Беды с любовью

Глава 6

Что касается свиданий вслепую, то это не было ужасным.

Бенедикт Уэйд был почти так же хорош собой, как на фотографии, которую ей показала Камилла, хотя, возможно, камера поймала его под особенно удачным углом, потому что реальность была не настолько впечатляющей.

Но он не ковырялся в зубах, не доминировал в разговоре и не пытался заказать за неё её блюдо. Не хвастался своим пенисом, не придирался к винной карте, не пялился на её сиськи.

Он был одним из хороших. Один из тех, кто "достоин второго свидания".

Что ещё более важно, когда Бенедикт (очевидно, никак не Бен) предложил проводить её до дома, Эмма не захотела придумывать какую-то неубедительную отговорку о том, что ей нужно купить тампоны или помчаться домой к своему несуществующему питомцу.

Но когда они добрались до многоквартирного здания Камиллы, Эмма решила, что именно здесь она проведёт черту. По крайней мере, на сегодняшний вечер.

— Значит, вот где ты живёшь? — сказал Бенедикт, когда она остановилась перед высоткой и повернулась к нему лицом.

Она улыбнулась. — Ну… это место, где я буду жить следующие пару месяцев.

Он окинул взглядом блестящее современное здание. — Трудно ли это? Без таких удобств?

Эмма рассмеялась. — Я немного скучаю по тому, чтобы постоянно быть настороже из-за тараканов, но это не так уж плохо.

— Кажется, я понимаю, что здесь происходит, — сказал Бенедикт, шевеля бровями. — Ты пытаешься заманить меня пораньше, прежде чем познакомить меня с коллекцией домашних крыс в твоём настоящем доме.

— Нет, нет, думаю, я понимаю, что здесь происходит, — поддразнила она в ответ. — Ты просто используешь меня ради моей уютной квартиры на короткий срок.

Он торжественно кивнул. — А когда Камилла вернётся, я буду ухаживать за ней. Сохраню своё законное место в этом здании.

Эмма рассмеялась. — Разве Камилла не дружит с твоей матерью? Разве это не… неправильно?

— Признаться, в этом есть что-то от «Выпускника»5, но это мир жесток, Синклер.

Они улыбнулись друг другу.

Если бы это было пятое свидание (плюс-минус), то этот момент абсолютно оправдывал бы вопрос: "Хочешь зайти?".

Но Эмма не добралась туда… ещё нет.

Однако, может быть, поцелуй… просто для того, чтобы понять, на какой стадии находится их физическое влечение.

Бенедикт, похоже, понял её правильно, потому что его улыбка стала чуть более сексуальной, и он шагнул к ней.

Эмма подняла голову и наблюдала за его медленным приближением, оценивая его движения. (Она ничего не могла с этим поделать. В конце концов, она всё ещё была обозревателем отношений — всегда искала материал, всегда оценивала.)

И этот парень прошёл.

Неплохо, мистер Уэйд. Медленно и сексуально, даже очень неплохо.

Если перед тем, как его губы коснулись её губ, Эмма и почувствовала какое-то беспокойство, то проигнорировала его. Она отказывалась слышать этот тоненький голосок в глубине её головы, шепчущий: не тот парень, не тот парень!

Этот голосок был занозой в заднице Эммы на протяжении семи долгих лет. С тех пор, как между ней и Кэссиди всё разладилось.

Этот голосок был ненормальным. Она мысленно приглушила его. Улыбнулась Бенедикту.

Но затем, как раз перед тем моментом, когда он опустил голову, его глаза скользнули поверх её плеча и расширились, прежде чем улыбка вырвалась наружу.

— Алекс, мать его, Кэссиди.

Эмма моргнула. Она могла бы поклясться, что заглушила этот надоедливый голосок. Конечно, голос не говорил вслух?

Но нет…

Бенедикт больше не обращал на неё внимания.

Алекс Кэссиди был здесь не только в её голове. Он был здесь во плоти.

Она могла убить Камиллу. Правда.

Оба мужчины пожимали друг другу руки, как старые друзья. Это было замечательно. Просто фантастически.

Эмма испытывала искушение ворваться обратно в квартиру, налить себе мерло, стоявшее на столе, и притвориться, что лучшее первое свидание, на котором она была за последние месяцы, не болтало с её бывшим.

Но это дало бы Кэссиди слишком много власти.

Вместо этого она повернулась на каблуках своих сапог от «Лабутен» и направилась к двум мужчинам.

— Эмма, это Алекс Кэссиди, — сказал Бенедикт, когда она подошла к нему. — Я играл в футбол против этого парня в колледже. Я совсем забыл, что Камилла упоминала, что они соседи!

— Так теперь она просто упоминает? — пробормотала Эмма. Очевидно, Камилла успела кому-то упомянуть об этом.

Она почувствовала на себе взгляд Кэссиди, но, когда она перевела взгляд на него, он отвёл глаза. Не раньше, чем она увидела, что сегодня они голубые. Это была игра, в которую они играли когда-то. Аквамариновые глаза, как она их называла. Она вечно пыталась понять, какие ей больше нравились: дни, когда они светились зелёным, или дни, когда они полыхали синим.

