Башни Ангкора

Иллюстрации

Монумент Независимости в центре Пномпеня.

Пномпень. Вид с крыши «Белого отеля».

Центральный рынок столицы — один из архитектурных шедевров кампучийского зодчего Ван Моливана.

Ступа на холме, откуда пошел город.

В аэропорту Почентонг.

Юные солистки ансамбля национального танца.

Пионерский слет.

Кампучийская мадонна.

Кинопередвижники.

На полях Кампонгспы созрел рис.

МТС в Баттамбанге. Трактора готовятся к пахоте.

Жатва.

Продавец кокосов.

В деревне Нимит у границы с Таиландом ночью был артобстрел.

На Тонлесапе путина. На этих плотах живут семьи рыбаков.

В речном порту Пномпеня.

Кампучийские мастерицы славятся искусством изготовления разноцветных циновок. Их изделия — неотъемлемая часть убранства любого дома.

Деревенские музыканты.

Детская площадка в пномпеньском парке.

Велорикша — распространенный вид транспорта в кампучийских городах.

Первые свободные выборы. Перед началом голосования.

На территории Национального музея в воскресенье.

Ангкорват. Вид со второго яруса.

Галереи Ангкорвата, бывшие книгохранилища.

На подступах к храму.

Стены и башни священного Ангкорвата.

ЗА ПЕРЕЕЗДОМ через железную дорогу к западу от Сисопхона на месте бывшей сельскохозяйственной фермы Туолсамронг разместился пункт по приему возвращенцев. Начальник пункта Ун Сами, 30-летний человек, производящий впечатление убежденного аккуратиста благодаря своей манере вежливо и точно сообщать интересующие нас сведения, сказал, что сейчас в Туолсамронге находится 653 человека, из них 205 женщин и детей. Пункт создан в январе 1981 года и действует по сей день. Количество содержащихся в нем людей непостоянно. Трудно заранее планировать поток возвращающихся.

— Больше двух месяцев тут никто не задерживается,— учтиво разъяснял Ун Сами.— На этот срок и рассчитаны лекции, которые должны прослушать люди, долгое время не имевшие правдивой информации с родины или получавшие ее в искаженном виде. Ведь полпотовская пропаганда, радиостанция «Голос демократической Кампучии» изо дня в день пытались отравить их сознание, запугать, внушить мысль, что здесь их ждут голод, тюрьмы и каторга. Они распространяют небылицы о терроре, якобы царящем в НРК. Поэтому мы считаем необходимым сначала ознакомить людей с изменениями, происходящими в нашей стране, с политикой правительства. Кроме того, надо дать им возможность прийти в себя, оглядеться, найти родственников. Получив документы полноправных граждан НРК, они разъезжаются по провинциям и городам. Их обеспечивают запасом продовольствия на первое время.

Мы шли мимо длинных зданий (раньше, как мне сказали, в них размещались лаборатории селекционной станции) и заглядывали внутрь. На всем лежал отпечаток походного быта, неустроенности временного жилья. И личные вещи, и стянутые в тугие узлы зеленые пластиковые гамаки, вобравшие пыль чужих дорог, ставшие в Кампучии своеобразным символом изгнания и бродяжничества, коптящие на задворках очаги, взгляды, полные надежд и ожидания, несмелые еще, робкие, будто виноватые улыбки — все говорило о нелегкой судьбе этих людей. Им, наверное, и самим не верилось, что все самое худшее позади.

— Хотите с кем-нибудь из наших воспитанников побеседовать?— предложил Ун Сами.— Тогда пойдем в класс, где идут сейчас занятия по политграмоте.

Класс оказался под широким тентом, натянутым между деревьями, под которым на земле сидела аудитория. Преподаватель по конспекту читал лекцию «О задачах кампучийской революции», все проникновенно внимали его монотонному голосу. Ун Сами поднял одного из первого ряда и пригласил отойти с нами в сторону.

