Апелляция кибер аутсайдера

Глава 22

Рыжий неожиданно уперся на ровном месте:

— Дамы, я вам более чем благодарен, но это правда лишнее. Помните, вы сказали — если у меня свои дела, поймёте? И не будете в них лезть?

— Помним. — Серьёзно кивнула Мартинес за двоих. — Но это касалось другого. Речь была о том, если у тебя нет времени и ты не можешь с нами в кабак.

— Точно. Не о твоём сиротстве говорили, — вздохнула Эрнандес. — Пардон, если на больную мозоль.

— Да я вроде не сирота пока! — возмутился одноклассник. — Эй, Ань! Завязывай мою мать хоронить!

— Извини. Неправа, вырвалось.

— Окей…

— Рыжий. — Айя, выждав пару секунд ради приличия, крепко прихватила собеседника за руку. — Ты веришь, что мы вдвоём так или иначе из тебя вытряхнем детали?

— Не факт, — набычился тот.

— Будь уверен. Начать с того, что нам вовсе не нужны ставки на тёмную лошадь, если у тебя нет перспективы.

— В смысле? — Седьков явно думал о своём и не успевал следить за мыслями.

— Если тебя в течение месяца или пары выставят паромом или "лифтом" на одну из лун, и это ещё в лучшем случае — то нафига нам делать в тебя инвестиции?

— Погоди, — Эрнандес недовольно поморщилась в сторону подруги, затем развернулась к парню. — Ты исключаешь простое человеческое участие? Не знала, как с этим подступиться, но сейчас скажу в лоб. Знаешь, как мне было неудобно перед тобой, когда я у тебя обед с руки сбила тогда в столовой?

— Как?

— Сильно. Каюсь: смалодушничала и не извинилась. Пожалуйста, прости. Оказалась под влиянием стереотипов и просто зассала сделать шаг навстречу в тот момент.

— А ты это сейчас к чему? — Седьков непонимающе поднял глаза и прищурился.

— Я уже один раз накосячила. Мне самой это сейчас неприятно. Больше того: ты уже не убогий и мои извинения опоздали — поддержка тогда тебе была нужнее, чем сейчас.

— Ладно, не мажь кашу по тарелке. Проехали… Когда вы меня под руки увели из школы, это тоже было круто.

— Тогда в столовой было бы круче, — вздохнула Ана, не соглашаясь. — В общем, ты уже понял: я больше не повторю этой ошибки. Ты веришь, что мы можем испытывать просто симпатию в адрес человека, который изо всех сил поднимается с колена?

— И будем чувствовать себя гнусно, если простоим в стороне, — подхватила Мартинес. — Когда тебе хреново.

— Есть третий вариант, — как-то по-взрослому хмуро ответил Рыжий. — Я сейчас вам расскажу детали, через силу. Но вы — просто старшеклассницы и… блин, как бы тут поделикатнее…

— В лоб говори.

— И это просто останется словами. Я очень не хочу говорить об этом вообще кому-либо, а ваши реальные возможности помочь вряд ли отличаются от моих: мы просто школьники. И так плакаться девочкам не с руки, так ещё и без смысла. Простите за меркантильность.

— Иногда даже подумать не в одиночку, а со своими, бывает полезно. Одна голова хорошо — три лучше, — не согласилась Эрнандес. — Знаешь, терять тебе точно нечего! Язык за зубами держать умеем, вдруг что и сообразим?

— Другое дело если ты сейчас воспринимаешь нас чужими, — чётко сформулировала Айя. — Тогда да. Тогда навязываться не будем, вари свою кашу сам.

— Мать с отцом попали в очень странную аварию. Полиция специально закапывает дело — даже выписка с камер не сделана за две недели. Хотя можно было найти мудака по горячим следам, — отстранённо выдал Седьков. — По закону подлости, в одной точке сошлось сразу несколько неблагоприятных факторов. Я — натурал; мы — эмигранты без гражданства; мой социальный рейтинг — на уровне бесперспективного. Ещё есть финансовые проблемы, но о них сейчас не будем.

— Самое основное — гражданство. Что с ним? — Ана, развернув в воздухе сразу несколько голограмм, на ходу вычленила главную проблему.

— Уверена? — уточнила у подруги Мартинес.

