Безжалостный

Глава 18

То, что происходило в следующие мгновения, я могла бы обозначить, как чистое безумие. Или как ад, внезапно вырвавшийся наружу.

Пока я стояла в оцепенении, Рите звала охрану. Потом она быстро обогнула стол. Настолько сильно спешила, что даже ногой зацепилась за стул и чуть не упала. Чудом выровнявшись, сестра встала впереди меня и, нервно улыбаясь, начала говорить Мейсону о том, что он все не так понял. Утверждала, что мои слова — лишь шутка.

Пошатнувшись, я перевела на нее взгляд. Попыталась взять себя в руки и вникнуть в то, что происходит. Почему Рите все это говорит? Почему зовет охрану? И почему мне настолько страшно от одного присутствия Мейсона?

В этот момент на кухню ворвались Бакир и Фейн. Двое верзил, работающих на Мейсона и явившихся на зов Рите.

— Остановите Мейсона, — дрогнувшим голосом сказала она, указывая на брата, который пока просто стоял в нескольких метрах от нас. Держа ладони в карманах брюк, он источал мрак, который незримо пробирался под кожу, словно раскаленные иглы.

Но Бакир и Фейн на ее слова не отреагировали. У этих верзил был лишь один хозяин, и они посмотрели на него.

Не оборачиваясь, Рид отдал приказ:

— Заберите мою сестру. Заприте ее в спальне.

Они двинулись в сторону Рите и, прежде чем та успела хоть что-то предпринять, поймали ее. Причинить вред сестре Мейсона они бы не посмели, поэтому пытались быть осторожными, хотя приказ выполняли беспрекословно.

Видя, как Рите потянули прочь из кухни, я почувствовала, как по коже будто пробежали электрические разряды.

Я шагнула к Мейсону. Приближение к нему было подобно приближению к краю пропасти, но, опасаясь за Рите, я была готова даже прыгнуть в нее.

— Зачем им запирать Рите? — испуганно спросила у Мейсона. — Как ты можешь так поступать? Она же твоя сестра. Почему ты это делаешь?

Но мои слова заглушил голос Рите:

— Мейсон, черт тебя раздери, прекрати! — закричала она, пытаясь вырваться. — Остановись. Успокойся… Ты же потом пожалеешь!

О чем пожалеет?

Тело сковало судорогой. Мейсон никогда и ничего не делал Рите. Она была самым ценным для него. И пусть охрана осторожна, но за все годы они и пальцем ее не тронули. А сейчас тащили, словно заключенную.

И уже это было причиной паниковать.

Что происходит?

Или я чего-то не знала, или все сошли с ума.

Сестру увели, а я все так же слышала ее голос. Она проклинала охрану, кажется, пыталась вырваться, а потом вновь крыла Бакира и Фейна ругательствами.

— Зачем запирать Рите? — вновь нервно спросила я. — И… что происходит?..

Громкий стук закрывшейся двери заставил кровь отхлынуть от щек.

— Зачем ты это делаешь? — Я еле шевелила губами, потому что они начали неметь. Мейсон пока ничего не сделал, но у меня уже дрожали ладони. Рядом с ним хватало и одного предчувствия.

Рид медленно обернулся, и его взгляд вновь коснулся меня. Сердце лихорадочно стучало, пропуская удары и временами вовсе замирая.

— Кто? — спросил он, делая шаг в мою сторону.

— Я не понимаю, что ты…

Его огромная ладонь сжалась на моей шее. Сильно. Не давая возможности сделать ни вдоха. Так, что перед глазами побелело от паники, и я более чем отчетливо поняла: все это слишком серьезно.

— Кто тебя трахал?

Я широко раскрыла глаза. Он из-за этого?..

— Пожалуйста, прекрати! — Я пальцами вцепилась в его ладонь. Отчаянно попыталась оттянуть ее от шеи. — Мейсон, умоляю, отпусти.

— Кто? — Глаза стали темнее, и он лишь сильнее сжал руку. Дышать стало нечем, а кожу жгло. Мы будто находились на грани бездны. Еще немного — и Рид меня в нее столкнет.

