Арканум

ГЛАВА 40

Архиепископ в красной сутане и шапочке быстро шагал по проходу собора Святого Патрика навстречу гостям. Он был обеспокоен. Рано утром ему позвонил сэр Артур Конан Дойл и попросил о встрече, предупредив, что проблема срочная и не терпит отлагательства. В проходе стояли Дойл и Мари, они держали за руки Эбигейл. Сзади Бесс Гудини с Себастьяном Алоизиусом. Увидев на шее Мари амулеты, Хейз помрачнел. Только язычников в храме не хватало! Он вопросительно посмотрел на Дойла.

— Ваше высокопреосвященство, позвольте поблагодарить вас за аудиенцию, — произнес тот с поклоном.

— Признаюсь, сэр Артур, ваш звонок меня встревожил. Я отложил все дела.

Дойл сделал жест в сторону Мари:

— Это Мари Лаво из Нового Орлеана.

Хейз побледнел.

— Жрица вуду?

Мари отвесила почтительный поклон.

— Бон жур, мсье архиепископ.

— Она не просто жрица, а единственная и неповторимая, — заметил Дойл. — А это миссис Бесс Гудини и Себастьян Алоизиус, один из руководителей Американского общества магов.

После обмена рукопожатиями Хейз обратился к Дойлу:

— Довольно странную группу вы собрали, сэр Артур.

Дойл взял Хейза под локоть и отвел в сторону.

— Ваше высокопреосвященство, у меня нет времени на объяснения. Скажу лишь, что сейчас я собираюсь передать в ваши руки бесценное сокровище.

— Артур, нет нужды преувеличивать важность вашего дела, — проговорил Хейз. — Итак, я слушаю.

— Прошу извинения, но я скорее недооцениваю важность его.

Хейз нахмурился.

— Но в чем, собственно, оно состоит?

— Ваше высокопреосвященство, вы помните нашу последнюю беседу?

— О чем? О спиритизме?

— О «Книге Еноха».

— Об апокрифе. И что?

— Тогда мы говорили о буквальных и фигуральных последствиях изгнания с небес Люцифера.

— Да. И что?

— Я спросил, верите ли вы в ангелов.

— И я ответил, что верю.

— А я спросил, кто их защищает.

— Я пояснил, что они не нуждаются в защите. Сэр Артур, сегодня у меня много дел, и я не…

— Ваше высокопреосвященство, нам просто не к кому обратиться. — Дойл подозвал Эбигейл и представил архиепископу. — Это Эбигейл.

Хейз улыбнулся:

— Здравствуй, дитя.

Эбигейл медленно двинулась по проходу к алтарю, остановилась у ступеней под огромным позолоченным распятием, постояла и сбросила пальто на пол.

— Чего это она? — удивился Хейз.

Дойл приложил палец к губам и жестом указал на Эбигейл. Стоя спиной к ним, она начала расстегивать пуговицы мужской рубашки без воротника. Распахнула и тоже уронила на пол.

Хейз приложил ладонь ко рту, попятился, но Дойл его удержал и заставил смотреть. Эбигейл бросила смущенный взгляд на присутствующих и, прикрывая ладонями груди, опустилась на колени. А затем, чуть подрагивая в воздухе, на ее нежной спине раскрылись длинные белые крылья.

— Боже, — прошептал Хейз, сложив руки в молитвенной позе.

— Она единственная уцелевшая из «заблудшего племени» Еноха. За ней и ее соплеменниками устроена настоящая охота. Их всех поубивали. И этот заговор угрожает самим небесам. Мы просим у вас убежища.

Дариан Демаркус, голый, вымазанный собственной кровью, лежал распростершись на каменном полу в своей потайной дьявольской молельне под полом спальни. Грудь холодило голубое стекло монокля. Кровь сочилась из ран, которые он нанес себе опасной бритвой. Обычно боль помогала ему сосредоточиться, глубже погрузиться в медитацию, но сейчас он не мог отогнать нарастающую тревогу. Процесс выходил из-под контроля. Ему казалось, что он изображает хозяина пиявок, сосущих его кровь.

