Батальон-призрак

Глава XIX "Совхоз "Новый путь"

28 августа 1941 года где-то на Украине (в 100- 120 км от госграницы СССР)

Калинин, забавно тряся бородкой, пристёгивает к моей груди медаль "Золотая звезда", и пожимает мне руку, приговаривая:

- Ну герой, поздравляю.

- Служу Советскому Союзу, - говорю я, Сталин встает из-за своего стола, и идёт ко мне.

- Товарищ Любимов, бейте так же фашистскую гадину, как били до сих пор, - говорит с лёгким кавказским акцентом Иосиф Виссарионович, и протягивает мне руку, хватаюсь за неё обеими ладошками. Ладонь Сталина горячая и сухая, и он крепко жмёт мою длань.

- Служу Советскому Союзу, - повторяю я, а Сталин, прекратив рукопожатие, идёт к столу, открывает графин (или кувшин, чёрт его знает, как "это" называется) и наливает что-то алое в стаканы.

- Выпьем за капитана Любимова, - говорит Иосиф Виссарионович, и протягивает мне стакан.

- Но... товарищ... Иосиф Виссарионович, непьющий, я.

- Вы значит, товарищ Любимов непьющий, а мы, получается пьющие?

Беру стакан и опрокидываю его себе в глотку, фу, кислятина. Борзею, и пользуясь тем, что Сталин рядом, шепчу ему:

- Товарищ Сталин, Хрущёв скрытый троцкист, тоже был в заговоре с тухачевскими, и метит на ваше место.

Точно, - говорит Сталин, - а ещё Никита Сергеевич любит девочек, пьет исключительно "Хайнекен", ездит на "Порш-панамера" и таки болеет за "Манчестер-сити", вот ведь какая сука, - и генеральный секретарь ВКП(б) громко хохочет...

Твою мать, опять сны. И кто только не снился и Бонапартий низкорослый, и Тимур колченогий, и Александр бисексуальный, а теперь и Сталин либерастаминенавидимый сподобился. Вот почему мне не приснятся скажем Моника Белуччи, или Дженнифер Лопес? Ну, на крайняк Саша Грей, ну или вообще Серен де Мёр с Ниной Хартли? И что бы одеты/раздеты были поэротичней, так нет, все руководители мощнейших государств мировой истории. Причём тут, спрашивается я? Я не то, что с мощнейшим государством, я с дивизией-то не справился.

Уффф.

- Ну, что, товарищ капитан, отдохнули?

- Да, а, это вы товарищ Цибуля. Ну что там, на часах у нас, пора?

- Нет еще полчаса, натикало полдвенадцатого, мы как раз минут через десять, собирались вас будить.

- А как там, ну у фашистов? - Интересуюсь у возникшего, как лист перед травой Головчени-старшего.

- Да как может у них быть, справно, вот в полночь посты сменять будут, а через полчасика можно их и резать.

- А почему полчаса еще ждать-то? - спрашивает недогадливый в военном деле директор совхоза.

- Те, кто сменится, лягут спать, и бодрствующих фашистов станет меньше, а снулого фашиста убивать сподручней, - доводит до сведения Цибули свое видение темы Алесь.

- А що, це гарно, - подтверждает правильность пути решения проблемы.

- Алесь, как тебе арбалетчики, ну и их командир? Ну, этот, как его - Капустин?

- Ребят из взвода Капустина я знаю, не всех, с некоторыми, в боях приходилось сталкиваться, а командир их, для меня, пока кот в мешке, да и скорей всего как арбалетчики, все они того же сорта пока для нас халва. Вот распробуем, каковы они в деле, там и поговорим, вот был бы он девкой, я б товарищ капитан расписал бы вам как она, попаста-сисяста или плоска как речная баржа.

- Товарищ Головченя, а вы не забываетесь, что за тон, что за манера разговора?

- Ой, простите, товарищ капитан, дурак я, дурак, - слазит с быкования Алесь.

А с ними по другому никак, не осадишь вовремя, на голову залезут, пропишутся там, а потом скажут сроду тут жили, тем более фамилия у него подходящая, коренной понимаешь ли Головченя.

