Башня. Новый Ковчег

Глава 5

Глава 5. Борис

То, что Борис ухватился за эту идею с абортом, было глупо, очень глупо, но ему страстно хотелось в это поверить. Хотелось, чтобы всё решилось изящно и просто, но сегодня ему везло, как утопленнику. Борис с усилием потёр виски. Головная боль, которая терзала его с самого утра и которая, казалось, сейчас уже почти отступила, вернулась снова.

Интересно, подумал он, чем же Анне удалось завлечь эту глупышку Нику, что она такого сказала, что Пашина девочка, любимая дочка любимой жены, которую Паша всю жизнь колыхал и оберегал, вдруг бросила своего драгоценного папочку и побежала вниз с малознакомой тёткой. Или верно говорят — родная кровь не водица…

Кравец не стал пересылать отчёт Полякова по почте, принёс сам, ногами. И это, да ещё движения Антона, более осторожные, чем обычно, и выражение его тусклого неприметного лица дали понять Борису, что что-то случилось.

Отчёт был длинный и какой-то невразумительный (это уже потом Борис понял, что мальчик торопился, поэтому складно изложить не получилось) и, если уж говорить начистоту, даже те факты, которые были вроде как новые для него, на самом деле новыми не были. Борис примерно о чём-то таком и догадывался — Пашка с его прямотой и принципиальностью был достаточно предсказуем, да и Анна тоже. Даже самоубийство Лизы не шокировало Бориса, он лишь выругался негромко, дойдя до этого места в отчёте: «сука малохольная!», и его реакция была не удивлением, а скорее презрением, которое он всегда испытывал к этой слабой и, как он считал, не очень умной женщине. Где-то на задворках сознания промелькнула жалость к Пашке, досада по поводу его неумения правильно выбирать баб — промелькнула и тут же пропала.

Убойным в отчёте оказалась концовка, чего-чего, а именно этого Борис никак не ожидал. И главное: этот сопляк сообщал о том, что Ника отправилась с Анной, только спустя почти восемь часов — непростительно, непозволительно поздно! Что Анна успела показать девчонке там внизу, что Ника сумела увидеть сама за это время и понять, оставалось только догадываться, ну и разве что молиться. Хотя молиться Борис не умел.

— Получается, не аборт, — сказал он. Сказал скорее для самого себя, чем для сидящего напротив Антона. Тот это понял, поэтому не ответил. Даже не дёрнулся. Вот выдержка у подлеца, мысленно одобрил Борис. А ведь это и его косяк тоже.

— Ты б хоть для приличия пошевелился, — Борис поморщился.

Антон в ответ лишь вежливо улыбнулся. Значит, уверен, что основная буря прошла, и можно расслабиться. Ну-ну. Внешне Борис тоже оставался спокоен, но только внешне — внутри у него полыхало и пригорало. После прочтения злополучного отчёта первое желание было позвонить Анне, потребовать с неё объяснений. Не позвонил — хватило ума понять, что наскоком ничего не решишь, но от всплеска эмоций не сдержался, хлопнул со всей дури планшетом о стол, хотя хотелось запулить в стену. А ещё лучше в чью-нибудь тупую забывчивую голову.

— Ну? — Борис посмотрел на Антона.

Тот, мгновенно сориентировавшись и поняв, что от него требует начальство, заговорил. Негромко, неторопливо, мягким тоном сглаживая остроту ситуации.

— По вашему приказу связался с Ивлевым. Тот подтвердил, что Анна Константиновна приехала утром вниз с девочкой, племянницей.

Борис удивлённо вскинул бровь. И Ивлев знал и молчал? А ведь не мальчик перепуганный, чай, в курсе, чья дочь Аннина племянница. Антон догадался о его мыслях, но продолжил, по-прежнему не изменяя неторопливому темпу повествования.

— У Сергея Сергеевича с утра была приёмка лекарств, которые Анна с собой привезла, потом он партию очередную готовил.

— Так, — Борис понимающе кивнул.

— А Анна девочку никому из персонала не представила. Ивлев видел только, что одна из медсестер девчонку рыжую по больнице водит.

— Где именно водит?

— Ивлев встретил их во внешней части. Но это ни о чём не говорит.

Борис снова кивнул.

— А вечером, уже после восьми, Ивлев выяснил у той медсестры, что это за девчонка. Уже собирался звонить мне, но я его опередил. На данный момент ситуация такова: Ника Савельева осталась ночевать у Анны. Это точно.