Перед нами стоял симпатичный парень, и как-то язык, наверное, не повернулся бы назвать его «полпотовцем», кем он был всего несколько дней назад. Слово-то приобрело ругательный оттенок. Зовут Пра Ян, 30 лет, родом из провинции Кампот. До 1975 года был студентом. Потом зачислили в армию, работал на восстановлении нефтеперерабатывающего завода в Кампонгсаоме, разбитого американской авиацией в мае 1975 года, потом снова стал солдатом... Видно было, что парень говорил не таясь, но мне как-то трудно было однозначно определить его, что называется, социальную принадлежность.

— Дело в том, что Пол Пот перемешивал нас то и дело. Бросали из одного района в другой, переводили в рабочие, заставляли пахать землю, убирать урожай,— растолковывал Пра Ян.— Полпотовская армия насчитывала 23 дивизии, и большинство солдат числилось в трудовых ротах.

К 1979 году он стал командиром такой роты. Затем отступление за кордон, прозябание в лагерях. За эти годы Пра Ян успел сменить несколько мест. Жил в «Пномчате», в лагере «007», в «Нонгчане», «Ансила». Последний контролируется «Серейкой», сонсанновской военизированной организацией, называющей себя теперь «Национальным фронтом за освобождение кхмерского народа».

— Когда пошли разговоры об объединении военных сил и создании «коалиционного правительства», начальники лагерей расценили это как посягательство на их права и самостоятельность,— говорил Пра Ян.— И с образованием «коалиции Сианук — Сон Санн — Кхиеу Самфан» атмосфера постоянной вражды среди эмиграции накалилась еще больше. Они по-прежнему грызутся, как пауки в банке, наживаясь на крови простых кхмеров, набивая карманы золотом и долларами.

ПОДОШЛО время рассказать о так называемом «коалиционном правительстве демократической Кампучии», о тех, кто принял на себя «официально» руководство этим эмигрантским отребьем и пытается выступить от имени всего кхмерского народа на международной арене. Начнем с одного события, названного знающими толк в кампучийских делах журналистами «цирковым представлением».

Итак, представление давали в одном из фешенебельных отелей Сингапура 4 сентября 1981 года. Корреспондентская публика, съехавшаяся из близлежащих стран, жаждала увидеть любопытный аттракцион. Его устроители обещали показать «братание тигра, кобры и шакала», которых удалось наконец, как писали в газетах, загнать в одну клетку. В главных ролях выступали лидеры кхмерских реакционных группировок — Кхиеу Самфан, Сианук и Сон Санн.

— После двух лет упорной дрессировки,— шутили в кулуарах собравшиеся журналисты,— «заклятых друзей» выпускают на арену. Но что-то занавес не спешат поднимать. Может быть, спектакль отменяется. Прошло уже два с лишним часа.

Церемония подписания «совместного заявления из четырех пунктов» была назначена на 10 часов утра. Время приближалось к обеду, а двери, за которыми находились договаривающиеся стороны, оставались закрытыми. Но вот зажглись юпитеры, и к столу с разложенными на нем текстами заявлений вышли виновники «торжества». Сианук, изобразив на лице улыбку, похожую на гримасу, выступал под руку с Кхиеу Самфаном и Сон Санном.

— Их нужно было видеть,— рассказывал мне в Ханое австралийский журналист Уилфрид Берчетт,— впервые эти три антипода предстали на всеобщее обозрение. Даже со стороны была заметна фальшь в их поведении. Казалось, вот-вот начнут под столом пинать друг друга ногами. Возбужденность, с которой они только что ругались из-за окончательной формулировки своего короткого заявления, была видна невооруженным глазом. Говорят, что их насильно выставили в зал из комнаты переговоров, где они и до этого просидели два дня. Боялись, что публика начнет расходиться.

