ПУТЕШЕСТВИЯ


Отец, являвшийся председателем правления Рокфеллеровского фонда и Рокфеллеровского института, а также занятый многочисленными другими делами, был достаточно отстраненной фигурой для меня и моих братьев и сестры. Фактически единственная возможность, когда мы могли видеть его менее официальную сторону жизни, представлялась в ходе многочисленных запомнившихся путешествий вместе с ним на протяжении нашего детства. Эти путешествия в не меньшей степени, чем систематическое образование, способствовали формированию моих жизненных интересов и меня как личности.

Путешествия, из которых я расскажу здесь о четырех, не были типичными семейными поездками. Мы путешествовали в разные места, начиная от влачившего тогда жалкое существование городка Уильямсберга в штате Вирджиния к высоким горам Гранд-Титон в штате Вайоминг и от роскошного дворца Короля-Солнца в Версале до берегов Верхнего Нила в Нубии. Это были необыкновенные приключения, которые дали мне представление о ценностях, мотивировавших деятельность отца на ниве филантропии. Такие поступки не всегда были составной частью какого-то большого плана, а происходили и спонтанно, и просто потому, что возникала возможность сделать то, что нужно было сделать. Эти поездки также посеяли семена позже проявившейся во мне страсти к путешествиям и международным делам.

ЛЕДЕНЦЫ «ЛАЙФ СЕЙВЕРС» И ШОКОЛАДКИ «ХЕРШИ»


Отец знал, что дети устают и становятся раздражительными во время долгих поездок в автомобиле, и всегда брал с собой круглые леденцы с дырочкой (которые назывались «Спасательный круг»), шоколадки «Херши» и другие сладости, которые он раздавал нам по дороге в нужные моменты. Он также использовал поездки, чтобы научить нас тому, как именно следует путешествовать. Он показывал нам, что, аккуратно упаковав чемодан, мы могли вместить в него больше одежды, чем если бы мы просто свалили ее туда. Он научил нас сворачивать пиджаки от костюма таким образом, чтобы они не выглядели мятыми, после того как их вынут из чемодана. Он поручал каждому из нас определенную работу, например, контроль за тем, чтобы багаж относили по приезду в гостиницу в нужные комнаты, а также выплату чаевых портье, швейцарам и другим, кто помогал нам в дороге. Старшим детям поручалась оплата гостиничных счетов.

РЕСТАВРАЦИЯ НАШЕЙ СТАРИНЫ: ВЕСНА 1926 ГОДА


Весной 1926 года мать и отец взяли Нельсона, Лоранса, Уинтропа и меня в поездку в Филадельфию и затем в штат Вирджиния, чтобы посетить памятные места Войны за независимость и Гражданской войны. Отец также согласился выступить в Хэмптонском институте - знаменитом колледже для черных в Хэмптоне, штат Вирджиния, который получал серьезную финансовую поддержку от нашей семьи. Мы провели там день, разговаривая со студентами и посетив службу в церкви.

На следующий день мы сели в машину и отправились в Ричмонд, где отец должен был встретиться с губернатором Хэрри Ф. Бэр дом для обсуждения вопросов охраны природы в долине Шенандоа. Еще ранее отец решил, что он хотел бы остановиться в Уильямсберге, где находится Колледж Уильяма и Мэри, чтобы ознакомиться с работой по реставрации национального мемориального зала студенческого общества «Фи Бета Каппа», первое из отделений которого находилось на территории этого колледжа. Отец был избран в это общенациональное почетное общество, еще когда он был студентом в Университете Брауна, и согласился возглавить кампанию по сбору средств для ремонта здания. Нашим гидом во время этой короткой поездки был его преподобие доктор У.А.Р. Гудвин, настоятель церкви Брутон-Пэриш, одновременно занимавшийся в колледже вопросами развития и строительства.

Доктор Гудвин встретил нас по дороге в город рано утром. Был замечательный весенний день, кусты кизила и азалий были в полном цвету. Он показал нам мемориальный зал, после чего повел нас по сонной деревне, которая была столицей Вирджинии до Американской революции. Однако после революции, когда столица переехала в Ричмонд, в городе начался длительный период упадка. Многие из замечательных общественных зданий, включая дворец губернатора и здание городского законодательного собрания, буквально лежали в руинах. Доктор Гудвин был красноречивым гидом и, кроме того, обладал талантом коммерсанта. Когда мы посетили красивое, но запущенное кирпичное здание, известное как дом Джорджа Уита, он рассказал нам о замечательных архитектурных особенностях, одновременно указав с грустью на то состояние заброшенности, в котором находился дом. Продолжив эту тему, отец позже согласился дать средства на его восстановление.