Арканум завладел «Книгой Еноха». Потеря приводила Дариана в бешенство, но они ошиблись, рассчитывая, что тем самым нанесут ему смертельный удар. Он уже вычитал оттуда все тайны и составил план действий задолго до того, как Арканум выполз на сцену. И ему удалось частично отомстить. Теперь его позиции прочны, как никогда. Даже Кроули в ближайшее время будет вынужден повиноваться. А если нет, то Дариан его съест тоже.

Эти мысли его успокоили, но ненадолго. А если он неправильно оценивает ситуацию? А если амбиции мешают логике?

Но разумеется, это победа. А как же иначе назовешь устранение Константина Дюваля, разгром Арканума и раскрытие тайны Еноха? Теперь мир принадлежал ему. Он будет определять судьбы королей и ход истории. И никакое объединение мистиков не посмеет бросить ему вызов.

От «заблудшего племени» осталась лишь Эбигейл. Она пока жива, но лишь потому, что он ей позволил. Впрочем, это уже большого значения не имеет. Какая разница, когда нанести последний удар? Сегодня, завтра. Ну сделает он это, получит последнюю пару крыльев, а что дальше?

Неожиданно к нему вернулись сомнения: «Почему меня покинул голос, который я слышал с самого начала? Неужели он получил то, что хотел, и больше во мне не нуждается?»

Но это невозможно.

Дариан переносится на два года назад.

В камине горит огонь, но его знобит. Он весь покрыт холодным потом. Сосет мундштук кальяна, вдыхает ласковый дым, запивает коньяком. Сжигающая его страсть делает жизнь непереносимой.

По деревянному паркетному полу стучат каблучки Эрики. Она впивается в него взглядом. Аромат пикантных духов повисает в воздухе, как нефтяная пленка в воде. Он ей противен, несомненно, но она боится. Ему страшно даже подумать, что случится, если он ее потеряет.

Дариан заводит разговор, начинает упрекать, что если она его покинет, то он умрет. Специально говорит, чтобы заставить ее плакать. Эрика умоляет остановить мучения и уходит, хлопнув дверью.

Дариан слышит, как отъезжает ее экипаж. Смотрит на портрет отца над камином, долго изучает суровые черты лица. Квадратную, обросшую густой черной бородой челюсть, длинный, расширяющийся книзу нос, морщинки на лице, похожие на надрезы, сделанные острым ножом, чуть косящие черные глаза.

— Найди Константина, — произносит невидимый голос.

Даже наркотический туман не помогает. Дариан соскакивает с дивана, ищет, откуда прозвучал голос.

— Кто ты? — кричит он.

В воздухе что-то шипит, словно электрические разряды.

— Отыщи книгу.

Голос где-то в комнате. Резкий и бесполый. Дариан смеется и прикрывает рот ладонью. Боится, что сошел с ума. На мгновение в мыслях возникают больничная палата и смирительная рубашка.

— Отомсти за отца, — слышится приказ.

Дариан снова вскакивает и смотрит на портрет.

— Отомсти за него, — звучит голос.

— Отомстить… — Дариан вздрагивает, осознав, что голос реальный, а не у него в голове.

— Найди книгу.

— Какую? — спрашивает Дариан.

— «Книгу Еноха».

Дариан откинул голову и уставился в потолок на символы, начертанные его экскрементами. Его выводит из себя мысль, что он, вероятно, обманут. «Неужели голос соблазнил меня ложными обещаниями и я стал одержимым?» Дариан чувствовал себя рыбой, подцепленной на крючок. Несколько часов ритуальной декламации ни к чему не привели. Связь с голосом не возобновилась, а ведь неделю назад он являлся каждый день и нашептывал сладкие обещания. Образовавшуюся пустоту начал заполнять ужас.

— Не желаю быть ничьей игрушкой.