Устроители этого рекламного шоу в тот момент находились за кулисами, и, видно, им немало пришлось поволноваться. Сразу же после подписания заявления, где все вопросы по созданию «коалиции» отдавались на изучение специальному комитету, а «три лидера кампучийского сопротивления» клятвенно обещали избегать столкновений между собой или, во всяком случае, «воздерживаться от предания широкой огласке разногласий», на состоявшейся пресс-конференции Сианук сконфуженно признался: «Да, я говорил, что никогда не пойду на сговор с убийцами моих соотечественников, моих собственных детей и внуков. Но обстоятельства меняются, господа. Впрочем, от наших желаний до претворения их в жизнь долгий путь». Дальнейшие события показали, что он проделал этот путь морального и политического падения до конца.

Сон Санн, которого незадолго до этого Сианук называл ничтожеством, марионеткой в руках Таиланда, продолжал гнуть свое и заявил, что не отказывается от требования убрать из коалиции Кхиеу Самфана и других представителей полпотовцев. Нелепость оформлявшегося союза бросалась в глаза. «Тигр, кобра и шакал» при всех показывали друг другу зубы.

— Только за последние недели было четыре крупных столкновения между отрядами Сон Санна и полпотовцами в районе «Пномчата»,— рассказывал Пра Ян.— Мне пришлось самому участвовать в боях. Потеряли убитыми пятьдесят человек. Обстановка особенно накалилась, когда поползли слухи о создании единого командования, о придании войск Сон Санна в подчинение «красным кхмерам».

Примерно в это же время Сон Санн повторял на пресс-конференции в Сингапуре свою любимую поговорку: «Прежде чем посылать меня в клетку с тигром, вы должны мне дать большую палку». К кому были обращены эти слова? В первую очередь, конечно же, к его покровителям в Вашингтоне. Ведь это с помощью ЦРУ он получил через Сингапур оружие и снаряжение для своих командос, это американские инструкторы натаскивали в лагерях его головорезов, обучая искусству диверсий и методам борьбы в джунглях. По разным данным, численность его войск оценивается в 7—9 тысяч.

— В боевом отношении они явно слабее полпотовских формирований,— продолжал Пра Ян.— В этом я не раз убедился. Но они сейчас едины в стремлении удерживать под своим контролем как можно больше беженцев. Ведь от этого зависят размеры предоставляемой западными странами военной и финансовой помощи. В зоне сонсанновских лагерей находятся около ста тысяч человек. Под контролем полпотовцев — в два раза больше. Единственное, что я прошу у народной власти,— доверить мне оружие и дать возможность воевать против этих негодяев. Они недостойны нашего народа.

После сингапурской увертюры не спевшееся еще трио «тигр, кобра и шакал», поручив дорабатывать детали соглашения подручным, втайне друг от друга ведут переговоры со своими покровителями, пытаются выторговать каждый для себя условия получше. Посол США в Пекине Ленард Вудкок продолжает уговаривать Сианука пойти на официальный союз с Пол Потом. Бывший принц ездит из одной западной страны в другую, «прося совета у своих друзей».

Более четырех месяцев проводит в США, Канаде, Франции, Англии и ФРГ Сон Санн, стремясь заручиться поддержкой в политическом и военном плане. В январе 1982 года ему позволяют открыть в Париже информационное бюро «национального фронта», чтобы привлечь внимание печати к его персоне. Но уже мало кто из газетчиков проявляет интерес к этой фигуре. Добравшись однажды до швейцарской газеты «Журналь де Женев», Сон Санн уверял корреспондента: «Можете мне поверить, мы не сидим сложа руки. Мы начинаем нашу партизанскую войну...» Это хвастливое заявление вызвало только улыбку у людей, знающих истинное положение дел.

Завилял хвостом, словно нашкодивший пес, и Иенг Сари. На встречах с журналистами он призывает «не драматизировать события и забыть прошлое». Прибыв в Осло, говорит: «Наши интересы совпадают с интересами Запада. Если Запад намерен заменить нас кем-нибудь из других лидеров, мы не возражаем против этого». Плевки и оскорбления в свой адрес принимает как должное, не краснея.

