Без лица

4

Знакомый голос в трубке заставил Кейт вздрогнуть от волнения. Разумеется, она не льстила себе и не надеялась, что он звонит по личному делу, хотя весь прошлый год они продолжали общаться — пусть нечасто и по электронной почте.

— Тебя давно не было слышно, Джек.

Его тон был деловым и отстраненным.

— Где ты сейчас работаешь, Кейт?

— Уже год в Луишеме, операция «Минстед».

— А, гетто для молодых и горячих детективов.

Неужели его голос чуть потеплел?

— Шутишь, да?

— Не совсем. Я думаю, это такой современный обряд инициации, но, надеюсь, ты мягко приземлилась. Как вообще, справляешься?

На мгновение повисла пауза.

— А почему ты спрашиваешь? Собираешься сделать мне предложение, от которого я не смогу отказаться?

— Возможно.

— Уже согласна!

— Ты не хочешь вначале узнать, о чем речь? — В его голосе слышалось удивление.

Кейт отругала себя, что так быстро сдалась, но что делать, ведь на связи был сам детектив-инспектор Хоксворт!

— Думаю, речь о работе. А мы хорошо работаем вместе. — Она старалась говорить как он, отстраненным деловым тоном. — И если ты предлагаешь работу, значит, возглавляешь особое расследование и случай из ряда вон выходящий. Поэтому «да», я согласна.

— Что ж, тогда добро пожаловать в команду! Я уже говорил с твоим начальником, он считает, ты хорошо поработала в «Минстед», но, как бы ему ни не хотелось отпускать тебя, с сегодняшнего дня можешь приступать к операции «Пантера».

— Я так понимаю, реки закончились, остались только большие кошки.

— Операция тоже немаленькая, похоже.

— Можешь сказать несколько слов о деле?

В трубке раздался легкий вздох.

— Серийный убийца. Расчлененка. Детали сообщу завтра на брифинге. Собираемся рано утром на Виктория-стрит. У нас снова верхний этаж.

— Чудесно, Джек, спасибо. Эта работа очень кстати.

— Скучаешь без крупного дела?

Она нахмурилась. Нахлынули воспоминания, которые ей не хотелось воскрешать.

— Почему ты не звонил?

Джек несколько секунд молчал.

— Я думал, тебе нужно немного времени. Дэн…

— Между мной и Дэном все кончено.

Она до сих пор злилась, что повела себя как дура и вообще связалась с Дэном. Повисло неловкое молчание. Она могла бы с легкостью разрядить его, но ей хотелось знать, что на это скажет Джек.

— Мне жаль. Думал, вы попытаетесь все наладить…

— Мы пытались. Некоторое время. Но чудес не бывает.

— Дэн считал иначе, — сказал он тихо. — Знаешь, я видел его.

— Видел? Хочешь сказать, вы пересекались после завершения операции?

— Да, вскоре после моего возвращения из Австралии, в начале две тысячи четвертого.

— Зачем? — Она начинала злиться.

Она представила серые глаза Хоксворта, представила, как они сейчас темнеют. Когда он заговорит, то наверняка пожмет плечами.

— Он позвонил и попросил встретиться, я не мог отказать. Чувствовал, что должен ему.

— Чего он хотел? — резко спросила она, хотя уже знала ответ.

— Просто поговорить. Ничего плохого. Говорил о том, что любит тебя и как тяжело было с тобой расстаться.

— Почему ты не рассказал мне?

— Думал, так будет лучше. Ему и так было тяжело. А ты бы точно попыталась с ним поговорить.

— Мы с Дэном терпели друг друга всего-то чуть больше месяца, — холодно сказала она. — Не могу поверить, что он так уж страдал.

— Ну, это не мое дело. Я встретился с ним, потому что он попросил. Парню было плохо, и я подумал, что надо бы его поддержать. И потом, несколько месяцев я вообще никого не видел. Работал в Директорате профессиональных стандартов, в одном здании с Джеффом, между прочим, но мы столько не пропускали по пиву, что он, должно быть, считал, будто я давно сдох. И тут Дэн.

— Где вы базировались?

— Главным образом, в Ипсвиче.

— Я думала, ты никогда не станешь работать на «Призраков», копать против своих. — В ее голосе явно прозвучало обвинение.

— Мне нужно было где-то отсидеться и прийти в себя после «Дуная». Шарп решил, что ДПС — хорошее место для нового старта. Джефф согласился. И, честно говоря, мне понравилось там.

— А теперь, значит, Шарп хочет вернуть тебя в строй.

— Это непростая операция. Уверена, что хочешь присоединиться?

