Безмолвная весна

14. Каждый четвертый

Борьба живых существ с раком началась с незапамятных времен. Она началась в естественном окружении, где все живое, населявшее Землю, было подвержено — полезно то или вредно — влияниям, идущим от солнца, бурь и самой земли. Некоторые элементы этого окружения создавали опасности, к которым живые организмы должны были приспособиться, иначе их ждала гибель. Ультрафиолетовое излучение солнечного спектра могло оказывать вредное воздействие. То же самое можно сказать о радиации некоторых горных пород или мышьяке, вымываемом из почвы и заражающем пищу или воду.

Окружающая среда содержала эти враждебные элементы еще до зарождения жизни, и тем не менее жизнь возникла и на протяжении миллионов лет существует в бесконечном множестве и нескончаемом разнообразии. На протяжении долгих тысячелетий, неторопливо сменяющих друг друга, жизнь приспособилась к разрушительным силам путем естественного отбора, при котором менес приспособленные погибают и остаются только самые стойкие. Эти природные канцерогенные вещества все еще являются вредоносным фактором. Однако их немного, и они составляют тот древний арсенал сил, к которым жизнь приспособилась с момента своего зарождения.

С появлением человека обстановка стала меняться, поскольку только человек может создавать вещества, порождающие рак, называемые в медицине канцерогенными. Некоторые искусственные канцерогены были на протяжении веков частью окружающей нас среды. Примером может служить обыкновенная сажа, содержащая ароматические углеводороды. С наступлением промышленной эры в мире начались непрерывные и все убыстряющиеся перемены. Естественное окружение сменилось искусственным, состоящим из новых химических и физических агентов. Многие из них обладают большой способностью вызывать биологические изменения. Против этих канцерогенов, созданных им самим, человек беззащитен, ибо если его биологические особенности эволюционируют медленно, то так же медленно они приспосабливаются к новым условиям. В результате эти сильные вещества могут легко проникнуть через недостаточные защитные барьеры организма.

Рак имеет долгую историю, но мы очень медленно двигаемся по пути изучения его возбудителей. Впервые мысль о том, что внешние, находящиеся в окружающей нас среде агенты могут быть причиной злокачественных изменений, появилась у одного лондонского врача около двухсот лет назад. В 1775 году сэр Персивалл Потт указал, что рак мошонки, болезнь, столь распространенная среди трубочистов, должно быть, вызывается сажей, оседающей на их теле. Он не мог бы представить «доказательства», какие мы потребовали бы от него сегодня, однако теперь из сажи выделили смертоносное вещество и подтвердили справедливость его догадки.

За сто с лишним лет, прошедших со времени открытия Потта, мы, видимо, мало приблизились к пониманию того, что некоторые химические вещества, окружающие человека, могут вызвать у него рак в результате неоднократного их контакта с кожей, вдыхания их или проглатывания. Действительно, было замечено, что раком кожи заболевают многие рабочие медеплавильных и оловоплавильных заводов в Корнуолле и Уэльсе, которые часто оказываются под воздействием мышьяковистого дыма. Заметили также, что у горняков кобальтовых рудников в Саксонии и урановых рудников в Иоахимстале в Богемии появляется заболевание легких, которое, как потом выяснили, представляет собой рак. Но все это было в доиндустриальную эру, до бурного развития тех отраслей промышленности, которые выпускают продукты, заполняющие окружающую нас среду и поглощаемые почти каждым живым существом.