Заключительный акт спектакля, начатого в Сингапуре, был разыгран 22 июня 1982 года в Куала-Лумпуре. Палка, о которой мечтал Сон Санн, оказалась о двух концах. Ею загнали в одну клетку и Сианука, и полпотовцев, и самого лидера «национального фронта». По указке эмиссаров из Вашингтона и стран АСЕАН марионетки поставили свои подписи под декларацией о создании так называемого «коалиционного правительства демократической Кампучии».

Новоиспеченное «правительство», не имеющее ни территории, ни поддержки от населения, как было записано в декларации, должно состоять из «внутреннего кабинета», в котором Сианук получал кресло президента, Сон Санн — премьер-министра, а Кхиеу Самфан — вице-президента и ответственного за внешнюю политику. Кроме этого, создавалось еще четыре «координационных комитета» — по вопросам финансов, обороны, культуры и образования, здравоохранения и социальных проблем. В них соответственно вошли Иенг Сари, Бур Хел и Бур Сай; Ин Там, Ин Чоде и Сон Сен; Чоу Вэй, Чак Сарун и Тун Рин; Тьюнн Тиоен, Бу Кен и Нородом Чакрапонг.

В данном списке немало знакомых имен. Прежде всего — это представители «красных кхмеров»: известный всем Иенг Сари; Сон Сен — личный друг Пол Пота, занимавшийся вопросами обороны в его правительстве до 1979 года; Тьюнн Тиоен — один из трех братьев, входивший в группу «молодых интеллектуалов» в Париже, а потом близкий соратник Пол Пота в войне против лонноловского режима; Тун Рин — отвечавший за «перестройку просвещения в Кампучии по революционному типу».

Из сторонников Сианука можно выделить, пожалуй, Ин Тама — бывшего некоторое время премьер-министром при Лон Ноле. Тот самый Ин Там, который в конце 1973 года подал в отставку со своего поста. Нородом Чакрапонг — родственник Сианука; двое других — Бур Хел и Чак Сарун — мало известны.

СТОРОННИКИ Сон Санна проявили себя в прошлом как активные деятели военизированной эмигрантской организации «Кхмер Серей», находившейся на содержании ЦРУ. Проводя напрашивающиеся в данном случае исторические параллели, западная печать вспоминала основателя этой организации — Сон Нгок Тханя, премьер-министра Кампучии первой половины 40-х годов. Личность, заслуживающая внимания. Несколько слов о нем. После того как в октябре 1945 года на Почентонге высадился десант французской пехоты под предлогом разоружения японских гарнизонов, Сон Нгок Тхань был арестован вместе со своим правительством по приказу французского генерала Леклерка и выслан во Францию под надзором полиции.

Осенью 1951 года французские власти, учитывая антикоммунистические настроения Тханя, вернули его в Кампучию, надеясь, что он может им быть полезен. Но Тхань недолго оставался послушным колониальным властям. Его тайная мечта — безраздельная власть. Выступая против национально-патриотического движения Кхмер Иссарак, он в то же время критикует французов и королевское правительство Сианука. В начале 1952 года Тхань начинает издавать газету «Кхмер Краук», которая стала рупором легальной оппозиции. Но публичных нападок на франко-кампучийский договор 1949 года колонизаторы стерпеть не могли и закрыли газету, велев арестовать ее издателя.

Спасаясь от репрессий, Тхань бежит из Пномпеня в Сиемреап, входивший тогда в состав «автономной зоны», где не было французских гарнизонов. Осенью 1952 года он вынужден был перебраться в Таиланд, где и занялся сколачиванием «Кхмер Серей» из числа националистически настроенных элементов правых группировок кхмерской эмиграции. В последующие годы он появляется в Южном Вьетнаме, где ведет вербовку наемников в штурмовые отряды. Целью этой организации он провозгласил захват политической власти в Кампучии с последующим изменением ее внутренней и внешней политики. Бравируя лозунгами антикоммунизма, Тхань и его сторонники выступали против развития политических связей Кампучии с социалистическими странами, что означало на практике отказ от политики нейтралитета.