Затем присмотрелась к работающему расширению:

— А-а-а, вопрос снят.

— В общеустановленном порядке гражданство должны были дать через два-три года, по истечении пробации. Заявление подавал отец, есть сроки социального карантина и рассмотрения. Подвох: раз в полгода-год надо отмечаться. Показывать, что семья не катится вниз…

— … по суммарному рейтингу членов. Но это же устаревшая норма, нет? — озадачилась Ана, тут же запуская ещё одно приложение. — Ща гляну.

— Это для вас, граждан, она устаревшая. Для нас, перемещенных лиц без гражданства, работает в полный рост.

— Да. Вижу теперь. — Эрнандес закусила губу.

Все голограммы погасли кроме одной.

— А что это красным? — заинтересовалась Айя.

— Прецеденты. По практике, в случае гибели члена семьи-заявителя, плюс объективных проблем с дееспособностью взрослых, несовершеннолетнему от шестнадцати — льготы и послабления, до достижения восемнадцати, — Ана провела ногтем по нужному месту. — Но — на усмотрение конкретной администрации.

Часть фигуры тут же окрасилась жёлтым.

— Вот и я тоже так думал, — вздохнул Седьков. — Более того: нашёл работу, начал отбиваться в школе. Решил во что бы то ни стало, правдами и неправдами, апнуть рейтинг и вцепиться в шансы. Был уверен, вопрос только в воле: школа на гранте, в учёбе подтянусь, спортом нагоню цифры рейтинга. На житьё пару лет как-нибудь накашляю аренду работой, а за это время что-нибудь да образуется. Главное — честно ишачу и делаю, что могу.

— А служба опеки сработала по нижней планке прецедента, — задумчиво заметила баскетболистка. — Хм.

— Как удар в разрез рук в ближнем, — кивнул Рыжий. — Очень неожиданно, жёстко и вопреки практике.

— Почему?

— Между рук обычно не пролезает — геометрия. Нужно очень исхитриться. Не знаю, как объяснить; в норме, руки впереди — непробиваемая защита.

— Ладно, это всё лирика. Я, кажется, понимаю, откуда ветер дует. — Мартинес вылила себе в рот остатки напитка и откинулась на спинку.

— Думаешь, Али подсуетились? — Эрнандес задумчиво покрутила свой стакан и не стала допивать, отодвинув его в сторону.

— А ты думаешь, случайное совпадение?! — Айя саркастически фыркнула. — Рашида родня вспомни, кто? Я тебе больше скажу: это скорее всего ещё и не всё.

— А что ещё можно сделать? — без эмоций спросил Седьков. — Вроде, голому разбой не страшен. Что с меня ещё взять?

— Не знаю. Внимательно следим за эфиром. — Серьёзно ответила Мартинес.

— А зачем им это всё может быть нужно? — одноклассник, похоже, сразу не поверил.

— Ты сам сказал: совпадение. — Соученицы, похоже, понимают в вопросе глубже меня.

Или просто что-то чувствуют, поскольку родом из чуть других кругов.

Наметившийся было в жизни позитив в считанные минуты уходит в минус: одно небольшое сообщение меняет землю и небо местами.

Вначале мы с Эрнандес и Мартинес оказались в достаточно приятном заведении.

Для Вити Седькова — точно праздник; для меня — в принципе, тоже. С учётом компании.

Затем уведомление из службы опеки известило о достаточно жёстких сроках, в которые нужно решить малорешаемую задачу.

Если коротко — всё идёт к депортации. У меня на своём уровне ни идей, ни невозможностей.

Вываливать наружу грязное бельё не хотел, но девчонки оказались настойчивыми.

— Что за совпадение?

— Пока не до конца понимаю, — серьёзно отвечает Мартинес. — Но задницей чувствую: это оно. Во-первых, Рашида буквально вчера чуть не хлопнула полиция с криминалом.

— Там же на уровне администрации школы всё потёрли? Неловленый мизер? Один из полицейских вообще ко мне подкатывал, — передаю в двух словах суть разговора со здешним ментом.

— Не знаю, что такое мизер, но ты Рашида и по иерархии чуть спустил, и даже рейтинг ему сегодня подрезал.

— Для них же это не критично? — сомневается Ана.

