Берегись, Ангел!

Глава 2

Дан…

Я смотрю в зеркало, вцепившись в раковину пальцами. Внутри настоящая агония, которая возникает при каждой встрече с богатеньким мальчиком и его свитой. Пару раз медленно вдыхаю и выдыхаю, приводя в норму свое состояние.

Хорошо, что сейчас все на линейке, и в небольшом закутке перед входом в женский туалет никого нет.

Кроме меня и Макса, который хмурится и смотрит в мою сторону, скрестив руки на груди. Злится, и я тоже, но не позволю другу снова ввязаться в драку с этим отмороженным. Круглов был образцом джентльменства за исключением постоянных стычек с Даном.

Дан…

Поворачиваю кран и наклоняюсь, сразу брызгая в лицо холодной водой и привыкая к холоду, а потом и вовсе умываюсь, чтобы на лице не осталось и крошечной точки от грязи, который уже в первый день в школе успел меня окатить…

Дан!

Данияр Аристов.

Мой одноклассник и ночной кошмар. Все в одном флаконе. Мы не перевариваем друг друга с первой встречи в классе. Тот день я не забуду никогда, потому что такого унижения я не испытывала, пока не увидела его.

Сынок известного строительного магната Аристова Александра Алексеевича считал себя богом, и, что самое удивительное, все пресмыкались перед ним. Ребята из параллельных классов так же пожимали ему руку и старались не нарываться, ведь вперед парня шел не только статус, но и его увлечение боксом.

Хотя, нет.

Не увлечение, а одержимость.

— Слушай, Лик, — недовольно начал Макс, пока я тщательно терла вещи салфетками в надежде, что хоть как-то могу себя облагородить, — одно твое слово, и я…

— Не надо, Максим. Все нормально. От вашей драки мне лучше не станет, поверь. — Я выбросила очередную грязную салфетку в мусорное ведро, представляя, что это часть тела Аристова, желательно самая важная, и, судя по слухам, это не его голова. — Ты бы шел на линейку, а то Мартыновна снова лекцию прочитает.

Алина Мартыновна — наш классный руководитель и по совместительству учитель литературы и русского языка. Повезло нам. Очень…

— Ничего со мной больше не случится. Иди. — Я многозначительно поджала губы и глянула на друга, который после минутного сражения взглядами поднял руки вверх. — Вот и правильно. Приведу себя в порядок и подойду.

— Телефон? — Макс поднес пальцы к уху, изображая, что держит сотовый, и вопросительно смотря на меня, но я лишь тяжело вздохнула и отрицательно качнула головой. — Ла-а-адно. — Протянул друг, отходя от стены и засовывая руки в карманы брюк. — Потом поговорим.

Круглов удалился не спеша, а я снова взглянула на свое отражение. Все мое преображение с утра полетело к чертям. Форма была прошлогодней, и только блузку, на которой красовались серые пятна, я приобрела с последней зарплаты.

— Можно сказать, обновила. — Прошептала я и стянула с себя пиджак, рукава которого за лето стали коротковатыми.

Юбку я нарочно опустила вниз, чтобы она прикрывала бедра, а не наоборот, как любит ходить Вероника. Если других девчонок мальчишки щипали и говорили пошлые комплименты, то на мне система давала сбой.

Сколько раз за первый год в элитной школе мне задрали юбку, выставляя на посмешище, и не припомню. После этого я полюбила брюки.

— АнгЕлика? — Голос завуча Елены Владимировны заставил меня вздрогнуть и повернуть голову в ее сторону. — Что ты здесь делаешь? Почему не… — Она не договаривает и подходит ближе, хмурясь и поправляя очки.

Женщина выглядит идеально — темные волосы, тронутые сединой, убраны в аккуратную шишку на затылке, густые брови чуть ли не соединились в одну, а колючие карие глаза изучали меня, как провинившегося первоклассника.

Строгий серый брючный костюм смотрелся на Елене Владимировне очень красиво и подчеркивал достоинства фигуры, не смотря на возраст. Я относила ее к категории "прирожденный учитель". Она могла одним своим появлением заставить школьников молчать и слушать, и если бы я не знала ее ближе, то подумала, что она и в стенах дома ведет себя, словно цербер.

— Опять Аристов постарался? — Резюмирует подруга моей матери и кивает на выход. — Можешь не говорить. Я уже поняла. — Я молча следую за завучем к ее кабинету, опустив голову и держа пиджак в руках. — Что-то случилось? Почему ты не звонила со своего телефона?

— М-м-м, так сломался он. — Стараюсь говорить уверенно, ведь втягивать в домашние проблемы человека, чья жизнь тоже далека от идеала, мне не хочется.

— Понятно, — Елена Владимировна хмурится и заходит в кабинет, а следом и я прикрываю дверь, надеясь, что вопрос о семье не встанет ребром, — если нужно, то я поговорю с Владимиром.

