Башни Ангкора

По кровавому следу

НА ОКРАИНЕ Пномпеня, там, где проспект Сон Нгок Миня встречается с дорогой № 1, уходящей через Бассак и восточные провинции во Вьетнам, в зелени тенистых деревьев стоят трехэтажные корпуса бывшего лицея Туолсленг. До января 1979 года это название мало что говорило даже коренным жителям столицы. Но вскоре после освобождения Пномпеня оно обошло все газеты мира, встав в один ряд с такими словами, как «Бухенвальд», «Майданек», «Заксенхаузен»... В классах бывшего лицея по личному распоряжению Пол Пота были оборудованы камеры пыток.

Говорят, что Пол Пот, любивший искать во всем скрытую символику, остановил свой выбор на Туолсленге не случайно. В молодости он тоже имел отношение к просветительской деятельности. Это было, когда, не закончив курса обучения в Париже, он вернулся домой и некоторое время преподавал историю в одной из школ. Его жена Кхиеу Поннари, видимо, больше преуспевшая в науках, по возвращении вместе с ним из Франции смогла получить место в престижном лицее Сисоват. Пол Пот же, тогда еще Салот Сар, не выдержал конкурса на преподавателя истории в Туолсленге и вынужден был довольствоваться частной школой. И когда речь зашла об обзаведении собственной тюрьмой, Пол Пот, не раздумывая, злорадно показал на Туолсленг.

— Таким образом,— говорил мне старый учитель Нут Тхан в Пномпене,— он отомстил за унижения и насмешки, которым подвергался со стороны коллег из-за своего невежества, и выразил презрение к «буржуазным методам образования».

С тех пор Туолсленг становится любимым домом диктатора. Он часто выезжает туда в сопровождении телохранителей, часами сидит в комнате номер 4 корпуса «А», где размещалась тюремная канцелярия, дает указания, присутствует на допросах и пытках. В инструкции, найденной среди брошенных документов и написанной собственноручно Пол Потом, содержались обширные рекомендации по внутреннему распорядку. В ней, в частности, отмечалось, что заключенные, попадая в камеру пыток, должны твердо знать: живым им оттуда не выбраться, а посему они быстрее избавятся от пыток, если дадут «правдивые показания и назовут сообщников». Однако ни в коем случае, подчеркивалось в циркуляре, не следует убивать их до получения такого признания.

Кто из журналистов, приезжавших в Пномпень, не писал о «Туолсленге» — не о лицее, а о тюрьме, ставшей потом музеем преступлений полпотовского режима. В стране, некогда привлекавшей туристов со всего света, после изгнания полпотовцев имелся только один действующий музей, остальные лежали в руинах или были разграблены.

Туолсленг начал принимать посетителей, когда на нем еще не было вывески. Над главными воротами, у которых под навесом из рифленого железа располагалась будка охранника, а вдоль криво поставленного забора тянулись ряды колючей проволоки, висела надпись на кхмерском и французском языках с названием лицея. Над забором высотой в два человеческих роста, словно виселицы, стояли перекладины с пропущенной по ним паутиной колючей проволоки. Галереи на всех этажах корпусов тоже были обтянуты проволочной сеткой. Экспонаты говорили сами за себя. Тупые топоры с засохшей на них кровью и прилипшими волосами, обрезки металлических труб, тяжелые мачете и мотыги, цепи и кандалы были подобраны в камерах, где в последний день полпотовцы добивали оставшихся заключенных.

Передовые отряды бойцов, освобождавшие город, обнаружили в казематах десятки трупов со вспоротыми животами, перерезанным горлом. Этих не успели занести в графу «выбыл». В регистрационных книгах значилось только время их поступления.

В Туолсленге велся аккуратный канцелярский учет арестованных. В анкетах, заполненных ровным почерком, отмечался возраст, профессия, образование, даты ареста и казни. Допросы начинались сразу же после ареста. Из узких каменных отсеков, на которые были поделены учебные классы, заключенных выволакивали в камеры пыток, приковывали цепями к голой железной кровати и пытали. Тюремные писари вели протоколы допросов. Дела подшивались в пухлые папки и складывались штабелями на полках канцелярии. За три с половиной года таких «дел» скопилось более 20 тысяч. Подобные «лицеи» имелись почти в каждом провинциальном центре. Тюремные архивы, проливающие дополнительный свет на злодеяния полпотовцев, удалось захватить также в Кампонгчаме, Пурсате, Сиемреапе, Баттамбанге.

Поделив все население Кампучии на три категории, Пол Пот ввел аналогичную систему и в Туолсленге. Заключенных сортировали по трем группам: к первой относились бывшие дипломаты, студенты, вернувшиеся домой по вызову «для консультаций»; ко второй — члены королевского правительства национального единства и их сторонники; третью группу, самую многочисленную, составляли «замаскированные враги Ангки», иными словами, настоящие коммунисты и патриоты Кампучии, выступавшие за развитие связей с социалистическими странами.

В длинном ряду фотографий узников Туолсленга есть и фотография Кео Муни — заместителя председателя Компартии Кампучии Сон Нгок Миня, тайно убитого в 1972 году. Ветеран революционной борьбы кампучийского народа, бывший член ЦК Компартии Индокитая, стоявший у истоков образования Коммунистической партии Кампучии, Кео Муни был одним из первых организаторов вооруженных восстаний против полпотовской тирании. Уже в начале 1976 года в восточных провинциях страны он собирает два отряда сопротивления, которые действу ют в джунглях Прейвенга и Кампонгчама. За голову Кео Муни Пол Пот назначал несколько раз большую награду. И наконец с помощью одного предателя удалось схватить в засаде Кео Муни и доставить в Пномпень. Из записей, найденных в Туолсленге, видно, что он более тридцати раз подвергался различного рода допросам и пыткам.