- Ну что, пошли фашистам геноцид устраивать?

- Чего, - хором спрашивают Цибуля с Головченей.

- Ну, сокращать популяцию, - объясняю я.

- Чего, - всё так же хором переспрашивают директор совхоза и наш Сусанин белорусского производства.

- Нормализировать количество особей в данном ареале, - продолжаю на учёном сленге я.

- Чего, - синхронно слышится мне от собеседников.

- Фашистов уничтожать, - шиплю зло я.

- Ось так бы и казав, товарищ командир, а то хеноцид, ариял та впопуляцья, шо за слова таки, перший раз слышу, - негодует товарищ Цибуля.

- Вы это, товарищ Цибуля, оставайтесь тут, а то мало ли чего, - говорю я директору.

- Нет, и я пиду немакив бить, нема зараз дурных, та и ведаю я наш совхоз краще вас. И вообще товарищ командир, там у нас в совхозе, всего в трёх местах немаки жить могут. Это домик на въезде в совхоз, на месте фашистов я бы там дежурный взвод поставил. Затем административное здание, там дуже богато немакив жить може, ну и домик что у самих ангарив, там тоже можно богато людын разместить.

- Понятно, значит надо делиться на три группы, и если, я верно понял, основная масса фашистов будет в административном строении?

- Да, товарищ капитан, только там.

- Хорошо, пошли, Алесь, Капустин где?

- Там, впереди, немцев выглядывает, он-то их впервые бачит, то есть не немцев, а фашистов.

Идём вперед, скорей не идём, а крадёмся, в темноте перед нами возникает, как из под земли столбик. Ой, да то не столбик, то товарищ Капустин.

- Ну, Капустин, что у вас тут?

- Товарищ капитан...

- Тише, шепотом говори, услышит фашист да угостит свинцом в летальной дозе, а я этого не люблю, у меня аллергия на свинец.

- Простите, все посты уже сменились, ждём еще десять минут, и идем к часовым, на каждого часового выдвигаются по паре красноармейцев арбалетчиков.

- Сколько всего нацистов на постах?

- Шестеро по периметру, и двое на въезде.

- Сигнал к атаке, какой?

- Никакого, как бы противник не засёк, все бойцы выдвигаются самостоятельно.

- А почему по два красноармейца на часового?

- На всякий случай, все-таки впервые, снимаем часовых арбалетами.

- А по-моему, не только мы, но и вообще часовых снимают арбалетами впервые за век, а может и два, - говорю я.

Капустин вынимает из кармана что-то белое (платок по-моему, а может и просто тряпка) и машет им, через секунд тридцать рядом с нами возникает еще столбик, опа, а это уже Скворцов.

- Товарищ Скворцов, ровно через пятнадцать минут поднимайте всех и вперёд, мы к тому времени снимем часовых.

- ТОварищ Капустин, а если не получится смять к чертям тех чтО на пОсту, пО-тихОму?

- Значит, снимем по громкому, - всё так же шепотом конфуцианствует лейтенант арбалетчик.

Вытаскиваю свой маузер-комиссар, и иду за Капустиным, мало ли что, если что прикрою, моим оружием и орудовать легче (чем мосинкой, или карабином немецким) да и патронов в нём немало. Парень ступает бесшумно, рядом возникает по мановению невидимой волшебной палочки еще одна тень, второй арбалетчик, и так же, как агрессивные и кровожадные привидения идем к совхозу. На въезде в совхоз, ходят туда-сюда двое часовых, ветерок колышет лампочку, и она как бы шарит тенями фашистов по темноте. Капустин и его напарник, останавливаются, затем разделяются, до часовых метров тридцать. Час "Хы" настал, и точно дзень-дзень, и часовые валятся на мать сыру землю. Капустин видимо (как и его партнер) парни меткие, ибо оба часовых, не издав ни звука, исчезли из поля зрения, а мы бросаемся к входу.