Это было скромным началом наиболее значительного из проектов отца в области реставрации исторических памятников, проекта, принесшего ему не меньшую радость, чем многие другие филантропические начинания, которыми он занимался на протяжении своей жизни. В течение более тридцати лет он; потратил около 60 млн. долл. на покупку и восстановление центральной части города, чтобы привести его в тот вид, какой он имел в колониальные времена. Сейчас Уильямсберг является городом, посещаемым миллионами американцев, куда президенты Соединенных Штатов с гордостью приглашают наносящих визиты глав других государств, чтобы те имели возможность взглянуть на раннюю историю Америки, ее обычаи и традиции.

ЗНАКОМСТВО С ДИКИМ ЗАПАДОМ: ЛЕТО 1926 ГОДА


Первое длительное путешествие, которое я совершил с моими родителями, было путешествием на запад Америки летом 1926 года. Мы отправились в частном пульмановском железнодорожном вагоне под названием «Бостон», которым обычно пользовался председатель правления Нью-Йоркской центральной железной дороги. В разных пунктах по пути следования мы оставляли вагон на запасных путях и посещали национальные парки и другие достопримечательности на автомобиле. Кроме матери, отца, Лоранса, Уинтропа и меня в нашу группу входил гувернер-француз, который каждый день писал длинные письма своей невесте во Францию, говоря, что они носят чисто философский характер, а также молодой врач из больницы Рокфеллеровского института. На протяжении двух месяцев мы проделали путь по стране длиной в 10 тыс. миль.

Отец был убежденным сторонником охраны природы и использовал свои поездки на Запад (он отправлялся туда почти каждый год), чтобы больше узнать о национальной системе парков и встретиться с их директорами. Особое впечатление на него производили два человека: Хорэйс Олбрайт из Йеллоустона и Джесси Нусбаум из Меса-Верде в юго-западном Колорадо. Мы встретились с тем и другим во время нашего путешествия 1926 года, и эти встречи имели важные последствия.

Сначала мы остановились в Кливленде, штат Огайо, где посетили могилу бабушки Рокфеллер. Отец в молчании постоял перед ней в течение нескольких минут, в то время как мы издали смотрели на него. После этого мы посетили старый дом Рокфеллеров на авеню Эвклида, где отец родился и провел свои юные годы. Он рассказывал нам истории о днях своего детства и о том, насколько другой была жизнь до появления электричества и автомобиля. Мы также посетили Форест-Хилл, где на протяжении многих лет у деда был летний дом. В это время по инициативе отца там шло строительство домов для среднего класса, что должно было превратить Форест-Хилл в хорошо распланированный жилой район, сходный с районами Редборн в штате Нью-Джерси и Саннисайд в штате Нью-Йорк, к которым отец также проявлял интерес. Эти «Рокфеллеровские дома» представляли собой новаторское начинание и привлекли большое внимание по всей стране, хотя сам проект совсем не принес финансовых успехов.

Не менее важным для отца было посещение угольных шахт на юге Колорадо, где ранее произошла «Ладлоуская бойня». Мы провели день в Пуэбло, осмотрев большие сталеплавильные заводы компании «Колорадо фьюел энд айрон», и встретились с представителями профсоюза компании. Здороваясь с некоторыми из них, отец называл их по имени, и у меня было впечатление, что они рады были его видеть. Я помню, что меня все это несколько удивило, но искреннее и открытое поведение отца и та легкость, с которой он общался с рабочими и их семьями, произвели на меня впечатление. Для мальчика это было важным уроком.

Наш настоящий отпуск, по крайней мере с моей точки зрения, начался, когда мы доехали до Альбукерке. Юго-запад был для меня необыкновенно таинственным и интересным, наполненным всяческими экзотическими типажами: индейцами, ковбоями, рейнджерами и художниками. Мы посетили несколько знаменитых поселков на Рио-Гранде, а в Сан-Ильдефонсо встретились с Марией Мартинес, знаменитой своими гончарными изделиями, и смотрели, как она делает горшки, покрытые черной глазурью, которые позднее стали столь знаменитыми и такими дорогими. Свое одиннадцатилетие я отметил в Далласе, и тот вечер наша группа провела на крыше дома, где мы остановились, наблюдая за традиционной церемонией танцев огня в Таос-Пуэбло.