ОСЕНЬЮ 1979 года его дочь — Кео Буфа, работавшая вторым секретарем кампучийского посольства в Ханое, рассказывала мне много подробностей из жизни своего отца. Она говорила, что Пол Пот лично следил за ходом допросов, будучи заинтересованным в ликвидации всех старых коммунистов. Это и понятно. После Ту Самута и Сон Нгок Миня Кео Муни был третьим человеком в партии, последовательно стоявшим на марксистско-ленинских позициях. Не добившись от него ни признания, ни покаяния, Пол Пот приказал убить своего противника. Казнь совершилась 26 октября 1978 года в одном из казематов корпуса «В» в «Туолсленге».

Но у Кео Муни остались дети. Пятеро из восьми. Все они после победы активно включились в процесс восстановления страны. Кео Накри стала главным врачом военного госпиталя в Пномпене, ее брат Бафнунг — сотрудником министерства иностранных дел, другой брат — Кео Прасат стал первым послом НРК в Советском Союзе, а самый младший сын стойкого революционера — Кео Зука работал фотокорреспондентом информационного агентства СПК. Со всеми ними мне приходилось встречаться, и не раз мы в разговорах и беседах вспоминали их отца, его друзей и соратников по борьбе, которых уже нет в живых.

Много мне рассказывал о своем отце, тоже видном борце антиполпотовского сопротивления, и Тей Сапфон, бывший генеральный директор СПК, а потом ответственный партийный работник. Его отец близко дружил с Кео Муни и находился долгое время с ним в подполье. Дожить до полной победы ему тоже не довелось.

— С самого начала карьера Пол Пота представляла собой сплошную цепь предательств, политических интриг и тайных убийств,— говорил Тей Сапфон.— Смолоду исповедуя «партизанскую войну» как единственно возможную форму революционной борьбы, он и внутри партии использовал эти методы для устранения тех, кто мешал или мог помешать ему достичь полной власти. Но при этом, будучи по натуре мстительным и скрытным, он предпочитал держаться в тени, действуя через подставных лиц. Не случайно в его биографии мы встречаем столько темных пятен. Он то исчезал надолго, то снова появлялся в различных районах, но всюду за ним тянулся кровавый след.

ДАВАЙТЕ попробуем и мы пройти по этому прерывистому, зигзагообразному следу, который оставил после себя человек, принесший столько бед Кампучии, и который до сих пор, где-то скрываясь, продолжает творить свои черные дела.

Как сказал мой собеседник, в известной нам биографии Пол Пота (настоящее имя — Салот Сар) действительно много пустот, заполнить которые точными данными пока нет возможности. Известно, что родился он в деревне Прэксоан провинции Кампонгтхом в семье зажиточного крестьянина в 1925 году. Грамоте обучался в буддийском монастыре, где провел два года в качестве послушника. Потом, после нескольких лет сельской школы, поступил в техническое училище в Пномпене. В 1949 году как государственный стипендиат уехал продолжать образование во Франции. В те годы Париж являл собой рассадник левацких студенческих группировок, увлекавшихся троцкистскими теориями, модными среди западной молодежи анархистскими идеями. Пока молодые кхмеры, объединившиеся в свою студенческую ассоциацию, постигали азы ультрареволюционной науки, в Кампучии происходили важные события.

В это время коммунисты взяли на себя основную тяжесть борьбы с французской колонизацией, возобновившейся после второй мировой войны, когда на Почентонге был высажен десант войск генерала Леклерка. Видную роль в организации партизанских действий по всей стране и создании повстанческих баз играли Ту Самут, Сон Нгок Минь, Кео Муни, Кео Миах и другие кхмерские коммунисты, входившие тогда в состав Компартии Индокитая. Освободительное движение нарастало и во Вьетнаме, и в Лаосе. Общие цели и методы борьбы тесно связывали три народа Индокитая.

В Кампучии патриотическое движение возглавил фронт Кхмер Иссарак, созданный в 1941 году по решению Компартии Индокитая.

Джунгли Кампучии стали колыбелью зарождавшейся Народно-освободительной армии, которая наносила все более чувствительные удары по колонизаторам. В начале 1950 года под ее контролем находилась почти треть всей территории Кампучии. В апреле того же года в освобожденных районах по инициативе руководства Кхмер Иссарак созывается Конгресс народных представителей. На нем создается Национальный единый фронт Кампучии. Главой временного правительства был избран Сон Нгок Минь. Кео Муни поручили пост министра иностранных дел.

В освобожденных районах правительство проводило прогрессивные социально-экономические реформы. Упразднялась система колониальных налогов, принимались меры по ограничению ростовщичества. В совместной борьбе креп боевой союз патриотов Кампучии, Вьетнама и Лаоса. В марте 1951 года состоялась вторая конференция национальных фронтов этих трех стран. В соответствии с ее решениями на помощь кампучийским патриотам пришли вьетнамские народные добровольцы, чтобы вместе бороться против французских колонизаторов.

