Банкир в XX веке. Мемуары

ПОПУЛИСТСКАЯ ПАРАНОЙЯ

На протяжении более чем столетия идеологические экстремисты на обоих концах политического спектра использовали хорошо освещаемые средствами массовой информации события, такие как моя встреча с Кастро, для нападок на семью Рокфеллеров за то чрезмерное влияние, которое, как они заявляли, мы оказываем на американские политические и экономические институты. Некоторые даже считают, что мы являемся членами тайной группы заговорщиков, действующих против интересов Соединенных Штатов, характеризуя мою семью и меня как «интернационалистов», находящихся в заговоре с другими в разных странах мира с целью создания более интегрированной глобальной политической и экономической структуры - единого мира, если хотите. Если обвинение заключается именно в этом, то я признаю свою вину и горжусь ей.

Антирокфеллеровская направленность этих, в иных отношениях несовместных друг с другом политических позиций в значительной степени обусловлена популизмом. «Популисты» верят в заговоры, и одним из наиболее устойчивых мнений является то, что тайная группа международных банкиров и капиталистов и их прислужников контролирует экономику мира. Из-за моего имени и из-за того, что я возглавлял «Чейз» на протяжении многих лет, некоторые из них наградили меня титулом «главного заговорщика».

Популисты и изоляционисты игнорируют реальные преимущества, являющиеся результатом нашей активной международной роли на протяжении последней половины века. Была не только преодолена весьма реальная угроза, созданная советским коммунизмом; во всем мире и, в частности, в Соединенных Штатах в результате глобальной торговли, улучшения средств связи и лучшего взаимодействия людей, принадлежащих к разным культурам, произошли фундаментальные перемены к лучшему. Популисты лишь в редких случаях упоминают об этих положительных последствиях и не могут связно объяснить, как американский экономический рост и наращивание нашей политической мощи могли бы произойти без них.

Вместо этого они хотят отгородить Соединенные Штаты стеной, отказываясь участвовать в таких конструктивных формах международной деятельности, как Всемирная торговая организация и Североамериканский договор о свободной торговле; они хотят «выпустить кишки» Всемирному банку и Международному валютному фонду и подвергают нападкам Организацию Объединенных Наций. Занимая такие позиции, новые популисты неправильно понимают историю, неправильно трактуют эффективность международных усилий, во главе которых после Второй мировой войны в качестве организатора стояли Соединенные Штаты, и неверно судят о важности конструктивного участия в глобальном процессе для будущего нашей страны.

Глобальная взаимозависимость - это не политическая фантазия, она является конкретной реальностью, необратимый характер которой придали революции, произошедшие в этом веке в области технологий, средств связи и геополитики. Свободное движение инвестиционных капиталов, товаров и людей через границы будет оставаться фундаментальным фактором в мировом экономическом росте и повсеместном укреплении демократических институтов. Мир сегодняшнего дня нуждается в руководстве, и наша страна должна его предоставить. В XXI веке нет места для изоляционистов; мы все должны быть интернационалистами.

СОВЕТ ПО ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКЕ

Именно мои родители дали мне первые представления о важности мира за пределами Соединенных Штатов. Отец был твердым сторонником Лиги Наций, активным участником Всемирного экуменического движения протестантов и через Рокфеллеровский фонд и другие семейные фонды - одной из главных фигур в деле финансирования начинаний в области здравоохранения, образования и культуры во всем мире. Мать, конечно же, проявляла глубокий интерес к искусству разных регионов мира.

Подобно многим другим людям моего поколения я вернулся со Второй мировой войны, считая, что международным отношением должна быть придана новая архитектура и что Соединенные Штаты несут моральные обязательства по обеспечению руководства направленными на это усилиями. Преисполненный решимости сыграть определенную роль в этом процессе, я обнаружил, что Совет по внешней политике в Нью-Йорке - это организация, наилучшим образом отвечающая моим интересам к глобальным вопросам.

Совет был создан в 1921 году после окончания Первой мировой войны и после того, как Сенат США отверг Версальский договор. Несмотря на время своего создания, Совет был учрежден не для того, чтобы побуждать Америку к членству в Лиге наций, а «для того, чтобы представлять собой непрерывно идущую конференцию по международным вопросам, затрагивающим Соединенные Штаты». Указанное различие важно, потому что с самого начала Совет избегал занимать какую-то позицию по любому обсуждаемому вопросу, за исключением одного: именно американские граждане нуждаются в информации об иностранных делах, поскольку события в других частях мира окажут прямое воздействие на их жизнь.

Например, на протяжении 1930-х годов дебаты об иностранной политике были сосредоточены на реакции Америки на приход к власти диктаторов в Европе и на Дальнем Востоке и на теме начала войны. Многие члены Совета, к которым относился Джон Фостер Даллес, высказывались в поддержку строгого нейтралитета США, в то время как другие, включая моего дядю Уинтропа Олдрича, призывали к активному вмешательству, за исключением войны как таковой, на стороне Британии и Франции в их борьбе против нацистской Германии. Совет предоставил трибуну для обеих сторон.