— Нет, все хорошо. — Я выжимаю улыбку, потому что прекрасно помню, что произошло после их последнего разговора, и от воспоминаний тело прошибает дрожь.

Завуч подходит к шкафу и достает из него бумажные пакет, о содержимом которого мне уже известно. Елена Владимировна выдавала мне форму, и если остальные за нее платили из увесистых кошельков своих родителей, то я получала бесплатно. Теть Лена устроила меня в эту школу, чтобы я постоянно была под присмотром.

Она обещала маме позаботиться обо мне, и выполняла обещание, как могла. Первый год мы успешно скрывали, что знакомы, а потом случайно подслушанный разговор, и вся школа гудела о "приемыше" Цербера.

Я принимаю пакет и даже не пытаюсь отказаться, как в первый раз, ведь это бесполезно. Елена Владимировна умеет настоять на своем. К слову, форма в школе является обязательной. Никто, даже потерявший страх при рождении, Аристов не имеет права щеголять по учебному заведению в своих брендовых шмотках.

Администрации школы казалось, что введением одежды одного образца они вроде как нас приравнивают. Мол, нет здесь богатых и нищих. Все мы равны.

Ага…

Не тут-то было.

Мажорики находили, чем выделиться. Фирменным рюкзаком, часами, галстуком или другими украшениями. Аристов и вовсе не стеснялся приехать в школу на спорткаре, хотя я сомневаюсь, что у него имелись права на вождение.

Елена Владимировна спрашивает про Олежку и порывается зайти в гости, но я отнекиваюсь, ссылаясь на то, что у нас все хорошо. Я знаю, что Владимир доведет ее до крика, а потом сорвется на мне.

Олежу он не трогал и не посмел бы, а вот для меня в коридоре теперь висел его армейский ремень, столкновений с которым я тщательно избегала.

После небольшого допроса завуч отправляет меня в кабинет Мартыновны, где проходит классный час. Максим уже там, а я иду, еле передвигая ноги, потому что не хочу снова столкнуться с Аристовым. Каждая стычка убивает мои нервные клетки, и я боюсь, что в какой-то момент мы с Даном друг друга поубиваем.

Я открываю дверь в класс, где стоит шум и гам. Мартыновны нет.

— О-о-о, падшая, — тянет Вероника, стоя около Аристова, который вальяжно уселся на первую парту и смотрел на меня, — ну и видок у тебя. Хоть бы постыдилась после ночных тасканий приходить в школу.

По классу пробегают смешки, и я замечаю, как поднимается Круглов. По красным пятнам на его лице видно, насколько он рад видеть одноклассников.

— А ты бы постыдилась приходить в класс с той же кривой извилиной в черепной коробке, Листовская. За лето могла бы полистать словарь, чтобы лексикон пополнился. — Едко замечаю и хочу пройти к Максу, но Дан выставляет ноги, перекрываю мне путь.

В классе резко возникает тишина, словно по взмаху волшебной палочки, и только по моим вискам бьет учащенный пульс. Глупо было мечтать о том, что за лето Аристов изменится, или ему память отшибет. По глазам вижу, что ждал нашей встречи, чтобы в очередной раз показать, кто он, а кто я.

— Вижу, ты уже получила социальную помощь, — Дан кивает на пакет, ручку которого я крепко сжимаю, — так мы тоже должны внести свою лепту. — Он поглядывает на одноклассников, призывая к действиям.

— Дан, прекрати. — Макс возникает напротив меня с грозным выражением лица, и я отрицательно качаю головой, показывая, что против драки. — Оставь ее в покое.

Аристов усмехается, отодвигая от себя довольную Листовскую, поднимается и достает из кармана портмоне. Плавным движением открывает, выуживает оттуда пятитысячную купюру и смотрит сначала на бывшего лучшего друга, а потом на меня.

— Что такого, Круг? Я просто хочу помочь любимой однокласснице. — Говорит Дан с улыбкой на лице, но с явным пренебрежением в глазах. — Держи, Ангелочек. — Он протягивает мне деньги, и вокруг раздаются перешептывания и шуршание. — Да ладно, не ломайся. — Снова тычет мне пятитысячной в лицо.

— Пошел к черту. — Шиплю, чувствуя, как кожа начинает пылать от злости.

— Как не вежливо. — Спокойно произносит Данияр, достает вторую купюру и водит ими перед моим носом под всеобщее одобрение. — Не стесняйся, Ангелочек.

Я не выдерживаю, бью по его руке, и Дан тут же приближается.

— Не нарывайся, падшая. Бери, пока я добрый. — Он злой, но выдавливает из себя наглую улыбку, после чего бросает купюры мне в лицо.

У остальных срабатывает стадный инстинкт, и для пущего унижения в меня прилетает несколько монет, которые неприятно бьют по спине и падают к ногам. Внутренности содрогаются от еле сдерживаемой ярости, а я без отрыва смотрю в зеленые глаза, немного приподняв голову, ведь Аристов чуть выше меня. Даже ростом выше…