Ангел

119

(28 ноября 09:44) Бар «Помятая Креветка». Сеул.

— Рот закрой, а то муха залетит и испортит драгоценные зубы, — весело подначивает Ангел, приближаясь к стойке бара.

Ган часто моргает, закрывает рот, опять открывает и снова закрывает. Теперь он похож на рыбу, выхваченную из воды, не только разводами на одежде.

— Кх… — поперхнулся старый бармен, — кто автор?

Ангел довольно улыбается, склонив голову к плечу.

— Дэ-э-эба… — проникновенно тянет Ган и резко спрашивает: — Почему на пробах так не спела?!

(Дэбак [대박] — Джекпот. Выражение шока от классного события.)

Чёлку спутанных волос мотает, как от пощёчины. Требовательный вопрос содрал довольную улыбку и спускает с небес на землю. На парня уставились тёмные стёкла. Они скрыли угрожающий прищур, но крайнюю степень раздражения выдаёт нервное подёргивание губами.

— СТЧ. Синдром трепанированного черепа, — сразу поясняет термин Ангел, продолжая цитировать строчку больничной выписки, — вызывает диффузные головные боли, эпилептические приступы, пирамидные и экстрапирамидные нарушения, афазии.

— О чём это вообще? — удивился Ган, хлопая глазами.

— О случившемся под мостом, — напоминает Ангел и язвительно добавляет: — Тебе ведь было так интересно!

— Ну… Да… — согласился Ган.

Парень отмокает соображалкой, потихоньку врубаясь, но не поспевая за очередным вывертом настроения особы напротив.

— А самая важная вишенка на торте, — грустно произносит Ангел, словно рассказывая печальную сказку на ночь, — растущая опухоль за титановой пластиной. Стремительно смертоносная и страшная.

Тёмные стёкла изучающе наблюдают за парнем, пока тот сопоставляет факты. И вот оно! Хорошо читаемое сочувствие уже здесь, вытесняет всё остальное. Ган опустил взгляд и свёл брови, подбирая слова утешения. Он такой забавный.

— Шутка! — весёлый смех разбил напряжение на лице парня.

Ангел растягивает правый угол рта в озорной улыбке.

— Шутка… — непонятливо тянет Ган.

— Тебя слишком весело водить за нос! — радостно кивает Ангел и успокаивает парня, хлопая ладошкой по запястью: — Всё у меня пучком! Только иногда шалят отбитые мозги и дырка в голове!

— Пучком? — оторопело переспрашивает Ган.

Парень окончательно запутался, хмуря брови.

— Пучком! Классно! О-о-окей! — Ангел весело подпрыгивает на месте.

— Вконец больная! — орёт сердитый Ган. — Шутить о таком?! Спятила?!

Парень взорвался гневом и пучит глаза. В нём проснулся дух самого настоящего корейца, а местные помешались на собственном здоровье.

— Не ори, — задорно смеётся Ангел и отпрыгивает в сторону, — сам довёл своими расспросами!

Парень надолго вытаращился. Настолько разная смесь эмоций играет на помятом лице и заставляет Ангел искренне улыбаться. Ган полностью не в своей тарелке и не знает чему верить. Он вообще не понимает происходящего, поражаясь ненормальной особе, которая стоит рядом.

(Тем временем) Бар «Помятая Креветка».

— Айщ-щ! — громко шипит Ган, выпуская ярость сквозь сжатые зубы.

Мелко киваю головой, старательно приглашая высказать мнение более развёрнуто.

— Ты! Ты… Щибаль! Нихрена не понимаю… — немного жалобно вытянул Ган и неуверенно предлагает: — Давай ещё рамен съедим и соджу закажем. Мне реально необходимо подлечить нервы!

— Бравая команда пижам уже заждалась! — киваю на чёрный микроавтобус снаружи.

Парень переводит взгляд к широкому окну и щурит глаза, присматриваясь к автомобилю.

— Подождут, — зло отрезал Ган. — Работа у них такая! Дармоеды, вчера нас догнать не могли.

Моя догадка оказалась верной: транспорт чудик узнал.

— Вовремя нарисовались, не находишь? — шутливо интересуюсь. — У тебя маячок где-то запрятан? Вместе с зубной щёткой?