На мать произвели впечатление художественные достоинства предметов ремесла индейцев; ей вообще нравилась простая красота изделий ручной работы. Она и отец любили покупать ковры идейцев Навахо и их серебряные ювелирные изделия, гончарные изделия Пуэбло, корзины, седельные мешки, украшенные бусами, и прочие предметы. На мать также производили впечатление картины, изображавшие индейцев и другие темы Запада Америки, написанные американскими художниками, создавшими несколькими годами раньше художественную колонию в Таосе. Ее и отца особенно привлекали выполненные в стиле реализма работы Ингера Ирвинга Коуза и Джозефа Генри Шарпа. Они купили несколько их картин.

В результате этой поездки отец еще больше убедился в необходимости сохранить искусство индейцев и обеспечить охрану археологических раскопок древности. Мы провели несколько дней в Меса-Верде с Джесси Нусбаумом, который познакомил нас с находящимися там скальными жилищами Анасази. Нусбаум также рассказал отцу о хищническом отношении «охотников за горшками» и прочих наводнявших места раскопок любителей легкой наживы, которые ради нескольких добытых черепков уничтожали ценные материалы истории. В значительной степени в результате этой поездки отец поддержал создание в городе Санта-Фе Лаборатории антропологии, которая продолжает существовать до сегодняшнего дня, являясь составной частью Школы американских исследований.

После Меса-Верде мы посетили деревни индейцев Хопи в Пейнтид-Дезерт и южный край Большого Каньона, а затем отправились в Калифорнию. После нескольких дней, проведенных в Лос-Анджелесе, где я впервые увидел Тихий океан, мы сели в наш вагон «Бостон» для поездки через горы Сьерры в Йосемитский национальный парк. Мы провели в «Йосемите» почти неделю и осмотрели пик Эль Капитан, водопады Брайдал-Вейл, а также Глейшер-Пойнт. Здесь отец также общался, как обычно, с сотрудниками национального парка, которые привлекли его внимание к необходимости найти средства для улучшения доступа публики в парк и для закупки дополнительных земельных участков с целью охраны гигантских секвой, Sequoia gigantea, от топора лесорубов.

После короткой остановки в Сан-Франциско мы отправились на юг в Санта-Барбару, где я первый раз в жизни пережил землетрясение, а потом вновь поехали на несколько дней на север на полуостров Монтеррей. Затем мы направились на север от Сан-Франциско, чтобы осмотреть большие рощи прибрежных секвой Sequoia sempervirens. За год до этого отец анонимно пожертвовал 1 млн. долл. лиге «Спасти секвойи», чтобы дать этой организации возможность купить одну из последних остающихся девственных рощ этих деревьев в районе неподалеку от Дайервилл-Флэтс. Даже сейчас, более 70 лет спустя, я вспоминаю необыкновенную красоту этих секвой, стоящих подобно высоким часовым в рощах около города Юрика.

Наконец, 13 июля наша группа достигла Йеллоустона. Мы находились в дороге более месяца и несколько устали от постоянных переездов. Йеллоустон быстро оживил наше настроение.

Экскурсии в Йеллоустон, «жемчужину короны» в системе национальных парков, возглавил Хорэйс Олбрайт. Он показал нам гейзер Олд-Фэйтфул и несколько других объектов в парке, до многих из которых в те дни можно было добраться только верхом на лошади. Олбрайт убедил отца посетить Джэксон-Холл непосредственно к югу от Йеллоустона, и мы отправились вместе с Олбрайтом, увидев первый раз горы Гранд-Титон, вероятно, наиболее величественные пики в Скалистых горах, которые лишь недавно были включены в систему национальных парков. Но, как отмечал Олбрайт, впечатление от поездки через Джэксон-Холл, откуда открывались лучшие виды на Титон, портили безобразные вывески и повалившиеся придорожные щиты.

Как отец, так и мать быстро поняли мысль Олбрайта, и позже отец анонимно приобрел заросшую полынью заливную долину реки Снэйк у подножья гор, чтобы расширить парк и сохранить его красоту. На протяжении нескольких лет он купил более 30 тыс. акров, а затем предложил их федеральному правительству, чтобы они включили в парк эту территорию и несколько других участков земли, находящихся под управлением Службы охраны лесов и Бюро по управлению государственными землями. Однако прошло почти 20 лет, прежде чем администрация Рузвельта окончательно приняла этот дар.