За последний час он произнес эти слова десятки раз, но все равно щеки и спину покрывала холодная испарина. Не помогал и состав из материалов Алистера Кроули. Эфир, мескалин, героин, кокаин и гашиш. Чем сильнее Дариан домогался голоса, тем мучительнее было переносить эту чертову тишину.

Наркотические видения оказались сублимацией его тайных страхов. Мысли расщепились на частицы, имеющие трапецеидальную форму. Язык распух и с трудом помещался во рту. Поток кровавых образов смыл жалкие остатки его личности, уничтожил нелепые желания. Его расстроенное сознание пыталось вызвать в воображении иные образы, способные защитить от сумасшествия. Частично это удавалось, и Дариан отчаянно хватался за них, как тонущий за руку спасателя.

Неожиданно дом сотряс ужасный грохот, который выдернул Дариана из наркотического пекла в действительность. Он с оханьем сел, отмахиваясь от причудливых чудовищ, плавающих в черном океане сознания. Электрическая лампочка погасла, мерцала лишь свеча. Усилия Дариана собраться с мыслями были сродни попыткам вылепить статую из мокрых спагетти, но Дариан все-таки сумел подняться.

В доме что-то случилось.

Он схватил с пола шелковый халат, надел, завязал на талии. Провел дрожащей рукой по волосам и начал взбираться по спиральной лестнице к потайной двери, ведущей в спальню, где тоже не оказалось света.

Дариан поднял голову. Наверху скреблись когтями какие-то животные. Гораздо крупнее кошек.

Пошатываясь, он вышел в коридор, вытирая со лба пот.

— Моррис!

Теперь уже чудилось, будто кошки скреблись внутри стен. На крыше что-то бухало.

Небо расколол мощный удар грома, следом хлынул проливной дождь. Вспышки молний освещали портрет Торнтона Демаркуса, вперившего воспаленный взгляд в дрожащего сына.

— Отец!

После очередной молнии Дариану показалось, что вывернутые губы Торнтона Демаркуса скривились в презрительной усмешке. И тут снова возник голос. Правда, сейчас он был приглушенным и звучал по-другому.

— Убийца…

— Нет, я не убийца, — пробубнил Дариан, пятясь.

— …сестры.

— Она сама виновата! — возразил Дариан. — А ты всегда был на ее стороне!

С лестницы донесся леденящий кровь крик.

— Эрика!

Последовавшая за ним тишина пугала еще сильнее. Дариан замер. Облизнул сухие губы языком.

— М-моррис!

Внизу хлопнула дверь. Вспыхнула молния, еще одна, и стены затряслись от удара грома. Дождь барабанил по крыше тысячами кулаков.

— Моррис! — повторил Дариан слабым, хриплым голосом.

Он метнулся в спальню, подбежал к окну, раздвинул шторы. В кромешной тьме ничего разглядеть было нельзя, но, когда очередная молния на несколько мгновений превратила ночь в день, Дариан увидел на лужайке перед домом женскую фигуру. По коридорам снова пронесся грохот, не связанный ни с громом, ни с дождем. Дариан отпрыгнул от окна. Впился пальцами в виски и завопил:

— Не смей подходить!

Он опять выбежал в коридор. На чердаке продолжали возиться животные с острыми когтями. Они бегали по крыше и царапались внутри стен. Дариан зарычал и в ответ получил еще более свирепое рычание. Окна вызванивали свою собственную мелодию. Хлопали двери.

Дариан подбежал к лестнице, перегнулся через перила и чуть не столкнулся с Моррисом. Тот возвышался над ним, держа в руке ружье. Другая, перевязанная, была отставлена назад. С одежды капала вода.

— Я только что видел мисс Эрику, — прохрипел он. — Она в доме.

— Не говори глупостей, — простонал Дариан и сразу услышал голос Эрики откуда-то из восточного крыла.

— Дариан!

Моррис удивленно посмотрел на хозяина:

— Вы не хотите видеть мисс Эрику?