Бросаю взгляд на Ролекс парня. Часы отследить могли? Сомневаюсь…

— Что за глупости, — хмыкнул Ган. — По кредитке нашли. Верняк.

Вполне возможно. Прячу ладошки в карманах толстовки и переступаю кедами. Самое время сваливать…

— Рамен же классный, — Ган уставился и вопросительно поднял брови: — Тебе опять на свинине?

— Нам обоим стоит привести одежду в порядок, — серьёзно напоминаю. — Вонять тиной и гарью костра тоже считаешь классным?

Не жду ответа и обращаюсь к бармену.

— Где ближайшая станция метро?

Старик цепко смотрит на Фарэры.

— Один квартал вверх по улице, — ответил бармен, продолжая шарить заинтересованным взглядом, — отличное исполнение, если останетесь, лапша за счет заведения.

Отрицательно покачав головой, двигаю к выходу. Старый пройдоха разводит на выпивку бесплатной едой. А ещё он излишне внимателен, что подозрительно… Но его похвала греет сердце.

Плечо толкает ручку стеклянной двери, я шагаю на уличный тротуар. Промозглый воздух щиплет нос и пахнет автомобильной гарью. Чудик догоняет, выходя на улицу следом.

— Заеду за тобой сегодня вечером, — серьёзное заявление не допускает возражений, — нам есть что обсудить.

Прикусив губу, я давлю нецензурную брань. Отвлекает красивый жест парня, который достал дорогую визитницу и клацает крышкой.

— Чэнджан! — сконфузился Ган.

Чудик растерял уверенность и вынимает пачку слипшихся визиток. Картон позеленел от речной тины, следы вчерашнего купания продолжают удивлять.

Блокнот! Он тоже промок? А спички?! Тысяча чертей! Суматошно хлопаю по внутренним карманам толстовки. Хрустит пластик. Фу-у-ух… Никакого кипиша! Мои вещи в пакете. Надо же! Есть польза от дурацких костюмов на вчерашнем допросе.

— Значит, самый лучший ресторан в Наквоне? — важно уточнив, выщипываю наименее пострадавшую визитку.

Ган медленно кивает и обескураженно наблюдает за небрежными действиями. Помятое лицо кривит, словно парень съел пару лимонов.

Неопределённо хмыкнув, устремляюсь вверх по улице. Гостиница и таблетки ждут. Хотя с отравой можно повременить. Удивительно, но мигрень почти исчезла.

(Тем временем) Рядом с баром «Помятая Креветка».

Ган стоит у прозрачной витрины. Его оторопелый взгляд провожает необычную особу, которая немного прихрамывает, шагая по улице.

"Ничего не сказала, отвернулась и пошла, — складывает мысли, вытеснив заготовку галантного прощания, — почти подпрыгивая!"

— Она ненормальная, целиком и полностью. Пела классно… У меня от всех закидонов голова разболелась…

Ган тряхнул волосами, торчащими в разные стороны. Он шагает к чёрному микроавтобусу. Из автомобиля выскакивают двое подтянутых корейцев и синхронно замирают, склонившись чётко выверенными поклонами.

Подходящее недоразумение в разорванном пиджаке не обращает внимания на встречающих. Ган уселся на дорогую кожу заднего дивана и устало откинулся на мягкую спинку. Охранники запрыгивают обратно, двери автомобиля хлопают, солидно закрываясь.

— Дэёп, информацию собрали на, — Ган сбился и тихо шепчет: — Охренеть… Даже имени не узнал…

Парень тыкает пальцем в сторону особы, спешащей по улице.

— Дэёп, информацию собрали на неё?

Охранник на переднем пассажирском бросил взгляд через зеркало заднего вида и отследил куда указывает парень.

— Собираем, — отвечает Дэёп, — но информация для внутреннего пользования службы безопасности.

— Сюда давай, пабо!

(Пабо [바보] — Fool. Глупец.)

Парень легко пинает спинку переднего кресла.

— Со мной спорить будешь?! — возмутился Ган.

Дэёп опомнился и торопливо достал папку из кармана двери. Он передаёт документы обеими руками, склонив голову.