— Я не знаю, как его зовут, — невнятно из-за недостатка воздуха отозвалась я. Умом понимала, что сейчас как никогда раньше следует тщательно подбирать слова, но понятия не имела, что именно говорить. Что делать?

Я не понимала самого Рида.

— Мы встретились три недели назад, — прошептала я. Шею жгло. Я была уверена, уже сейчас там появились некрасивые кровоподтеки. Глаза кололо от слез. Я не хотела плакать. Пыталась сдерживаться, но от страха не могла себя контролировать. — Мы не называли имена. Раньше я его не видела.

Я жила с Ридом в одном доме с самого детства. Сталкивалась с ним практически каждый день и всегда смотрела в глаза Мейсона. Но такими, как сейчас, я их еще ни разу не видела.

— Шлюха.

Он толкнул меня, и я спиной врезалась в стену. Покачнулась и чуть не упала, схватившись ладонями за шею, сделала несколько спасительных вдохов. Ноги стали ватными. Я слишком хорошо знала Рида, чтобы понимать: надо как можно скорее прийти в себя. Чувство самосохранения завопило мне: «Спасайся!» — и я ринулась к двери. Даже понимая, что не смогу убежать из этого особняка.

В итоге не смогла сделать и пары шагов. Стоило оттолкнуться от стены, как Мейсон вплел пальцы мне в волосы и сжал их с такой силой, что все тело пронзило болью. Рывком заставляя запрокинуть голову, он наклонился и спросил:

— Кто еще?

— Больше никого. Отпусти, пожалуйста, мне больно! — Я ногтями вцепилась в его руку, пытаясь хоть как-то ослабить хватку, чтобы не сойти с ума от боли.

— Нет, Лив. Пока тебе еще не больно. — Он посмотрел мне в глаза, и в его собственных, обычно пустых и мертвых, я увидела безумие. Черное и на вкус наверняка словно кровь. — Где ты с ним встретилась? Как он выглядит?

— Мейсон, ты же не будешь лишь из-за этого?.. — Я запнулась. Увидев, как уголок его губ приподнялся, открывая жуткий оскал, поняла, что не смогу закончить фразу.

— Лишь? — спросил он. Пальцами второй руки Рид сжал мой подбородок, не контролируя себя и причиняя невыносимую боль. — Где он тебя трахал?

— Я не понимаю, из-за чего ты так себя ведешь, — практически вытолкнула себя, отчаянно бросая слова в Рида и совершая очередную ошибку.

Он вновь оттолкнул меня к стене. На этот раз сильнее и больнее. Понятно, что он практически себя не контролировал. Монстр, оставшийся без цепей, — это неминуемо кровь.

Наверное, мне следовало бояться. Ровно до этого момента я именно это и делала, но внезапно все стало неважным.

Этот день был ужасным. Он сломал меня. Изувечил, пережевал и выплюнул обратно. Можно было подумать, что все нормально. В жизни всякое бывает. Главное — подняться и пойти дальше.

Вот только ничего нормального не было. И «дальше» я не имела.

Благодаря Мейсону, я дошла до собственной точки кипения. Даже плакать больше не хотелось. Разве что кричать. Громко. Надрывно. А еще — бушевать. Возможно, крушить все, что я видела.

После того, что я сегодня узнала, почва, которая была у меня под ногами, исчезла, словно растворилась. Я много думала про маму. Даже сейчас. Вернее сказать — в особенности сейчас. В основном вспоминала моменты, связанные с Мейсоном, и как никогда ранее ощущала себя никчемной.

Но дело было не только в Риде. Это касалось всего. Даже просто вспоминая некоторые слова и убеждения мамы, смотря на них под новым углом, я против воли приходила к выводу, что была ее невольной сообщницей. Она рушила чужие жизни, и я в этом участвовала. Каково осознавать, что ты была лишь марионеткой? Что самый дорогой для тебя человек тобой лишь пользовался? И делал это самым отвратительным образом. Это не укладывалось в голове, а когда я пыталась об этом думать, мысли расплывались.