— А когда родители психуют, они не будут разбираться, — парирует Айя. — Поставь себя на место матери или отца! Вчера ты еле успеваешь решить вопрос, ни много ни мало, федерального преступления. От отпрыска ты этого не ожидала, подключила все подряд связи в цейтноте. Что дальше будешь делать?

— Намылю остолопу шею и буду внимательно наблюдать за ним дальше: вдруг ещё чего учудит. Второй раз могу и не успеть за таким проворным, — пожимает плечами Ана. — Лучше спрофилактировать, раз от рук отбивается.

— Точно. А на следующий день, даже на утро, в режиме реального времени узнаёшь: твоему дураку натурал рожу расквасил. При всей в школе, с выбитыми зубами, всё как надо. Ещё и, — Мартинес поднимает палец, — даже рейтинг у отпрыска немного падает. Мелочи вроде — пропущенный урок там, особенности школьного искина, но тем не менее.

— Хм.

— Вот именно. Что ты сделаешь на месте матери или отца?

— Истерически дёрнусь: второй день подряд не слава богу, — задумчиво отвечает Эрнандес. — То одно, то другое. Полиции сделать ничего не могу, но если получится для профилактики как-то скомпенсировать снижение рейтинга — тут же надавлю на все кнопки.

— А кто у нас рейтинг снизил? — риторически вопрошает Айя.

Взгляды двух брюнеток скрещиваются на мне.

— Рыжий, сейчас главное — не падать духом. — Ана снова решительно берёт меня под руку. — Я не знаю, что сейчас сказать, чтоб тебя успокоить. Но нужно…

— Нужно отрабатывать те контролируемые вещи, которые отработать можно, — жёстко припечатывает вторая латиноамериканка. — Можешь выиграть чемпионат? Делай. Можем поднять деньги на ставках, ЗАКОННО? Играем. Пока так.

— Согласен. — Прерываю её фонтан красноречия, потому что действительно согласен с каждым пунктом.

А она явно собирается аргументированно убеждать, почему она сейчас права.

— Э-э-э? — сбитая с толку Мартинес на мгновение зависает.

— Он правда согласен, — Эрнандес указывает взглядом на мою руку, которую держит двумя своими. — Я ж снимаю всю телеметрию. Не врёт.

— Хм. Рыжий. Как это ты за какие-то вшивые сутки таким, э-э, другим стал? — озадаченно интересуется Айя.

— В каком плане другим?

— С яйцами. Я тебя только уговаривать собралась, а ты уже и сам так думаешь.

— Не нужно его уговорить, — баскетболистка многозначительно смотрит в глаза подруги, продолжая удерживать мой бицепс в своих ладонях (и попутно касаясь его кое-чем ещё, к-хм).

Ну и мысли в такой момент. Впрочем, подростковые гормоны — штука жёсткая.

— Пока не вижу поводов для паники, — отвечаю, что думаю, тщательно подбирая слова. — Есть мнение, что девяносто процентов неразрешимых проблем в итоге можно уладить, если не сдуться на старте. Надо просто побороться.

— Ты действительно очень изменился, — серьёзно говорит Эрнандес. — В правильную сторону. Не падаем духом; что-нибудь придумается.

— Я сейчас ничего не обещаю, но справки наведу. — Через пару секунд молчания роняет Мартинес. — Я тоже думаю, что нет нерешаемых задач. Но пока языком трепать не буду, всё вилами по воде.

— Тогда для начала вернёмся к тому, зачем пришли. По турниру смотрите… — баскетболистка отпускает мою руку и разворачивает новую серию голограмм.

Если честно, какая-то часть сомнений до последнего оставалась. Однако всё прошло как по маслу и Рыжий действительно легко вынес всю школу в одну калитку.

На последнем этапе (дизайн) он даже изящно оторвался от второго места почти на треть. Вплоть до претензий других участников: никто не понял, за что такая высокая оценка.

Чуть не начали грешить на происки искина.

Математик, поколдовав со своей консоли, выдал пояснение:

— Тени. Зеркало.

Раньше в судействе электронного судьи не сомневались, потому и методику его оценки не анализировали.

Участники и присутствующие повторно подняли головы на ролик победителя под потолком: гоблин Рыжего действительно отбрасывал тень и отражался в стекле.