— Ты же знаешь, что да.

— Тогда перестань быть занозой в заднице.

Он был прав.

— Я…

— Ладно, забыли. Просто приезжай завтра. И приготовься, будет сложно. Зацепиться нам не за что, а сверху давят и требуют результатов, прежде чем поднимется шум.

Она кивнула.

— Кто еще в команде?

— Позову Кама, Сару и еще нескольких молодых ребят, например Дермота, он хорошо зарекомендовал себя на «Дунае». И еще кого-нибудь. Возможно, с индийскими корнями. Такой человек нам пригодится.

— Полагаю, я скоро узнаю почему.

— Увидимся завтра. Кстати, ты работала с кем-нибудь из Национального реестра переводчиков?

— Да, пару раз. А что?

— Нам нужен хороший, надежный человек, способный шпарить на урду и, возможно, на гуджарати.

— Я поспрашиваю.

— Хорошо, держи меня в курсе. До связи.

Несколько мгновений Кейт в задумчивости смотрела на телефон, потом встряхнулась. Нужно упаковать вещи, поговорить с боссом и убедиться, что все готово для перевода из Луишема в Вестминстер, где ей предстоит работать с человеком, в которого она влюблена, как девчонка. Затем она подняла информацию о переводчиках, которые могли удовлетворить запросам Джека. Но перезванивать не стала, лучше она напишет ему рапорт. В этом расследовании, пообещала она себе, все будет согласно букве закона.

Из темного переулка напротив Стамфорд-Хилл Намзул заметил Глюка буквально в ста метрах впереди. Он обнимал свою даму и что-то шептал ей на ухо. Потом они рассмеялись и скрылись в магазине. Десятилетиями проституция была бичом этого района, пока Инициативная группа парка Амхерст, состоявшая из местных жителей, не провела несколько рейдов и не навела порядок в этой части Хакни, к которой было особое внимание, так как это была главная улица, ведущая к респектабельному Хартфордширу. Намзул знал, что «порядок» не означал исчезновения девочек с тротуаров. Они просто стали более хитрыми, а их сутенеры — менее навязчивыми. Сейчас проститутками в основном были девушки из Восточной Европы. Большинство из них, по-видимому, работали за еду, наркотики или из страха.

Уже второй раз он встречал Глюка в парке Амхерст и теперь был уверен, что Мойша был постоянным клиентом у барышень этого района, хотя, если спросить, чем он тут занимается, он наверняка скажет, что у него здесь офис, прямо над магазинчиками. Заметив его, Намзул поначалу удивился, но потом подумал: а что в этом такого? Мойша вел себя как набожный человек и образцовый семьянин, но не все его потребности, очевидно, можно было удовлетворить дома.

Вскоре девушка вышла из магазина с небольшим пакетом в руках и направилась к станции. Она была симпатичной, с длинными и изящными, как карандаши, ногами, с высокими скулами и неброским макияжем. Обтягивающие джинсы, заправленные в сапоги на шпильках, и короткая кожаная куртка подчеркивали ее модельное сложение, а мягкие каштановые волосы падали на шерстяной шарф, в который она закуталась по самый нос. Девушка выглядела замерзшей, но Намзул подумал, что, в отличие от него, она не будет сильно страдать от английской зимы. Он скучал по теплой бангладешской весне, хотя уже пятнадцать лет не дышал влажным и горячим воздухом родины. Девушка обернулась. Намзул отступил в тень, а она оглядывалась по сторонам, вероятно, в поисках клиента, чтобы не терять время до встречи с Мойшей. Намзул содрогнулся от отвращения, хотя в глубине души и завидовал ему. Он хотел бы набраться смелости и сблизиться с женщиной вроде этой, но, странное дело, хотя он и умел поддерживать разговор с женщинами, смешить их, болтать с ними, он оставался для них чем-то вроде подружки. И это было главной проблемой. Никто не воспринимал Намзула как потенциального любовника. Его бесило, что у человека вроде Мойши есть не только верная жена, но и деньги, чтобы купить проститутку и вытворять с ней все, что заблагорассудится. Он видел, как девушка подошла к станции, сказала что-то подруге, отчего обе расхохотались, и сунула ей бумажный пакет за отворот куртки, как бы заставляя принять подарок, а затем исчезла, спустившись на теплую платформу подземки.

Плотнее закутавшись в парку, Намзул направился к круглосуточному кошерному кафе «Майло», где они договорились встретиться. Когда он вошел внутрь, Мойша как раз поедал рогалик с мягким сыром и копченым лососем.

— Прости за опоздание, — сказал Намзул, хотя не испытывал ни капли сожаления.