— Ну хоть что-то мы знаем точно, — саркастически усмехнулся Борис. — Твои мысли?

— Есть кое-какие соображения, Борис Андреевич.

Кравец заговорил. Борис, не перебивая, слушал.

«Опасно, чёрт возьми, очень опасно, — думал он. — Но разумное зерно во всём этом есть. Хотя…» Борис посмотрел на Антона.

— Хорошая идея, но рискованная, — произнёс он вслух.

— Согласен, Борис Андреевич. Но это, как запасной вариант. Ведь, если Анна Константиновна ничего девочке не рассказала, то тут и беды никакой нет.

«Эх, — с тоской подумал Борис. — Плохо ты Анну знаешь. Анна — как мина замедленного действия. Причём без таймера. Не знаешь, когда и где рванёт».

— Ладно. Завтра с утра позвоню Анне. Сегодня смысла нет. А там будем смотреть, как карты лягут. Но Ивлева предупреди, чтоб всё подготовил. На всякий случай.

— А Поляков?

— А что Поляков?

— Ждёт дальнейших указаний.

Борис пожал плечами.

— Ну подождёт. Он Савельеву сказал, что Ника у него? Ну и молодец, хоть тут не облажался. Но, — Борис жестом остановил Антона, видя, что тот собирается идти. — Ты там мальчику дай понять, на чьей стороне он играет. Чтоб без глупостей. А теперь иди, — отпустил он Кравца. — Иди.

За ночь Борис успокоился. Хоть и спал плохо, да что там, почти совсем не спал, честно пытался уснуть, но потом плюнул, вскочил с кровати и полночи проходил из угла в угол, думая свои невесёлые мысли. Но, как ни странно, это его успокоило. В голове всё удивительным образом упорядочилось, выстроилось в стройный и логический ряд, и случившееся уже выглядело не таким катастрофическим. К тому же он ещё раз прокрутил в уме предложение Кравца, и чёрт возьми, Кравец опять оказался прав — это отличный шанс, которым грех было не воспользоваться. Более того, это именно то, что поможет ему надавить на Павла. И не просто надавить, а двинуть так, что Паша сам уступит, уйдёт в сторону — ведь единственное, чем его можно прижать к стенке, это его дочь, Ника. А она в данный момент находится достаточно далеко, чтобы любимый папочка мог защитить её. Нет, Кравец всё же гений.

И, поняв это, Борис лёг и наконец-то уснул, а утро следующего дня, даже несмотря на три часа сна, впрочем, довольно крепкого, без мучительных сновидений, Борис встретил бодрым и в приподнятом расположении духа. Вчерашняя головная боль исчезла без следа, и сама голова была свежей и ясной. Борис потянулся, с удовольствием осознавая, что он в общем-то здоровый, красивый и ещё не старый мужик, и эта мысль здорово грела душу. Он улыбнулся сам себе, совершенно уверенный в том, что сегодня, несмотря ни на что, будет удачный день.

На работу Борис пришёл рано, но он всегда был ранняя пташка — с молодости осталась привычка приходить чуть раньше остальных, и эти утренние часы зачастую бывали самыми продуктивными за весь день.

— Доброе утро, Борис Андреевич!

Его секретарша, Алина, была уже на месте. Красивая, подтянутая, она пришла к нему работать десять лет назад совсем юной девчонкой, и за эти годы превратилась в уверенную в себе молодую женщину и — что самое главное — в его правую руку. Когда бы он ни пришёл на работу, она была на месте. Алина знала, что ему нужно, умела предугадать его желания, обладая удивительным женским чутьём и цепким умом, который несведущие люди не всегда угадывали за красивой внешностью и картинной улыбкой. Дураки считали, что он спит со своей секретаршей, но на то они и дураки, чтобы заблуждаться — сам же Борис никогда не путал работу с личной жизнью. Хотя, если дело требовало, то…

— Борис Андреевич, вас Ольга Ивановна ждёт в кабинете.

…а вот это был как раз такой случай, когда дело требовало.

— Давно?

— Зашла буквально за минуту до вас, — Алина широко улыбнулась.