— Искин не ошибается, — с явным облегчением выдохнул начальник учебной части.

Рашид, исподлобья бросавший косяки на Седькова и явно что-то энергично обсуждавший в привате, скрипнул целыми зубами: лично у него сегодня вышло без шансов, вопреки сложившейся практике.

— А как оно реализовано? — поинтересовался представитель университета, подвизавшийся в роли судьи-наблюдателя.

— Матрицы надо знать, — проворчал угрюмый Седьков. — И будет вам счастье. Вышмат — царица будущего.

Айя быстро запустила программу-анализатор. Оказалось, в стационарных условиях заведения растягивать индивидуальное время можно даже натуралу — вычислительные мощности позволяют.

Последняя задача ставилась на объём знаний, а не на зачёт по времени.

— Честно успел сам, — прошептала Ана, видевшая интерфейс подруги. — Хотя непонятно, где он так в науке прокачался: я даже не представляю, что есть эта матрица.

— Да тут и не исхитриться сушлить, — так же тихо ответила Мартинес. — Ты сомневалась?

А в следующую секунду они, не обращая внимания на прочих, взяли победителя в оборот:

— Чё с лицом? Всё нормально же. По деньгам — две твоих дневных зарплаты, — последнее было сказано вполголоса.

— Рыжий, ты радоваться должен!

— С чего мне радоваться? — вяло отмахнулся одноклассник.

— Когда работают такие маленькие планы, это уже хорошо, — тряхнула волосами Айя. — До этого ты был настроен лучше, хм. Что случилось?

Вместо ответа Седьков всунул им в руки свой допотопный телефон, разблокировал его и потопал на выход:

— На улице постою. Душно.

Мартинес захлопала глазами в недоумении, но баскетболистка быстро сообразила мазнуть пальцем по входящим сообщениям.

Городская клиническая больница скорой помощи #…

Выписка пациентки Седьковой Т.И… диагноз… объективно…

Текущее лечение покрывается государственной страховкой в объёме 85 % от номинальной стоимости… Платежи пациента не внесены за период…

Настоящим уведомляем… по достижении задолженностью 20.000… (двадцать тысяч)… вынужденное принудительное отключение от текущих процедур… до оплаты задолженности…

Либо принудительное взыскание через уголовное преследование… уведомляем ближайших родственников должника…

Для возобновления страхового учёта, просим немедленно прибыть кого-либо из дееспособных ближайших родственников… имеющих законное право представлять интересы пациента…

Айя грязно и забористо выругалась по-испански, после чего решительно двинулась на улицу вслед за хозяином телефона.

Эрнандес проводила её взглядом и внимательно перечитала всё ещё раз. Затем перешла на бег, догнав подругу ещё в здании:

— Скажешь ему что-нибудь?

— Только правду. — Вторая латиноамериканка лицом сейчас очень походила на Рыжего.

Последний стоял на улице, засунув руки в карманы, и пинал ногой мелкие камешки.

Ана всунула телефон ему в карман брюк.

— Что скажете? — не по-хорошему спокойно спросил Седьков. — У кого-нибудь есть идеи, что это значит?

— Хреново. — Честно ответила Мартинес. — Именно это — чистой воды накладка, просто не вовремя. Нужно наводить справки. По ощущениям — то, о чём мы говорили три часа назад.

— Чем чревато? — Рыжий, казалось, безмятежно пытался отбутсать все соринки со школьного крыльца.

— Хлопнут, до кого дотянутся, чисто для галочки. Коллекторам без разницы. Особенно если это то, что я думаю.

— А потом?

— Потом надо будет долго доказывать отсутствие злонамеренности.

— Я ж несовершеннолетний. Не влияет?

— Автоматом попадаешь в приют с учётом всего остального. Причём, как понимаешь, приют для лиц без гражданства. На шахтёрской планете. — Мартинес немного помолчала. — Так, идём по домам. Тут точно ничего не выстоим. Всем быть на связи.

Пока стоял и ждал на крыльце девчонок после турнира, мимо прошёл Лысый.

Он задержался возле меня и обернулся — кажется, сверлил многозначительным взглядом.