Ворота совхоза закрыты, но по обеим сторонам монументальных ворот стен нет, причём от слова нет вообще. Ну и нахрена тут ворота? Арбалетчики выдергивают (из тел фашистов) свои болты (простите, арбалетные болты), и даже по-моему дорезывают своих жертв, ну, им видней. Двигаемся впёред, согласно показаниям Цибули, фашисты спят в домике, что вправо от нас, но тут только собратья часовых покойных, которые их должны сменять позже, а основная масса швабов, дальше, в длинном административном строении в метрах ста-ста двадцати от нас.

В бок меня толкает что-то, или кто-то, и голосом комэска Скворцова, что-то спрашивает шепотом:

- Ну чтО, тОварищ капитан, пОра?

- Да, Скворцов, поднимай своих.

- А чегО их пОднимать, тут Они, тОварищи краснОармейцы, за мнОй, - шепчет вологодский кавалерист.

- Скворцов, не спеши, тут в этом домике, еще немчура есть, надо отделение или два.

- НичегО, бОйцы, тОварища БусенкО, уже на пОдхОде, Они справятся.

- ХОрОшО, СквОрцов, бери два Отделения и с ними впеьОд, к ангарам, там еще дОлжны быть фашисты, пОшли вперЁд, - дразню я Скворцова и мы, стараясь не грохотать как бешенные танки, идем вперёд.

Скворцов уводит своих к ангарам, а я бегу вместе со остальными, убрал маузер в кобуру, а ППШ давно готов и ждёт появления в поле зрения гитлеровской заразы, появится чмо в фельдграу на мушке и трындюлец ему. Капустину попался дремавший в полутьме фриц-часовой, видимо ему, его Гретхен (или еще какая фройляйн) снится, то есть снилась, когда болт арбалета в глазнице, да еще выпущенный в упор, то Гретхены и тому подобные Трудхены уже организму не интересны. Окружаем то самое длинное здание, теперь уже можно работать громко, и только приготовили гранаты, что бы немцев гостеприимно гостепринять, как раздается выстрел откуда-то сзади. Чёрт, то ли еще какой часовой о своей Брунгильде дебелой и толстозадой замечтался, но вовремя наших архаровцев заметил, либо кто-то из наших стрельнул.

Сразу ночь наполнилась стрельбой и криками-воплями, нам что, так и стоять с гранатами, неа, не для того под окнами казармы мы стоим. Во все окна полетели гранаты, блин в метрах тридцати влево от меня, боец намерился кинуть фашистам взрывоопасный подарок, как кто-то из фашистов опередил парня. Вспышка выстрела, и парень падает, ёпрст, у него же в руке была граната.

- Ложись вашу мать, - кричу я, и по-моему немного рассказываю, что именно с их матерью делаю. Но парни поняли всё верно, потому в пыль, попадали почти все одновременно, только Логинов, то ли задумался, то ли тормознул, а жаль. Граната рванула, и парень упал, нет, после такого не выживают.

- Кто-нибудь, помогите Логинову, - завопил я, и давай лупить из ППШ по окнам. Вроде все стреляли по окнам казармы, но какой-то гитлеровский камикадзе открывает огонь из пулемёта, прямо через стекло окна. То ли фашист ушлый, то ли у него патронов хоть ягодицами кушай, но пуляет он очень здорово. Вообще голову поднять не даёт, мы прямо под окнами, не все мы, а человек десять пятнадцать, и я в самом центре. Те кто по краям отползли и оббежав побежали или в само здание или атакуют задние окна, а мы нюхаем пыль.

- Братцы, готовьте гранаты, у него скоро лента кончится, - кричит из темноты незнакомый голос. А и то же верно, у меня в запасе любимая лимонка, выдергиваю колечко, и жду, вот щас заткнется сука пулемётная, и я его гранатой угощу, кушай фашистская рожа гранату. А то по-моему у тебя, недостаток железа в организме, и свинца по ходу, и пинков, и тумаков. Прав был тот, кто в темноте, фошизд, прервал свой стрекот, долго он лупил короткими очередями, но как не экономь, а пулеметная лента, это тебе не меридиан, щоб на сорок тыщ километров была. Мне кажется, каждый метнул гранату в то самое окно, но я был первым, а потом такой бум-бабах был, что дом приподнялся, повисел в воздухе, и потом спустился местами частями. Опасного окна, и еще трёх-четырёх окон нема, как корова слизнула, ну или как бык снюхал, у гитлеровцев там, что ящик динамита был, или даже два?