Надо иметь в виду, что успехи в освободительной борьбе кампучийского народа достигались благодаря тесной координации действий с патриотическими движениями во Вьетнаме и Лаосе, укреплению боевой солидарности между революционными силами трех стран Индокитая. В феврале 1951 года, учитывая новые условия, II съезд КПИК принимает решение создать в каждой стране свои марксистско-ленинские партии. Так, 19 февраля 1951 года родилась Народно-революционная партия Кампучии. 28 июня того же года состоялся первый всекампучийский партийный съезд, на котором единогласно был принят устав партии. В нем подчеркивалось, что НРПК является преемником Коммунистической партии Индокитая и принимает ее боевую эстафету в руководстве революционной борьбой кхмерского народа. Генеральным секретарем НРПК был избран Ту Самут, председателем — Сон Нгок Минь. Работая в глубоком подполье, партия ставила задачу расширять базу и для легальной деятельности.

Уже через год закаленные в суровых боях партизанские формирования Кхмер Иссарак представляли собой внушительную силу. Это была уже регулярная армия, имевшая опытных командиров, оснащенная неплохим оружием. Ее решительные действия наводили страх на гарнизоны колонизаторов.

В январе 1953 года Сианук объявляет в стране чрезвычайное положение, распускает Национальное собрание, накладывает запрет на деятельность политических партий. Как раз в это время из Парижа в Пномпень и возвращается группа «молодых интеллектуалов» в составе Салот Сара (будущего Пол Пота), Ху Юна, Сон Сена, Ху Нима, Кхиеу Поннари. После четырех лет пребывания за рубежом все они имели уже довольно крепкую ультрареволюционную закваску и вполне определенное представление о будущем «демократической Кампучии». Многие из них связали себя не только левацкими идеями, но и родственными узами. Сестры Кхиеу Поннари и Кхиеу Тхирит, кстати, ведущие свое происхождение от знатных китайцев, стали женами соответственно Пол Пота и Иенг Сари. В близком родстве с ними состоял и Кхиеу Самфан.

— Таким образом,— говорил Тей Сапфон,— сложился клан людей, обуреваемых жаждой активной политической деятельности, ставящих цель — достижение верховной власти и построение «нового общества». На первом этапе они стремились приспособиться к создавшейся ситуации и по возможности использовать ее в своих интересах.

Вскоре полпотовская группировка, будем ее теперь так называть, целиком вступает в НРПК и внедряется в ее пномпеньскую организацию. Салот Сар становится затем во главе этой организации. В навязываемых партии дискуссиях о методах и формах дальнейшей борьбы он уже тогда пытается протащить свои шовинистические взгляды, бросить тень на окрепшую в боях с общим врагом солидарность патриотов Кампучии и Вьетнама. Через несколько лет эта тактика перерастает в открытый террор по отношению к ветеранам революции.

9 НОЯБРЯ 1953 года из Пномпеня под музыку полковых оркестров уходили французские войска. Верховный комиссар Франции огласил декларацию о прекращении деятельности колониальной администрации в Кампучии. К власти на местах приводилась королевская администрация. В соответствии с соглашением о прекращении огня в Индокитае боевые силы Кхмер Иссарак подлежали демобилизации в течение августа—сентября 1954 года. Покинули территорию Кампучии и вьетнамские добровольцы. Но, предвидя в будущем новые испытания, партия стремилась сохранить структуру и основные базы сопротивления.

Руководство НРПК решило усилить работу в легальных организациях. К этому располагали и внутренние условия: в 1955 году был отменен запрет на деятельность политических партий. Участники движения Кхмер Иссарак создали группу «Прачеачун» («Народ»), выполнявшую роль легальной организации НРПК. Позднее по решению партийного руководства в нее вошли Кхиеу Самфан, Ху Юн и Ху Ним.

Сложные, порой противоречивые процессы проходили в тот период внутри руководства партии, действовавшего в глубоком подполье. На его деятельность накладывала отпечаток политическая ситуация в стране, сказывалась несогласованность в выборе стратегии. Полпотовская группировка имела уже довольно сильные позиции в ЦК. По рассказам очевидцев, все они внешне вели скромный образ жизни. Пол Пот учительствовал в частной школе и занимался журналистикой, выступая в различных демократических изданиях. По некоторым данным, в 1955 году он подвергался аресту за публикацию в журнале «Солидарити» материалов, где содержалась критика правительственного соглашения с США о военной помощи.

Иенг Сари вернулся в Пномпень из-за границы позже — в 1957 году. Работал некоторое время в лицее Сисоват, потом перешел в лицей Кампубот. Его личность тогда уже была достаточно известной. Как председатель Кхмерской студенческой ассоциации он участвовал в молодежном фестивале в Берлине в 1951 году, а четыре года спустя присутствовал на конференции в защиту мира в Хельсинки. Очевидно, это и позволило ему быстро пробраться в самые верхи партийного руководства.

Его жена, Кхиеу Тхирит, преподавала английский язык в пномпеньском лицее имени Сианука, а ее сестра — Кхиеу Поннари, жена Пол Пота, работала в лицее Сисоват. Сон Сен, вернувшийся из Парижа вместе с Пол Потом, как и его друг, без диплома, заведовал учебной частью в педагогическом институте. Ему было поручено вступить в Сангкум и занять позиции в левом крыле этой широкой националистической организации, созданной Сиануком и выступавшей за построение в Кампучии «кхмерского, буддийского, королевского социализма». Его жена — Юнь Ят, будущий министр культуры и просвещения в полпотовском правительстве, тоже в те годы учительствовала вместе с женой Пол Пота. Кхиеу Самфан появился в Пномпене в 1959 году и сразу подключился к партийной работе. Он выступал со статьями в левых органах печати, пропагандируя свою теорию экономического развития Кампучии.