Еще одним результатом покупки отцом земли в долине реки Снэйк было приобретение ранчо, замечательного дачного ранчо у восточного конца озера Фелпс, приютившегося у подножий Титонских гор. В 1926 году мы сделали там остановку на обед, и оно стало любимым местом, посещаемым членами нашей семьи, в последующие годы.

В конце июля мы начали двигаться в сторону дома и сделали еще одну последнюю остановку в Чикаго, для того чтобы повидать одну из сестер моего отца тетушку Эдит Рокфеллер МакКормик в ее настоящем дворце на Норт-Мичиган авеню. Тетушка Эдит была яркой личностью и недавно развелась со своим мужем, с которым прожила много лет - Харольдом Фаулером Мак-Кормиком, сыном Сайруса МакКормика, основателя компании «Интернэшнл харвестер». Тетушка Эдит была покровительницей и почитательницей Чикагской оперы и, кроме того, провела немало времени с Карлом Юнгом, который был ее психоаналитиком. Безусловно, она наслаждалась своим положением в качестве одной из гранд-дам чикагского общества; она устроила нам официальный обед, на котором за каждым креслом стоял лакей в ливрее и трико.

ФРАНЦИЯ И РЕСТАВРАЦИОННЫЕ РАБОТЫ: ЛЕТО 1927 ГОДА


Хотя мои родители считали, что их дети должны прежде всего знать свою страну, они полагали, что не менее важным для нас было знакомство с европейской культурой и европейской цивилизацией. Поэтому в 1927 году они взяли Уинтропа и меня во Францию. Четырьмя годами раньше отец предложил предоставить 1 млн. долл. в распоряжение французского правительства для восстановления отдельных секций собора в Реймсе, поврежденных германской артиллерией, и для восстановления части дворцов в Фонтенбло и Версале, где протечки свинцовой крыши угрожали целостности известняковых стен и создавали большую опасность, не давая возможности пользоваться знаменитым Зеркальным залом, где был подписан договор об окончании Первой мировой войны.

Франция все еще не оправилась от огромных людских потерь и физических разрушений великой войны, и ни французское правительство, ни богатые французские граждане не были в состоянии взять на себя ответственность за охрану или реставрацию этих памятников несравненной архитектурной красоты и исторического значения.

После того как французское правительство приняло предложение отца, он пригласил своего старого друга архитектора Уэллеса Босуорта - специалиста в области изящных искусств - для руководства реставрационными работами. На протяжении последующего десятилетия отец предоставил на эти проекты более 2 млн. долл.

У нас была возможность ознакомиться с той работой, которая была проведена до нашей поездки в 1927 году. Мы провели неделю в Версале, в красивом старомодном отеле «Трианон палас», где отец вместе с Босуортом и французскими архитекторами знакомился с деталями проводимой работы. Хранитель Версаля выдал Уинтропу и мне специальный пропуск, позволяющий ездить на велосипедах по парку и подниматься на необъятную по своим размерам свинцовую крышу дворца.

Уинтроп и я были особенно заинтригованы восстановлением «Ле Амо» Марии Антуанетты, точной копии деревни XVIII века, заполненной миниатюрными домами, амбарами и молочной фермой. Мария Антуанетта была почитательницей сочинений великого романтического философа Жан-Жака Руссо и, по крайней мере иногда, следовала его предписаниям в отношении возврата к природе. Она создала сельскую фантазию, куда могла ускользать с несколькими своими друзьями от стресса дворцовой жизни и дворцовых интриг. Там она одевалась пастушкой и пасла овец. Однако, не желая слишком отдаляться от удобств дворцовой жизни, королева построила там небольшое здание оперы, вмещавшее менее ста зрителей, где ее развлекали великие музыканты и певцы. Рассказывают, что королеве не нравился запах овец, и она заранее предупреждала о своем прибытии, с тем чтобы их можно было спрыснуть духами.

Остальную часть путешествия мы проделали на двух огромных испанских лимузинах фирмы «Испано-Сюиза» с шоферами в униформе. Мы проехали через страну замков долины Луары, мимо горы Сен-Мишель на восхитительные берега Бретани и Нормандии, которые особенно любила мать в связи с ее интересом к великим мастерам школы импрессионизма.