Я думал всё, гитлеровцам кранты, так нет, за этим зданием, оказывается, склады были, и там еще полтолпы нациков, когда обежали мы наше полуразрушенное строение, выяснилось, что остатние полтолпы гитлерюг, прижали наших бойцов.

Особенно старается пулеметчик с крыши, они что, нас ждали?

Помогли опять арбалётчики, пусть мина 37 миллиметрового миномёта, как говорят спецы и доктора заклёпкометрических околонаук, слабая, но пулемётчик из Штеттина (или скажем Аугсбурга, или тому подобного Магдебурга) так не считает. То есть даже не считал, потому как три фугасных болта, заткнули оператора машингевера, и тут гитлеровцам покислело до крайности. Мало того пулемётчика угостили самолётными (сами летели) минами 37мм калибра, так еще и Анькин эскадрон явился додавив дежурный взвод потомков Бисмарка.

Уровень кислотности в фашистах повысился, ну или щелочной баланс понизился. но факт в том, что они кончились, правда не сразу, еще полчасика популялись, а потом бац и кончились, все тот же Капустин скапутировал последнего фашиста, оказывается летёха может и из ТТ стрелять, только фошизд высунулся из избы, как получил свинца в башку. Оказывается гитлерюги еще и в избах совхозных квартировали-квартировали, да не выквартировали. Это был последний, бежавших не было (наверно), ребята начали оказывать помощь раненых и отделять наших павших от дохлых нацистов.

Твою же мать, такими темпами, у меня в батальоне же никого не останется, из семидесяти четырёх красноармейцев, что атаковали совхоз, в строю осталось пятьдесят шесть. Двенадцать человек погибло, шесть ранены, или фашисты меткие попались, или нам, крупно не повезло. Сразу же начали инвентаризацию трофеев, само собой собрали оружие фашистов, конечно пригодное, а то, взрыв близкий гранаты здоровья пулемёту, например, не прибавляет, а Прибылов с его ремонтниками за три моря. Так что, все покалеченное оружие докалечили, и принялись осматривать склады. Немчура, собирала оставшееся на полях сражений оружие и тут ремонтировала. Причём опять применяя труд военнопленных, каковые и были обнаружены в запертом ангаре, и само собой освобождены Скворцовым со товарищи.

- Товарищ капитан, тут у них склад оружия и там, сзади в амбарах, зерно, может его тоже того?

- Чего это того, Алесь?

- Ну, экспроприируем, а часть можно селянам раздать.

- Не можно, а нужно. Ну-ка пошли, посмотрим, что это за зерно? - включаю фонарик, и иду за своим гидом.

- Вот в этих амбарах, тут мы замки-то сбили, открываем, а тут это...

- Понятно, посылай людей в деревню, пусть наберут мешки, и бегом сюда, блин, там же полицаи, думаю, они выстрелы слыхали, и давно поскакали своих хозяев искать. Черт! Но всё равно селян звать надо, а тебе товарищ Головченя, надо идти к дороге, за село, и готовить привет фашистам. Возьми с собой тех, с кем Скворцов ангары брал. Ну и по пути шумни в селе, что партизаны зерно раздают, да поскорей, чем раньше пейзане тут наберут провианта, тем раньше свалим.

- Вас понял, разрешите идти?

- Да, иди.

- А можно усилиться миномётом, да пушкой, вдруг фашисты, с танками ломануться, а мне танки не арбалетами же останавливать.

- Хорошо, бери кого хочешь, и что хочешь, по скорей, в темпе гопака.

- Не понял, в темпе гопака?

- Быстро, я говорю!

- А понял.

- Келдыбаев, Захаров, Романьшин, зовите остальных и за мной, - и Головченя ушёл в ночь.