Первое свидетельство того, что индустриальная эра несет с собой распространение раковых заболеваний, было получено в первой четверти XIX века. Примерно в то самое время, когда Пастер демонстрировал микробное происхождение многих инфекционных болезней, другие ученые открывали химическое происхождение рака: рака кожи у рабочих новой отрасли промышленности — на буроугольных шахтах в Саксонии и сланцевых рудниках в Шотландии — и других раковых заболеваний в результате постоянного контакта с дегтем и смолой. К концу XIX века было известно полдесятка источников промышленных канцерогенов. XX столетию суждено было создать бесчисленное множество канцерогенных химикатов и поставить все население земного шара в тесный контакт с ними. Менее чем за два века, прошедшие со времени открытия Потта, проблема окружающей среды резко изменилась. Контакт с опасными химикатами вышел за рамки чисто профессионального; ядохимикаты стали окружать всех без исключения — даже еще не родившихся. Поэтому не удивительно, что сейчас мы с тревогой наблюдаем рост числа раковых заболеваний.

В ежемесячном статистическом отчете за июль 1959 года указывается, что 15 процентов всех смертей в 1958 году было результатом злокачественных опухолей, включая рак лимфатических и кроветворных тканей, по сравнению с 4 процентами в 1900 году. Исходя из нынешней распространенности этих болезней, Американское онкологическое общество подсчитало, что 45 млн. ныне здравствующих американцев рано или поздно заболеют раком. Это означает, что коварная болезнь затронет две из каждых трех семей.

С детьми положение еще тревожнее. Четверть века назад рак у детей считался медицинской редкостью. В настоящее же время американские школьники умирают от рака чаще, чем от любой другой болезни. Положение стало настолько серьезным, что в Бостоне учредили первую в Соединенных Штатах специальную детскую больницу для лечения рака. Двенадцать процентов всех смертей среди детей в возрасте от 1 до 14 лет относится за счет рака. Много злокачественных опухолей обнаружено клинически у детей в возрасте до 5 лет, но еще мрачнее тот факт, что опухоли довольно часто оказываются у новорожденных и даже у еще неродившихся детей. Д-р Хупер из Национального онкологического института, крупнейший специалист по раковым заболеваниям под воздействием внешних причин, высказал предположение, что прирожденный рак и рак у младенцев можно объяснить действием канцерогенных агентов на мать в период беременности; эти агенты, проникая через плаценту, влияют на быстро растущие ткани зародыша. Эксперименты показывают, что чем моложе животное, на которое воздействует канцерогенный агент, тем больше вероятность возникновения рака. Д-р Фрэнсис Рэй из Флоридского университета предупреждает: «Мы можем вызвать рак у нынешних детей, добавляя химикаты (в пищу)… и не будем знать, возможно, на протяжении одного-двух поколений, к чему это приведет».

Проблема, интересующая нас здесь, заключается в том, являются ли химикаты, используемые нами для борьбы с вредителями и сорняками, прямой или косвенной причиной рака. Исходя из результатов опытов, проведенных с животными, мы увидим, что 5, а возможно и 6, ядохимикатов можно с уверенностью отнести к канцерогенным веществам. Список этот значительно удлинится, если мы добавим к нему химикаты, которые по мнению некоторых врачей, вызывают белокровие у человека. В данном случае доказательства являются косвенными, как и следовало ожидать, так как мы не экспериментируем на человеке. Тем не менее они весьма убедительны. Сюда же можно добавить и те пестициды, действие которых на живые ткани или клетки можно считать косвенной причиной рака.

Одним из первых канцерогенных агентов является мышьяк, применяемый в виде арсената натрия в качестве гербицида и в виде арсената кальция и многих других соединении в качестве инсектицида. Связь между мышьяком и раком у человека и животных известна очень давно. Яркий пример последствий воздействия мышьяка приводит д-р Хупер в своей монографии «Профессиональные опухоли» — классическом труде по этому вопросу. Город Рейхенштейн в Силезии был на протяжении почти тысячи лет местом добычи золотых и серебряных руд, и в течение нескольких столетий там добывались мышьяковистые руды. Веками мышьяковистые отходы накапливались вблизи шахтных стволов и уносились горными потоками. Со временем подземные воды также оказались зараженными, и, таким образом, мышьяк попал в питьевую воду. Веками многие жители этого района страдали так называемой «рейхенштейнской болезнью» — хроническим отравлением мышьяком, сопровождающимся заболеванием печени, кожи, желудочно-кишечного тракта и расстройством нервной системы. Обычно появлялись злокачественные опухоли. «Рейхенштейнская болезнь» представляет сейчас главным образом исторический интерес, поскольку четверть века назад город начали снабжать водой, в которой мышьяка уже почти не было. Однако в провинции Кордоба (Аргентина) хроническое отравление мышьяком, сопровождаемое раком кожи, — явление обычное из-за заражения питьевой воды, текущем из горных пород, содержащих мышьяк.