— Где ты учился в колледже? — спросила она Бенедикта.

— В Дьюке. Я был вратарём в то же время, когда Кэссиди был нападающим.

— Я удивлена, что вы двое разговариваете после игры. Той, в которой был пенальти?

Бенедикт посмотрел на неё, удивляясь её познаниям в студенческом спорте, и она пожала плечами. — Вперёд, «Тар Хилз»?

— Ни хрена себе, — сказал он, переводя взгляд с неё на Кэссиди. — Вы оба учились в Университете Северной Каролины? Вы знали друг друга?

— Да, — сказала Эмма, прежде чем Кэссиди успел открыть свой поганый рот и сказать что-то ужасное.

— Ух ты, мир тесен, — сказал Бенедикт.

Ты даже не представляешь.

— Камилла вообще-то спросила меня, думаю ли я, что вы двое подойдёте друг другу, — сказал Кэссиди, выражение его лица было сплошь любезным.

— Да? — спросил Бенедикт.

Улыбка Кэссиди была короткой. — Я сказал ей: абсолютно.

Эмма закатила глаза, как раз в тот момент, когда Бенедикт непринуждённо положил руку ей на талию. — Ну, тогда, наверное, я должен поблагодарить тебя.

Кэссиди усмехнулся. — Считай, что я заглаживаю свою вину за то, как прошла последняя игра.

Бенедикт рассмеялся. — Знаешь, сколько раз я переигрывал тот момент? Я был так уверен, что ты обойдёшь справа. Была лишь малая толика сомнения, что ты можешь обойти слева…

Эмма знала, чем закончилась эта история. Знала, что Бенедикт поступил так, как поступило бы большинство вратарей.

Но Кэссиди изменил правила. Он не обошёл справа. Или слева. Он целился в центр, и его удар обеспечил победу УСК над одним из самых злейших соперников.

Эмма не могла поверить, что не узнала в Бенедикте того несчастного вратаря из того эпического вечера. Но, возможно, она не должна была удивляться тому, что не узнала его.

В те времена у неё были глаза только на одном парне.

От дальнейших разговоров о футболе Эмму избавило появление такси у обочины. Швейцар из дома Камиллы открыл его, и внимание Кэссиди переключилось.

К ним подошла знакомая брюнетка. Даниэль.

Эмма рефлекторно улыбнулась: девушка Алекса превратила их неловкое трио в невыносимый квартет.

Рука Кэссиди легла на талию Даниэль, имитируя положение руки Бенедикта на талии Эммы.

На несколько секунд его взгляд впился в Эмму, и она почувствовала, что ей стало жарко, а потом холодно. Очень, очень холодно.

Она заставила себе перевести взгляд на Даниэль, готовая поприветствовать её, но Даниэль не смотрела на неё.

Не смотрела она и на Кэссиди.

Её голубые глаза были устремлены на Бенедикта, и она выглядела изумлённой.

— Даниэль, ты помнишь Эмму? — сказал Кэссиди.

— Конечно, привет! — сказала Даниэль, её голос был немного резким, когда она широко и фальшиво улыбнулась Эмме. Её взгляд тут же вернулся к Бенедикту, а затем она посмотрела на землю.

Эмма озадаченно посмотрела на своего спутника и увидела, что он тоже выглядит потрясённым, но потом, похоже, пришёл в себя.

— Бенедикт Уэйд, — сказал он, протягивая руку в сторону Даниэль.

Эмма смущённо сморщила нос. Весь вечер Бенедикт был очаровательным и весёлым, но сейчас его тон был почти благоговейным.

Даниэль протянула руку, и Эмма могла бы поклясться, что увидела искры, когда их пальцы соприкоснулись. Настоящие искры.

Они оба отпрянули назад.

Эмма приподняла бровь, и её взгляд встретился с взглядом Кэссиди, в то время как он смотрел на неё. Впервые в их взгляде не было подтекста. Впервые за долгое время они были на одной волне.

На волне замешательства.

— Вы двое знакомы? — спросила Эмма, не в силах сдержать любопытство.

— Нет, — ответила Даниэль, всё ещё звуча изумлённо.

Бенедикт молча покачал головой.

Эмма снова встретилась взглядом с глазами Кэссиди, гадая, понимает ли он, что здесь происходит. Эмма была уверена, что его девушка и её спутник только что наткнулись на неуловимую инста-любовь.

Также известная, как любовь с первого взгляда.

Также известная, как: "Они полные идиоты, если думают, что это надолго".

Тем не менее, Эмма знала, когда её переигрывали. Они с Бенедиктом прекрасно ладили. Более чем прекрасно. Но воздух буквально кипел от сексуального напряжения, и не между ней и Бенедиктом.

Эмма готова была поспорить, что даже Камилла не ожидала такого поворота событий.

Эмма прочистила горло, как раз, когда Кэссиди взглянул на Даниэль. — Может быть, мы позволим этим двоим вернуться к их свиданию? — сказал он.

— О! Конечно! — сказала Даниэль, заставляя себя улыбнуться Эмме.