— Ты все пропустил, теперь сам заказывай, — ответил Мойша, едва взглянув на него поверх развернутой еврейской газеты.

Намзула передернуло, однако он, не подав виду, положил вещи и пошел к стойке, чтобы заказать знаменитый соленый сэндвич с говядиной, который считался тут фирменным блюдом. В «Майло» также пекли собственный хлеб и рогалики. Когда он вернулся с едой и маленьким чайником в руках, Мойша наконец взглянул на него.

— Я слышал о твоей «поставке».

Намзул кивнул, сделав вид, что занят чаем, который не успел как следует завариться, но это ему было все равно. Сюда он пришел ради сэндвича. И ради денег.

— Шлимэй сказал, что девушка подошла идеально, — продолжил Мойша с набитым ртом. — Не то чтобы меня волновало, подходит она или нет. Заказы в любом случае слишком расплывчаты, как будто они используют только часть того, что получают.

— Я старался, — уклончиво ответил Намзул.

— Несомненно. Поэтому нас и попросили еще об одной «поставке».

Намзул покачал головой.

— Нет, Мойша, я таких заказов больше не принимаю. — Он наклонился ближе и перешел на шепот: — Я буду находить доноров, но Лили…

— Лили? — Мойша приподнял брови и неодобрительно хмыкнул. — Я же говорил тебе не связываться с людьми, которых знаешь лично.

Намзул боялся услышать ответ, но вопрос сам слетел с губ:

— Она мертва?

— Понятия не имею. Возможно. Мне все равно. А тебе, очевидно, не все равно. Потому что ты знал ее, а это большая ошибка, — сказал Мойша, роняя сыр на бороду.

— Ты поставил нереальные условия, — пожаловался Намзул. — У меня не было выбора.

Глюк предостерегающе погрозил пальцем:

— Она могла вывести на тебя полицию.

— Сомневаюсь. Где мои деньги?

Намзул глотнул чаю, но во рту была только горечь от ее имени. Он не спал с тех пор, как Шлимэй забрал ее. Красавица Лили…

— Ты получишь половину.

— Почему? — спросил он, размешивая в чашке сахар и стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, хотя внутри все клокотало. Нетронутый сэндвич лежал рядом с чайником. У него пропал аппетит.

— Потому что мы хотим подстегнуть твой интерес, вот почему. Ты слишком хорош. На этот раз нужна белая девушка, и у нее должна быть очень бледная кожа, молочно-белая. Знаешь, как у рыжих или светло-русых. Понимаешь, о чем я?

Намзул медленно покачал головой.

— Я сказал «нет».

— Они предлагают двойную цену. Я тоже заплачу за почки. Все, что угодно, если ты согласишься.

Намзул быстро прикинул в уме, что этой суммы хватит, чтобы купить собственное жилье. Он сможет исчезнуть. Если только Глюк его отпустит. Эти уловки разозлили Намзула, а ярость придала ему смелости.

— Я хочу всю сумму прямо сейчас.

На лице Глюка было написано удивление:

— Это целая куча налички. Что ты будешь делать с такими деньгами?

— Это мое дело. Деньги у тебя? — спросил Намзул, будучи абсолютно уверен, что Глюк не носит в кошельке такие суммы.

Мойша полез во внутренний карман черного пальто и достал еще одну газету на идиш. Между страницами Намзул увидел конверт из оберточной бумаги.

— Там все. — В темных недобрых глазах еврея на мгновение блеснул огонек ликования.

Неужели он настолько предсказуем и Глюк заранее знал, что он выберет? Намзул незаметно выдохнул, стараясь не показывать своей бессильной ярости. Как бы то ни было, он взял газету, и сделка была заключена.

— Белая женщина, с гладкой чистой кожей, около двадцати. Больше никаких дополнительных условий, как мне сказали. Договоренность такая же. Только ты заранее должен сообщить Шлимэю место погрузки. Девушка нужна к следующей пятнице. — Глюк поднялся.

— Мойша, это последний раз.

Глюк с удивлением посмотрел на него.

— И что ты будешь делать? Найдешь легальную работу?

— Почему бы и нет? В последнее время у меня много предложений, а я все отметаю. И происходит это чаще, чем ты можешь себе представить. Я возьмусь за первую работу, которую предложат. И больше не буду искать доноров.

— До тех пор, пока тебе снова не понадобятся деньги. Кстати, арендная плата увеличилась.

Намзул в изумлении уставился на него.

Глюк сделал вид, что не заметил его реакцию.

— Ты теперь можешь себе это позволить. Заплатишь Шлимэю. — Он вытер рот, но в бороде все равно остались крошки.