После Второй мировой войны Совет играл важную роль в плане доведения до сознания американцев новой угрозы со стороны Советского Союза и в плане выработки двухпартийного единого мнения относительно того, как вести себя перед лицом всемирной экспансии коммунизма. В 1947 году известный журнал Совета по внешним сношениям «Форин афферс» опубликовал знаменитую статью за подписью «X» под названием «Источники поведения Советов» (напечатанную анонимно, поскольку ее автор Джордж Кеннан в то время был сотрудником Государственного департамента). В статье содержалось изложение доктрины сдерживания. Джордж хотел предупредить и проинформировать круги, занимавшиеся формированием иностранной политики, относительно опасности советского империализма и знал, что наиболее эффективным путем к этому является публикация на страницах «Форин афферс». Его статья стала определяющим документом политики холодной войны, проводившейся Соединенными Штатами.

Десятью годами позже Генри Киссинджер, занимавший тогда пост профессора политических наук в Гарварде, возглавил рабочую группу Совета, одним из членов которой был я, с целью анализа влияния ядерного оружия на международные отношения. Основополагающая работа Генри, опубликованная Советом в 1957 году, неожиданно стала бестселлером и обязательным материалом для чтения как в Вашингтоне, так и в Москве. Разворачивание ядерного оружия и контроль над ним стали крайне важным предметом политических переговоров между Соединенными Штатами и Советским Союзом на протяжении последующих четырех десятилетий.

Таким образом, с начала 1950-х годов проводившаяся Советом программа выступлений, создания рабочих групп и публикаций предоставляла форум, на котором анализировались и обсуждались весьма существенные вопросы. Вьетнам, открытие Китая для внешнего мира, разрядка с Советским Союзом, баланс между численностью народонаселения и продовольственными ресурсами, арабо-израильский конфликт на Ближнем Востоке, экономическое развитие «третьего мира», расширение НАТО - эти и многочисленные другие вопросы нашли место в повестке работы Совета на протяжении многих лет. Однако принципиально важно то, что Совет никогда не занимает какую-то позицию - официально или неофициально - в отношении любого из вопросов иностранной политики, хотя члены Совета вправе делать это.

Что же тогда дает Совету его силу и репутацию? Есть несколько взаимосвязанных факторов, начиная с уровня его членов и их разнообразия. В свое время в Совете преобладали нью-йоркские бизнесмены, банкиры и юристы, но за последние 30 лет членский состав расширился и включил мужчин и женщин из коммуникационной сферы, колледжей и университетов, а также из мира благотворительных организаций. В 1971 году в число членов Совета входило 17 женщин; в настоящее время их количество превышает 700, причем 20% директоров Совета - это женщины. Его общая численность сейчас составляет более 3600 человек, примерно треть наших членов живет вне Нью-Йорка и Вашингтона. Увеличение географического, этнического и профессионального охвата, участия наряду с мужчинами и женщин сопровождалось значительным расширением спектра точек зрения по политическим, экономическим и даже культурным вопросам среди членов Совета - от Уильяма Ф. Бакли (мл.)⁶⁴, Кондолизы Райе и Ньюта Гингрича⁶⁵ до Марио Куомо⁶⁶, Мадлен Олбрайт и Билла Клинтона.

Говоря коротко, качественность состава, центральное местонахождение Совета, отличный персонал и имеющиеся возможности, а также традиция интенсивных дебатов и непартийный подход - именно это, а не тайный ход в Белый дом и Государственный департамент являются причинами того, что Совет по внешней политике продолжает оказывать влияние на формулирование курса Америки в международных отношениях.

Я был избран одним из директоров Совета в 1949 году. В возрасте 34 лет стал его самым молодым членом и сохранял это почетное для меня положение на протяжении последующих 15 лет. В 1970 году я сменил Джека МакКлоя на посту председателя и немедленно оказался вовлеченным в конфликт, который вызвал шок под обычно спокойными сводами Совета.

Совет директоров выбрал Уильяма Б. Банди в качестве преемника Хамил-тона Фиша Армстронга, который выходил в отставку после более чем сорокалетнего периода нахождения на посту редактора журнала «Форин афферс». Билл был личностью высокого класса и культуры, младшим братом МакДжор-джа Банди, который при Джоне Ф. Кеннеди и Линдоне Б. Джонсоне занимал пост советника по национальной безопасности в бурные 1960-е годы. Билл был заместителем министра обороны в середине 1960-х годов, во время эскалации Вьетнамской войны, после чего перешел в Государственный департамент в качестве заместителя государственного секретаря по дальневосточным делам, где он помогал сформулировать нашу политику в Индокитае.