Дариан пронесся мимо него вниз по лестнице. Остановился на площадке, сорвал со стены широкую абордажную саблю из набора арабского оружия и помчался дальше.

Моррис собирался последовать за ним, но сзади скрипнула дверь. Он обернулся, увидел два зеленых кошачьих глаза, глядящих на него из темноты, и поковылял к двери.

Спустившись на первый этаж, Дариан обнаружил, что входная дверь сорвана с петель и валяется на земле. По холлу гулял ветер. Он выбежал во двор и застыл. К дому приближалась окруженная зеленым сиянием высокая фигура в плаще. Лил проливной дождь, но призрак (а это был, конечно, призрак, кто же еще) медленно шел, четко печатая шаг. Полы плаща колыхал ветер. Вспыхнула молния, и Дариану показалось, что он узнал этот плащ и… лицо.

Он попятился к дверному проему, пугливо озираясь по сторонам. В холле предметы потеряли обычную устойчивость. Стены кровоточили, а пол растягивался, будто резиновый. Он зажмурился, но это не помогло.

— Дариан! — позвала Эрика.

— Уходи! — крикнул он, задыхаясь.

На полу обозначилась тень, и Дариан помчался от нее прочь, не видя ничего перед собой. Вскоре он обнаружил, что находится в старой части особняка, которая была на сто лет старше остальных помещений. Этот коридор с огромными двенадцатиметровыми окнами, выходящими в сад с фонтаном, Дариан почему-то ненавидел с детства.

Сверкнула молния, и он с ужасом заметил на черных плитках кровавые следы. В ушах звенело.

— Дариан! — раздался сзади голос Эрики.

Он резко развернулся и упал, поскользнувшись в луже крови. Оперся на руки и медленно поднял голову. Перед ним стояла Эрика в черном платье, залитом кровью.

— За что ты меня наказал? — спросила она с мольбой в голосе.

— Дорогая, — проговорил Дариан, поднимаясь, — дорогая, мне очень жаль, но…

— За что ты меня наказал? — Она повторила фразу с жутким подвыванием.

— Оставь меня в покое! — рявкнул он. — Ты собиралась донести. Разве не так?

Она двинулась к нему, покачиваясь и делая странные движения, как заводная игрушка.

— Отойди!

— Почему ты это сделал, Дариан?

— Потому что ты не хотела меня полюбить, — наконец признался он.

— Ты убил меня за это? — удивилась она.

— И за предательство тоже! — прокричал Дариан, зажимая ладонями уши. — Да, Эрика, я тебя убил. А теперь убирайся!

В следующий момент сестру разорвали гигантские невидимые руки. Торс гулко стукнулся об оконную раму, оставив на стекле кровавый след, а ноги шмякнулись о стену и сползли на пол.

Вопль Дариана слился с раскатами грома. В конце коридора стоял озаренный зеленым сиянием призрак. С его плаща стекала дождевая вода. Дариан вскинул руки, заслоняясь.

— Дариан, я же тебя предупреждал, — произнес призрак рокочущим голосом, приходящим словно с небес. — Предупреждал о цене, которую придется заплатить…

— Это ты… Дюваль? — в ужасе прошептал Дариан.

Призрак медленно приближался.

— Зачем ты украл книгу, мерзавец? Ведь она тебе не поможет.

— Убирайся!

— Теперь ты ответишь за все свои чудовищные преступления…

Голова Дариана задергалась.

— Я сказал, убирайся!

Призрак уже был рядом, возвышаясь над ним.

— Жертвы будут отомщены…

И тут стены сотряс грохот.

— И ты заплатишь за все своей нечистой душой! — прорычал Дюваль, перекрывая шум.

С крыши на цепях быстро спустилась платформа и остановилась на уровне окна. Сверкнула молния, осветив покачивающиеся на крюках окровавленные крылатые тела. С неба начали падать еще тела, одно за другим, сопровождаемые раскатами грома и криками Дариана Демаркуса. С грязных бинтов на оконные стекла стекала кровь.