Новая дискуссия, развязанная Пол Потом и Иенг Сари по важнейшим тактическим вопросам, отнюдь не способствовала сплочению партийных рядов. Участники тайных совещаний, проходивших в разных уголках Пномпеня, не находили общего языка при обсуждении многих проблем. Например, какую занять позицию по отношению к Сангкуму? Оставаться в составе единого фронта патриотических сил Индокитая или действовать самостоятельно, исходя из «особых кампучийских условий»?.. Раскольники, обвиняя ЦК в «безынициативности», отстаивали националистическую линию, направленную на разрыв боевого союза с Вьетнамом и Лаосом, на развязывание в стране широкой партизанской войны.

По существу, они вели дело к ослаблению партии и захвату власти в ней. Положение усугублялось предательством. В 1959 году один из приближенных генерального секретаря НРПК Ту Самута выдал сиануковской полиции списки партийного руководства и ряд важных документов. В Пномпене и других городах начались аресты. В тюрьмах оказались сотни активистов. Многие из них были убиты. Объективно это предательство сыграло на руку полпотовской группировке, которая стала настаивать на чистке партии, на искоренении из ее рядов «агентов буржуазии».

Ужесточились репрессии и против «Прачеачун». Малейших подозрений в симпатиях к этой организации было достаточно, чтобы попасть в списки «неблагонадежных». Их имена и адреса публиковались в центральных газетах, где содержался призыв «истреблять врагов кхмеров». Разгул реакции дорого стоил партии. Сотни ее членов, выслеженные полицией, были казнены или сосланы в концлагеря на острова в Сиамском заливе.

В этих условиях собирается второй съезд НРПК. Он проходил с 28 по 30 сентября 1960 года в одной из мастерских пномпеньской железнодорожной станции, где среди путейцев имелась хорошо законспирированная организация. Съезд принял новую программу и устав, в которых указывались главные задачи партии в национально-демократической революции. Задачей номер один ставилось идейное, политическое и организационное укрепление партийных рядов. Полпотовцы сделали попытку изменить название партии и «реорганизовать» старые руководящие органы. Но их требования не были приняты. Ту Самут был снова избран генеральным секретарем. Пол Пот, до этого работавший в комиссии по уточнению партийной линии, стал членом ЦК. В состав центрального комитета был избран и Иенг Сари. После съезда группировка еще активнее принялась проводить свою линию на узурпацию власти.

Тревожная обстановка вокруг партии, неотступное преследование тайной полиции, усиление репрессий облегчали достижение этой цели. При непосредственном участии Пол Пота была создана «секретная гвардия» из рабочих, крестьян, студентов, призванная охранять партийные кадры, беречь революционные базы. Впоследствии эта гвардия составляла ядро партизанского движения. В декабре 1961 года Сианук потребовал изменить название группы «Прачеачун», поскольку она якобы не выражает интересов кампучийского народа. Ряд руководящих деятелей группы были арестованы, среди них — Нонг Суон и Чу Чет. Вслед за тем в окрестностях Пномпеня полиция схватила 13 человек, обвинив их в подготовке государственного переворота и связях с иностранной разведкой. Военный трибунал признал Нонг Суона виновным в подготовке заговора и приговорил его к смертной казни. Однако, понимая, что одними репрессиями не обойтись, Сианук пытается дискредитировать левые силы в глазах общественности, чтобы потом уже без труда полностью разделаться с ними. Он делает вид, что готов сотрудничать с ними, и даже предлагает им сформировать правительство, опубликовав списки 34 «приглашенных» левых деятелей из состава «Прачеачун» и Сангкума. В этом списке числились Пол Пот, Сон Сен, Иенг Сари и другие члены партийного руководства.

Маневр Сианука был разгадан. Его правильно расценили как прелюдию к началу нового этапа кровавых расправ. Примерно в те дни, когда выносился смертный приговор Нонг Суону, был убит генеральный секретарь НРПК Ту Самут. Обстоятельства его смерти до сих пор не выяснены, но, по предположению некоторых историков, убийство было организовано с ведома Пол Пота. Учитывая сложный характер отношений между ними, мстительность и коварство последнего, эта версия кажется правдоподобной. В начале 1963 года Пол Пот созывает свой «съезд», на котором присутствовало всего 20 делегатов, главным образом из его ближайшего окружения. Выступая с анализом обстановки, он заявил, что революционная борьба кампучийского народа в результате достигнутого в 1954 году Женевского соглашения «сведена к нулю». Он обвинял бывшее руководство партии в неумении организовать и повести за собой массы, обрушился с нападками на вьетнамских коммунистов, извращая их роль в освободительном движении в Индокитае. На том «съезде» его объявили секретарем партии.

Но это была уже не партия, а узкая группировка «ультра-революционеров», предавшая забвению традиции совместной борьбы народов Индокитая. В документах она называлась «Ангка», а ее руководящий орган — «Ангка лоэу». Вскоре, спасаясь от ареста, Пол Пот, Иенг Сари и Сон Сен бежали из Пномпеня и укрылись в джунглях. Часть членов партии осталась продолжать работу в городе, часть выехала за границу.