В 1958 году Тхань и его единомышленник Сам Сари — бывший посол Кампучии в Лондоне — готовили антиправительственный заговор. К ним примкнули также лидеры бывших парламентских «кланов», потерявшие свои депутатские мандаты во время последних выборов. Заговорщики хотели присоединить страну к СЕАТО. Как сообщали кампучийские газеты, активную роль в подготовке переворота играл военный губернатор провинции Сиемреап Дап Чуон.

План операции по захвату власти разрабатывался в деталях в Бангкоке с участием агентов ЦРУ и сайгонской разведки. Он предусматривал организацию в стране политических беспорядков с последующим вторжением отрядов «Кхмер Серей» из Таиланда с целью отделения от Кампучии западных провинций и создания на их территории «временного правительства» во главе с Сон Нгок Тханем, Сам Сари и Дап Чуоном. В январе 1959 года заговор был раскрыт, Сам Сари удалось бежать в Южный Вьетнам, где он открыто примкнул к «Кхмер Серей». А когда сиануковская полиция захватила штаб-квартиру Дап Чуона в Сиемреапе, в ней был найден склад американского оружия, боеприпасы и документы, подтверждающие вмешательство США во внутренние дела Кампучии. Там же были схвачены два офицера сайгонской армии, передававшие шифрованные телеграммы. Сианук осудил тогда Соединенные Штаты за их пособничество заговорщикам, перед которыми стояла задача установить в стране марионеточный режим наподобие южновьетнамского.

В начале 60-х годов «Кхмер Серей» резко активизирует подрывную деятельность против Кампучии с территории Южного Вьетнама. Получая поддержку ЦРУ, она засылает внутрь страны диверсантов. Осенью 1963 года эта организация с ведома и одобрения США устанавливает на границах Кампучии мощную радиостанцию, которая начинает вести антиправительственные передачи.

При лонноловском режиме организация «Кхмер Серей» легализуется и еще больше укрепляет свою структуру, получая щедрую поддержку от Соединенных Штатов. Ее кадры проходят подготовку в ЦРУ, за пределами страны и внутри создается глубоко законспирированная сеть шпионских гнезд. Лидеры «Кхмер Серей», поддерживая в политическом плане марионеточный режим Лон Нола, выступают с позиций ярого антикоммунизма. Перед вступлением «красных кхмеров» в Пномпень многие из них находят убежище за рубежом. Но через несколько лет они волей событий оказываются бок о бок с полпотовцами.

И ВОТ теперь, сидя в одном логове на полном иждивении своих зарубежных покровителей, те и другие, казалось бы, должны понимать, что не время и не место сводить счеты. Но не могут удержаться от вражды, подогреваемой уже не «идейными соображениями», а давней лютой ненавистью друг к другу и неуемной алчностью. Хозяевам приходится долго и безуспешно унимать дерущихся. «Тигр» мстил «шакалу», а тот просил дать ему палку покрепче. Осенью 1979 года Сон Санну поступают первые партии оружия. Его начинают поднимать на щит как «нового оппозиционного лидера», способного уравновесить «это чудовище — Пол Пота». И пост премьера в так называемом «коалиционном правительстве» должен был придать Сон Санну важность. Полпотовцы, сознавая свое по крайней мере четырехкратное преимущество в военной силе, снисходительно пошли на то, чтобы отдать громкие правительственные титулы своим бывшим врагам. Но при этом они сохранили за собой право в любой момент выйти из «коалиции».

