Бетанкур

ПРОСЬБА БРЕГЕ

Вторая звезда, зажжённая Бетанкуром, — Огюст де Монферран, прибывший летом 1816 года из Франции через Англию в Санкт-Петербург с рекомендательным письмом от Луи Бреге. Появление Монферрана в Северной столице совпало с открытием 15 июля 1816 года знаменитой Биржи на Стрелке Васильевского острова, построенной по проекту Тома де Томона, сокурсника французских архитекторов Персье и Фонтена по Королевской академии архитектуры в Париже. Волею судьбы именно эти зодчие являлись и учителями Огюста де Монферрана.

В первые дни в Петербурге он поселился в дешёвой комнате в доме Шмита на углу Апраксина переулка и набережной реки Фонтанки. Получив в ближайшем полицейском участке «билет на свободное в Санкт-Петербурге проживание», Монферран отправился к управляющему только что созданного Комитета для строений и гидравлических работ господину Бетанкуру, который сначала был обескуражен просьбой Бреге, так как не знал, что делать с вновь прибывшим французом.

Вот как описал эту встречу в своих «Записках» секретарь Бетанкура Филипп Филиппович Вигель: «Не помню, в июне или в июле месяце этого года приехал из Парижа один человек, которого появление осталось вовсе не замеченным нашими главными архитекторами, но которого успехи сделались скоро постоянным предметом их досады и зависти. В одно утро нашёл я у Бетанкура белобрысого французика, лет тридцати, не более, разодетого по последней моде, который привёз ему рекомендательное письмо от друга его, часовщика Брегета. Когда он вышел, спросил я об нём, кто он таков? “Право, не знаю, — ответил Бетанкур, — какой-то рисовальщик, зовут его Монферран, Брегет просит меня, впрочем, не слишком убедительно, найти ему занятие, а на какую он может быть потребу?” Дня через три позвал он меня в комнату, которая была за кабинетом, и, указывая на большую вызолоченную раму, спросил, что я думаю о том, что она содержит в себе. “Да это просто чудо!” — воскликнул я. “Это работа маленького рисовальщика”, — сказал он мне. В огромном рисунке под стеклом собраны были все достопримечательные древности древнего Рима: Траянова колонна, конная статуя Марка Аврелия, триумфальная арка Септима Севера, обелиски, бронзовая волчица и проч., и так искусно сгруппированы, что составляли нечто целое, чрезвычайно приятное для глаз. Всему этому придавало цену совершенство отделки, которому подобного я никогда не видывал. “Не правда ли, — сказал мне Бетанкур, — что этого человека никак не должны мы выпускать из России?” — “Да как с этим быть?” — отвечал я. “Вот что мне пришло в голову, — сказал он, — мне хочется поместить его на фарфоровый завод, там будет он сочинять формы для ваз, с его вкусом это будет бесподобно; да сверх того может он рисовать и на самом фарфоре”».

Однако осуществить задуманное Бетанкур не смог. Он порекомендовал Монферрана министру финансов графу Гурьеву, в ведении которого находился фарфоровый завод. Но Монферран хотел за свою работу получать ассигнациями 3000 рублей в год, а ему предложили только 2500. Назначение не состоялось. Тогда Бетанкур определил его в свой комитет на должность старшего чертёжника. Среди его коллег оказались только что закончившие Петербургскую академию художеств начинающие архитекторы Александр Брюллов, Андрей Штакеншнейдер, Аполлон Щедрин, а немного позднее к ним присоединился и Константин Тон. Всех этих молодых людей, впоследствии прославленных русских градостроителей, Бетанкур успел зарядить своей неуёмной творческой энергией. Все они в начале творческой карьеры прошли школу Бетанкура.

21 декабря 1816 года Александр I по совету Бетанкура обратил внимание на талант Монферрана — и тот получил звание придворного архитектора и должность начальника чертёжной мастерской при Комитете для строений и гидравлических работ.