Я вернулся во Францию в 1936 году вместе со своими родителями для того, чтобы участвовать в церемонии нового освящения собора в Реймсе. Жан Зэй, министр культуры в правительстве народного фронта Леона Блюма, устроил в честь отца банкет в Версальском дворце, чтобы выразить признательность французского правительства за оказанную отцом помощь, и, кроме того, назвал улицу в его честь. Несколькими днями позже президент Альбер Лебрен наградил отца Большим крестом Почетного легиона - высшей наградой Франции в присутствии выдающихся граждан страны в Елисейском дворце.

64 года спустя французское правительство также любезно наградило меня этой же наградой во Дворце Почетного легиона в Париже. Для меня это было особо значимым событием, поскольку единственным другим живущим американцем, имеющим эту награду, является президент Рональд Рейган.

ТРИ МЕСЯЦА СРЕДИ ПИРАМИД: ЗИМА 1929 ГОДА


Отец был немало заинтригован достижениями археологов, открывших столь многое о возникновении великих цивилизаций древности. Будучи молодым человеком, он проявлял особый интерес к работе Института Востока Чикагского университета, который возглавлял выдающийся египтолог д-р Джеймс Генри Брестед. На протяжении многих лет отец поддерживал работу Брестеда в Луксоре и в храме Мединет Хабу на другой стороне Нила, чуть ниже по течению от Долины фараонов.

В конце 1928 года д-р Брестед пригласил мать и отца посетить его «раскопки» в Египте и ознакомиться с работой института. Никто из родителей никогда не был в той части света, и после некоторого обсуждения они с удовольствием согласились на эту поездку. В это время я учился в девятом классе, и родители быстро поняли, что я хотел бы поехать вместе с ними. Я уже читал об открытии гробницы фараона Тутанхамона всего лишь несколькими годами раньше, и поездка в Египет представлялась мне захватывающим приключением. Отца беспокоило, что я пропущу больше трех месяцев занятий в школе, однако я, в конце концов, убедил его в важности приобретаемого опыта, и он разрешил мне поехать. Однако согласился при условии, что с нами поедет преподаватель-гувернер, который не даст мне отстать по школьной программе. Для меня это было лучшим вариантом из тех, на которые я мог рассчитывать, и я с радостью согласился.

Мы отплыли из Нью-Йорка на пароходе «Огостус» в начале января 1929 года. В последний момент к нам присоединилась Мэри Тодхантер Кларк, или попросту Тод, которая была близкой подругой Нельсона еще по летним каникулам, проведенным в Сил-Харборе.

В Каире мы провели неделю в элегантном отеле «Семирамида», построенном в стиле старого света. Причудливо одетый драгоман служил нам переводчиком и гидом. Мы осмотрели Сфинкса, и я совершил поездку на верблюде в Гизу, где забрался на Большую пирамиду. Однажды вечером мы смотрели на головокружительный танец дервишей в арабском квартале. Мы посетили мечети и древний арабский университет Аль-Азхар. Для меня самыми интересными были базары, где я проводил все свободное время, завороженный женщинами, одетыми в черные одежды, лица которых всегда были под чадрой, и экзотическими товарами, которые продавали сотни мелких торговцев в маленьких лавках, выходящих на узкие улочки. Пряные запахи рынка, на котором продавались специи, дробь молотков, работавших над сосудами медников, цветистые нагромождения ковров и тканей - все это захватывало мое воображение. Я быстро научился торговаться, предлагая лишь небольшую долю от называемой цены за все, что меня интересовало. Везде были тучи мух, налетавших на свисающие с крюков в лавках мясников свежие туши, и буквально орды нищих: среди них было много детей с трахомой - гной стекал с их покрытых бельмом глаз.

Из Каира мы отправились вверх по Нилу на большой дахабии (пассажирское судно) осматривать раскопки д-ра Брестеда в Луксоре. Я до сих пор помню живописные фелюги, плывущие по Нилу под парусом, крестьян, терпеливо поднимающих ведра воды из реки с помощью подъемников - шадуфов (колодец с балансиром типа журавля) для орошения своих отвоеванных у пустынь полей, кормивших миллионы людей в течение веков. По пути мы проплывали множество достопримечательностей древности, и каждый вечер, после того как мы приставали к берегу, д-р Брестед выступал перед нами с лекцией и показывал слайды о местах, которые нам предстояло осмотреть на следующий день.

