Батальон-призрак

Глава XXII "Охота на лже-партизан - 1"

1 сентября 1941 года где-то на Украине (в 160- 240 км от госграницы СССР)

- Надо что-то делать с ранеными Сабир, сам подумай, брать их с собой, мы не можем.

- Да, товарищ капитан, но и оставить негде, да и не с кем.

- А может, отправим их догонять колонну Щадрина?

- Конечно, только пятеро легкоранены, но трое ранены тяжело, они не смогут сами идти.

- Так мы можем с ними отправить пять человек, и даже десять, по данным от Ильиных, лжепартизаны имеют банду в сорок рыл, на них и остальных хватит с избытком. Тем более, пока, тот берег немцами не богат, Щадрин имеет приказ идти и очищать территорию от гитлеровцев и полицаев, так что смогут дойти.

- А как быть с транспортом, как минимум троих надо грузить на что-то, говорю же, сами они идти не могут.

- Тогда надо нам наведаться в деревню, купим ребятам телегу или две.

- А если в Крулевщине немцы?

- Тогда идём туда всем составом, берём деревню, и покупаем или реквизируем транспорт, отправляем ребят, и идём уже выполнять задание.

- Вот и хорошо, товарищ капитан, когда выходим?

- А прямо сейчас, чего ждать, времени у нас не особо много.

Так посовешавшись с Гарифулиным, мы закончили завтрак, и идём к деревне, до неё километра три, может пять. Хорошо воевать в регулярной армии, там картографические отделы в штабах есть, тебе карту распечатают, путь расчертят, еще и маршрут рассчитают прямо не карта, а GPRS, а нам партизанам как быть?

Используем GPRS системы "а там и спросим", тоже, кстати, неслабый девайс.

Прошло полчаса, и мы у деревни, доехали бы и быстрей, но раненых несли, да еще и на импровизированных носилках, потому и запоздали. Еще пятнадцать минут и деревня окружена, двойным кольцом, наружное стережет округу снаружи, внутреннее изнутри. Теперь можно и наведаться, одеваемся по привычке в немецкую форму, Сабир хоть и татарин, но внешне заправский немец из какого-нибудь Шлезвига или Дрездена. В деревню на велосипедах, едем отделением, я играю роль командира отделения, с нашивками какого-то к едрене фене обер-гефрайтера. Следом пробирается первый взвод, правда без велосипедов они.

Перестраховались мы, ибо в селении оказывается, фашистов нема, неделю уже не появлялись. Все это мы узнаем у старушки, что сидит и греется на солнышке у дома, беседа проходит следующим образом.

- Здраствий женчин, деревня зольдат ест?

- Нема, и ваших немакив нема, и радянских нема.

- Полиций дивизион в деревня ест?

- Та воны у Лявоныхи горилку пьють, Питро, Андрий, Олексий и их голова, Павло.

- Где ест дом Лявониха? Мне нужно говорайт з полицай цайтунг, май дия грендмаза, - продолжаю играть роль фашиста я, недостаток немецкого словарного запаса, восполняю школьным английским, - ферфлюхтер полицай швайн, они есть пить горилка, я знать горилка это русишер шнапс, йес?

- Да, воны зараз шнапс и пьють, тилки не россыйский, а наш, украинский. Хата Лявоныхи вон та, - и бабка мановением руки показывает адрес самогонщицы, и сдаёт полицаев их "начальству".

- Это есть не орднунг, май дия грендмаза, полицай ваш деревня из сан оф зе бич, Дойчланд юббер аллес, горилка пить верботен вери стронг верботен.

Толкаем велосипеды к указанному нам дому, там идёт какой-то праздник, полицаи отмечают то ли "День знаний", то ли "День мира". Стучу в дверь прикладом карабина, потом три раза бухаю сапогом.

- Що те треба? - высовывается небритая рожа из окна, увидев меня, рожа меняется в лице, исчезает, и уже из двери, чуть ли не строем выходят четыре здешних коллаборанта.

- Здравия желаю, ваше благородие господин херр офицер, - витийствует самый умный, что стоит первым. Оглядываю его "профессиональным оккупантским" взглядом, мужику лет сорок, всклокоченная бородёнка торчит во все стороны, на голове кожаный картуз, лицо мятое, а на теле униформа РККА, понятно, что без знаков различия.

- Кто ти ест?

- Я, я это, старший полицейский этого села, Павел Коренько, а это значит мои сотрудники, Питро Липень, Олексий Люшня...

- Шар ап энимал, мне плефат кто ест эти пияни свинья.

- Простите товар... господин офицер, мы тут понимаете...

- Мене не интересовайт что ти ест делайт, мне нужна три телега, понимаешь, и бистро, квикли, шнеллер.

- А вам телеги с возницами, или так?

- Что есть возница, ступид пиг?

- Ну, это человек, который гонит лошадь.

- Нет, Шульц, Паепке унд Гоген есть погонять лошадка, ферштейн. Бистро тафай нам лошадке и тележке, - продолжаю я играть роль немецкого унтера, пока прокатывает, вот только язык английских буржуинов, что мне в школе вдалбливала Нурия Якубовна, всё вплетается в типа немецкую речь.

Коренько, что-то скомандовал своим пристяжным, и те разбежались по селению, подняв ажиотаж и пыль.

- Господин офицер, может пока хлопцы ищут телеги. вы перекусите чем бог послал?

- Кушать?

- Да, да.

- Айн момент, - обращаюсь к Сабиру, - Мей ай кам ин, айс айс беби?