Ольга Ивановна, бессменный руководитель департамента здравоохранения, была одним из членов Совета и по совместительству его старинной любовницей. Борис уже и сам не помнил точно, сколько длилась их связь — едва ли не с принятия Закона — связь, которая, если в самом начале и имела под собой хоть какую-то романтическую подоплёку, то со временем превратилась в сугубо деловые отношения, насколько вообще уместен термин «деловые отношения» применительно к сексу. Впрочем, когда речь шла об Ольге Ивановне, то тут он подходил как нельзя кстати.

— Борис, — Ольга распахнула объятья и шагнула ему навстречу.

Он плотно закрыл за собой дверь, не от Алины, Алина была в курсе и умела хранить все тайны своего шефа, а скорее по привычке.

— Олечка, что ж так рано? Не спится?

Он чмокнул её в щеку. Почувствовал губами дряблую кожу (Ольга была старше его) и едва пересилил отвращение. Наверно, она это поняла, потому что отстранилась от него, и взгляд её стал жёстким и холодным. Борис поспешил исправить ситуацию. Улыбнулся виновато — знал, что его искренняя виноватая улыбка действует на женщин обезоруживающе. Одна улыбка и прямое попадание в цель.

— Литвинов, ты же знаешь, на меня твои штучки не действуют, — сказала холодно, но Борис видел — действуют. Видел по её улыбке, которую она старалась скрыть, по её довольному виду, придававшему ей сходство с сытой домашней кошкой.

Он её ценил. За расторопность, деловую хватку, здоровый цинизм. Ольга умела видеть выгоду, извлекать выгоду, отдавала себе отчёт, что он, Борис, ей нужен, но при этом так же ясно понимала, что она тоже ему нужна. И это было так. Она была одной из тех, на чью поддержку он рассчитывал, и их взаимовыгодные отношения давали ему полное право так думать. Бонусом к Ольге Ивановне шёл её супруг, который в Башне контролировал все финансовые потоки и контролировал их давно и прочно в пользу Бориса. Блестящий финансист, в быту абсолютный подкаблучник, слепо подчиняющийся жене — странные отношения, в которые Борис предпочитал не вникать, понимая, что такая женщина, как Ольга, разрулит всё и без него.

В принципе их с Ольгой деловой альянс вполне мог бы обходиться и без секса, но один раз волей случая оказавшись в одной постели, они продолжали уже по инерции, словно не в силах остановиться. Но и это было бы не так обременительно для Бориса, если б в последнее время в их отношения не вмешался возраст. Не его — её. Ольга старела, и как многие стареющие женщины пыталась наверстать упущенное. В ней появилось даже что-то похожее на ревность, чего раньше Борис за ней не замечал. Это немного его тревожило, хотя и не настолько, чтобы не справиться с этим. По крайней мере, пока Борис справлялся.

— Мы вчера договорились встретиться… — начала она издалека.

— Олечка, я не смог. Не смог, родная. Дела, дела, — Борис горестно развёл руками. — Не сердись. Давай сегодня, а? У меня, да?

— Литвинов, ну о чём ты всегда думаешь? — сказала сердито, но Борис видел, ей нравилось, о чём он «всегда думает». — Где у тебя? Я вообще-то говорила о другом. О деловой встрече…

— Так и я о деловой, ну, — он притянул её к себе. — Но всё вечером, вечером. Не сейчас, хорошо?

Он по-своему понял её намек на деловую встречу. Возможно, она действительно хотела обсудить последнее дело, в которое он её втянул, и которое ей не нравилось, возможно, это был лишь предлог, и ей нужно было убедиться, что её чары по-прежнему на него действуют, но в любом случае Борису сейчас было не до этого. Сейчас основная проблема — это Анна.

— Ну так как? — он потянулся к её губам. — Вечером у меня?

— Ты неисправим, Боря… — она попыталась оттолкнуть его, но как-то вяло. — Боря, ну всё, хватит, хватит… Ладно, вечером. Да отпусти же меня.

Она выскользнула из его объятий. Поправила волосы, улыбнулась, довольно и с чувством превосходства. Обошла его, бросив косой взгляд. Борис подыграл. Уже у дверей обернулась, послала воздушный поцелуй.

— До вечера, Боренька!

Дверь захлопнулась, а игривые нотки так и повисли в воздухе. Улыбка на лице Бориса медленно растаяла. Чёртова баба. Снова вернулась вчерашняя головная боль, сдавила виски тесным обручем.

— Алина, — предупредил он по внутренней связи секретаршу. — У меня важный разговор. Никого не пускать, — и набрал Анну.