Нетрудно создать условия, подобные рейхенштейнским и кордобским, посредством длительного непрерывного применения мышьяковых инсектицидов. В Соединенных Штатах опрыскивание мышьяком почвы табачных плантаций, многих фруктовых садов на Северо-Западе и плантаций черники на Востоке может легко повести к заражению питьевой воды.

Окружающая среда, зараженная мышьяком, вредно воздействует не только на человека, но и на животных. Очень интересное сообщение пришло из Германии в 1936 году. В районе Фрейберга (Саксония) серебряные и свинцовые плавильни выпускали мышьяковистый дым в воздух; дым рассеивался по окружающим пригородам и деревням и оседал на растениях. По словам д-ра Хупера, у лошадей, коров, коз и свиней, поедавших эти растения, наблюдалось выпадение шерсти и утолщение кожи. У оленей, обитавших в соседних лесах иногда отмечались ненормальные пятна и предраковые наросты, а у одного оленя имелись ярко выраженные раковые поражения. И домашние и дикие животные страдали «воспалением кишок, язвой желудка и циррозом печени». У овец, пасшихся по близости, был зафиксирован рак пазух носа. Вскрытие установило присутствие мышьяка в мозгу, печени и наличие опухолей. В этом же районе «наблюдалась необычная смертность среди насекомых, особенно пчел. После выпадения обильных дождей, которые смывали мышьяковистую пыль с листьев растений и уносили ее в ручьи и пруды, там погибало много рыбы».

Примером канцерогенного вещества, принадлежащего к группе новых органических пестицидов, является ядохимикат, широко используемый против всякого рода клещей. История его применения служит красноречивым свидетельством того, как, несмотря на предполагаемую безопасность, гарантированную законодательством, население может подвергаться вредному воздействию известного канцерогена в течение ряда лет, пока медленно действующая юридическая машина не исправит положение. История эта показывает также, что «безопасное» сегодня завтра может оказаться крайне опасным.

Когда химикат был выпущен в продажу в 1955 году, фирма-изготовитель обратилась с просьбой санкционировать остатки химиката на опыляемых культурах. Как требовалось по закону, фирма испытала свой ядохимикат на подопытных животных и результаты этих испытаний представила вместе с заявлением. Однако ученые из Управления пищевых и лекарственных продуктов пришли к выводу, что проведенные испытания указывают на канцерогенную тенденцию предлагаемого ядохимиката. В связи с этим был рекомендован «нулевой допуск», то есть, по существу, полный запрет каких бы то ни было следов химиката на пищевых продуктах, отгружаемых на продажу. Однако фирма имела право апеллировать, и дело поступило на рассмотрение специального комитета. Комитет принял компромиссное решение: установить допуск в одну часть на миллион и разрешить продавать химикат в течение двух лет, а за это время провести дальнейшие исследования, с тем чтобы установить, действительно ли химикат является канцерогенным веществом.

Хотя комитет и не сказал этого прямо, однако его решение означало, что населению предлагалось, подобно морским свинкам, испытывать на себе действие химиката, подозреваемого в канцерогенных свойствах, наряду с лабораторными собаками и крысами. Однако подопытные животные скоро дали результаты, и через два года стало ясно, что митицид действительно канцерогенный. Но даже и теперь (в 1957 году) Управление пищевых и лекарственных продуктов не отменило немедленный допуск, и население продолжало покупать продукты, отравленные канцерогенным ядохимикатом. Потребовался еще год для различного рода юридических проволочек и только в декабре 1958 года был наконец введен нулевой допуск, рекомендованный еще в 1955 году.