- Эсанми сиз, - отвечает мне Сабир, вот сволочь, а вдруг тут, кто-то татарский знает, спалимся же к едрене фене. Выйдем из деревни, запинаю этого Гарифулина до смерти. Но видимо Коренько в татарском понимает как я в черной магии, потому как молчит и ждёт моей реакции на приглашение.

- Мы не имейт времья на покушайт, тафай неси сюда, шнеллер швайн.

- Горилку тоже нести?

- Тафай, бистро-бистро.

И последний полицай (Коренько) бежит куда-то искать нам жрач. Еще прождали четверть часа, первым вернулся Коренько, с каким-то узелком, ну и я продолжил играть роль злобного оккупанта:

- Вас ис дас, что ето такой?

- Это вкусно пан офицер, вот хлебушек, вот сало, вот мясо варёное, вот колбаса, вот горилка.

- Ти ест кушайт мала-мала всё, ми ест пасматрейт.

- Ах пан офицер, бы думаете это отравлено, - пытается хохотом замаскировать свой испуг Коренько.

- Я сказать кушайт, шнеллер украинише швайне!

- Ферштейн, пан офицер, - говорит коллаборант, достает кусок колбасы, жуёт пихает туда же, в провиантоприёмное отверстие кусок хлеба и отрезав от шмата сала тонюсенький ломоть отправляет его по тому же адресу.

- Теперь шнапс, - лютую я.

- Яволь, - говорит (точней бурчит, сквозь жрачку) предатель, и прикладывает бутыль (которая чуть ли не на пол-ведра) к своему рту, буль-буль, в горло течет самогон, - я же говорил все гут.

- Я, я, зер гут, - подтверждаю я, - где есть телега? Я тебя шиссен за саботаж, мой командир нужен телега, три телега и отщень бистро!

- Да товари.. тьфу херр офицер, скоро будут.

Еще через десять минут приходит первая телега, через пять вторая и уже через полчаса третья, правят ими полицаи.

- Ви есть довести телега до куда надо, ферштейн зи, украинише швайн?

- Да, мы поняли.

Сопровождаем на велосипедах телеги, возничие-коллаборанты правят на выезд из села, ща двужопые ребятки должны очень удивиться. Они и удивились, когда на выезде из деревни, из кустов вышли десятка три наших бойцов, да со стрелковкой наперевес.

- Хенде хох, сучьи дети, - кричит помкомвзвода Занозин. Мы, подыгрывая, поднимаем руки, коллаборанты поднимают грабки тоже. Немая сцена по Гоголю. Сейчас круче Гоголя будет.

- Хватит, Занозин, бери эти телеги, грузи ребят, и вперёд, в расположение.

- А что делать с этими, ну с полицаями?

- Да расстреляй их к чертям, сдались они тебе.

Вот тут и гоголевская немая сцена осталась далеко позади, для полицаев конечно, они были в жесточайшем офигении.

- Пан офиц..., товарищ командир. не стреляйте...

- Офицер говоришь? Я ни черта не офицер, я красный командир, капитан Любимов, слыхал про такого?

- Любимов, это который ДОН командует?

- Он самый. Всё театр закончен. Занозин, этих если думаешь что надо, расстреляй. Если считаешь, что должен разобраться Елисеев. то вези в расположение, нам не досуг, прощевайте хлопцы.

Ну вот, Занозин, увёл свою группу, с ним три телеги, да отделение на конях, должны догнать Щадрина, должны. А мы можем идти теперь по своим делам, пора. Прямо оттуда идём к реке, нам надо переправиться на южный берег, что мы и делаем, трудней с велосипедами, они как кони сами переплыть не могут. Потому делаем плот, и хоть не май месяц на дворе, но раздевшись, лезем в воду, и толпой переправляем плот на нужный нам берег. Заодно, протянули верёвку, теперь паром, то есть бывший плот сыграет роль парома. Шестеро встают и руками перебирают верёвку, и через несколько минут, наш плот оказывается снова на северном берегу, и так еще два раза. Скоро весь мой рейдовый батальон, хотя по численности это теперь рота, да и то неполного состава, снова на южном берегу речки, и мы распустив плот, переносим брёвна в кустарник. Мало ли, вдруг обратно этим путём пойдём. Теперь раненые нам не мешают, и двигаясь намного быстрей, мы к часам трём дня, оказываемся в пяти километрах от Золинца. Хоть и называется сиё непотребство городом, на мой взгляд, это городок, ПГТ короче. Устраиваем шалаши, а Гарифулин с десятью наиболее шустрыми бойцами уходят в разведку, тут на хуторах у Золинца и видели лже-партизан. На те хутора и пошёл Сабир, ждём информации. Правда, выход в разведку, немного осложнился неким происшествием. Да что там происшествие, оказывается, в наших рядах завелся новый конник, это некий Авазмат (которого парни давно прозвали автоматом, и имя похоже, и говорит быстро). Знал бы я, что дедок с нами, я бы его с Занозиным отправил, да что-то не обратил внимания. Тем более дед переодет в красноармейскую форму, и пока он лицом своим бородатым не повернётся, ничем не отличается от любого бойца. Всё равно я его в разведку не пустил, нечего, бой ещё чёрт с ним, но в разведку, это перебор. Тоже мне "отец солдата". Ладно бы разведали окрестности его рисоводческого колхоза, а тут же иное. Часов в девять вечера я лёг спать, Сабира пока не было, а что бы остальным жизнь не показалась сахаром, на время сна, главным в лагере назначил Автомат-бобо, то есть дедушку Авазмата.