Можно было сказать, что с моими глазами эти финты поровну, но не хотелось шевелить языком.

В итоге он поиграл в молчанку и свалил по своим делам вместе с сопровождающими.

От школьных ворот он нарисовал что-то пальцами в воздухе, обернувшись — но такие подвиги не для моей остроты зрения.

Эрнандес и Мартинес явно умеют ловить момент и чувствовать эмоции: вернув мне телефон и чуть подбодрив, они не стали жевать сопли и тактично отправились вслед за Рашидом по аллее.

Мне предсказуемо стало не до спортзала.

По пути домой зашёл в магазин и на выигрыш (часть) набрал продуктов: фасоли, баранины, сыра, овощей. Получилось дорого, но экономить и рассчитывать финансы не тянуло.

Семь бед — один ответ.

Дома первым делом отварил фасоль. Пока она пыхтела час в подсоленной воде, нарезал лук, перец и минут двадцать обжаривал с бараниной.

По готовности бобов объединил содержимое двух посудин и дотушил до готовности.

Сел в кресло, вооружившись огромной тарелкой и такой же вилкой.

Раздавшийся звонок в дверь поначалу хотел проигнорировать, потом вспомнил последних визитеров — родню Хамасаки.

В итоге, из кресла поднимаюсь и дверь всё-таки открываю.

На пороге обнаруживается хозяин этой квартиры, который её сдал нам по годовому договору:

— Виктор, мне пришло уведомление из больницы твоей матери.

— А вы каким местом? — повернувшись к нему спиной, возвращаюсь к своим бобам и мясу.

Деликатничать не тянет.

— Я — владелец квартиры по адресу вашей регистрации. Мне неудобно, но… Я с огромным сочувствием отношусь к вашей семейной проблеме, однако лично мои риски сейчас очень возрастают. Вынужден поднять вопрос о…

— Вы без предупреждения, раз. Два: давайте сэкономим время и нервы? Они мне ещё могут понадобиться. Что вы предлагаете? — у меня правда ни сил, ни желания с ним разговаривать.

— Мне нужен страховой депозит ещё на два месяца вперёд. Без вариантов.

— Круто.

— Либо — разрываем договор сейчас за отсутствием дееспособных жильцов.

Кажется, он успешно преодолел свою неловкость. По крайней мере, по лицу в ней его не заподозришь.

— Пользуетесь тем, что не в моём положении сейчас торговаться?

Наверное, вопрос риторический. Интересно, а если бы у меня сейчас не было денег?

— У меня только наличные, — хлопаю себя по карманам, воспоминая, где и сколько лежит. — Пожалуйста, напишите расписку.

С другой стороны, где и сколько — можно не вспоминать, потому что приходится выгрести всё в ноль и то немного не хватает.

Пересчитав купюры, он поднимает на меня глаза:

— Ещё восемьсот.

Когда раздался звонок Рыжего, она быстро прекратила текущий разговор, чтобы ответить ему.

— У меня проблема. Можешь дать восемь сотен? — победителю школьного турнира было явно неудобно. — По квартире подняли плату, — пояснил он, не дожидаясь её вопросов.

За спиной одноклассника маячил какой-то мужик, который принялся было давать пояснения через плечо Седькова.

Прикинув кое-что, она кивнула:

— Да, но у меня только нал. Какой адрес? Сейчас приеду.

Конечно, можно было отправить и через онлайн банк, но Рыжий явно пребывал в раздрае.

Рассчитывать на его адекватность в этот момент было бы ошибкой. Лучше всё проверить самой, для страховки.

На удивление, то действительно был хозяин квартиры — она вежливо убедилась.

Выдав мужику его восемь сотен, Ана аккуратно стребовала заверенную электронную расписку в получении и выпроводила типа с богом.

Закрыв двери, вернувшись из прихожей в комнату, она обнаружила Седькова меланхолично поедающим что-то с тарелки.

Он поднял взгляд на неё:

— Будешь баранину с фасолью?

— Да. — Ей было кристально ясно, что ближайшие полчаса наедине с собой его лучше не оставлять.

Просто на всякий случай.

— Интересная квартира. — Эрнандес то и дело оглядывается по сторонам и по виду не испытывает неловкости.

Расположившись напротив, ест то же, что и я.