— Приятно было познакомиться, — поспешил сказать Бенедикт.

— Мне тоже.

Даниэль и Бенедикт задержали взгляд друг на друге на секунду дольше, чем нужно, прежде чем она последовала за Кэссиди в вестибюль.

Даниэль не оглянулась. Если бы она это сделала, то увидела бы, что Бенедикт смотрит ей вслед.

Эмма вздохнула. Все шансы на идеальный поцелуй на первом свидании только что испарились.

Его взгляд вернулся к ней. — Они кажутся милыми.

— Угу, — сказала Эмма.

— Они давно встречаются?

Эмма не потрудилась удостоить это ответом. Десять минут назад она была готова предложить этому парню свои губы.

Теперь она предложила ему свою руку. — Спасибо за ужин. Я хорошо провела время.

Он посмотрел на руку, потом на её лицо. Он не был настолько бестактен, чтобы выразить облегчение по поводу отсутствия поцелуя, но и разочарования тоже не было.

Бенедикт взял руку и поднёс её к губам старомодным способом, который был милым и джентльменским, но абсолютно никак не повлиял на неё.

Он сделал уклончивое заявление о том, что скоро позвонит ей, а она столь же уклончиво пробормотала, что с нетерпением ждёт этого.

Пять минут спустя Эмма налила себе изрядный бокал мерло и насыпала экстренную горсть крекеров «Золотая рыбка».

Она направилась в комнату для гостей, которую считала своей, и свернулась калачиком на кровати, скрестив ноги, с мобильным телефоном в руке, зажав золотую рыбку в зубах, и отправила смс сестре. После того как Эмма переехала в Нью-Йорк, Дейзи звонила ей каждые три-четыре дня, как по часам. Они говорили о своей работе, мужчинах и о том, какое телешоу о пении/танцах было популярным на данный момент, и Дейзи мягко напоминала Эмме, что "блондинистый цвет не держится сам по себе". В итоге Эмма вообще отказалась от светлых волос, о чём Дейзи сетовала каждый год во время их ежегодных совместных выходных в Новом Орлеане, поскольку Дейзи ненавидела этот город, а Эмма ненавидела всё, что связано с Северной Каролиной.

Но потом Дейзи вышла замуж.

Эмме никогда не нравился Гэри. И особенно ей не понравилось то, как он каким-то образом уговорил её, временами примадонну, сестру на скорую свадьбу в здании суда. Но Дейзи была счастлива, и Эмма твёрдо решила не вмешиваться в отношения Дейзи так, как Дейзи вмешивалась в её. Оглядываясь назад, Эмма жалела, что не высказалась.

Сначала Эмма думала, что звонки её сестры прекратились, потому что она была рассеянной новобрачной, но когда начались текстовые сообщения, Эмма поняла, что всё было наоборот. Дейзи была несчастна. Они с мужем жили в крошечной квартирке в Роли (прим. пер.: город в Северной Каролине). Единственное свободное время для разговоров у Дейзи было по вечерам после работы, когда Гэри, скорее всего, был дома. Поэтому Дейзи начала писать. Сначала это были обычные жалобы. Он был раздражительным. Злился, когда она не готовила ужин, а потом не появлялся, когда она его готовила. По телевизору всегда шёл спорт, и переключение канала не обсуждалось. Потом всё стало ещё хуже. Он вообще не приходил домой. Он выходил из комнаты всякий раз, когда отвечал на телефонный звонок. Он кричал на Дейзи всякий раз, когда она упоминала о перспективе создания семьи. Лучшим сообщением, которое когда-либо получала Эмма, было сообщение о том, что Дейзи разводится.

Но Эмма и Дейзи так и не вернулись к многочасовым телефонным разговорам. Дейзи говорила, что это потому, что она просто привыкла к смс, но иногда Эмма беспокоилась, что дело в чём-то более тёмном — как будто Дейзи знала, что может спрятаться за смс больше, чем за телефонным звонком. Потому что, если кто и мог понять по тону твоего голоса, так это твоя близняшка.

Тем не менее, когда дело доходило до жалоб о неудачном свидании, смс-сообщение было как нельзя кстати, думала Эмма, грызя свою золотую рыбку и стуча пальцами по экрану, начиная рассказывать сестре о своём вечере.

Только что вернулась со свидания вслепую.

Дейзи отреагировала мгновенно.

О-о-о. Ещё рано. Я надеялась на любовь с первого взгляда.

О, это была любовь с первого взгляда, — ответила Эмма.

Подожди, что? Я получу второй шанс на роль подружки невесты?

Не покупай пока платье подружки невесты. Он влюбился в другую. Я думаю, я буквально НАБЛЮДАЛА, как это произошло.

Пока Эмма и Дейзи переписывались, а уровень вина в бокале Эммы становился всё ниже и ниже, её кое-что осенило.

Она была раздражена всем этим вечером, это правда.

Но на самом деле её раздражало не то, что у них с Бенедиктом не сложилось.

А то, что Эмма не могла заставить себя беспокоиться об этом.

Ни на йоту.