор, а может, даже два?

– Тогда наш король станет четвертьвеликим, а мы, соответственно, четвертьпочтенными, всего и дел-то. Механизм уже отлажен...

– Я просто потрясён... – пробормотал Алладин.

– Не убивайся так, – успокоил Алладина торговец, не разобравшись в причинах огорчения юноши. – Звание «полудостойнейший» тоже не мало значит в наше время!

– ...по повелению нашего полувеликого государя кольцо, изображающее змею, которая кусает себя за хвост, и символизирующее былое величие королевской династии, посылается в дар нашему новому союзнику – полувеликому султану... – продолжал надрываться глашатай.

– Может, я опять что-то не расслышал? – осторожно спросил своего словоохотливого соседа Алладин. – Ведь это кольцо – государственный символ, реликвия...

– Да кому она нужна, эта реликвия! – отмахнулся торговец. – Времена-то изменились. Теперь в ход пойдут новые государственные символы. Посуди сам: ну кто в здравом уме будет носить простое железное кольцо, если его сундуки набиты сокровищами сотни королей? Это, кстати, и послужило основной причиной заключения договора – король известен как великий ценитель ювелирных изделий, причём без всяких приставок «полу». Именно великий! Носить это железное кольцо для него было сущим мучением.

– И он решил его сплавить мне? – усмехнулся Алладин.

– Не сплавить тебе, полудостойнейший, а передать в дар твоему султану, как символ дружбы и взаимопонимания! – расплылся в льстивой улыбке торговец. – Это, согласись, совсем другое дело!

Алладин покачнулся и схватился за голову. Совершенно очевидные вещи предстали перед ним в абсолютно ином ракурсе. Теперь-то он понимал, почему так долго тянулись эти переговоры. Самым обидным было то, что всё его дипломатическое искусство оказалось ненужным: исход дела решило желание короля Герота носить вместо железного кольца золотые перстни. Однако результат был налицо – подпись правителя скрепила пергамент с договором. Поэтому теперь уже никого не интересовало, каким образом был достигнут успех. В тот же миг по сигналу короля Герота вновь взревели трубы, и верховный советник важно направился к Алладину. В руках у него была красная бархатная подушечка, на которой лежало железное кольцо – никому уже не нужный талисман древних правителей Кантабрии.