Кандидатура Билла, которую я решительно поддерживал, рассердила многих членов Совета, которые считали, что американское участие во Вьетнаме было не только ошибкой, а аморальным актом, проводившимся в жизнь коррумпированными и жадными до власти людьми. Они считали Билла военным преступником и обратились к общественности, чтобы постараться не дать ему возможности занять это положение. По моему мнению, их обвинения были слишком далеко идущими, однако Вьетнам настолько отравил атмосферу, что, говоря откровенно, было бы невозможно найти кого бы то ни было участвовавшего в проведении американской иностранной политики на протяжении тех лет без того, чтобы не вызвать кипение страстей. Со временем способности Билла как автора и его профессионализм уравновешенного редактора были широко оценены даже его самыми решительными критиками. Однако этот эпизод омрачил первые годы моего нахождения на посту председателя.

Расхождения по Вьетнаму были только одной из проблем, с которыми сталкивался Совет и я как его председатель в начале 1970-х годов. Если Совет хотел продолжать оставаться важным институтом, мы нуждались в значительных реформах. В структурном плане мы решили пригласить на полную ставку главного исполнительного директора и остановили свой выбор на Бейлисе Меннинге, декане юридической школы Стэнфордского университета, предложив ему пост президента. Бейлис и его преемник Уинстон Лорд, который позже служил американским послом в Китае, сделали мою пятнадцатилетнюю работу на посту председателя правления более легкой и более продуктивной.

С точки зрения своей программы Совет сталкивался с гораздо более жесткой конкуренцией, чем когда-либо раньше, со стороны исследовательских институтов, факультетов университетов и мозговых центров. И, конечно же, телевидение расширило представления большинства американцев о глобальных вопросах. Если Совет намеревался и дальше играть свою роль, мы должны были смотреть вперед и реагировать на ситуацию. Чтобы ответить на этот вызов, Меннинг создал «Проект 1970-х» - всестороннюю программу по выявлению вопросов, которые будут занимать доминирующее положение в международных делах в будущем. На протяжении следующего десятилетия мы расширили сферу деятельности Совета за пределы его традиционных проблем, включавших региональные конфликты, контроль над вооружениями и военное равновесие, и добавили к ним вопросы прав человека, ухудшения окружающей среды и сложные вопросы экономики развития и международной торговли.

К моменту моего выхода в отставку с поста председателя в 1985 году я уже был членом Совета директоров в течение тридцати шести лет. Моим преемником стал Питер Дж. Питерсон, бывший министр торговли, являющийся в настоящее время председателем «Блэкстоун груп» ⁶⁷ . Пит предпринял ряд нововведений, которые укрепили Совет. Одной из его инициатив, в которой я принимал участие, были периодические поездки членов Совета за рубеж. Эти визиты предпринимались с целью получить представление о том, что происходит под гладкой поверхностью дипломатии, позволяя нам лично оценить ситуацию в стратегических районах мира. Типичными были наши визиты в Израиль в 1999 и на Кубу в 2001 году.

Из Иерусалима мы отправились в сектор Газа для завтрака с Ясиром Арафатом. Хотя Израиль дал нам разрешение пересечь границу в Газе, нас задержали более чем на час, пока сильно вооруженные израильские солдаты внимательно изучали наши документы. График визита сорвался, но Арафат -невысокий, осторожный, обаятельный человек, явно страдающий болезнью Паркинсона, смог встретиться с нами на короткое время. Он настаивал на том, что Израиль должен уйти с Западного берега и позволить включить его в полностью суверенное Палестинское государство.

Газа представляла собой одно из наиболее заброшенных мест, которое я когда-либо посещал. Это физически удаленное, скученное гетто с плохим качеством домов, кишащее людьми, большая часть которых вынуждена каждый день ездить на большие расстояния через усиленно охраняемые контрольно-пропускные пункты на границе, чтобы попасть на свою работу в Израиле.

Вернувшись в Иерусалим, мы встретились с премьер-министром Эхудом Бараком, самоуверенным, не допускающим возражений человеком, который объяснил, почему Израиль никогда не согласится на требования Арафата о возвращении к границам 1967 года. Таким образом, несмотря на кажущиеся позитивные результаты соглашений, достигнутых в Осло, и договоренностей в Уайт-Плантэйшн⁶⁸, у меня сложилось впечатление, что предстоит пройти еще огромную дистанцию, прежде чем реальный мир придет на Ближний Восток. К сожалению, внезапная победа сторонника твердой линии Ариэля Шарона на выборах премьер-министра Израиля и новая вспышка насилия после атаки на Всемирный торговый центр и Пентагон таят в себе угрозу еще более широкой войны.

Позднее, зимой 2001 года, группа членов Совета посетила Кубу по приглашению кубинского правительства и с согласия Госдепартамента США. Мы провели четыре дня в Гаване, замечательном городе, который избежал тяжелейших последствий процессов современного развития городов и сохранил спокойное очарование, о котором я помню по своему последнему визиту в конце 1950-х годов.