БУДУЧИ искусными демагогами, ловко играя революционной фразой, сторонники Пол Пота смогли привлечь к себе бедняцкие слои, поднять их на вооруженную борьбу с режимом Сианука. В джунглях восстанавливались партизанские базы, формировались новые боевые отряды. В 1965 году Пол Пот совершает свою первую поездку в Китай, как раз накануне «культурной революции». Вернувшись оттуда, он разрабатывает новые тезисы для партии. На основе составленных им так называемых «одиннадцати документов» уточняется ее программа, подвергаются пересмотру основные марксистско-ленинские установки. Главный упор делается на вооруженную борьбу. В ряде районов страны вспыхивают восстания крестьян, как, например, в провинциях Баттамбанг и Ратанакири.

Реакция свирепствовала. Сианук закрыл все оппозиционные газеты. В Пномпене и других городах не прекращались аресты среди демократических сил. Кхиеу Самфан, Ху Юн и Ху Ним уже не могли рассчитывать на депутатскую неприкосновенность как члены парламента. Спасаясь от репрессий, они бегут к Пол Поту в джунгли. Там они ведут вербовку в партию новых членов. Социальной средой для этого служили исключительно бедняцкие массы, живущие в глухих районах восточных провинций. В партию принимались в основном малограмотные или вовсе неграмотные молодые люди, проявившие себя на фронте. «Незараженные буржуазными идеями подростки, впитавшие в себя ненависть к угнетателям,— говорил Пол Пот,— составляют лучший материал для партии истинных революционеров». Недаром вербовка велась особенно широко среди национальных горных меньшинств, по отношению к которым кхмерская монархия традиционно выступала в роли эксплуататора.

— Но стать настоящим партийцем было не просто,— рассказывал мне в Сиемреапе свидетель тех событий, бывший полпотовский солдат — участник вооруженной борьбы с лонноловским режимом Мок Пхым.— Нужно было повседневно доказывать свою преданность Ангка, иметь нескольких поручителей, пройти большой испытательный срок, который, кстати, не ограничивался во времени. Даже командиры отрядов не все были членами Ангка, хотя каждый из них считал себя ее бойцом. По крайней мере так говорилось вслух. Непочтительные высказывания в ее адрес, как правило, не оставались безнаказанными. Именем Ангка людей расстреливали или подвергали пыткам.

К марту 1970 года полпотовская партия насчитывала около двух с половиной тысяч членов. Это были в большинстве своем кадровые работники, занимавшиеся строительством армии. Определенная Пол Потом структура предусматривала строгую конспирацию, железную дисциплину и полное подчинение «Ангка лоэу». Каждый рядовой член партии мог знать не более десятка других членов. На том этапе ставилась задача расширять революционное движение, выступая в союзе с другими демократическими силами, но опираясь главным образом на крестьянство.

Через пять дней после переворота в Пномпене Сианук объявил о намерении создать Национальный единый фронт Кампучии (НЕФК) и национально-освободительную армию. Кхиеу Самфан, Ху Юн и Ху Ним заявили о своей поддержке Сианука в тот же день. Руководство компартии сначала выступило против союза с бывшим монархом, но затем согласилось на него. 23 апреля было опубликовано заявление группы «Прачеачун» о готовности войти во фронт. 3—4 мая в Пекине состоялся Национальный конгресс Кампучии, на котором было объявлено о создании фронта. Конгресс избрал ЦК и Политбюро ЦК НЕФК, огласил состав Королевского правительства национального единства Кампучии (КНЕПК). Председателем фронта стал Сианук, премьер-министром и председателем Политбюро ЦК НЕФК — его ближайший сторонник Пенн Нут. В правительство также вошли: Кхиеу Самфан в качестве заместителя премьер-министра и министра обороны, Ху Ним в качестве министра информации.

Фронт объединял массовые общественные организации, союзы рабочих, крестьян, интеллигенции. Наиболее сильную группировку представляли «красные кхмеры», имевшие свою армию в джунглях, которая почти целиком уже находилась под контролем Пол Пота. Это была революционная армия, созданная на основе партизанских отрядов в 1968 году. Слабые позиции имели те кхмерские коммунисты, которые в 1954 году ушли во Вьетнам и теперь подключились к фронту. Влияние их в массах ослабело, все посты в партии были у сторонников Пол Пота.

Внешне руководство «красных кхмеров» держалось в тени, не раскрывая своих планов. Иенг Сари, прибыв из джунглей в Пекин в 1971 году, заявил: «Что касается военно-политического единства НЕФК, то оно сейчас полное. Всякое деление на красных и некрасных будет смертельно для будущей независимой и нейтральной Кампучии».

После образования фронта Иенг Сари находится в джунглях и считается вторым человеком в партии после Пол Пота. А в руках последнего сосредоточена была уже вся власть. В сентябре 1971 года состоялся второй партийный съезд «Ангка», на котором Пол Пот переизбирается генеральным секретарем. Вместе с тем ему подчиняется и армия как председателю Военного комитета ЦК партии, командующему частями НОАК.