Пока что это было лишь зарницей того, что ждало меня впереди. Зачатком предстоящего ада. Но даже этого хватило, чтобы я начала захлебываться эмоциями.

Я сильно зажмурилась, а потом открыла глаза и посмотрела на Мейсона. Он больше не пугал. Я не перестала понимать, что Рид опасен. Осознавала это куда лучше остальных. Но даже в глубине души я не видела в Мейсоне человека. Для меня он всегда был чудовищем. Огромным зверем, с которым мы выросли под одной крышей и с которым поломали друг другу жизнь.

Теперь же мы остались один на один. Преграды рухнули, и я ощущала себя словно на острие ножа. Грудь жгло.

Вновь оттолкнувшись рукой от стены, я ринулась вперед. Мейсон схватил меня за ворот толстовки и смог бы остановить, если бы я побежала в сторону двери. Или вообще от него. Я же, наоборот, потянулась к нему. Преодолев два шага, которые нас разделяли, я прижалась к Риду. Обняла его и лицом уткнулась в грудь, опаляя дыханием и чувствуя жар его тела, который пробирался даже сквозь рубашку.

Годами мы жили в одном доме. Я была навязчивым ребенком. До того, как мама вложила в мою голову мысль, что Мейсон плохой и от него следует держаться подальше, я часто липла к нему, но, наверное, впервые за все годы обнимала.

Это было дико странно и непонятно. Это было то, что рушило основы моего мира, ведь объятия с Ридом в него просто не вписывались. Но мне уже ничего не было страшно.

Пальцы онемели, настолько сильно я сжимала его рубашку, а сердце билось быстро-быстро. Словно в последний раз. Сейчас, в этих объятиях, я понимала, насколько Мейсон огромен. Куда больше меня. Создавалось ощущение, что раза в четыре минимум.

Я прекрасно почувствовала, что Рид замер с первых же мгновений соприкосновения наших тел. А еще то, что его тело напряглось, хотя и без этого казалось стальным.

— И что это значит?

Услышав вопрос Рида, я открыла глаза, но не смогла оторваться от его рубашки и посмотреть ему в лицо.

— Ты правда так сильно злишься лишь из-за того, что у меня уже был парень?

— Думаешь, тебе это поможет? — голос Мейсона все еще был стальным. Переполненным безумием. Казалось, что в таком состоянии он мог сделать все что угодно, но пока он просто стоял.

Он явно имел в виду объятия.

Понимая это, я отрицательно качнула головой.

— Я думаю, что мне ничего не поможет, просто хочу понять тебя, — отозвалась я. — Попытайся и ты понять меня.

— Понять то, что ты трахаешься с первым встречным? — Мейсон все еще сжимал мою кофту, и мне казалось, что еще немного, и он ее порвет.

— Скорее то, что с самого начала мы действительно могли бы быть семьей, но… — Я замолчала, интуитивно понимая, что тему мамы затрагивать не стоит. Ни сейчас, ни когда-либо. Но ведь именно это сейчас грызло больше всего. Перебирая мысли, я с отчаянием произнесла: — Когда ты поставил на мне клеймо своей игрушки, я испугалась, но в первые дни еще не верила в то, что все может быть настолько плохо. А ты это доказал. Ты ведь не только мою жизнь разрушил. Ты меня уничтожил. Благодаря тебе я узнала, что такое голодать, мерзнуть, испытывать боль от увечий и воспалившихся без лекарств ссадин, которые негде было даже промыть. Прятаться где попало, боясь, что меня в любой момент найдут твои шестерки. Вздрагивать от каждого шороха.

Я подняла голову, посмотрела Риду в лицо, понимая, что и его взгляд направлен на меня.

— Тогда я терпеть тебя не могла. Ты не представляешь, насколько сильно. Смерти тебе желала. Считала, что такое чудовище жить не должно. — Еще пять минут назад я бы побоялась произносить нечто такое Мейсону в лицо, а сейчас мне было все равно. Из-за бушующих эмоций и внутреннего надлома чудовище уже не казалось таким страшным. — Из-за тебя я могла умереть где-нибудь в канаве. Как минимум от обморожения. А тот парень помог мне.