Прямо ночью, селяне набежали получать честно награбленное фрицами, и не менее честно отграбленное взад нами. Ради кого мы воюем, ради тех самых селян, ну не только жителей этого села, но и ради всех селян СССР, а еще всех горожан, хуторян, поселкян, аулян, кишлакян, и кого еще я забыл? Блин, простите братья- армяне, как-то некрасиво получилось, я про продолжение выражения "хуторян". Так вот, с весами проблема, а социализм есть учёт, потому пришлось мерить зерно мешками. Раздавали по четыре мешка зерна в одни руки, тут же я начал разведку насчет продажных телег, нам же надо как-то доставить провиант к военнопленным, на загривке много не унесёшь, да и загривок не казённый, да и не пустой у солдата загривок-то. Так вот, никто не захотел продавать, свой гужевой транспорт, своя кобылка (с телегой) видимо ближе к телу, то есть не подвержена инфляции, а бумажки, есть бумажки, хоть советские, хоть германские, хоть злотые временно покойной Польши, всё равно от инфляции не скроются.

Зато один ушлый дядько, который прямо ксерокопия Тараса Бульбы, из школьных учебников литературы, предложил нам временно реквизировать подводы. Нет, вуйко, не был одет как отец Остапа, он выглядел как Бульба, но одет был как современный (для сороковых годов ХХ века). Так вот, вуйко тот, предложил нам, именем революции (или там именем Кирилла и Мефодия, Батыя, климатологии или гемодеза) типа насильно заставить селян, поработать водителями подводных кобыл, отвезти наш груз до нужного места. А там можно возвращаться, и немцы если придут в село, от своих ухов (ушей, стукачей и т.д.) не узнают, что народ нас возил добровольно и забесплатно, типа "злые татаровья" заставили из-под палки-винтовки-автомата-миномета, а еще и противотанковой пушкой грозили по заднице побить. Погрузили зерно на подводы, открываем следующий склад, а там окорока да колбасы, да мясо-продукты длительного хранения, называемые в простонародье консервами, не много конечно, в общем килограммов пятьсот, да жестянок тыщу, да сыр в кругах, продукция этого самого совхоза. Половину сыра раздали людям, а мясо и консервы нет, они нам нужней, опять же у местных коровы-бычки-свиньи есть, а нам кормить чертову тучу людей.

Тут меня зовут к ангару, а там мордобой идёт, большая кучка освобожденных экс-пленных, вовсю развлекается, пиная по тушкам, малую кучку освобождённых экс-пленных. Три раза стрельнул из маузер-комиссара, драчунам, хоть бы хны. Не хотят по-хорошему? Вынул гранату, а она без запала, так что вынул железку, и кинул её в гущу сражения, при этом крикнул:

- Берегись, граната.

Да, реально, у гранаты, успокаивающий эффект, намного сильнее подобного эффекта, от маузера. Все развлекуны попадали и драка остановилась вследствие временного отсутствия субъектов и объектов конфликта.

- Товарищи, в чём смысл ссоры, можно поинтересоваться?

- Товарищ капитан, - встает из пыли парень лет двадцати бритый на лысо с носом в виде породистой картошки, - тут мы предателей бьём.

- А что, есть доказательства, или бьём исходя из показаний экстрасенсорики?

- Что за экспекссосорика?

- Основываемся на фактах, или предчувствии?

- А вот оно чо, дык и на том и на этом.

Подходит Скворцов, с кипой бумаг в руках.

- Капитан, а этО чтО за дОкументы тут такие?

- А я знаю? Я ж в немецком дважды ни бум-бум и трижды не тук-тук, хотя вон Зыгмонтович, он то специалист пусть прочтёт, может информация интересная.