Этим не заканчивается перечень известных канцерогенов среди ядохимикатов. При проведении испытаний над подопытными животными ДДТ вызывал подозрительные опухоли печени. Ученые Управления пищевых и лекарственных продуктов, обнаружившие опухоли, полагали, что «есть некоторые основания считать их своеобразным раком печеночных клеток». Д-р Хупер сейчас уже с полной уверенностью относит ДДТ к «химическим канцерогенам».

Установлено, что два гербицида из группы карбаматов (IPC и CIPC) вызывают кожные опухоли у мышей; некоторые из них злокачественные. Эти химикаты, видимо, инициируют злокачественные изменения, которые доводятся до конца другими химическими веществами, широко распространенными в окружающей среде.

Гербицид аминотриазоль вызывал у подопытных животных рак щитовидной железы. В 1959 году многие фермеры начали чрезмерно применять его для опыления клюквы, так что на ягодах, поступавших в продажу, иногда оставались следы химиката. В споре, начавшемся после обнаружения Управлением пищевых и лекарственных продуктов зараженной клюквы, многие, в том числе и медики, оспаривали тот факт, что химикат является канцерогенным веществом. Опубликованные управлением результаты опытов с крысами ясно указывали на канцерогенную природу аминотриазоля. Когда животным стали давать ядохимикат с питьевой водой в количестве 100 частей на миллион (или 1 чайная ложка химиката на 10 тыс. ложек воды), на 68‑й неделе у них начала появляться опухоль щитовидной железы. Через два года опухоли были уже у более чем половины осмотренных крыс. Опухоли были отнесены к различным видам доброкачественных и злокачественных образований. Опухоли появлялись и при меньших концентрациях. Фактически не было такой концентрации, которая бы не оказывала никакого воздействия. Никто, конечно, не знает уровня, при котором аминотриазоль может оказаться канцерогенным для человека, но, как указывает профессор медицины Гарвардского университета д-р Дэвид Рутштейн, он может быть очень невысоким.

Пока еще прошло недостаточно много времени для выявления всех последствий применения новых инсектицидов из хлорированных углеводородов и современных гербицидов. Многие злокачественные изменения развиваются так медленно, что могут потребоваться долгие годы, прежде чем выявятся клинические симптомы. В начале 20‑х годов женщины занимавшиеся окраской светящихся цифр на циферблатах часов, проглатывали ничтожные количества радия, дотрагиваясь губами до кисточек. Через 15 и более лет у некоторых из них был обнаружен рак костей. Некоторые раковые заболевания в результате систематического контакта с химическими канцерогенами обнаруживаются через 15, 30, а иногда и более лет.

В отличие от этого «производственного» контакта с различными канцерогенными веществами первые контакты с ДДТ начались примерно в 1942 году у военнослужащих и примерно в 1945 году у гражданского населения. Разнообразные ядохимикаты широко стали применяться лишь в начале 50‑х годов, и, видимо, последствия их воздействия еще могут сказаться.

Однако в настоящее время известно одно исключение из правила, состоящего в том, что для большинства злокачественных заболеваний характерен длительный скрытый период. Этим исключением является лейкемия. У оставшихся в живых жителей Хиросимы лейкемия стала развиваться спустя лишь три года после атомной бомбардировки. Сейчас есть все основания полагать, что скрытый период может быть значительно короче. Возможно, со временем выяснится, что и другие виды рака имеют сравнительно короткий скрытый период, но сейчас лишь одна лейкемия является исключением из общего правила очень медленного развития рака.