— Ангел, что за странное имя… — задумался Ган, читая сводку, — Сколько лет? Точно школьница… Не выезжала… Отстающая… Бросила… Привлекалась… К языкам способностей нет… А это ещё что? — парень сузил глаза и трясёт папкой, повышая голос: — СБ вообще нюх потеряла! Где объяснение этому ходячему кошмару?! С именем тоже облажались?! Кто в охреневшем отделе выдумывает такое?! Чираль!

Злой парень швыряет открытую папку обратно. Светлая бумага разлетелась по тёмному салону автомобиля.

— Нас ждут в центральном офисе, — невозмутимо сообщил Дэёп, снимая один из листов с головы.

— Поехали, — важно повелевает Ган.

Парень смотрит на Ролекс, вернее пробует, часов на запястье у него нет.

— Айщи-и!

(Тем временем) Бар «Помятая Креветка».

Девушка в фартуке убирает посуду и общается со стариком за стойкой.

— Коджо харабоджи знает необычную исполнительницу? — спросила милашка.

(Коджо харабоджи [고조 할아버지] — Прапрадедушка.)

— Вижу данную особу впервые, соннё, — ответил старик, чиркая карандашом на листе бумаги.

(Cоннё [손녀] — Внучка.)

— Подумала, она из новых учеников, — улыбнулась милашка.

— К сожалению нет, — нахмурился старик, — редкий талант…

— Почему талант? — милашка завистливо надула губки. — Песня замечательная, но этот неряшливый вид. Как у страшилища!

— Всесокрушающая уверенность, решила значит сделала, — старик задумчиво смотрит в пустоту. — Наполнение… Давно не слышал настолько эмоционального выступления. Большинство поют чтобы спеть, она поёт чтобы жить. В ней видно стержень. Знаешь поговорку? Если даже небо рухнет, отверстие, чтобы вылезти…

Входная дверь резко открылась, впуская фигуры в чёрном. Беззвучно совершив красивый пируэт, тела растянулись на полу и заглядывают под столики, плавные движения напоминают огромных пиявок.

— Ай-гу! — звонко голосит милашка.

(Айгу [아이구] — Ой.)

Испуганная девушка выронила поднос с мисками. Она судорожно вцепилась в фартук и прикрывает коленки, убегая на кухню. Гремит посуда, катаясь по дощатому полу.

Следом за охранниками возник недавний посетитель. Хмурый парень ковыляет к бару, угрожающе шурша синим пакетом на ноге.

— Случайно не видели здесь моих часов? — угрюмо спрашивает Ган.

Карие глаза цепко изучают старого бармена, не замечая дурдом, творящийся вокруг.

(Тем временем) Станция метро «Ёыйнару».

Где тут ближайший ломбард? Нужно поскорее сдать швейцарский будильник и уехать из Кореи!

Шагаю под козырёк из зелёного стекла. Гранитная лестница устремилась вниз, к эскалатору. Его стальные ступени тащат ниже, под землю.

Снять дорогие часы оказалось легко. Пока чудик тупил, сработали ловкие пальцы. Никакой фантастики! Теперь дело за малым — исчезнуть с места события. Парень, конечно, лопух, но не дурак.

Обхожу круглые колонны, облицованные светлым кафелем. Впереди ряд невысоких турникетов. Кольца звонко клацают, упираясь ладошками в металлические крышки, и я перепрыгиваю электронный барьер. Сразу двигаю на следующий эскалатор. Исполняю трюк не в первый раз, пока никто не поймал.

По столице можно передвигаться на такси, автобусе или метро, не говоря уже о личном транспорте. Подземка удобнее всего. Гигантская паутина охватывает весь город, достигая соседних провинций.

На одной из стен мелькнула схема, поражающая невероятным числом направлений. Что-то около семисот остановок и громадное количество поездов, спешащих под мегаполисом. Корейцы действительно трудолюбивые землекопы…

Сейчас проеду всего одну станцию, до гостиницы. Если таким званием можно наградить конуру, два на полтора метра, с рейтингом в половинку звезды. Там меня ждут вещи.

Чудик наверняка обнаружил пропажу часов. И он в курсе про ночлежку. Значит, первоочередная задача убрать точку возможного соприкосновения.

Прикольные шкафы на станциях! За стеклянными дверцами лежат предметы первой необходимости: вода, перевязочные, фонарики и… противогазы! Может, это запасы на случай атаки северного соседа? Всё для людей…

Подхожу к путям. Меня встречают открытые двери состава. Направление, вроде, верное. Как удачно.