Трубку на том конце долго не брали, и это долгое ожидание против воли выводило его из себя. И потому, когда Борис наконец-то услышал голос Анны, его неожиданно прорвало.

— Аня! Ты чем думаешь, Аня? Башкой или жопой? — он начал без предисловия, с места в карьер, на повышенных оборотах, забыв, что обещал себе держать эмоции в узде. Ему самому было непонятно, что его так вывело — появление Ольги в столь ранний час, её намек на последнее дело, а может голос Анны, всегда такой спокойный и невозмутимый. — Ты на кой ляд притащила вниз Пашину девчонку? Ты чего добиваешься? У тебя мозги есть или как…

— Боря, — она попробовала его перебить. — Боря…

— Чего Боря? Чего Боря? Скажешь, она не у тебя, да? Ника не у тебя?

— У меня, — голос Анны дрогнул. — У меня. А тебе, я смотрю, обо всём уже доложили. Ивлев твой…

— А ты Ивлева не трогай. На него хоть положиться можно, в отличие от некоторых…

— Боря, да я сама не знаю, как так вышло…

— А надо знать! Надо знать! Ты хоть понимаешь, что ты нас всех под удар подставила, всех? Я четырнадцать лет, четырнадцать, мать твою, лет тебя покрывал, ты вообще представляешь каково это?

— Я представляю…

— Да не хера ты не представляешь! Сидишь там у себя внизу и думаешь, что всё так просто. А кто всеми проверками занимается, чтобы ни одна зараза про твой схрон не пронюхала? Кто документы тебе делает, а? Кто тебе лекарства достает? Они что, с неба сыплются? Или может у доброго Бори есть волшебная палочка? Ты вообще отдаёшь себе отчёт, чего мне всё это стоит …

Борис опять вспомнил Ольгу, её игривый тон, резко контрастирующий с голубым холодом жёстких глаз, и её недовольство, явственно прорывающееся в словах, вспомнил то последнее дело, на которое Ольгу пришлось буквально уламывать, и которое уже сейчас дурно пахло, и всё это ещё больше взвинтило его.

— Я, как последний идиот, достаю эти сраные лекарства, для тебя, между прочим, Аня, достаю, а ты…

— Боря, да ты меня хотя бы выслушай…

— Я тебя всю жизнь слушаю. Всю свою долбанную жизнь! А ты? Что ты делаешь? Что ты сейчас сделала? К Паше побежала? Да какого хрена… разжалобить его захотела, да? А он тебя вообще когда-нибудь жалел? Он вообще хоть кого-то жалел, а? Неужели за столько лет ты ничего не поняла?

— А откуда ты знаешь, что я у Павла была?

Борис прикусил язык. Ещё до того, как Анна произнесла это, он понял, что почти проговорился. Вот именно поэтому он не стал ей звонить вчера вечером, когда был на взводе — боялся, что скажет то, что говорить нельзя, и вот надо же… стареет он что ли, теряет хватку?

— Догадался, — и, не давая ей опомниться, сердито продолжил. — А иначе как ещё понять, что Пашина дочка у тебя? Шла-шла по коридору, случайно на тебя наткнулась. Так, что ли?

— Ну почти так, — Анна замялась. — Хотя ты прав, конечно. Я была у Павла.

— Аня, мать твою…

— Я ничего ему не сказала! Боря, неужели ты думаешь, что я не понимаю, что сглупила? Понимаю, конечно. Сама не знаю, что меня дёрнуло к нему пойти. Но я ему ничего не сказала. Ничего! А Ника…

Она опять замолчала. Видимо, подбирала слова. Не для того, чтобы оправдаться — не такой Анна была человек, чтобы оправдываться, да ещё и перед ним — скорее, пыталась объяснить самой себе, что случилось. Борис это понимал, но всё равно не переставал злиться.

— Ника случайно оказалась при нашем с Павлом разговоре. А я разозлилась, наговорила лишнего.

— И чего же лишнего?

— Не про схрон, не бойся. Так… просто на эмоциях высказала Павлу про Лизу, — Анна осеклась. — В общем, это тебя не касается.