Необычное спокойствие Гаваны - немногочисленные автомобили, многочисленные пешеходы, чистые улицы, практически полное отсутствие нового строительства - не является результатом планирования, а представляет собой прямое следствие суровой диктатуры Фиделя Кастро. Сочетание эмбарго, наложенного США, распада Советского Союза, вследствие чего прекратились финансовые субсидии, державшие экономику на плаву в течение десятилетий, и марксистская экономика Кастро превратили Кубу в экономически слаборазвитое государство. На мой взгляд, страна находится сейчас в худшем положении, чем она была в 1950-х годах; пытаясь свести концы с концами, она полностью зависит от производства сахарного тростника, туризма и щедрости собратьев Кастро, таких как Уго Чавес из Венесуэлы. Несмотря на серьезные достижения режима в образовании и здравоохранении, перед Кубой стоит перспектива трудного и неопределенного экономического будущего.

Кульминацией нашего визита была шестичасовая встреча с Кастро за обедом, который начался в 11 час. вечера. Одетый в свою знакомую военную форму, но без характерной для него сигары, Кастро беспрерывно ораторствовал перед нами на протяжении ночи. Когда я прервал его, чтобы спросить, есть ли такие области, где он не достиг своих целей, он сделал короткую паузу, но ни одной из таких областей назвать не смог.

Куба остается в значительной степени изолированной от остального мира, а ее народ находится в капкане экономического и политического анахронизма. К сожалению, на мой взгляд, пока Кастро остается у власти, возможность изменений невелика, хотя он, вероятно, и склоняется идти на переговоры по многим важным вопросам.

БИЛЬДЕРБЕРГ

Если Совет по внешней политике буквально выводит из себя тех, кто придерживается теории заговора, то Бильдербергские встречи, наверное, должны вызывать апокалиптические видения, в которых всемогущие международные банкиры вместе с неразборчивыми в средствах правительственными деятелями строят заговоры, в коварные сети которых попадает ни о чем не догадывающийся и ничего не подозревающий мир. Рискуя разочаровать тех, кто во всем видит заговоры, скажу, что Бильдербергская группа на самом деле представляет собой чрезвычайно интересную дискуссионную группу, собирающуюся ежегодно и обсуждающую вопросы, представляющие интерес как для европейцев, так и для североамериканцев, при этом достижения единой точки зрения - консенсуса - не требуется.

Первая из этих конференций была созвана голландским принцем Бернардом в мае 1954 года по инициативе Джозефа Ретингера, поляка аристократического происхождения, служившего в британской разведке во время Второй мировой войны. Ретингер, динамичный, очень энергичный, хромающий и говорящий с сильным акцентом человек, был озабочен напряженными отношениями в Атлантическом сообществе. Он убедил Бернарда созвать группу известных людей с целью обсуждения этих проблем.

Я был одним из 11 приглашенных американцев, которые присоединились к 50 делегатам из 11 западноевропейских стран - это была пестрая мозаика политиков, бизнесменов, журналистов и профсоюзных деятелей. Я был удивлен прежде всего тем, что меня пригласили, и удивился еще больше, когда Ретингер попросил меня подготовить обзорный доклад по перспективам мировой экономики с точки зрения Америки. Ретингер указал, что бывший министр финансов лейбористского правительства Хью Гейтскелл согласился выступить на ту же тему, но с европейской точки зрения. Я был несколько напуган перспективой того, что у меня будет такой сильный оппонент.

Гейтскелл нарисовал картину серого и мрачного будущего. Напротив, я в своем докладе предсказывал устойчивый экономический рост в Соединенных Штатах и серьезное восстановление объема мировой торговли. В течение года мои уверенные прогнозы подтвердились. Этот доклад, безусловно, помог тому, что в этой группе, состоявшей из политиков высшего звена и лидеров бизнеса, ко мне сформировалось отношение доверия.

Конференция послужила важной цели, и общее мнение заключалось в том, что на следующий год под председательством принца Бернарда мы должны были встретиться вновь. Мы решили назвать эту встречу «Бильдербергом» по названию гостиницы в Остербеке, где мы собирались в первый раз.

На протяжении первых двадцати лет Бильдербергские встречи характеризовались острыми схватками между теми, кто имел противоположные взгляды. После того как Европа восстановила свою экономическую мощь, многие из старых подозрений, существовавших между странами, а также национальное соперничество вновь начали выходить на поверхность, наряду с сильным недоверием к намерениям Америки и даже обвинениями в том, что Америка держит курс на гегемонию в Европе. Эти настроения усилились на протяжении 1960-х годов и достигли наиболее высокого уровня в 1970-е годы в результате существовавшего тогда экономического разброда и постоянного улучшения взаимоотношений США с Советским Союзом благодаря политике разрядки.

Если бы на эти трещины не обратили внимания, их последствия для Атлантического союза могли бы иметь катастрофический характер. Конечно, роль Бильдерберга не заключалась в том, чтобы разрешать споры между суверенными государствами, однако индивидуальные участники этих встреч могли докладывать о том, что они услышали, тем, кто в соответствующих странах обладал официальной властью.