Широкий вагон радует небольшим числом пассажиров. Краткую поездку сопровождает реклама в потолочных мониторах. Там милашка уплетает лапшу за обе щёки. Подумаешь… Мы рамена уже отведали. Следом показывают непонятные мультики и зелёные бутылочки. Явно не газировка. Агась… Приехали.

Серебристый эскалатор ждёт меня. Опять прыгаю через турникеты. И бегом на выход! Пока не поймали.

(Немного позже) Гостиница «ЯКорея».

— Аньён! — здороваюсь с сонной хозяйкой.

Тётка в грязном фартуке прекращает сладко зевать и смотрит недовольно. Огорчилась, что не получила заветный поклон? У меня нет времени на разборки, но и башкой мотать я по-прежнему смысла не вижу.

— Сумка… — покопавшись в карманах штанов, выкладываю на столик пластиковый ключ, — расчёт, чусэё.

(Чусэё [주세요] — Пожалуйста.)

В тесный номер подниматься незачем, вещи на хранении у хозяйки, которая уставилась и сердито молчит. Чего это она? Слова правильные… Кажись.

— Кто вчера устроил погром в переулке?!

— Погром? — непонятливо улыбаюсь. — Вчера?

Было дело…

— Не знаешь?

— Ания, — отрицательно мотаю головой.

Не… Точно, не я…

— Пришлось всю ночь битое стекло убирать… — сетует хозяйка.

Невинно хлопаю ресницами за тёмными стёклами. Проза жизни…

— Сегодня тоже нужно оплатить!

Вяло киваю, соглашаясь. Бесполезная растрата, но время поджимает. Спорить мне некогда. Значит, ночная работа по уборке стеклотары будет оплачена. Поношенная сумка плюхнулась на стойку. Хозяйка отсчитывает купюры. Твою ж… Денег всё меньше.

Хочу показать язык недовольной тётке, но сдерживаюсь. Накинув ремень сумки, поднимаюсь из подвала гостиницы. Прощайте, таракашки. Не скучайте.

Запах сырости тревожит нос. Жёлтый фонарь погас, стены переулка нависают всё также близко. Ради интереса повторяю вчерашний путь. Может, привиделась катастрофа, после ночных ныряний? Но… Нет.

Заметны обломки пластика и крошево стекла на обочине. Разбитый транспорт растащили эвакуаторы. Автокран тоже убрали. Дырень на здании осталась. Прореху затянули чёрной тканью, которая громко хлопает на ветру, привлекая внимание.

Любуюсь новым архитектурным решением. Частые прохожие смотрят вверх и поднимают телефоны. Многие делают снимки, некоторые фоткают себя на фоне последствий недавних событий.

Радуются люди… А мне совсем не до веселья. За такое по голове не погладят. Я даже боюсь представить уровень ожидаемых проблем… Драпать нужно в темпе вальса. Вот прямо-таки нереально быстро рвать когти!

(Немного позже) У входа в метро.

Повторив гимнастический трюк с турникетом, я балдею от запаха свежей выпечки, пока еду на эскалаторе. Кто-то готовит невероятно ароматные булочки.

Станция метрополитена встречает небольшими киосками, ряды магазинчиков расположились вдоль стен. Здесь можно перекусить или посмотреть на шмотки, не отходя от путей. Тем более, что поезд ждать долго, иногда больше десяти минут.

Ароматная выпечка потом! Сейчас нужна уборная, где я смогу привести тушку в относительный порядок. Вход в помещение с умывальниками за углом.

Фарэры устроились на лбу, пока я смываю зелень с лица. Сердито чищу зубы одноразовой щеткой, которая исполняет роль многоразовой. Подлец Ган мог сказать про тину! Поделом ему…

Вытряхиваю одежду в кабинке туалета. Свежее белье появилось из сумки, старое в мусорку. Дурацкая река! Тревожит огромный синяк, украшающий левое бедро. Офигеть, красота! Бледную кожу нехило украсил фиолетовый цвет. Не отдавая себе отчёт, тыкаю в бедро пальцем.

— Тиксё!

(Тиксё [ちくしょう] — Bitch. Сука.)

Прострел боли заставляет прыгнуть на месте. Любопытство до добра не доводит! Ладненько. До свадьбы заживёт…

— Ха-ха-ха! — До свадьбы?! Умора! Обхохотаться и не встать, надо же такую глупость придумать!