В период, когда начали широко применять современные пестициды, число случаев заболевания лейкемией неуклонно росло. Данные Национального статистического управления ясно показывают тревожный рост злокачественных болезней кроветворных тканей. В 1960 году в США одна лишь лейкемия поразила 12 290 жертв. Число умерших от всех видов злокачественных заболеваний крови и лимфы достигло в 1960 году 25 400 по сравнению с 16 690 в 1950 году. На 100 тыс. человек число умерших выросло с 11,1 в 1950 году до 14,1 в 1960 году. Такой рост характерен не только для Соединенных Штатов. Во всех странах число зарегистрированных смертей от лейкемии растет в среднем на 4–5 процентов в год. Что это означает? С каким летальным агентом пли агентами, новыми в окружающей нас среде, все чаще и чаще сталкиваются люди?

Такое всемирно известное учреждение, как клиника Майо, принимает сотни людей, страдающих болезнями кроветворных органов. Д-р Малькольм Харгрейвс и его коллеги в гематологическом отделении клиники сообщают, что почти все эти больные бывали под воздействием различных токсичных химикатов, включая ДДТ, хлордан, бензол, линдан и нефтяные дистиллаты.

Д-р Харгрейвс полагает, что болезни, связанные с применением различных токсических веществ, обнаруживаются все чаще, особенно за последние 10 лет. Исходя из обширного клинического опыта, он полагает, что «подавляющее большинство пациентов, страдающих болезнями крови и лимфы, в прошлом имели контакт с различными углеводородами, которые в свою очередь включают большинство современных ядохимикатов. Изучение болезни почти неизменно показывает такую взаимосвязь». Харгрейвс собрал много подробных историй болезни пациентов, страдающих лейкемией, апластической анемией, болезнью Ходжкина и другими расстройствами крови и кроветворных тканей. «Все они имели довольно длительный контакт с этими ядохимикатами», — пишет он.

Что показывают истории болезней? Вот, например, случай с домохозяйкой, которая питала отвращение к паукам. В середине августа она вооружилась составом, содержащим ДДТ дистиллат нефти, спустилась в подвал и тщательно обработала пространство под лестницей, шкаф, предназначенный для фруктов, и все другие доступные места. Закончив опыление, она почувствовала себя плохо — ее стало тошнить, чувство крайней тревоги и нервозность охватили ее. Однако через несколько дней она почувствовала себя лучше и, очевидно, не сознавая причинны своего недомогания, она повторила всю процедуру в сентябре, дважды пройдя этот цикл: опыление, недомогание, временная поправка и снова опыление. После третьего раза применения аэрозоля у нее появились новые симптомы: лихорадка, боли в суставах и общее недомогание, острое воспаление вей в одной ноге. После осмотра д-р Харгрейвс установил у нее острую лейкемию. Через месяц больная умерла.

Другим пациентом д-ра Харгрейвса был человек, контора которого помещалась в старом доме, где развелись тараканы. Желая избавиться от этих ненавистных ему насекомых, он решил сам истребить их. Одно из воскресений он почти полностью посвятил обработке подвала и всех укромных уголков 25-процентным ДДТ, взвешенным в растворителе, содержащем метилированные нафталины. Вскоре у него появились кровоподтеки и началось кровотечение. Исследование крови показало тяжелую депрессию костного мозга, называемую апластичной анемией. На протяжении пяти с половиной месяцев пребывания больного в клинике наряду с другим лечением ему проделали 59 переливаний крови. Здоровье его частично восстановилось, однако лет 9 спустя у него была обнаружена смертельная лейкемия.

В случаях отравления пестицидами в историях болезни чаще всего фигурируют ДДТ, линдан, гексахлорциклогексан, нитрофенолы, кристаллический парадихлорбензол (средство против обычной моли), хлордан и, конечно, несущие их растворители. Д-р Харгрейвс подчеркивает, что отравление одним-единственным химикатом является скорее исключением, чем правилом, так как обычно ядохимикат состоит из комбинации нескольких химикатов, взвешенных в дистиллате нефти, плюс какой-либо диспергирующий агент. Ароматические циклические и ненасыщенные углеводороды носителя сами по себе могут оказывать губительное воздействие на кроветворные органы. С практической, а не с медицинской точки зрения это различие не имеет, однако, большого значения, так как нефтяные растворители являются неотделимой частью всех наиболее распространенных инсектицидных смесей.