В 1976 году Бильдербергские встречи натолкнулись на скандал, который почти привел к их краху. В начале года в показаниях в сенатском комитете по иностранным делам было высказано предположение, что принц Бернард обратился к корпорации «Локхид» с предложением о том, что за значительное финансовое вознаграждение он использует свое официальное положение, чтобы повлиять на голландские оборонные заказы. В последующие месяцы улики против Бернарда продолжали накапливаться, включая факты, говорившие о том, что он встречался с посредниками во время Бильдербергских встреч. Конференция 1976 года была отменена, и в течение какого-то времени казалось, что с Бильдербергскими встречами все кончено.

Хотя несколько лиц с негодованием подали в отставку, а некоторые полагали, что встречи утратили свою пользу, значительно большее число их участников считало, что мы должны попытаться найти способ продолжить их. Специально назначенный комитет вынес рекомендацию о продолжении Бильдербергских встреч, однако с изменениями, позволяющими омолодить состав участников, что поможет представить более широкий спектр политических точек зрения.

Обязанности председателя взял на себя лорд Алек Хьюм, пользующийся уважением бывший британский премьер-министр, и встреча 1977 года, прошедшая в Торки в Англии, имела исключительный успех. Лорд Хьюм был первым в цепочке знаменитых председателей: Вальтер Шеель - бывший президент Федеративной Республики Германии; лорд Ролл-оф-Ипсден - председатель «SBC Варбург»¹; лорд Каррингтон - бывший министр иностранных дел Англии, и в последнее время Этьен Давиньон - председатель «Сосьете жене-раль де Бельжик²». Я рад сообщить о том, что уже в новом тысячелетии Бильдерберг, вобравший в себя новые силы, продолжает процветать.

«СВЯЗАЛСЯ С РЕАКЦИОНЕРАМИ»

Бильдербергские конференции в течение определенного времени совмещались с моим членством в относительно малоизвестном, однако потенциально еще более спорном образовании, таком как «группа Песенти». Я впервые узнал о ней в октябре 1967 года, когда Карло Песенти, владелец ряда крупных итальянских компаний, отвел меня в сторону на инвестиционном форуме «Чейза» в Париже и пригласил присоединиться к его группе, обсуждавшей современные тенденции в европейской и мировой политике.

Он сказал мне, что это была избранная группа, в основном состоявшая из европейцев. Поскольку Песенти был важным клиентом «Чейза» и заверил меня, что другие члены группы были интересными и приятными людьми, я принял его приглашение. Членами-основателями группы были Жан Монне, Роберт Шуман и Конрад Аденауэр, однако к тому времени, когда я присоединился к ней, вместо них пришли не менее знаменитые деятели, включая Антуана Пине - бывшего президента Франции; Джулио Андреотти, который несколько раз был премьер-министром Италии; и Франца Йозефа Штрауса - главу Христианского социального союза Баварии и постоянного претендента на должность канцлера

Федеративной Республики Германии. Дискуссии проходили на французском языке, и обычно я был единственным присутствовавшим американцем, хотя в тех немногих случаях, когда группа собиралась в Вашингтоне, Генри Киссинджер, бывший в то время советником по национальной безопасности у президента Никсона, присоединялся к нам на обед.

Члены «группы Песенти» были приверженцами политической и экономической интеграции Европы, однако некоторые из них, такие как австрийский эрцгерцог Отто - глава дома Габсбургов и претендент на все земли Австро-Венгерской империи, монсиньор Альберто Джиованетти из Ватикана - видный член консервативной католической организации «Опус деи», и Жан-Поль Леон Виоле - консервативный французский интеллектуал, обращали основное внимание на советскую угрозу и на постоянный рост влияния коммунистических партий во Франции и Италии.

Повестку для наших встреч, проводившихся три раза в год, определял Песенти, а мэтр Виоле, имевший тесные связи со Вторым бюро (французское ЦРУ), делал продолжительные доклады о ситуации. Пользуясь аппаратом для проекции на экран, Виоле страницу за страницей демонстрировал данные, документировавшие советскую инфильтрацию в правительства всего мира, что говорило в поддержку его точки зрения о том, что угроза мировой победы коммунизма весьма реальна. Хотя все мы знали, что Советы стояли за «войнами национального освобождения» в Азии, Африке и Латинской Америке, я лично не был убежден, что Красная угроза является настолько угрожающей, как это рисовал мэтр Виоле, однако моя точка зрения в этой группе была точкой зрения меньшинства. Хотя я находил дискуссии интересными, ультраконсервативная политическая позиция некоторых их участников более чем раздражала меня. Мои сотрудники из «Чейза», опасавшиеся, что мое членство будет представлено как «связь с реакционерами», в конечном счете убедили меня прекратить участие в группе.

УГЛУБЛЕНИЕ МЕЖДУНАРОДНОГО СОТРУДНИЧЕСТВА

Я также лично участвовал в создании ряда других организаций, имевших международную направленность. Особенно горжусь двумя из них: Международным корпусом добровольных экспертов (МКДЭ), осуществлявшим партнерское взаимодействие между федеральным правительством и американскими корпорациями для предоставления технического содействия частному сектору в странах развивающегося мира; и Чрезвычайным комитетом американской торговли (ЧКАТ), цель которого заключалась в поддержании и расширении американского участия во внешней торговле.