— В благодарность ноги раздвинула? — Мейсон опять пальцами сжал мой подбородок.

— Я из благодарности такое не делаю!

Я стиснула зубы и оттолкнула Мейсона. Он остался на месте. Для него мой толчок ничего не значил. Зато я, покачнувшись, сделала шаг назад, только сейчас понимая, что Рид отпустил мою кофту.

Но это не означало, что ситуация улеглась. Наоборот, она лишь сильнее накалилась. И я ощущала себя так, словно была заперта в клетке со зверем. Огромным и свирепым. Но теперь я понимала, что если продолжу его бояться, точно ничего не изменится.

— Значит, он тебе понравился? — Мейсон еле заметно наклонил голову набок. Движение обманчиво ленивое. Небрежное. — Влюбилась?

— Я не буду говорить про этого парня. Сейчас речь лишь о тебе и обо мне. — Горло все еще жгло, напоминая о том, как Рид совсем недавно сжимал его. Из-за этого чувство самосохранения продолжало бунтовать, но я послала его куда подальше. Хватит с меня. — В тот момент, когда я была с ним, между тобой и мной ничего не было. Даже хуже — ты хотел меня уничтожить, а я желала тебе смерти. Как ты можешь злиться на меня за то, что в то время у меня была связь с другим?

— Почему именно он?

— Я не буду говорить.

— Уверена?

Прозвучало как угроза. Но даже когда он сделал шаг в мою сторону, я осталась на месте. Даже когда он остановился в полуметре от меня, я не шелохнулась.

— Да, Мейсон. Уверена. Потому, что нам… нужно думать о том, что происходит между нами сейчас. Ты говорил, что все может быть иначе, но причинил мне боль, узнав, что у меня был парень. Хотя в тот момент я по твоей вине чуть ли не под скамейками в парке ночевала. А между нами ничего не было и быть не могло. Из-за этого я не хочу отношений с тобой. А если я не хочу, ничего не будет. Не по моей воле. Можешь ломать меня сколько угодно. Ни боль, ни страх не заставят меня делать то, чего я не хочу.

Я не сразу поняла, что говорю на повышенных тонах, но не удивилась бы, даже если бы прокричала эти слова ему в лицо. Потому что разговаривать нормально мы уже не могли. Вернее, мы никогда этого не делали.

— Ты думаешь, что я хочу заставлять тебя болью и страхом? — Взгляд потемневших глаз впился в меня. Мейсон злился.

— А разве ты не это делаешь?

Он сжал низ моей кофты и рывком потянул на себя, буквально вбивая в свое тело.

— Хорошо, Лив. Это моя ошибка. Я ее себе никогда не прощу.

Говоря это, Мейсон наклонился. Свободную руку положил на мой затылок и губами впился в мои. Слишком неожиданно. Когда нервы оголены и такого точно не ожидаешь. Не успеваешь прийти в себя, как соприкосновение губ превращается в жестокое безумие. Мейсон не просто целовал. Скорее истязал мои губы, заставляя их болеть. Кусая. Причиняя боль, подобную раскаленным углям. Даже воздух в комнате стал жарким, слишком плотным и душным.

— Что ты… Мейсон! — Я вскрикнула оттого, что он подхватил меня под попу, внезапно поднимая над полом. Усадил на кухонный стол и, раздвинув мои ноги, встал между ними, ладонями упираясь в твердую поверхность по обе стороны от моих бедер. Из-за этого ему пришлось наклониться. Или Рид наоборот сделал это намеренно? Теперь его лицо было на одном уровне с моим.

— Если мы начнем встречаться, ты станешь только моей? — спросил он, опять вплетая пальцы мне в волосы, но уже не причиняя боли. Заставляя нервничать.