В медицинской литературе в США и в других странах описано много случаев, подтверждающих мнение д-ра Харгрейвса о способности этих химикатов вызывать лейкемию и другие заболевания крови. Обычно речь идет о фермерах, попавших под пестицид, распылявшийся ими самими или с самолетов, о каком-нибудь студенте, опрыскавшем свою комнату, чтобы избавиться от муравьев, и оставшемся в ней заниматься; о женщине, установившей в своем доме портативный испаритель линдана; о рабочем, попавшем под хлордан или токсафен при обработке хлопкового поля. Все эти описания, наполовину замаскированные медицинской терминологией, содержат в себе повествования о человеческих трагедиях. Подобная трагедия случилась в Чехословакии с двумя мальчиками, двоюродными братьями, жившими в одном и том же городе и проводившими все время вместе — за работой и за игрой. Их последним роковым занятием оказалась разгрузка инсектицида (гексахлорциклогексана), который они высыпали из мешков. Восемь месяцев спустя один из них заболел острой лейкемией и через девять дней скончался. Примерно в это же время его двоюродный брат почувствовал, что он стал быстро уставать; у него поднялась температура. На протяжении 3 последующих месяцев симптомы становились все серьезнее и серьезнее, и его тоже пришлось госпитализировать. И снова — острая лейкемия и смерть.

А вот случай со шведским фермером, странно напоминающий случай с японским рыбаком Кубояма с сейнера «Счастливый дракон». Подобно Кубояме, фермер был очень крепким человеком. Оба они погибли от выпавших осадков: японец от радиоактивной золы, швед — от дуста. Фермер обработал около 60 акров земли дустом, содержащим ДДТ и гексахлорциклогексан. Во время опыления порывы ветра поднимали вокруг него небольшие облачка пыли. «Вечером у него появилась необычная слабость, все последующие дни он чувствовал себя плохо, испытывая общую слабость, боль в пояснице и ногах, а также озноб. В конце концов он вынужден был слечь в постель, — говорится в сообщении медицинской клиники в Лунде. — Состояние его продолжало ухудшаться и 19 мая (через неделю после опыления) ему пришлось лечь в больницу». У «его поднялась температура, пульс стал ненормальным. Больного перевели в клинику, где через два с половиной месяца он умер. При вскрытии было обнаружено полное исчезновение костного мозга.

Каким образом такой нормальный и необходимый для жизнедеятельности процесс, как деление клетки, видоизменяется настолько, что становится вредным и даже смертельным? Вот проблема, приковавшая к себе внимание многих ученых и на решение которой затрачены неслыханные суммы денег. Что нарушает обычное размножение клетки, подменяя его необузданным, не поддающимся контролю раковым разрастанием?

Когда ответы будут найдены, их, почти наверное, будет много. Если сам рак выступает в различных формах, отличающихся по своему происхождению, по ходу своего развития и по факторам, влияющим на его усиление или ослабление, то столько же должно быть и причин, его порождающих. И тем не менее, видимо, лишь некоторые основные повреждения клетки ведут к злокачественным изменениям. В многочисленных исследованиях в областях, иногда не связанных с раком появляются первые проблески света, который когда-нибудь может быть, осветит эту проблему.

Опять мы убеждаемся, что лишь путем исследования мельчайших частиц жизни — клетки и ее хромосом — мы сможем проникнуть в тайны рака. Здесь, в этом микромире, мы должны искать те факторы, которые каким-то образом нарушают нормальное функционирование изумительных механизмов клетки.

Одна из наиболее убедительных теории происхождения раковых клеток была разработана немецким биохимиком профессором Отто Варбургом из Института физиологии клетки имени Макса Планка. Варбург всю свою жизнь занимается изучением сложных процессов окисления, происходящих в клетке. Его теория дает удивительно ясное объяснение того, каким образом нормальная клетка может превратиться в злокачественную.