Позвал Скворцов студента и тот стал читать-сортировать бумаги, большинство документов пришлось бросить (раздарить, на самокрутки), зато Зыгмантович, нашел список предателей да еще так сказать с "историями успеха". Вот что значит орднунг, немец унтер, который отвечал за "благовоспитанность" и "благоразумие" военнопленных, аккуратно отмечал все донесения (доносы) поступавшие к нему, причём указывая, кто и когда стучал, прямо таки регистратор барабанщиков. Все двенадцать гитлеровских пособников указаны были по фамилиям и именам, бедный немчура, мучаясь, выводил славянские, тюркские и т.д. фамилии своими латинскими буквами. Видимо и эти стукачилы, целью своей жизни видели "демократически-либеральную" Россию, под имперско-нацистским сапогом гитлеровцев. Смесь Краснова, Власова с Касьяновым, с Новодворской и с Каминским, такие они вот предатели получились. Почитывал я до попадоса, книжки о всяких власовцах, то есть о власовцах всех сортов, уровней вони и ориентаций. Так если этим сволочам удавалось избегнуть рояльной струны на шею, то они свиристели о том, что они боролись против Сталина-крявавого, а гитлеровские бочки варенья да корзины печенья, тут не при чем. Ну, это просто бонус такой, как начинаешь бороться против Сталина, то всякие Гитлеры, Маннергеймы, Антонески с Павеличами, да Петены с Лавалями, ну тебя вареньем заливать, да печеньем заваливать.

А уж как всякие сорта этих плохишей меж собой грызлись, Бандера кипятком мочился на Власова, Власов ядом плевался на Краснова, старикашка в казачьих лампасах кидал какашки в Доманова, Доманов в гробу (и исключительно в белых тапочках) видел Каминского, Каминский вертел Вали Каюм-хана, и узбек подлянил (аж до скоропостижной смерти) некоему Мустафе Чокаеву. Пауки в банке и то краше как-то, всеж животные, причем аж насекомые (или членистоногие?), да и что с паука возьмешь, он в школах не учивался, манифестов не писал, да и не читал, а эти...

Так вот погеноцидили мы авансом эту самую РОА, генерал-лейтенанта неизвестных двузадых войск А. А. Власова. Потому как расстрелянная дюжина пособников гитлеровцев, рано или поздно, оказалась бы в РОА, а тут оказались в другом месте.

Рады были освобожденные весьма и весьма, инда сами казнили предателей, своим так сказать волевым решением, и винтовкиным патроном, то есть винтовкиными патронами.

Светает, вуйки, тяжело груженые, поехали в лагерь отряда Цибули, то есть покатили тяжело груженые повозки, так верней и логичней. Четверть груза продукты, остальное оружие и боеприпасы "заботливо" собранные и отремонтированные вермахтом. Оружие гитлеровцами готовилось для своих фашистов, а так же всякого отребья вроде полицаев да шуцманшафт батальонов. А теперь фигвам, всё, что можно мы забрали, а то, что нам не нужно, можно смело сдавать в металлолом, ребята неплохо поработали над этим делом. Правда в лесочке прикопали сотню винтовок-карабинов, да десяток пулемётов, мало ли, вдруг понадобится когда. Само собой оружие промаслено, да еще завернуто в разное не менее промасленное тряпьё.

Со стороны Головчени и его микро-войска пока тишина, значит, немцы пока не подходят, да и позже они не подошли. Беглые полицаи и выжившие гитлеровцы, оказывается, разбежались по окрестным лесам и терпеливо притворялись ветошью, буреломом да мусором. С чего-то им в голову, взбрело, что сюда наведалась вся наша дивизия, вот сволочи и решили, что сила солому ломит. Ну и чёрт с ними, нам что, догонять и разубеждать, мол, нас всего горстка, бегите, зовите своих хозяев? Правда потом, через день, гитлеровцы обеспокоенные молчанием своих частей (как в этой деревне, так и в лагере) послали "мстителей", но поезд к тому времени, давно был вдали, за горизонтом.

Перед уходом, ребята надоумили перемолоть зерно в муку, действительно, при совхозе была водяная мельница, пришлось задержаться аж до полудня, и вуйкам (да и грузовикам) сделать еще один рейс. А еще, что бы селян фашисты не сильно прессовали, вуйки (по нашей подсказке) подобрали и оказали помощь, троим раненым гитлеровцам и двоим полицаям. Надеюсь это "доброе самаритянство" поможет пейзанам, избежать карательных акций.

В числе последних, я прибыл в лагерь бывшего директора совхоза, а теперь командира партизанского отряда, товарища Цибули. Первым делом, конечно же, нашёл Карасевича.