Символично, что Пол Пот начинал ломать, как он говорил, «становой хребет старой Кампучии» с того, что взорвал в Пномпене здание национального банка, основателем которого в свое время был Сон Санн. Последний как-то сетовал своим друзьям: «Попадись мы с вами в лапы «красных кхмеров» до января 1979 года, они бы вынули из нас печень». Старый финансист был, судя по всему, прав. Многих из бывших его сподвижников и членов кабинета в сиануковском правительстве постигла такая участь. И сейчас он чувствует себя отнюдь не спокойно в объятиях Пол Пота. Впрочем, это ему не мешает воевать против своего народа, жечь мирные села, убивать детей, женщин точно так же, как делают это полпотовцы. Он даже предложил им совместными усилиями прорваться на южное побережье Кампучии, где в случае успеха можно было бы захватить плацдарм и рассчитывать на поддержку с моря.

НО ДАВАЙТЕ снова вернемся в Сисопхон, его окрестности, куда нас привела беспокойная корреспондентская работа, где мы приобрели новых друзей, знакомых, и продолжим наш путь по нелегким дорогам провинции Баттамбанг.

...От Сисопхона шоссе узкой лентой побежало на запад. Мы движемся в прежнем порядке, сохраняя установленную начальником сопровождения лейтенантом Сейем дистанцию. Сей сидит в кабине первого грузовика и, преисполненный ответственности и чувства ратного долга, сосредоточенно смотрит вперед. У него рация, с помощью которой поддерживается связь с постами наблюдения и штабом пограничных войск сисопхонской зоны. Дорога довольно оживленная, и даже не верится, что здесь, в этой тихой местности, может таиться где-то опасность. Едут навстречу автомобили, позвякивают колокольцами разукрашенные красными лентами двуколки, катят на велосипедах и «хондах» жители окрестных сел. На некрутом повороте стоит щит с надписью: «Сиемреап». Стрелка показывает направо. В этом месте встречаются две крупнейшие автомобильные артерии Кампучии — дорога № 5, по которой мы едем, и дорога № 6, идущая на восток вокруг озера Тонлесап, через Сиемреап и Кампонгтхом в Пномпень. Наш путь лежит дальше в противоположную сторону — к границе.

В восьми километрах от нее, за деревней Нимит, нас останавливает армейский патруль. Капитан Сей выскочил из кабины и о чем-то переговаривается с солдатами Народной армии. Район оцеплен, саперы исследуют местность. Подойдя к нам, люди в зеленой форме рассказывают, что ночью здесь шел бой. Полпотовцы, применив свою воровскую тактику, под прикрытием темноты углубились в кампучийскую территорию и пытались подойти к деревням. Но передовые заставы погранвойск дали бандитам достойный отпор.

Как обычно, нападение поддерживалось с той стороны огнем артиллерии. Снаряды и ракеты беспорядочно рвались вокруг деревни на рисовых полях. Семь ракет взорвались на рыночной площади и во дворах крестьянских домов. Погибли два человека, пятеро получили ранения. Разрушено несколько построек, убиты три буйвола.

— Таков итог одного ночного налета,— утерев потное лицо, сказал начальник местной полиции Сон Киен. Он пригласил нас пройти вместе с ним по улице и посмотреть следы преступной акции.

За рядом высоких деревьев, которыми, видно, и ограничена вся растительность в округе,— дальше, за полями расстилается безлесая саванна, ощетинившаяся колючим кустарником, карликовыми банановыми деревьями и пучками одеревеневшего от засухи камыша,— находится центральная площадь. По ее периферии протянулись шеренги низкорослых хибар, торговых лавок, миниатюрных харчевен. Нам показывают воронки от взрывов, изрешеченные осколками стены, поврежденные предметы домашнего быта. Сон Киен называет время атаки, количество взрывов, рисует в воздухе траекторию полета снарядов и осколков. У трех соседних хижин перебиты свайные подпорки, и тростниковые крыши косо уткнулись в землю. Воронки не очень глубоки, их можно легко перепрыгнуть, а вырванные куски земли, разбросанные по сторонам, похожи скорее на осколки гранита. Утрамбованная тысячами ног и прокаленная горячим солнцем земля даже не поддается фугасу.