— Разве это не само собой разумеется? — Мне стало страшно оттого, что я потеряла связь с реальностью и перестала следить за своими словами. — То есть если парень и девушка встречаются, разве не очевидно, что других в их отношениях быть не должно?

— Ты хочешь со мной встречаться?

Его губы опять на моих. Я улавливала каждое мгновение соприкосновения, то, как Рид заставлял мои губы разомкнуться. И то, как по нижней провел языком. Разве так задают вопросы, словно ответ вовсе и не требуется? Но самое главное — как мы дошли до такого?

— Я не знаю. — Очередной укол страха. На этот раз меня испугало то, что я не врала. Действительно сомневалась.

Я тут же запнулась. Попыталась это скрыть, но разве от зверя-Мейсона можно хоть что-то утаить? Он положил пальцы на мой подбородок. Уже не сжимая. Просто поддевая его. Заставляя посмотреть на него. А потом медленно наклонился ко мне.

Я отчетливо ощущала каждый миллиметр сокращающегося расстояния. Кожу начало покалывать, когда Рид наконец-то накрыл мои губы своими, а сердце оборвалось, чтобы тут же лихорадочно затрепыхаться. Возможно, как раз из-за того, как Мейсон меня целовал. Так, что я сама себе напомнила вулкан перед самим извержением.

— Пообещай, Лив.

В это мгновение я поняла, что да, я свихнулась. Рид меня только что чуть не убил, а я подумала: почему бы и нет? Почему бы нам не начать встречаться?

Я ненормальная настолько же, насколько сегодняшний день. Он действительно изменил меня. Хотелось срочно что-то сделать. Всю свою жизнь перевернуть с ног на голову.

Сжав воротник его рубашки, я отклонилась и сказала:

— Хорошо. Давай встречаться.

Мейсон уже подался вперед, намереваясь потянуть меня к себе и продолжить поцелуй, но после этих слов остановился и посмотрел мне в глаза. И я впервые увидела в его взгляде человеческие эмоции.

Думать получалось с трудом. Я чувствовала себя пьяной, словно после крепкого алкоголя. Ведь именно в этот момент ты перестаешь соображать, и мысли больше не кажутся здравыми. А в том, что мои таковыми не являлись, я не сомневалась.

Также я не сомневалась в том, что позже пожалею о своем согласии. Сразу же, как только эмоционально приду в норму, хотя пока это казалось мне слишком далеким. Наверное, даже невозможным. Ведь принятое на эмоциях решение кажется безоговорочно правильным. Во всяком случае, пока эти эмоции не стихнут.

— Ты моя? — Мейсон положил ладонь мне на щеку. Наши взгляды встретились, и впервые меня кольнуло ощущение того, что я что-то сделала не так.

Об этом твердила логика и здравый смысл. Те самые, про которые я пыталась забыть и которые вновь явились, хотя и были еще слишком слабыми, чтобы я отдала им должное. Тем более в груди тлело еще что-то. Нечто незримое, отчего мне почему-то стало легче. И это чувство победило.

— Да, — ответила тише, чем хотелось бы. Поерзав на столе, попыталась унять волнение. — Но у меня есть условие. Ты больше не делаешь мне больно. Как только это произойдет, наши отношения разрываются.

— Хорошо. — Он положил ладонь на мое бедро.

Ответил слишком быстро. Так, как я не ожидала. Мейсон ведь целиком и полностью состоял из жажды причинять боль. Как он мог отказаться от нее по отношению хоть к кому-нибудь? Тем более настолько легко.

Рид начал расстегивать ширинку на моих джинсах. Я не хотела думать о том, что от этого внизу живота все обдало жаром. Постаралась сосредоточиться на ощущении того, что это неправильно.

— Подожди… — Я попыталась оттолкнуть его руки от моей ширинки.

Рид остановился, но поднял на меня мрачный взгляд.

— Раз ты моя, будь ею полностью, — сказал он и, прежде чем я поняла, что произошло, одним движением расстегнул пуговицу, а затем потянул змейку вниз. Пояс на джинсах тут же ослаб, обнажая белые трусики.