— Да ну? — опять взвился Борис. — Не касается? Меня, видимо, касается только грязная проза жизни, достать деньги, лекарства, организовать противозаконную больницу… всё это дерьмо… Боря, подай-принеси, Боря, сделай, Боря, помоги… Боря нужен только для черновой работы, а не для высоких материй. Где высокие материи, там «это тебя не касается» …

— Да я не это имела в виду, Боря! — Анна с шумом выдохнула. — Боря, прости меня. Я вовсе не считаю тебя кем-то вроде «подай-принеси», нет, конечно. Просто это… это слишком сложно, слишком больно. Для меня… Особенно, когда это касается Лизы, а тут… Боря, Ника так на неё похожа, на Лизу… господи…

— Что ты ей всё сразу и выложила? — Борис не удержался от сарказма. Что угодно, но упоминание этой дуры-Лизы его никак не трогало.

— Да не сразу. Ты вот сказал, мол, шла по коридору и встретила Нику, а ведь почти так и вышло. После нашего с Павлом разговора мы с Никой ещё раз встретились, совершенно случайно. И всё, господи, — Анна почти застонала. — Всё случилось как-то само собой.

Она принялась пересказывать свой разговор с Никой. Путанно, перескакивая с пятое на десятое. Этого не было в отчёте Полякова, и Борис не мог это знать, но слушал он Анну вполуха. Всё получалось нескладно, по-идиотски. И по большому счёту он, Борис, сам того не зная, со вчерашнего дня ходил по ниточке. Это просто чудо какое-то, что девчонка до сих пор ещё ничего не сказала отцу.

— … а когда она утром ко мне пришла, для меня это стало вообще полной неожиданностью. Ну не могла я её оттолкнуть в этот момент, ты же понимаешь…

«Ещё бы, — подумал Борис. — Если б оттолкнула, тут бы нас всех и прихлопнуло. Сообразить бы ничего не успели». И он в который раз мысленно поблагодарил всевышние силы, если такие вообще существуют, что Савельев ещё до сих пор не в курсе.

— Боря, я не думаю, что она расскажет отцу.

Борис чуть не поперхнулся.

— Аня, ты же взрослая баба, а рассуждаешь, как подросток-идеалист. «Не думаю, что она расскажет отцу», — передразнил он. — А я вот думаю. И знаешь почему? Да потому что я четырнадцать лет наблюдал, как Паша свою девочку растит. С рук не спускает. Да он на свою Нику надышаться не может. И девчонка ему в рот смотрит. Да она, если ты хочешь знать, как только наверх поднимется, так сразу всё своему папочке и выложит.

Он замолчал. Анна на том конце молчала тоже.

— Борь, — сказала она наконец. — И что же теперь делать?

Ну вот, опять двадцать пять. Борис потёр пульсирующий висок. Всё, как всегда. Эти чёртовы идеалисты, что Анна, что Паша, они горазды только о высоком рассуждать, но, как только приходит час убирать говно, так сразу «что же теперь делать?». Да этот сраный мир давно бы рухнул, если бы не такие люди, как он, Борис.

— Она всё ещё у тебя?

— Ника? Да, у меня.

— А когда собирается уходить? Сегодня? Завтра?

— Да пока вроде вообще не собирается.

Борис отметил, что в Аннином голосе нет уверенности. И это, конечно, было плохо, но что есть, то есть.

— Ну вот что, — сказал устало, уже понимая, что злость отступила. — Вот что. Если вдруг Ника соберётся домой, ты меня предупреди. Но вообще… вообще постарайся всё же пока не отпускать девочку. Главное, чтоб она самостоятельно от тебя без твоего ведома не свинтила.

— Да как я её удержу? Привяжу к себе что ли?

— Блин, Аня… ну забери у неё пропуск. Скажи, что для оформления на время пребывания в больнице нужен… придумай что-нибудь.

— Ну хорошо, — неуверенно произнесла Анна. — Я придумаю. Только не злись. Ладно, Боря?

Конечно, натворила делов, а теперь — Боря, не злись. Борис положил трубку и посмотрел перед собой невидящим взглядом.

— Что ж, — сказал сам себе вслух. — Значит, план Б.

Он быстро прокрутил в голове, что надо сделать: связаться с Ивлевым, чтобы держал девчонку под контролем, выдать инструкции Кравцу по организации ключевого совещания Совета, где будет объявлено о смене власти, подготовить своих людей и ещё раз переговорить с Ольгой по поводу их последнего дела… Ольга, да… Вспомнил — она же придёт к нему вечером. За своей долей любви и ласки. «Чёрт, — поморщился Борис. — Смочь бы…».