- Ну, парень, как дела?

- Всё в норме, товарищ капитан, обработали мы фрицев, освободили парней, и теперь Легостаев, работает, тем более захвачены все документы, и Викентию легче отделить честных красноармейцев, от предателей и трусов.

- Ты подробней давай, что это за галопом по Европам?

- Есть подробней, товарищ капитан. Значит, подошли к Колевичам, и четыре группы разведчиков, отправились посмотреть, что, да как, и что к чему. В результате, выяснилось: Со стороны дороги если будем наступать, то нас ждут три ДЗОТ-а, плюс батарея ротных миномётов, зато со стороны леса и со стороны болота, нас будут ждать только по два ДЗОТ-а, да пулемёты с вышек. Можно конечно попробовать с северной стороны, из оврага, да гитлеровцы, оказывается, заминировали овраг и выход из него. Случайно Сабирка со своими, наткнулся на мины, повезло.

Поделил я свое войско на три части, первая часть рассыпалась цепью у въезда в лагерь, там еще бараки начальства лагерного, да склады, вторую часть Сабирка, ну Гарифуллин, должен был повести со стороны леса, а я, как рожак болотистых местностей, через болото. Первой группой, поставил командовать Нойера, он всё-таки по-немецки гуторит, может вовремя среагировать на речи гитлеровцев, да и парень неплохой.

- И что потом?

- А что, почти до утра, моя группа телепалась в болоте, но к утру вышли, рассредоточились, ждали Сабира, его парни, должны были начать первыми. Правда, среди ночи стрельба с вашей стороны донеслась, но недолго, мы и поняли, что швабам карачун пришёл. Так вот, рассредоточились мы, только хотели отдохнуть, как Сабир со своими самокатчиками вдарил, да так серьезно, ну и мы не будь дурни, как вдарили, как раз те, что в ДЗОТе, выбегли, мы и дали им прикурить. Парни сняли кукушек с насестов, я про пулеметчиков фашистских, что на вышках сидели, с нашей-то стороны болото, вот немцы почти и не укрепляли, колючка, за периметром два ДЗОТа, и всё. Ну, еще три вышки, так они, всё-таки за периметром были, да и целили они в основном в бедных пленных наших.

Прошли мы, прорезав колючую проволоку, и тут поняли, что полезть-то полезли, но нахрена со стороны болота, что там делать? Не через болото же эвакуировать пленников, они и так отощали с голодухи, а их еще и через болото выводить? Нет конечно, пришлось нам через сам лагерь пробиваться, выходить сподручно или через главный вход, или со стороны леса, ну где Гарифулин наступал. Сперва пробились к ним на встречу, а пройти через толпу стоящих, сидящих и лежащих ребят, просто нереально, но надо. Бедные пленные красноармейцы, поняв, в чем дело, почти на друг друга залазили, лишь бы нас пропустить. Еще человек шесть, взяли оружие у фашистов, что в ДЗОТах прохлаждались, то есть охлаждались (остывали) и тоже с нами. Гуссейнов с Халабудой, залезли на вышки, и оттуда жару дали на остальные вышки, тем более, пока фашисты разобрались, откуда стреляют по остальным вышкам, то эти самые вышки были дырявей дуршлага.

Прорвались мы на помощь Сабиру, да тот и без нас справился, теперь, что бы в спину не вдарили, надо было все же обезвредить фашистов, что на входе в лагерь были, тем более там административное здание, и документы все там. Не хотелось бы фашистских стукачей впустить в наши ряды, у гитлерюг орднунг, я побывал же у них, там каждый шаг документируется.