Занятно. Ещё какое-то время назад я был бы очень взволнован моментом, однако сейчас чуть не до того.

— Куда собираешься? — она с каким-то странным выражением лица наблюдает, как я собираю в сумку одежду.

— На работу.

На текущем этапе каждая копейка на счету, плюс даже ей уже должен.

И попросить больше было не у кого.

Какое-то время одноклассница буквально сверлит меня взглядом, затем говорит:

— Двусмысленное положение. И попадать в него не хотела, и тебя сейчас оставлять одного — тоже. Упс.

— Ты оценила, как я сейчас старательно удерживаюсь от этих самых двусмысленностей?

Эрнандес отставляет тарелку в сторону и смотрит тягучим взглядом:

— Виктор, а я и не против, если в принципе. Говоря цинично, один половой акт с пацаном, которому симпатизируешь — не проблема. Особенно если лично ты потом языком болтать не будешь и забудешь всё, что было. — Она не моргает. — Но нет, это ответ на тот вопрос-предложение, которого ты сейчас не сделал.

— Почему?

— У меня есть парень, раз. Ты не латинос, два. Три: ты меня не любишь.

— М-м-м? — а вот тут я зависаю.

Понятно, что думать сейчас нужно о другом, но возраст есть возраст, а импланта для контроля лишнего тестостерона у меня нет.

Ну и три перечисленных ею пункта — за гранью моей фантазии. Молчу о больнице, квартире и прочих сегодняшних прелестях.

— Вик, я очень хорошо вижу, какие гормоны у тебя вырабатываются при Хамасаки. А со мной — совсем другой баланс. Более физиологичный. Соображаешь, о чем речь?

— Хм. Мне казалось, именно сейчас ты мне вставляешь не меньше — имею в виду свои эмоции при тебе.

— Чтобы я жертвовала изменой своему, да ещё и в собственных глазах, мне мало этого твоего "не меньше". Извини.

— Без проблем.

— Ты сейчас странный… Но даже это не главное.

— А что?

— Если я тебе сейчас дам, это сослужит тебе очень плохую службу.

— В смысле?!

— У тебя сейчас защитная реакция психики. Ты не столько именно меня хочешь, сколько заполнить свой эмоциональный вакуум. Тебе сейчас плохо, а человек — животное социальное. Ты во мне сейчас не женщину видишь, а источник заботы. Потенциальной. Не спорь, я же вижу.

— Я бы всё-таки поспорил, кхм-гхм.

— Ты расслабишься вместо того, чтобы собраться, если я соглашусь. Потому нет. Кстати, если ты в раздрай ушёл, есть один вариант. Незаконный.

— Какой?

— По деньгам. Сдавать торчкам по часам твою халупу.

— Чтоб в тюрягу за компанию?

— С чего?! — Эрнандес удивляется. — Не химия! Тем, кто на нейро-стимуляторах! Аппаратное повышение уровня эндорфинов, не химическое.

— Суммы какие? Хотя и охота сказать тебе что-нибудь резкое.

— Хэзэ, какие суммы, но спросить могу. Кстати, ты у себя на работе или в спортклубе гораздо быстрее выяснишь. — Она неожиданно и многозначительно улыбается. — Вот теперь мы обменялись равноценными предложениями. Намёк понятен?

— Не уверен… — я чего-то действительно не успеваю за её сменой тем и аналогий. — Возможно, обращусь по последнему пункту. Подумаю, как крайний вариант.

— А ты не особо много и теряешь: что так в приют на "лифте" до луны, одной из, в шахтёры. Что так — туда же, абсолютно в тот же приют. Только в первом случае — до появления дееспособного родственника, что вряд ли. А во втором — по решению суда до повышения социального рейтинга…

— … что тоже вряд ли.

— Ну я и говорю, особой разницы нет. ПРИШЁЛ В СЕБЯ?! — её резкий голос отрывает меня от дурацких мыслей.

— Слушай, а ты умная, — говорю через пару секунд. — Не только красивая.

— Больше не тормозишь?

— Наверное, нет.

Утром ещё раз перечитаю.

Могу двое суток быть в дороге, не знаю, как и что получится. Возможна сдвижка по часам туда/сюда — самолёты в воздухе по 7 часов и т. д.