Вооруженные силы росли очень быстро за счет новобранцев из сельских низов, крестьян, спасавшихся от бомбежек, добровольцев, выразивших желание бороться против агрессоров, солдат и офицеров, дезертировавших из лонноловских частей. Многослойная структура армии затрудняла ведение согласованных боевых действий. И Пол Пот с первых дней стал бороться за создание единого командования, конечно же, под его эгидой. К тому же боевые отряды «красных кхмеров» выглядели наиболее боеспособными. Постепенно все воинские формирования, входившие в НОАК, попадали под его контроль. Полпотовские офицеры ставились на командные посты, старых офицеров или понижали в должности, или убирали совсем. Обязанности начальника генштаба НОАК тогда исполнял Сон Сен — будущий министр обороны в полпотовском правительстве. В состав высшего руководства также входил Нуон Чеа, возглавлявший политическое управление в армии и отвечавший за идейно-воспитательную работу.

Как мы уже говорили, вербовка велась в основном среди малограмотной молодежи из нацменьшинств, и обучение ее было возложено на полпотовских комиссаров. Новобранцы подвергались предварительной идеологической обработке на специальных курсах, а потом проходили закалку на полях сражений. Ежедневные теоретические накачки, участие в митингах и собраниях, атмосфера доносов и слежки делали из молодых рекрутов фанатиков полпотовской партии, слепых исполнителей ее воли. Таким образом, то, что на международной арене выглядело как широкое патриотическое движение, возглавляемое Королевским правительством национального единства (КПНЕК), на деле являлось подготовкой условий, расчисткой поля для полпотовского «эксперимента». К 1973 году «красные кхмеры» полностью удерживали фронт, а когда в соответствии с Парижскими соглашениями из Кампучии ушли вьетнамские добровольцы, стали безраздельными хозяевами в освобожденных районах.

Постановления и инструкции КПНЕК они уже не воспринимали всерьез и проводили кооперирование крестьян и другие реформы по-своему. Всеми делами в освобожденных районах заправляло их собственное правительство, не желавшее считаться с сиануковским кабинетом.

Мне рассказывали, как полпотовцы тогда уничтожали коммунистов, которые вернулись из Вьетнама, воевали, а потом остались в освобожденных районах на руководящих постах.

В результате партийной чистки были ликвидированы почти все, кто когда-то учился в Советском Союзе или в других социалистических странах. Пока Пол Пот видел, что ему не обойтись без военной помощи Вьетнама, он вел двурушническую политику, с одной стороны используя эту помощь, с другой, где позволяла обстановка, — насаждая свои порядки. А в 1973 году, почувствовав свободу рук, перешел к более активным действиям.

Капитан Вьетнамской народной армии Зыонг Дык Тьем, участник боев за освобождение Кампучии от лонноловского режима, рассказывал мне как-то в Ханое:

— «Красные кхмеры» нередко устраивали засады для вьетнамских солдат, стреляли им в спину, наводили на минные поля... Однажды они учинили кровавую бойню наших бойцов в провинции Кампот. В нашем лагере, который стоял в джунглях, было много раненых. Бандиты напали неожиданно и стали расстреливать в упор всех, кто лежал в лазарете или находился на дежурствах. Я со своим взводом выполнял боевое задание и, возвращаясь, услышал стрельбу. Мы прибежали поздно. В живых среди наших остались единицы. Но тогда мы имели приказ не стрелять в «красных кхмеров», даже если они будут провоцировать столкновения. А случаев таких было немало, когда они захватывали наши военные склады, запрещали кампучийскому населению продавать нам продукты. Мы знали, что полпотовцы разжигают антивьетнамские настроения среди крестьян, но интересы общей борьбы требовали сохранять выдержку.

В июне 1978 года на заседании бюро ЦК своей партии Пол Пот зачитал списки коммунистов, убитых «красными кхмерами» в 1972—1973 годах, и назвал их уничтожение «важной победой в борьбе за утверждение власти партии». Список возглавлял председатель партии Сон Нгок Минь, убитый в декабре 1972 года.

ВСЯКИЙ раз, приезжая в Пномпень в первый год после его освобождения, я непременно старался узнать что-то новое о работе комиссии по расследованию преступлений свергнутого режима. Мои коллеги из СПК — народ наиболее осведомленный в жизни страны — как могли помогали мне. Как-то летом 1980 года я зашел в здание агентства, стоящее на проспекте Сон Нгок Миня, и встретил там своего знакомого Кео Зука. Он собирался поехать на остров Кохтмей на Бассаке, чтобы заснять обнаруженные там новые следы полпотовских зверств. Укладывая в репортерскую сумку блокнот, фотокамеру, пленку, Кео Зука предложил мне присоединиться к нему.

— Катер отправляется завтра утром, приходи к мосту, там и встретимся, — сказал он.

По утрам у излучины Бассака, там, где река на окраине Пномпеня отворачивает от Меконга и несет свои воды в южном направлении, всегда много народу. Здесь прямо под пролетами моста раскинулся шумный рыбацкий рынок. Отваливая от берега, уходят на промысел долбленые рыбацкие лодки; воловьи упряжки, груженные овощами и фруктами, катят по широкой выгнутой спине моста в столицу. Как и договорились, мы встретились с Кео Зука в условленном месте и в ожидании катера присели в тени. Косые лучи солнца скользили по набережной, вплетаясь в ажурное кружево молодого бамбука. Катер почему-то задерживался, и у нас было достаточно времени наглядеться на окружающую жизнь. Приятно было видеть безмятежные лица людей, встречать их спокойные взгляды и приветливые улыбки. Мелкие штрихи рисуют большое полотно...