Опять же всех военнопленных наружу выпускать, тоже не следует, среди толпы всякие твари могут скрыться, на дворе ночь же, но пришлось сперва решать с фашистами, что обретались на входе, тем более основную часть связал боем Нойер со своей группой. Когда мы подошли к выходу (для нас, для тех, кто снаружи, это вход), там группа Эрнста, развлекалась с немцами, кидая в друг друга гранаты. А это вообще не кофильфо, так же гансы, ребят и Нойера посекут осколками. Граната штука глупая, шарахает во все стороны поровну, достанется всем серьгам по сестрам, и всем сестрам по ушам. Потому пришлось, стреляя вкривь и вкось, зато тучей пуль, немцам устроить свинцовый ливень. Тут и до "дружественного огня" не особо далеко, можно и нойеристов задеть, да и те нас запросто отметить свинцом могут. Пришлось тоже гранатами покидаться, граната штука конечно тупая, но у неё есть классная вещь, называется радиус поражения. В радиусе этом она все превращает в решето, а если ты вдали от этой геометрии, то и осколки тебе пофиг.

- Хватит дифирамбы гранате петь, ты о деле давай.

- Ну и всё, закидали мы их гранатами, а минометчиков, голыми руками забили освобожденные пленные. Небольшая кучка фашистов ломанулась было в овраг, как ногами обнаружили свои же противопехотные мины, из восьмерых троих пришлось добить, двоих перебинтовали, остальные сдались. А те кто сдались... короче мы их тоже не уберегли, как рванется толпа освобождённых, так затоптали.

- А как дело с пособниками фашистов, с предателями?

- Из трёх тысяч пленных, предателей набралось сто тридцать восемь человек, все они арестованы, и сейчас их допрашивает Легостаев, правда трое, под шумок, всё-таки смогли убечь.

- Понятно, потери большие?

- Вот тут у нас промашка вышла, окончили бой, понимаешь ли, обыскиваем штаб, этого самого лагеря. Ну, на предмет документов всяких, вынесли ребята, читаем, то есть Эрнст читает и переводит, а тут как из ДЗОТа пулемёт заработал. Вроде бы еще во время боя, угостили их лимонкой, да наступательной гранатой, а вот... Перед ДЗОТом толпа наших стояла, и гитлеровский пулеметчик хлестал по ним в упор. Пятерых убил, четверых ранил, трое раненных получили легкие ранения, а вот Эрнст...

- Что Нойер, убит?

- Нет, товарищ капитан, но...

- Что но, ну-ка говори.

- Не жилец Эрнст, ему три пули попали и все в живот.

- А что с пулеметчиком, убили его?

- Да он сам умер.

- Как это?

- Эта сволочь осколком гранаты, была смертельно ранена, и вот из последних сил, уже умирая, стрелял из своего пулемета, фанатик.

- А чего вы все не проверили, забыли, что война идёт?

- Виноват, простите, товарищ капитан.

- Ладно, после пожара кулаками не машут, но как окажемся в расположении, то вы будете наказаны, товарищ Карасевич. Пшел нахрен, сволочь, такого парня загубил, а еще кто убит?

- Тиунов Аристарх, командир второго веловзвода.

И я стал материться, причём, если не ошибаюсь очень громко. Тиунов, это был сержант из-под Омска, хороший такой парень. Всегда подтянутый, сапоги блестят, форма как на манекене, просто идеальная, а уж как взводом командовал...

Единственный сын, как там его мать и отец теперь жить-то будут, эх.

Весь день, до ночи, отдыхали, правда, раздали оружие экспленным, ну да не всем, гитлеровские пособники, интернированы у Легостаева, и частями расстреляны. Не наша инициатива казнь, это их же бывшие товарищи, которые настрадались от стукачей, да от лагерной полиции. Да, оказывается, в лагере была еще и своя полиция, из наших же бывших красноармейцев и командиров. Вот их-то и расстреляли первым делом, был полицаем лагерным, пил кровь своих же собратьев, убивал, мучал, получи ответку сучий потрох, всё! Справедливо? Еще как, теперь вот Викентий, собирает вину стукачей-доносчиков, а завтра с утра заседание трибунала, и как трибунал решит, так и будет.

Я короче спать пошел, хотелось бы с Бусинкой, да куда тут, кто мне апартаменты отдельные даст, мы и так лагерь товарища Цибули как татаро-монгольская орда захватили. Короче спать я лёг в штабной землянке, напротив меня сам товарищ директор совхоза, на полу Головченя с Гарифулиным. Анютку в женский табор, то есть в АХЧ повели местные гарны дывчыны.