После Луксора и Карнака мы продолжили путь ко второму водопаду у Вади-Хальфы, первого города Судана. Мы проплыли мимо живописного храма в филах, в настоящее время находящегося под водой озера Насер, после того как в Асуане в 1960-х годах была сооружена высотная плотина. Мы также осмотрели великолепный храм Рамзеса II Абу-Симбел с гигантскими статуями фараона, вырезанными в утесе. Полвека спустя я вновь посетил Абу-Симбел после того, как весь храм, включая огромные статуи, был вырезан из скалы и гидравлическим способом поднят на вершину утеса, чтобы защитить его от поднимающихся вод Нила в верхнем бьефе Асуанской плотины. Восстановленный в этом новом окружении перед искусственной скалой, он выглядел столь же впечатляюще, как и в 1929 году, когда я впервые увидел его.

Мой интерес к коллекционированию жуков не ослаб, и я даже смог найти священного скарабея, жука, который откладывает яйца в навозный шар, после чего закапывает этот шар в землю. Древние египтяне поклонялись скарабею, считая, что он является промежуточным звеном между миром живых и подземным миром мертвых. Тод дразнила меня в связи с моим хобби, а в ответ я купил недорогое обручальное кольцо и презентовал его ей в присутствии моих родителей и других, заявляя, что представляю Нельсона и прошу ее руки для вступления в брак с ним. Все, за исключением Тод, решили, что это весьма забавно, поскольку мы знали, что она сильно надеялась именно на это. Действительно, вскоре после нашего возвращения из поездки Нельсон сделал ей предложение, и на следующий год они поженились.

Мы также посетили Каирский музей египетских древностей и обнаружили его в ужасающем состоянии с саркофагами, облепленными грязью, и замечательными барельефами, стоявшими на голых полках при плохом освещении и без достаточной идентификации. В 1925 году по инициативе д-ра Брестеда отец предложил 10 млн. долл. для перестройки музея, чтобы обеспечить лучшие условия для хранения величайшей в мире коллекции античных предметов. Невероятно, но египетское правительство отказалось. Отец подозревал, что это было результатом давления британского правительства, которое не было в восторге от возможного американского влияния даже в культурных делах.

Далее через дельту Нила и вдоль побережья мы отправились в Палестину. Осмотрев святые места в Иерусалиме, мы направились в Иерихон, где я искупался в соленом Мертвом море, находящемся на тысячу футов ниже уровня моря. Далее наш путь лежал на север в Бейрут через долину реки Иордан вдоль Галилейского озера. Связь этих мест с Библией и проповедью Иисуса Христа сделала эту часть поездки очень значимой для отца, и, должен признать, что для меня тоже.

Хотя предложение отца построить новый музей в Каире натолкнулось на рифы международной политики, аналогичная идея имела гораздо больший успех в Иерусалиме. Прогулки по Виа Долороза, визиты в Вифлеем, в Гефсиманский сад, Скальный храм и к стене Плача на месте разрушенного Второго храма убедили отца, что необходимо что-то предпринять, чтобы сохранить памятники античности в Святой земле после веков пренебрежения со стороны турок-оттоманов. Опять же по инициативе д-ра Брестеда отец предложил построить археологический музей, чтобы разместить в нем предметы древности и дать возможности для их изучения. На этот раз британское правительство, под чьим мандатом находилась Палестина, согласилось с этим предложением. Палестинский археологический музей, который часто называют Рокфеллеровским музеем, и сейчас существует в Восточном Иерусалиме. Наряду с многочисленными памятниками истории и культуры там хранятся Свитки Мертвого моря.

Оглядываясь назад, я понимаю, насколько я должен быть благодарен своим родителям за все полученное. Хотя в мое систематическое образование прекрасный вклад внесла школа Линкольна, мои родители сделали еще больше. Они приводили в наш дом некоторых из наиболее интересных людей того времени. Во время многочисленных путешествий и экскурсий они старались открыть нам глаза на природу, людей и историю так, чтобы это расширяло наши интересы и стимулировало нашу любознательность. Они заставили нас почувствовать те заманчивые перспективы, которые нам открывались, и понять ту роль, которую наша семья играла в столь многих областях. Этот опыт дал нам кругозор, простиравшийся далеко за пределы того, что приносили школьные программы.

Загрузка...