Намзул сглотнул. Вот так Мойша держал его в узде и управлял им. Именно поэтому ему нужно было собственное жилье и именно поэтому надо было завязывать с этой работой.

— Сколько?

Глюк помолчал.

— Триста.

Намзул разинул рот.

— Трис… — Его голос сорвался. Как можно просить столько за квартиру?

Глюк собрался уходить.

— Кстати, коммунальные платежи не включены.

Он изобразил на лице печальную улыбку и вышел. Несомненно, он уже представлял себя в объятиях длинноногой подружки.

Это был непростой день, зато все было готово, чтобы наутро начать операцию «Пантера». Джек созвонился с Шарпом, и тот, похоже, был доволен.

— Анджела Карим — хороший выбор. И Малик Хан. Я не знаю его лично, но слышал только положительные отзывы.

Джек кивнул.

— Я работал с ним. Он хорош, хотя, боюсь, они могут схлестнуться с Броди.

Шарп что-то буркнул, по-видимому, соглашаясь.

— Я только хотел сообщить, что мы готовы к работе, сэр. Надеюсь, наш книжный клуб вам понравится.

Шарп повесил трубку, продолжая что-то бормотать. Джек вздохнул. Пока есть минутка, можно позвонить Лили. Он запланировал на вечер пробежку в Королевском парке, хотя погода резко испортилась — небо затянуло тучами и заметно похолодало. «Берегись мартовских ид!» — выражение запомнилось со школьных времен. Фраза имела отношение к убийству Юлия Цезаря, и Джек не до конца понимал, как англичане связывают ее с погодой. В конце концов, он решил, что она означает следующее: где-то до середины марта следует опасаться температуры «отморозь свои помидорки». Сегодня девятое марта. Значит, до прихода настоящей весны осталось две недели! Он снова набрал номер Лили. И услышал автоответчик. Опять.

— Это я, — сказал он, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало раздражение. — Несколько раз звонил. Собираюсь пойти побегать в парк, телефон будет со мной. Позвони мне.

Он нахмурился. Странно. Обычно Лили не выключала телефон так надолго. Она говорила, что сегодня и завтра у нее много заказов из больницы, но вряд ли она работает — он посмотрел на часы — до семи. Или работает? Он не особенно смыслил в цветочном бизнесе. Но Лили всегда проверяла сообщения и быстро отвечала — вот что его всерьез обеспокоило. Он вздохнул, надел кроссовки, взял ключи, подумал, не захватить ли iPod, но вместо этого в надежде, что Лили перезвонит, засунул в карман телефон, накинул худи, вышел из дому и очутился на Крумз-Хилл, а затем свернул направо к элегантным кованым воротам старейшего лондонского парка. Когда он пересек Нот, дыхание выровнялось, он задумался о деле, материалы которого начал читать и должен был закончить вечером. Вскоре Лили с ее молчанием улетучилась у него из головы.

Без четверти три утра на стоянку «Сейнсбери» на Кембридж-Хелс-роуд, что в двух шагах от Лондонского Королевского госпиталя, бесшумно въехал фургон. Двигатель замолчал. Двое мужчин в вязаных шапочках, перчатках и шарфах, закрывавших пол-лица, вышли из машины. Одеты они были весьма необычно для марта, хотя взгляды, которыми они обменивались, и явное стремление не привлекать к себе внимания были еще красноречивее. Им повезло, в это время на них никто и не обращал внимания. Редкие прохожие по большей части спешили в супермаркет и не слишком глазели по сторонам. Мужчины свернули на аллею, ведущую к Коммерческой дороге, и повернули направо возле банка HSBC. Оттуда они направились к Брик-лейн и спустя минуту зашли в круглосуточное кафе «Бейзил». Усталая девушка за стойкой упаковала им несколько теплых румяных рогаликов. Она и подумать не могла, что обслуживает мужчин, которые, сами того не зная, недавно выбросили труп. Девушка отряхнула рукав, на который попало немного муки, и отсчитала сдачу с десяти фунтов. Если бы ей пришлось их описывать, она бы сказала, что это пара таксистов.

Покинув кафе, на ходу жуя хрустящие рогалики и обмениваясь шутками насчет легкой ночной подработки, они пошли в сторону Тауэр-Хэмлетс, излюбленного места многих знаменитых преступников, таких как Джек Потрошитель и братья Крэй.

К тому времени, как Лили нашли, ее тело окоченело, конечности окаменели, пальцы напоминали когти. Лицо утратило былую красоту. Вернее, у нее вообще не было лица.