Смеюсь во всё горло и резко натягиваю штаны.

— Едрить-колотить!

Шипя от боли, падаю на крышку фаянсового друга. Когда смешно, почти не больно.

— Свадьбы, — смотрю в светлый потолок и тихонько усмехаюсь, — да уж…

Пятерней чешу растрепанные волосы. Ерунда получилась! Летела с моста, бороздила воду голова… Правый глаз закрывает и ладно.

Пока шнурую кеды рассматриваю часы на запястье. Кричаще высокая стоимость цацки заметна с первого взгляда, а на руке сомнений вообще не осталось. Приятно солидный вес оттягивает тонкую ладошку.

Чудик сам напросился! Надо было ему обгадить момент. Он не мог похвалить или поаплодировать? Без болезненных тыканий в свежие раны прошлых неудач?! Заткнув дурацкую варежку… Эх, проехали.

Покинув кабинку, изучаю взъерошенную девчонку в зеркале над умывальниками. На бледном лице довольная улыбка. И я улыбаюсь в ответ. Золотое украшение понравилось! Что неудивительно… Изумрудный циферблат отлично подходит к левому глазу. Для себя ничего не жалко…

Светлая буква «А» на красной футболке, непонятного цвета толстовка и верные Фарэры. Ну да… Это я. Одежда по-прежнему далека от пика элегантности, совсем не пиджак чудика, блистающий кашемиром. Недолго, правда.

— Ха, — слабо усмехаюсь.

Рядом красит губы миловидная девица в офисном наряде. Она тоже рассматривает отражение в зеркале и внимательно изучает широкие кольца. Милашка придирчиво отметила по мужски массивные часы, обвисшие на тонком запястье. Взгляд поднялся к тёмным стёклам, раскосые глаза максимально расширяет от удивления.

С интересом наблюдаю за соседкой и оттягиваю правый угол рта. Стальной блеск сопровождает громкое цоканье языком. Оценка способности таращить взгляд оказалась заниженной! Карие глаза округляет почти вдвое.

Похоже, день удался! Девица получила халявную операцию по расширению век, парнишка расплатился за жизнь часами. Все довольны!

Ладненько. Хорош, развлекаться… Накинув ремень сумки, я шагаю на выход.

(Немного позже) Станция метро «Гонгдок».

— Жопа-а… — День удался? Держи карман шире!

Стою на перроне, опустив голову. В одной руке сверкает золотой Ролекс, другая сжимает надкусанную булочку. Шмыгнув носом, запихиваю выпечку в рот целиком.

Яростно жую. Громко скрипит сталь зубов. Опять поднимаю часы к глазам. На задней крышке выбита дарственная: «Любимому сыну от отца»…

— Ксо-о, — вырвался жалобный стон. Почему самодовольный мажор носит особенные часы? Что за непруха?!

— «Любимый» чудик станет разбитым носом землю рыть, чтобы их найти, — шепчу обеспокоенно. — Да как так-то?!

Поезд шипит по рельсам, состав подходит к платформе, прозрачная стена раскрыла двери. Выбираю проход в головной вагон, из него можно смотреть вперёд по ходу движения. Здесь красиво… Возникает ощущение, что не только моя жизнь стремительно пролетает, неудержимо мчась в темноту.

Трейни стать не вышло… Таких не берут в… трейни.

Деньги почти по нулям, вся надежда была на Ролекс. Небольшой суммы налика не хватит на авиабилет. Даже в эконом, даже без багажа, даже без страховки, даже в качестве ручной собачки.

Это плохо… Корея осточертела! Но покинуть дурацкий полуостров затруднительно. Вода окружает со всех сторон, кроме севера. Можно рвануть к коммунякам, где расстреляют миномётом…

Или вплавь? Но плыть далеко и холодно. Правда, есть крупный морской порт на юге. Билет на паром должен стоить дешевле, ещё там можно пробраться на уходящий корабль. Вариантов масса.

Я не остановлюсь. Ведь тогда окончанием забега станет вшивая гостиница в подворотне Сеула. Никогда!

— Значит, на юг, в Пусан, — тихо шепчу и усмехаюсь: — Люблю море…

«Дэбак»