Но разговор шел о другом. То ли чувствовалась близость Туолсленга, до которого было рукой подать, то ли над нами довлела серьезность предстоящих дел, определявшая настроение, но картины мирной жизни не могли отвлечь нас от мрачных мыслей о былом. Кео Зука рассказывал, что в архивах Туолсленга была найдена фотография, где он еще маленьким снят с отцом. Он достал из кармана этот снимок и показал мне. На нем я увидел улыбающегося Кео Муни с сыном. Внизу чьей-то рукой по-кхмерски было начертано: «Уничтожен».

— Очевидно, эту надпись поставил один из тюремщиков Туолсленга в октябре 1978 года, когда совершилась расправа над отцом,— говорил мой товарищ. — Хотя, по другим документам, его хотели казнить еще в конце сентября. На то было личное распоряжение Пол Пота. Чем была вызвана отсрочка, я не знаю. Скорее всего, палачи еще надеялись получить от него какие-то признания. Ведь отец считался одним из организаторов подполья.

За разговором мы не заметили, как с середины реки в нашу сторону отворачивал небольшой катер. Урча мотором, он подходил к берегу, и загорелый, в зеленой панаме, матрос уже махал нам рукой. Взобравшись на борт, мы двинулись по Бассаку. До острова ходу, как сказал рулевой Конг, около полутора часов. Время пролетело незаметно.

...Кохтмей ощетинился над водной гладью густыми зарослями тропических деревьев. Белыми песчаными отмелями выдвинулся вперед, словно ножом вспарывая надвигающееся на него течение реки. С севера на юг он тянется на несколько сот метров, расширяясь к середине. Здесь издавна жили рыбаки и земледельцы. Небольшие лачуги прячутся в зелени кокосовых и банановых деревьев.

Сойдя на сушу, мы пошли по узкой тропе к жилищам. За поворотом на широкой поляне наткнулись на ватагу мальчишек, гонявших кожаный мяч. Ребята, завидев незнакомцев, бросили игру и окружили нас, тараща любопытные глаза. Кео Зука что-то им сказал по-кхмерски, и они тут же пустились бегом вперед, показывая дорогу. Еще через пять минут мы оказались на большом пустыре, сплошь изрытом, словно поле боя, продольными и поперечными рвами. Только это были не окопы, а братские могилы. Рвы большей частью были еще засыпаны, но земля сверху просела, и из нее местами торчали скелеты.

— Пять лет назад,— сказал Кео Зука,— на острове был создан один из первых концентрационных лагерей. Есть предположения, что в этой земле остался и мой старший брат Кео Сынь, которого схватили в 1976 году. Неизвестно, вели ли палачи регистрацию и учет своих жертв здесь, как это было в Туолсленге. По крайней мере, письменных документов на этот счет не найдено. Но остались свидетели преступлений.

Одного из них мы встретили на острове. Это Пенг Унар, бывший узник местного концлагеря. Он водил нас по местам казней, показывая, как и где полпотовцы вершили расправу. Его самого привезли сюда в конце 1975 года и держали сначала в качестве рабочего в казарме охраны. Обычно по вечерам, рассказывал он, солдаты уводили заключенных группами в чащобу и там убивали. Через два года в южной части острова не осталось места для новых могил, и полпотовцы стали «осваивать» северную оконечность. По приблизительным данным, на острове было казнено более 16 тысяч человек.

Пенг Унар говорил, что среди заключенных было много патриотов, открыто боровшихся с режимом. Их, как правило, убивали в первую очередь. В местной школе и пагоде располагались камеры пыток. Стены этих зданий видели немыслимые кровавые оргии и самый изощренный садизм. В начале 1978 года приезжал сюда и Пол Пот со своей свитой. Он похвалил начальство за «отличную работу по борьбе с предателями». «Начальство» по возрасту было не намного старше своих подчиненных из отряда охраны, основной костяк которого составляли юнцы по 16—18 лет.

Мне приходилось видеть такого рода «начальников», или как их называли, «камафибалов», в пномпеньской тюрьме, где они содержались под следствием. Я вспомнил тупые лица, одного взгляда на которые было достаточно, чтобы почувствовать отвращение. Многие совершенно не знали грамоты. Что-то первобытное представало в их облике. А между тем, как верно сказал Пенг Унар, именно такого типа люди составляли костяк полпотовской Ангка и ее репрессивного аппарата.

В моем блокноте занесена выдержка из протокола конференции Ангка северных районов от 15 июля 1975 года, посвященной укреплению ее рядов. Докладчик говорил: «У нас нет кадрового ядра организации. Имевшиеся кадры были либо реакционерами, либо некомпетентными, поэтому не могли выполнять роль твердого ядра. Именно поэтому мы должны обратить особое внимание на эту проблему. Кадровым ядром могут становиться даже дети. Такой смелый подход позволяет создать нам партию и готовить эти кадры, ибо неопытные кадры приобретают зрелость в процессе деятельности». Эта характерная по стилю и содержанию для полпотовских «идеологов» выдержка многое поясняет, когда воочию видишь тех, о ком шла речь, или их деяния, например, тут, на острове Кохтмей.

Я попытался сопоставить по времени приезд Пол Пота на остров с событиями того периода в Кампучии. Тогда геноцид проявлялся в самом разнузданном виде. На границе с Вьетнамом шла развязанная полпотовской кликой война. Диктатор чувствовал себя особенно неуверенно и был очень подозрительным. Ему всюду мерещились заговоры. Вспыхивавшие против него восстания в провинциях топил в крови. Тень неблагонадежности пала и на Ху Нима, казненного затем в Туолсленге.