Босоногие мальчишки тащат к нам располосованный корпус 107-миллиметровой ракеты, убившей вчера хозяина овощной лавки. На тыльной стороне выбиты два иероглифа и стоит номер «Н12-75». Сон Киен ведет нас в свой кабинет, расположенный рядом с базаром в небольшом дощатом доме. Перед входом на крыльце сколочены две длинные лавки, на которых расселись ходоки. Начальник полиции кивнул своему заместителю, велев разобраться, с чем пришли эти люди, а сам занялся с нами. Как водится в таких случаях, докладывает обстановку. Община Нимит включает в себя пять крупных деревень. Мы находимся в центральной усадьбе, что раскинулась по обеим сторонам от дороги № 5. Видимо, расположение деревни и определило ее статус, хотя в соответствии с административным делением она носит название «Нимит-2». Деревня под номером 1 находится в пяти километрах севернее. Нимит-2 является и самой большой по численности населения. В ней проживают 2215 человек. А всего в общине Нимит насчитывается шесть тысяч жителей.

Сон Киен раскрывает карту, где жирной чертой отмечена граница, и показывает места сосредоточения полпотовцев и подразделений «Серейки».

— В последнее время,— говорит он,— враги стали координировать свои действия. Это заметно по их тактике. Вчера, например, перед тем как полпотовцы полезли в лобовую, тремя километрами севернее бандиты из «Серейки» предприняли отвлекающий маневр. Они открыли огонь из пулеметов по нашим позициям. Артобстрел длился два часа в полосе около десяти километров, но особенно интенсивным был в районах деревень. Наши войска хорошо изучили их повадки, и, как правило, мы заранее знаем, где ждать налетчиков.

Глядя на карту, лучше представляешь себе обстановку в районе, где находишься. И на те далекие рощицы, высотки, ложбины начинаешь смотреть с точки зрения их полезности в военном деле, при этом замечаешь, что уже мыслишь категориями специалиста по военной тактике, с которой приходилось иметь дело на занятиях в институте и в армии. Сисопхонская долина широким клином вдается в поднимающиеся на западе горы. С юга в нее упираются отроги Краваня. Темные невысокие вершины иззубрили горизонт там, где смыкаются границы двух государств, где засели выброшенные за пределы Кампучии банды убийц и насильников.

— Ведь кроме открытых вооруженных акций,— говорит Сон Киен,— они применяют и тайный террор, диверсии. Бандиты, действуя в одиночку или мелкими группами, убивают партийных активистов, требуют от крестьян не выполнять распоряжения народной власти, вручают насильно жителям документы граждан так называемой «демократической Кампучии», оружие и приказывают хранить его до наступления «часа икс». В случае отказа грозят расправой. Обещают вернуться и проверить. Конечно, с помощью сил местного ополчения и общественности мы успешно справляемся с задачей обеспечения безопасности, но напряженность, как видите, в районе сохраняется.

Раненых мы посетили в госпитале. Главврач Иенг Янг, медик из Сисопхона, показывая палаты и больных, поведал, что госпиталь был построен несколько лет назад и в нем лечились полпотовские солдаты, воевавшие против Таиланда. Десяток деревянных топчанов, застеленных циновками, составляли весь «коечный фонд». На одном лежала женщина с перевязанным плечом. Зовут ее Чом Ранти. Она рассказала, что минувшей ночью спала в своей лавке вместе с грудным ребенком. Осколок пробил деревянную перегородку и попал в плечо. Санитары вовремя оказали первую помощь. Другая раненая — крестьянка Мек Кхон — была доставлена в тяжелом состоянии с окраины. У нее перебита нога. Дома осталось трое детей. Мужа убили полпотовцы в 1978 году. Вот еще одна женщина — по имени Чап Неанг. Ей осколок задел голову. Живет тоже на краю села. Двое детей, ведет хозяйство вместе со старшим братом. В дождливый сезон, как и все крестьяне, заняты на рисовых полях, а сейчас кормятся торговлей, разведением свиней, домашней птицы.

