Беды с любовью

Глава 4

— Ладно, это определённо считается улучшением по сравнению с твоим предыдущим местом, — сказала Грейс, принимая мимозу, которую ей протянула Эмма, и любуясь панорамным видом на город.

— Ты имеешь в виду, потому что тебе не нужны резиновые сапоги, чтобы находиться там? — спросила Эмма.

— Эмма, дорогая, даже до наводнения твоя квартира была… эм… — Джули прервалась и посмотрела на других девушек в поисках помощи.

— Вонючей? Холодной зимой, жаркой летом? Шумной? — предположила Райли, заваливаясь на белый диван в гостиной Камиллы.

— Слово, которое ты ищешь — довоенный, — сказала Эмма, садясь напротив Райли. — Это романтично.

— Отреставрированный довоенный дом — это романтично, — сказала Грейс. — Иначе это просто старый…

— И сырой, — добавила Джули. — И…

— Хорошо! Я поняла! — сказала Эмма, смеясь. — Моя квартира была отстойной. Но она была дешёвой, и в ней был камин…

— Который ты не могла использовать, — пробормотала Грейс.

Эмма оглядела роскошные апартаменты Камиллы. Она оценила гранитные столешницы, приборы из нержавеющей стали, угловые окна с обилием естественного света и потрясающим видом….

— Да, хорошо, — признала Эмма. — Это лучше.

— Отлично. Значит, мы все согласны? Мы будем тусоваться у Эммы следующие три месяца, — сказала Джули, вставая, чтобы принести ещё шампанского.

— Как вы думаете, Камилла и Кенни занимались этим на этом диване? — размышляла Райли.

— Фу. Почему ты так спокойно там сидишь? — спросила Грейс.

Райли пожала плечами. — Вы, девочки, все сидели на моём диване, а мы с Сэмом…

Эмма подняла руку. — Нет. Не заканчивай это предложение. Давайте жить в счастливом, невежественном мире, где никто не занимается этим на диванах, где сидят их друзья.

Джули вернулась с бутылкой шампанского и графином апельсинового сока и начала подливать всем. — Итак, что у нас запланировано на остаток дня? — спросила Джули. — Я думала, что помощь Эмме в переезде займёт больше времени.

— Думаю, это один из плюсов, когда все твои вещи испорчены, — сказала Эмма, слизывая каплю шампанского, стекающую по внешней стороне её бокала. — Не так много нужно перевезти.

— Ты не знаешь, когда будет оформлена страховка?

— Нет, — сказала Эмма. — Я позвоню им в понедельник.

Её подруги переглянулись на непринуждённый тон Эммы, но она действительно не волновалась по этому поводу. Конечно, большую часть её мебели пришлось унести, а значительную часть одежды выбросить, но в квартире Камиллы было всё, что ей было нужно на короткий срок. Хотя Эмма, конечно, проигнорировала настояние Камиллы занять хозяйскую спальню. Маленькая комната для гостей была бы в самый раз, и в ней было бы меньше ужасных мысленных образов о том, как Камилла и Кенни "занимаются этим", как сказала бы Райли.

И хотя Эмма не могла не чувствовать себя немного напряжённой из-за того, что ей пришлось начинать всё с нуля, в этом было и что-то очень освобождающее.

Несмотря на то, что у неё не было дома, а при себе всего пять нарядов, Эмма чувствовала себя легче, чем когда-либо за последние месяцы. Как будто вот-вот произойдёт что-то интересное. Как будто, может быть, впервые за…

— Я говорила вам, что у меня свидание в пятницу? — выпалила Эмма.

— Да? С кем? — спросила Грейс.

Её подруги выглядели любопытными, но не совсем удивлёнными. Эмма, может, и не искала отношений, но иногда ходила на свидания. Ей нравилось наряжаться. Нравилось общаться с мужчинами.

Ей нравился секс, если настроение было подходящим. Хотя это было редкостью.

Но на этот раз… на этот раз всё было по-другому.

Многообещающе.

Эмма повертела своим бокалом с вином. — Его зовут Бенедикт. Камилла всё устроила.

— Камилла?! — сказала Джули. — Так вот почему она позволила тебе остаться здесь. Это была взятка!

Эмма пожала плечами. — Практически.

— Он симпатичный? А я думала, ты запрещаешь нам назначать тебе свидания вслепую? — сказала Грейс.

— Ну, если бы у вас, девочек, была квартира на двадцать четвёртом этаже с видом на Центральный парк, чтобы торговаться, возможно, я бы пересмотрела свои взгляды, — сказала Эмма.