К началу 1960-х годов проблема бедности во многих развивающихся странах приобрела острый характер, так же как и проблема коммунистического вызова, который неизбежно сопровождал процесс освобождения Азии и Африки от европейской колониальной зависимости. Хотя правительство США дало мощный ответ на этот вызов, МКДЭ возник как следствие моей убежденности, что частный сектор США мог делиться своими знаниями и опытом непосредственно с представителями делового мира в других странах. Мой личный опыт убеждал меня в том, что для них было очень важно приобрести современные навыки управления, потребность в которых была еще более неотложной, чем потребность в капитале.

Лондонский инвестиционный банк, подразделение «Швейцарской банковской корпорации» (SBC). - Прим. ред.

Бельгийская банковско-промышленная корпорация. - Прим. ред.

Имея это в виду, выступая на тринадцатом Международном конгрессе по управлению в 1963 году, я призвал к созданию Корпуса деловых служащих, который был бы аналогом Корпуса мира, созданного президентом Кеннеди несколькими годами раньше. Аудитория отреагировала на это положительно, и я получил несколько сотен писем по этому вопросу. С активным участием главного исполнительного директора компании «Ксерокс» Сола М. Линовица и других мы создали МКДЭ для предоставления технических консультаций и помощи по вопросам управления для развивающихся стран во всем мире. Президент Линдон Джонсон официально объявил о создании МКДЭ на церемонии в Розовом саду Белого дома в июне 1965 года.

На протяжении последних тридцати пяти лет МКДЭ направил более 50 тыс. административных работников, вышедших на пенсию, в поездки за рубеж. Они приняли участие в завершении почти 30 тыс. проектов: от реорганизации фабрики по переработке куриного мяса на Филиппинах до консультирования правительств Польши, Венгрии и Чешской Республики относительно перехода к экономике свободного рынка. МКДЭ представляет собой истинное партнерство - значительная часть его финансирования предоставляется Агентством по международному развитию, а кадры - это американские администраторы в сфере бизнеса. Помимо помощи в строительстве более современного частного сектора в странах Азии, Африки, Латинской Америки, а теперь и Восточной Европы, МКДЭ также сыграл важную роль в стимулировании спроса на американскую продукцию.

БОРЬБА С ПРОТЕКЦИОНИЗМОМ

Сразу после того, как в конце 1967 года были завершены переговоры «раунда Кеннеди» ГАТТ (Генеральное соглашение по тарифам и торговле), У. Майкл Блюменталь, занимавший тогда должность заместителя специального представителя по торговым переговорам, выступил в Нью-Йорке перед Международным консультативным комитетом «Чейза». Майк предупредил нас о том, что силы протекционизма вновь поднимают голову в Соединенных Штатах. Двадцать лет снижения тарифов и резкий рост недорогого импорта создал для американских изготовителей текстиля и стали огромное конкурентное давление, и они хотели бы введения квот или облегчения за счет тарифов. Согласно тому, что говорил Майк, Конгресс был на пути к удовлетворению их требований. Ситуацию дополнительно ухудшает то обстоятельство, сказал он, что американское деловое и банковское сообщество не предпринимало ничего для противодействия протекционистским аргументам. Он призвал нас к быстрым действиям, в противном случае система международной торговли, приведшая к резкому экономическому росту в годы после Второй мировой войны, могла рассыпаться.

После этого совещания Юджин Блэк, Уильям Хьюитт, занимавший пост главного исполнительного директора «Дир энд компани», и я встретились с Артуром К. Уотсоном из компании «ИБМ уорлд трейд» и убедили его взять на себя инициативу создания ЧКАТ, группы, состоявшей из руководителей примерно 50 крупных американских корпораций, имевших деловые связи за рубежом. Мы пригласили Боба МакНила, который был одним из переговорщиков в «раунде Кеннеди», на пост исполнительного директора и в результате смогли отразить непосредственную угрозу.

Мы думали, что после того, как давление в плане протекционизма спадет, ЧКАТ можно будет распустить, однако это давление не уменьшалось, и ЧКАТ продолжал существовать и продолжает быть одним из самых сильных голосов в поддержку свободной торговли в Вашингтоне, который становится все более и более протекционистским городом.

ТРЕХСТОРОННЯЯ КОМИССИЯ

Никакая другая из организаций, в основании которых я сыграл какую-то роль, не привлекала столько пристального интереса и внимания со стороны публики, как Трехсторонняя комиссия. Пэт Робертсон настаивал на том, что Трехсторонняя комиссия пытается создать мировое правительство, он заявлял, что она поднимается «из глубин зла». Мой сын Ричард, учившийся в Гарвардском университете в 1970-е годы, рассказывал мне, что, по мнению его друзей, Трехсторонняя комиссия является частью «гнусного заговора».