— Они особенно лютовали в пору уборки урожая,— говорит Чап Неанг.— Тогда обстрелы и налеты случались чуть не каждый день. Пытались запугать нас, заставить покинуть эту землю, бросить неубранный урожай. И напрасно они называют себя «борцами за свободную Кампучию». Никто не верит ни единому их слову, не боится их угроз и провокаций. Когда только они оставят нас в покое...

В палатах было жарко и душно. Воздух, пропитанный запахом йода, крови и человеческого пота, кружил голову. Хотелось пить. В сопровождении Иенг Янга мы вышли на улицу. Доктор, оставив халат в аптеке, все имущество которой умещалось на трех полках с пузырьками, банками, перевязочными пакетами, среди которых я заметил бинты со знакомой советской упаковкой, продолжал рассказывать.

Этот пункт служит в основном для приема раненых мирных граждан, которым требуется оказать срочную помощь. Тяжело больных отправляют в город, где имеется поликлиника. Кроме того, в уезде действуют передвижные медицинские пункты. Они проводят профилактику малярии и других заболеваний, способных в условиях тропического климата вызвать эпидемию.

— А раненых по-прежнему поступает много,— говорит Иенг Янг.— Порой не хватает места в палатах. Несложные операции стараюсь делать сам, многие пациенты лежат у себя дома. Сейчас надо ехать на осмотр.

Мы попрощались с больными, их врачом и отправились на встречу с воинами пограничниками. Часть стояла за околицей и располагалась в длинном бараке, обнесенном колючей проволокой. Вокруг прорыты ходы сообщений, окопы для стрельбы, с западной стороны на пригорке выпирала из земли шляпка бетонного дота. Командир части, капитан Клай, перетянутый портупеей кхмер с добрым, мужественным лицом, принял нас очень радушно.

— Если в целом страна живет мирной, спокойной жизнью,— говорил он,— то этого нельзя сказать о тех, кто охраняет ее покой. В бой приходится вступать часто. Бойцы в основном молодые, но уже обстрелянные. В первые годы, когда наша армия только создавалась, большую помощь мы получали от друзей по оружию — вьетнамских добровольцев, выполняющих в Кампучии свой интернациональный долг. Теперь по мере накопления боевого опыта и укрепления своих рядов кампучийские вооруженные силы берут на себя все большие участки фронта, обеспечивая безопасность страны.

Откуда-то издалека вдруг донеслось эхо взрыва, похожее на гром уходящей грозы. Мы поднялись на шероховатую крышу бетонированного дота, и в бинокль я разглядел вдали черное дымное облако, повисшее в воздухе. Через степь в нашу сторону мчался бронетранспортер, за ним стелился во всю длину пути густой шлейф пыли. Приближенные к нашим глазам десятикратным увеличением диоптрических стекол, по проселку бежали люди, размахивая руками, метались в беспорядке напуганные быки, но капитан Клай с большой долей уверенности сказал:

— Опять кто-то подорвался на полпотовской мине. Судя по всему, это случилось не на самой дороге. Видите, там кустарник. Дорога в соседнюю деревню проходит правее, а мина взорвалась в нескольких метрах от нее. Значит, или саперы недосмотрели, или кто-то из крестьян нарушил правила передвижения, был невнимателен к указателям.

Из подъехавшего бронетранспортера вылезли солдаты и рассказали, что один возница на двуколке, нагруженной мешками с рисом, наехал на поставленную за кустами противотанковую мину. Есть предположение, что он задремал в пути, и быки, почувствовав неуправляемость, приняли чуть в сторону пощипать травы. Саперы успели к нынешнему утру проверить только основные дороги, подъезды к селениям, мосты.

Главная работа у них впереди, когда с приходом дождей начнется пахота. Нужно будет прощупать каждый метр обрабатываемого поля, каждую бровку.