— Туше, — задумчиво произнесла Райли, постукивая ногтями по подлокотнику дивана. — Хочешь, чтобы мы пошли с тобой на свидание? Мы можем потусоваться в баре и придумать какой-нибудь код SOS, если всё полетит к чертям?

— На каких свиданиях ты бывала, что требовался код SOS? — спросила Эмма.

— Ты будешь удивлена, дорогая, — загадочно сказала Райли. — Ты будешь удивлена.

— Что ты собираешься надеть? — спросила Джули. — Я видела, что пережило твоё апокалиптического наводнения. Выбор не велик.

Грейс села прямо. — О-о-о, кажется, я только что придумала, чем мы можем занять остаток нашего дня!

Райли указала на свой бокал. — Мне это подходит. Дневная выпивка законна, когда в ней участвуют фрукты.

Грейс взволнованно встала, жестом показывая Райли заканчивать. — До дна, МакКенна. Мы идём за покупками.

Райли и Эмма застонали, а Джули завизжала.

Что касается шоппинга, то их группа разделилась пополам. Грейс и Джули практически жили в «Блумингдейл»3, и их идеей лечения ПМС была прогулка по «Сакс»4.

Райли и Эмма, с другой стороны, ходили по магазинам только по необходимости. Они наслаждались хорошей парой «Маноло Бланик» не меньше, чем другие девушки, и они не были застрахованы от одной из тех редких находок, из-за которых ваша грудь кажется огромной, а талия — крошечной, но должна быть чертовски веская причина, чтобы отправиться в мир назойливых продавцов, пугающих ценников и нелестного освещения в примерочной.

К сожалению, сегодня была веская причина. Грейс была права. Выбор одежды Эммы был удручающим.

Эмма виновато посмотрела на Райли.

— Прекрасно, — пробормотала Райли, опрокидывая в себя остатки своего напитка. — Но ведь будет и обед, верно?

— Да, милая, — успокаивающе сказала Джули. — Я уверена, что мы сможем найти для тебя ломтик хлеба с начинкой из макарон, намазанный маслом и сливками.

— Идеально. — Райли потёрла свой вечно плоский, но никогда не насыщающийся живот. — Может быть, они смогут его поджарить.

— Меня сейчас стошнит, — пробормотала Эмма, вставая и собирая все бокалы, чтобы отнести их на кухню.

— Ты с юга, — сказала Райли. — Ты должна быть на моей стороне в этом вопросе. Разве там не едят вкусные жареные блюда?

Эмма проигнорировала это. Она не любила говорить о своей прошлой жизни. Никогда бы не говорила, если бы могла. Не с тех пор, как сорвалась её помолвка по вине пьяного отца, с которым она почти не разговаривала в эти дни. Не с тех пор, как она узнала, что её сестра, самый дорогой для Эммы человек в мире, солгала ей.

— Эй, могу я задать грубый вопрос? — спросила Джули, пока все четверо надевали пальто и брали сумочки.

— Грубость — это вроде как моя фишка, но я разрешаю, — сказала Райли.

Джули посмотрела на Эмму, выражение её лица было добрым. — Как у тебя с деньгами? Я думаю, мы все согласны, что тебе нужно пройтись по магазинам, но не нужно ли тебе занять немного, пока не придёт страховое возмещение?

Эмма оглядела своих подруг, которые, казалось, были готовы отдать ей все свои сбережения, если бы она только сказала слово.

Она сглотнула, чувствуя себя необычайно эмоциональной.

Эмма никогда не была из тех, кто не умел скрывать свои чувства. Слезы, физическая привязанность и разговоры о чувствах были скорее уделом её сестры. Эмма знала, что в хороший день она была сдержанной. В плохой день она определённо слышала, как о ней говорят "ледяная королева".

Иногда её беспокоило, что только потому, что она не показывает своих эмоций, люди почему-то думают, что у неё их нет.

И это просто не было правдой. Она чувствовала. Глубоко.

И прямо сейчас Эмма испытывала острое чувство благодарности за группу подруг, которые каким-то образом приняли её в свою компанию, с её заторможёнными эмоциями и всем остальным. Когда семь лет назад Эмма бежала из Северной Каролины, она в основном спасалась от боли разрыва с Кэссиди.

Но из-за своей глубокой, ужасающей боли она отгородилась и от других людей. Её друзья постепенно перестали звонить, потому что она никогда им не перезванивала. Её тёти, которые пытались выполнять роль суррогатной матери после того, как мама Эммы умерла от рака, когда Эмме было шестнадцать, постепенно перестали беспокоиться о ней.