На менее серьезной ноте автор популярной серии комиксов «Дунсбери» Гарри Трюдо наслаждался высмеиванием Трехсторонней комиссии. В одном из классических примеров бизнесмен с небольшим животиком говорит бармену, что он хочет отпраздновать то, что его «только что приняли в члены Трехсторонней комиссии». Бармен никогда не слышал об этой группе, и бизнесмен объясняет: «Это влиятельная команда государственных деятелей и международных финансистов, которые периодически проводят тайные встречи, чтобы определить судьбу западного мира». Моя работа, продолжает бизнесмен, заключается в том, чтобы определять «мировые цены на цинк».

Трехсторонняя комиссия, подобно Бильдербергской группе, является гораздо более безобидной организацией, чем ее изображают сторонники теории заговоров. Это имеющая широкую основу попытка перекинуть мост между национальными различиями и, в данном случае, пригласить японцев в международное сообщество.

Идея создания организации, включающей представителей из Северной Америки, Европы и Японии - трех центров демократического капитализма, была результатом того, что в начале 1970-х годов я осознал, что баланс сил в мире претерпел фундаментальные изменения. Относительная экономическая мощь Соединенных Штатов, по-прежнему игравших доминирующую роль, снизилась, тогда как Западная Европа и Япония восстанавливались после опустошения, вызванного Второй мировой войной, и там начался период быстрого экономического роста и экспансии. В результате обходительность, характеризовавшая отношения между этими регионами на протяжении более чем двух десятилетий, стала в тревожащей степени сходить на нет, и я посчитал, что необходимо что-либо предпринять.

Я выступал с этой темой в марте 1972 года, на инвестиционных форумах «Чейз-бэнк» в Монреале, Лондоне, Брюсселе и Париже, призывая к созданию «международной комиссии по вопросам мира и процветания», состоящей из частных граждан стран НАТО и Японии, для анализа «таких жизненно важных областей, как международная торговля и инвестиции, проблемы окружающей среды, борьба с преступностью и наркоманией, контроль за народонаселением, помощь развивающимся странам».

Я думал, что по ряду соображений было важно включить в эту организацию Японию. Прежде всего Япония стала глобальной экономической державой, и ее высококачественная продукция, в частности автомобили и электроника, пришла на все рынки. Успех японского экспорта, однако, вызвал враждебную реакцию в Соединенных Штатах и Европе, и присутствовало сильное ощущение того, что Япония является «бесплатным пассажиром» в международной системе торговли, агрессивно использующим возможности, существующие за рубежом, и лишь нехотя открывающим свой национальный рынок. Экономические достижения Японии в сочетании с ее странным нежеланием принимать серьезное участие в международном диалоге требовали включения японцев в процесс, который я имел в виду.

В том году одним из участников Бильдербергской конференции был Збигнев Бжезинский - в то время преподаватель Колумбийского университета, и когда мы летели в Бельгию на конференцию, разговаривали об этой идее. Я призывал организационный комитет пригласить участников из Японии уже на протяжении нескольких лет, но на нашем заседании в апреле того года мне опять вежливо, но твердо сказали «нет». Збиг посчитал, что этот отказ является дополнительным доказательством того, что моя идея имеет хорошую основу, и рекомендовал мне продолжать пытаться реализовать ее. Я организовал затем встречу с участием Збига, Роберта Боуи из Центра международных исследований в Гарварде, Генри Оуэна из Брукингского института и МакДжорджа Банди из Фонда Форда, причем все они искренне поддержали мое предложение о создании трехсторонней организации.

После этого я собрал более представительную группу, включавшую пять европейцев и четырех японцев, для встречи в моем загородном доме летом 1972 года. С японской стороны участвовали Сабуро Окита, который позже стал министром иностранных дел, и Киити Миядзава, занимавший посты министра иностранных дел, министра финансов и премьер-министра. После продолжительного обсуждения мы приняли решение о создании новой организации. Збиг согласился быть ее директором, а Бенджи Франклин, мой сосед по комнате в университетские годы и коллега по Совету по внешним сношениям, согласился оказать помощь в организационных вопросах.

Трехсторонняя комиссия была создана на экспериментальной основе; по завершении трех лет мы должны были рассмотреть ее деятельность и достижения и принять решение, следует ли нам продолжать. Каждый из регионов имел собственный исполнительный комитет и секретариат. На первом заседании исполнительного комитета в Токио в октябре 1973 года две группы делали доклады относительно политических и финансовых отношений между тремя регионами, и мы опубликовали эти данные в попытке оказать влияние на поведение наших правительств. На втором заседании исполнительного комитета в Брюсселе в июне 1974 года -непосредственно после первого «нефтяного шока», вызванного ОПЕК, и призывов к «новому международному экономическому порядку» - мы сосредоточили внимание на энергетическом кризисе и отношениях с развивающимися странами.

Мы широко забросили свои сети с точки зрения членства и привлекли профсоюзных лидеров, руководителей компаний, известных демократов и республиканцев, а также влиятельных ученых, президентов университетов и руководителей некоммерческих организаций, ведущих деятельность за рубежом. Мы собрали, как нам казалось, лучшие умы в Америке. Европейцы и японцы собрали делегации аналогичного калибра.