Пространство вокруг дома огласилось колокольным звоном, похожим на церковный, но не столь благозвучным.

Призрак Дюваля сбросил плащ. На груди у него висело обсидиановое зеркало Джона Ди. Звон колоколов возбуждал в зеркале вначале рябь, а потом перед объятым ужасом Дарианом возник чуждый мир. Странные светящиеся жилища в долине, окруженной зубчатыми горами под оранжевым небом с четырьмя лунами. Появился город, а в самом центре пирамидальный храм, грандиознее египетских пирамид. Туда с тяжелыми вздохами входили фантастические существа и каким-то образом втягивали за собой Дариана. Внутри было сумрачно и влажно. Что-то шумно дышало. Огромное, распухшее.

Постепенно Дариан различил форму этого гигантского существа. Оно отдаленно напоминало человека с желтой, ноздреватой кожей. Когда глаза привыкли к полумраку, он увидел мясистые губы и жуткие застывшие глаза.

Голиаф…

Дальше Дариан уже перестал что-либо воспринимать, потому что взорвалась голова, а следом остановилось сердце. Закатив глаза, он рухнул на каменный пол огромного холла. Призрак Дюваля застыл над распростертым Дарианом. За окном на крюках покачивались погубленные им ангелы.

Дождь стихал. Гроза уходила.

Моррис стоял в темном танцевальном зале, целясь из ружья в шторы. Сзади раздалось мурлыканье. На столе лежала свернувшись гибкая женщина, похожая на кошку. Она посмотрела на Морриса и протянула руки. Он шагнул к ней, вспомнив свою детскую «любовь» к кошкам. В ладонях у нее что-то тускло засветилось. Она дунула, и Морриса окутала удушающая пыль. Глаза и горло обожгло огнем. Он начал кашлять, и вдруг за его спиной раздвинулись шторы. Кто-то очень сильный схватил Морриса одной рукой за промежность, а другой сдавил шею. Первый раз в жизни его подняли в воздух.

Гигант швырнул Морриса в окно танцевального зала с такой легкостью, что тот даже не успел вскрикнуть. Огромное тело выбило раму и полетело вниз. Ветер приятно холодил обожженные щеки. Внизу крутилась земля, готовая его встретить. Моррису показалось, что он летит очень долго. Наконец сильный удар о бетон вызвал резкую вспышку боли.

И через мгновение все закончилось.

На первом этаже кипела работа. Двое в черном из команды Себастьяна склонились над телом Эрики Демаркус, плавающим в луже кукурузного сиропа. Акробат Попо, карлик Брюс и Лавкрафт, управляющие призраком Дюваля, разбирали снаряжение. Лавкрафт еще ухитрился вести звукозапись с помощью придуманного им диктофона и специальной трубы.

Вошел Дойл.

— Запись получилась?

— Думаю, да, — ответил Лавкрафт, похлопав ладонью по диктофону.

За окном убирали манекены, изображающие тела ангелов. Они были сделаны из вымоченных в сиропе картофельных мешков.

— Ну как? — воскликнул Себастьян Алоизиус. — Правда, получилось не хуже, чем в «Принце крови»?

— А что с этим санитаром из лечебницы «Беллью»? — спросил Дойл.

— Он выпал из окна, — промолвил Отто.

— Все прошло замечательно, Артур, — заявил Себастьян. — Это надо отметить.

— Нет, мой друг, праздновать еще рано, — возразил Дойл, вглядываясь в мертвое лицо Дариана Демаркуса. Под подошвой что-то хрустнуло. Он поднял ногу и увидел осколки голубого монокля.

Лавкрафт надел знаменитую костяную рукавицу — Раковину Элтдауна, — повернул барабан на управляющем устройстве и внимательно изучил заплясавшие в воздухе символы.

— Есть что-нибудь? — спросил Дойл.

— Нет. — Лавкрафт перестал вращать барабан и снял защитные очки. — Все чисто.

— Значит, мы можем известить соратников об успешном завершении операции.