Её отец, в свою очередь, не переставал оставлять властные голосовые сообщения, требуя, чтобы она немедленно вернулась домой. Он упорно делал вид, что между ними ничего не произошло. Отказывался признать, что сыграл главную роль в разрушении её отношений с Кэссиди. Он по-прежнему звонил каждое второе воскресенье. Иногда Эмма брала трубку. Иногда нет. Возможно, это было неправильно, но она всё ещё злилась на него.

Но ещё была Дейзи. Дейзи, на которую Эмма отчаянно пыталась злиться, но которая отказывалась перестать звонить, отправлять смс и писать длинные письма, пока Эмма не простила её. Дейзи совершила ошибку, не рассказав Эмме правду о Кэссиди, но одним из самых замечательных качеств Дейзи была её готовность признавать ошибки и, что ещё важнее, учиться на них.

И всё же, Дейзи, какой бы замечательной она ни была, вернулась в Северную Каролину.

Джули, Райли и Грейс были здесь. И пока они не ворвались в её жизнь со своим счастливым энтузиазмом и неизменной преданностью, Эмма не осознавала, насколько ужасно она была одинока.

— Я люблю вас, девочки, — сказала Эмма, слова вырвались сами собой. — Вы ведь знаете это, правда? То есть, я знаю, что никогда не говорю этого, и я не такая обнимашка, как Джули, и не такая добрая, как Грейс, или откровенная, как Ри…

— Мы знаем, дорогая, — сказала Грейс, протягивая руку и сжимая руку Эммы. — Мы прекрасно знаем.

Райли шагнула вперёд и легонько постучала Эмму по виску. — Девчата, я думаю, что паводковая вода попала ей в мозг. Она становится мягче к нам.

— Так это значит это "да", с деньгами? — спросила Джули. — Мы можем занять тебе немного?

— Нет, — сказала Эмма, её голос был добрым, но выразительным. — У меня всё в порядке с деньгами. Правда.

Это было правдой. Её зарплата в «Стилетто» была приличной, если не сказать роскошной, и в случае необходимости у неё был другой источник. Трастовый фонд, о котором не знали даже её лучшие подруги. Трастовый фонд, который Эмма ненавидела, потому что её мать должна была умереть, чтобы Эмма получила к нему доступ.

При этом… Эмма позволила себе улыбнуться, потому что вся эта ситуация была почти подходящей, в некотором смысле. Её всегда идеально причёсанная мать была бы в полном восторге, узнав, что её наследство пошло на новый гардероб. На самом деле, если бы Аннабет Синклер была сейчас здесь, она бы настояла на том, чтобы потащить Эмму к прилавку с косметикой и, возможно, в парикмахерскую.

“У женщины никогда не может быть слишком много помад, девочки.”

Эмма улыбнулась при этом воспоминании.

— Эй, давайте заглянем в отдел косметики в «Блумингдейл», — сказала Эмма, следуя за ними в коридор. — Мне кажется, что у меня косметический кризис.

— Предательница, — прошипела Райли.

Эмма бросила ключи в сумочку и наткнулась прямо на спину Грейс.

Все три её подруги резко остановились в коридоре, и Эмма оглянулась вокруг, чтобы понять, почему.

И тут же почувствовала, как её желудок опустился на пол.

Внезапно ухмылка Камиллы в тот день, когда она предложила Эмме квартиру, обрела гораздо больший смысл.

Дело было не в том, чтобы свести Эмму с Бенедиктом. Свидание вслепую было всего лишь отвлекающим манёвром.

Настоящая цель была прямо перед ней.

В лице бывшего жениха Эммы. Который был с женщиной.

— Что ты здесь делаешь, Кэссиди? — спросила Джули, в её голосе слышался наполовину ужас, наполовину веселье.

Глаза Кэссиди на полсекунды встретились с глазами Эммы, и она каким-то образом знала ответ ещё до того, как он заговорил.

— Я живу здесь, — сказал он, указывая на дверь рядом с дверью Камиллы. — Я переехал в прошлом месяце. Камилла никогда не упоминала об этом? Она была той, кто связал меня с предыдущим владельцем.

— Нет, — сказала Грейс, поджав губы от восторга. — Нет, она этого не сделала.

Эмма едва слышала всё это. Её мозг повторял одну мысль снова и снова: Алекс Кэссиди станет её соседом на три месяца.

Это не было хорошей новостью.

Вообще.

Но, что удивительно, это было ещё не самое худшее.

Хуже всего было даже не то, что пальцы Кэссиди были небрежно переплетены с пальцами симпатичной, застенчивой брюнетки.

Нет, хуже всего было то, что Эмма почувствовала кратковременный приступ того, что давно считала мёртвым.

Ревность.