Включение в первую группу малоизвестного губернатора-демократа штата Джорджия Джеймса Эрла Картера имело незапланированные последствия. Неделю спустя после первого совещания исполнительного комитета Трехсторонней комиссии в Вашингтоне в декабре 1975 года губернатор Картер объявил, что он будет добиваться выдвижения в кандидаты в президенты Соединенных Штатов от Демократической партии.

Я должен признаться, что в тот момент думал, что его шансы на успех невелики. К моему большому удивлению, он не только добился выдвижения от Демократической партии, но и победил президента Джеральда Форда на ноябрьских выборах.

Кампания Картера имела тонкую антивашингтонскую направленность и оттенок противостояния истеблишменту; он пообещал привести в новое правительство новых людей и выдвинуть новые идеи. Поэтому вызвало немалое удивление, когда в свою команду он выбрал 15 членов Трехсторонней комиссии, многие из которых служили в правительстве при предыдущих президентах; в состав его команды вошли вице-президент Уолтер Мондэйл, государственный секретарь Сайрус Вэнс, министр обороны Хэролд Браун, министр финансов Майкл Блюменталь, а советником по национальной безопасности стал Збигнев Бжезинский. В своей автобиографии 1975 года под названием «Почему не лучший?» Картер писал: «Членство в этой комиссии дало мне прекрасные возможности пополнить свои знания, а многие из других членов помогли в изучении вопросов, относящихся к иностранным делам». Как и можно было предсказать, меня обвинили в том, что я попытался захватить контроль над внешней политикой Картера.

Когда в конце 1970-х годов экономические условия ухудшились и Соединенные Штаты столкнулись с рядом неудач во внешней политике, кульминацией чего был кризис с заложниками в Иране и советское вторжение в Афганистан, в адрес Трехсторонней комиссии прозвучало немало осуждающей критики. Во время президентской кампании 1980 года, в ходе первичных выборов, например, один из сторонников Рональда Рейгана опубликовал объявление, которое гласило: «Люди, которые дали вам Джимми Картера, теперь хотят, чтобы вы голосовали за Джорджа Буша», подчеркивая, что они оба были членами Трехсторонней комиссии. Я не уверен, изменилось ли мнение многих избирателей в результате этого объявления, однако такова природа политики в демократическом обществе. Должен отметить, однако, что президент Рейган в конечном счете пришел к пониманию ценности Трехсторонней комиссии и пригласил всех ее членов на прием в Белом доме в 1984 году.

В декабре 1999 года, возвращаясь с церемоний, отмечавших официальное возвращение Панамского канала⁶⁹, президент Картер и я, входившие в делегацию США, говорили о Трехсторонней комиссии. Он вновь высоко отозвался о комиссии, поскольку она расширила его понимание международных вопросов и их рассмотрение влияет на Соединенные Штаты. И я хотел бы сказать, что в этом действительно суть дела. Трехсторонняя комиссия никогда не представляла собой злой силы; напротив, она предоставила неоценимый форум для диалога между руководством трех важнейших регионов мира. Я рад тому, что Трехсторонняя комиссия остается активным и эффективным участником деятельности на мировой сцене.

«КОНСТРУКТИВНОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ»

Описанные организации отражают мою веру в принцип «конструктивного взаимодействия». Будучи офицером разведки во время Второй мировой войны, я понял, что эффективность моей работы зависела от способности опереться на сеть людей, обладающих надежной информацией и влиянием.

Некоторые могут считать, что эта методика цинична и связана с манипулированием людьми. С этим я не согласен. Такой подход позволил мне встретиться с теми, кто был полезным для достижения целей, и дал возможность завязать прочные узы дружбы, которые в огромной степени обогатили мою жизнь.

Я вел учет большинства из тех, с кем я встречался начиная с 1940-х годов. Их имена хранятся в электронной картотеке фирмы «Родонекс», содержащей более 100 тыс. записей. На каждой карточке зарегистрирован мой первый контакт и все последующие встречи, и я могу быстро проанализировать природу моих прошлых контактов с человеком перед новой встречей. В целом ряде стран, например в Мексике и Бразилии, я встречался с каждым из глав государства, занимавшим этот пост после Второй мировой войны, с несколькими из них я встречался многократно. Непрерывность этих отношений во многих случаях сослужила мне хорошую службу.

Сейчас мир стал настолько сложно переплетенным, что Соединенные Штаты не могут действовать в одиночку, хотя некоторые выдающиеся политики призывали к тому, что мы должны действовать именно так. Мы являемся единственной сверхдержавой в мире и страной, доминирующей в экономическом плане. Одна из наших главных обязанностей заключается в том, чтобы обеспечить благоразумное и последовательное руководство, надежно опирающееся на наши национальные ценности и идеалы. Иной подход является гарантией возврата к конфликтам, которые характеризовали кровавый XX век. Опасение такого возврата, а также надежда на лучшее делают меня гордым интернационалистом.