Чистке подверглись и многие другие, составлявшие ранее близкое к Пол Поту окружение. Такие, как Со Пхим — член политбюро Ангка, секретарь партийного комитета восточной зоны, заместитель Пол Пота на посту командующего вооруженными силами «демократической Кампучии». Его убили в мае 1978 года. Вслед за ним были объявлены нелояльными и уничтожены тысячи военнослужащих в восточной зоне, их жены, дети, родители. Проводить карательную операцию было поручено специальной дивизии, переброшенной из провинции Кандаль.

Немногим раньше был арестован и замучен в Туолсленге министр общественных работ в полпотовском правительстве Тоуч Пхын. Не избежал полпотовской кары и Вон Вет, член политбюро Ангка, отвечавший, как мы уже говорили, за экономическую политику. Он был убит в ноябре 1978 года. Массовая чистка, проводившаяся во исполнение директивы от 4 апреля 1977 года, захватила сотни тысяч людей вместе с их родственниками и детьми. В той директиве указывалось: «Все учреждения, все области должны проявить инициативу в своих органах и продолжать чистку и преследование врага». В списках уничтоженных «предателей» числился и Коу Тхуон — командующий северо-западным районом; Дуон По — занявший этот пост позднее.

— Вот и еще одна страница будет занесена в «черную книгу» полпотовских преступлений, — сказал Кео Зука, когда мы покидали Кохтмей.— Между прочим, его уже называют «могильным островом». Но если посчитать, сколько таких островов появилось на нашей земле, получится огромный архипелаг. Вернусь в Пномпень, начну сразу же обрабатывать пленки и записи. Нужно поскорее отдать материалы в комиссию и рассказать всем о том, что творила здесь Ангка.

ПОСЛЕДНЕЕ упоминание об этой безликой, но некогда всемогущей организации содержалось в сообщении агентства Синьхуа из Пекина о ее «самороспуске» от 9 декабря 1981 года. Там, в частности, говорилось: «...несмотря на то, что коммунистическая партия Кампучии (т. е. Ангка.— Б. В.), образованная в 1960 году, допустила ошибки на пути продвижения вперед, пройденном ею в исключительно сложной обстановке, она выполнила свои славные задачи». Не стоит лишний раз уточнять, какие «славные задачи» выполняла эта организация, отступившая от позиций рабочего класса, чудовищно извратившая принципы марксизма-ленинизма, ставшая в конце концов организацией палачей и убийц собственного народа. Было ясно как божий день, что самороспуск Ангка — всего лишь трюк, предпринятый Пол Потом и его покровителями в тактических целях. Ведь в то время они носились с идеей сколачивания «коалиционного правительства» из остатков кхмерской эмиграции.

Наиболее глубокий анализ полпотовщины как социального явления был дан на IV съезде НРПК, состоявшемся в мае 1981 года в Пномпене. Пожалуй, впервые тогда я увидел так много и так близко оставшихся в живых кхмерских коммунистов. Каждый делегат представлялся мне личностью почти легендарной. В кулуарах съезда, который работал в здании Национального театра «Бассак», мы, журналисты, имели возможность говорить с ветеранами, знавшими наверняка массу интересующих нас подробностей. Но при первом же интервью (это был офицер Народно-революционной армии из провинции Преавихие) я убедился, что ветераны предпочитают меньше говорить о собственной судьбе, ограничиваясь общими высказываниями об историческом значении съезда и о трудности пути, пройденного партией. Очевидно, в этом была необходимость. В тот момент партия только легализовалась, предстояла еще большая работа по ее организации и укреплению.

Предыдущий, III съезд НРПК, как говорилось в отчетном докладе, состоялся в январе 1979 года. На нем была создана комиссия партийного строительства, позднее преобразованная в Центральный Комитет. Партия возрождалась вместе со всей страной. Она взяла на себя труднейшую задачу по руководству общественной и политической жизнью. Весной 1981 года в Кампучии успешно прошли выборы в местные и верховные органы власти.

В докладе о задачах партии в области экономики, с которым выступил товарищ Хенг Самрин, отмечалось, что за два года после свержения полпотовской клики в стране в основном налажено сельскохозяйственное производство, восстановлены важнейшие промышленные предприятия, возобновили работу транспорт, финансовые и торговые учреждения. Съезд также обсудил задачи партийного строительства. С докладом о внутрипартийной жизни и об изменениях в Уставе НРПК выступил Бу Тхонг. Подчеркивалась необходимость крепить сплоченность рядов партии, повышать ее боевитость в борьбе против внутренней и внешней реакции.

В адрес съезда поступили приветствия от более чем 40 коммунистических и рабочих партий, национально-освободительных и демократических организаций различных стран с выражением глубокой солидарности с НРПК и кампучийским народом.

Получив информацию в пресс-центре съезда и взяв интервью у делегатов, корреспонденты спешили в СПК, чтобы по телетайпу успеть передать в редакции свои сообщения. 29 мая я передавал в «Известия» заключительную телеграмму. В ней говорилось: «IV съезд Народно-революционной партии Кампучии ознаменовал собой завершение целого этапа в истории страны, ярко продемонстрировал успехи кампучийского народа, достигнутые после освобождения. Партия умело и уверенно вела народные массы вперед, вооружала их четкой программой демократических преобразований. Процесс этих преобразований продолжается и ныне приобрел необратимый характер поступательного движения к социализму».