Алмазы шаха. Повести, роман

25

От Субботина Пластов поехал на Литейный, в контору Глебова, где с облегчением узнал, что никаких новостей нет и иск пока не подан. Сидя в конторе, он некоторое время колебался: звонить ли Тиргину?

Все-таки решившись и сияв трубку, он назвал номер телефона юридической консультации Трояновского и с облегчением услышал голос самого Тиргина:

- Контора Трояновского и Андерсена… Кто говорит?

- Владимир, говорит твой бывший соученик… Узнал?

Без сомнения, Тиргин его узнал, но медлит; может быть, Трояновский находится рядом и слышит разговор. Наконец Тиргин отозвался:

- Слушаю вас, сударь? Что угодно?

Безусловно, Трояновский находится где-то рядом. Перезвонить? Нет, времени остается слишком мало.

- Запомни: если ты хочешь оказать важную услугу хорошо известному мне и тебе лицу, ты должен выполнить мою последнюю просьбу. Ты слышишь меня, Владимир?

- Да, сударь, слышу.

- Понимаешь при этом, что я имею в виду? - Понимаю.

- Ближайшая нотариальная контора от тебя в десяти минутах ходьбы. Снять копию - секундное дело.

- Сударь, я это отлично знаю. Дело не в этом.

- Мне отступать некуда, но некуда отступать и тебе. Я не собираюсь угрожать, наоборот, взываю к твоему чувству долга. В бедственном положении находятся люди, у которых ты бывал. Дом, в котором ты был принят. Ты понимаешь, о чем я говорю? Это дело чести.

Долгая пауза, какие-то звуки. Может быть, ушел Трояновский?

- Что ж, сударь… - Голос Тиргина дрогнул, в нем появилась хрипотца. - Что ж, сударь, я подумаю.

- Чтобы облегчить себе задачу, воспользуйся моим абонентным ящиком на Центральном почтамте. Его номер девятьсот девятнадцать. Интересующее меня отправление ты должен опустить туда сегодня же, иначе будет поздно. Повторяю: номер ящика девятьсот девятнадцать.

- Сударь, я подумаю.

- Мы, а значит, ты - перед последней чертой. Думать уже некогда. Итак, девятьсот девятнадцать, жду.