Варбург полагает, что радиация или химический канцероген расстраивают дыхание нормальных клеток, лишая их, таким образом, энергии. Такое воздействие могут оказать малые дозы при частом их повторении. Эффект, однажды достигнутый, необратим. Клетки, оставшиеся в живых всеми силами стараются компенсировать потерю энергии. Они не могут продолжать удивительный и эффективный цикл, в результате которого вырабатываются большие количеств АТФ, и обращаются к примитивному, гораздо менее эффективному методу — к ферментации. Борьба за существование с помощью ферментации длится долго. Она идет и при последующем делении клеток, так что все новые клетки дышат также ненормально. Потеряв нормальное дыхание, клетка не может восстановить его — ни через год, ни через десять лет, ни через многие десятилетия. Но мало-помалу в этой тяжелой борьбе за восстановление потерянной энергии выжившие клетки начинают компенсировать ее посредством усиленной ферментации. Это не что иное, как борьба за существование, открытая Дарвином, в которой выживают лишь самые приспособленные. Наконец наступает момент, когда ферментация в состоянии выработать столько же энергии, сколько и дыхание. Теперь можно сказать, что из нормальных клеток образовались раковые.

Теория Варбурга объясняет многие загадочные явления. Долгий скрытый период у большинства видов рака — это время, необходимое для бесконечного количества актов клеточного деления, когда происходит постепенное нарастание ферментации после первоначального нарушения дыхания. Время, необходимое для превращения ферментации в главный источник выработки энергии, разное у разных организмов из-за различной скорости ферментации: оно короткое у крыс, у которых рак проявляется быстро, и долгое (до нескольких десятилетий!) у человека, у которого злокачественные разрастания идут медленно.

Теория Варбурга объясняет также, почему небольшие, но повторяющиеся дозы канцерогена при некоторых условиях опаснее, чем одна большая доза. Большая доза может убить клетки сразу, в то время как малые дозы дают возможность некоторым из них выжить, хотя и в поврежденном состоянии. Эти-то выжившие клетки и могут затем превратиться в раковые. Вот почему нет «безопасной» дозы канцерогена.

В теории Варбурга мы находим также объяснение и другого труднообъяснимого факта — что один и тот же агент может быть использован для лечения рака и в то же время сам может вызывать его. Как всем известно, так обстоит дело с радиацией, которая убивает раковые клетки, но может и сама стать причиной рака. То же самое можно сказать о многих химических веществах, применяемых сейчас для лечения рака. В чем же дело? Оба эти агента нарушают дыхание клеток. Раковые клетки с уже нарушенным дыханием от дополнительного разрушения погибают окончательно. Нормальные же клетки, у которых дыхание нарушается впервые, не погибают, а становятся предрасположенными к злокачественным изменениям.

Идеи Варбурга получили подтверждение в 1953 году, когда другие ученые сумели превратить нормальные клетки в раковые, периодически лишая их кислорода на протяжении длительного времени. 1961 год принес еще одно подтверждение — на этот раз опыты проводились не на тканях, а на мышах, которым впрыскивали вещества с мечеными радиоактивными атомами. Затем путем тщательного измерения их дыхания было установлено, что скорость ферментации значительно превышала норму, как это и предвидел Варбург.

Согласно стандартам, установленным Варбургом, большинство пестицидов следует отнести к канцерогенам. Как мы видели в предыдущей главе, многие хлорированные углеводороды, фенолы и некоторые гербициды нарушают нормальные процессы окисления и выработки энергии в клетке, что может вести к появлению спящих раковых клеток, необратимая злокачественность которых будет оставаться незамеченной, пока в конце концов — когда причина ее уже давно забыта — она не прорвется наружу в виде явного рака.

Другой путь к раку лежит через хромосомы. Многие из наиболее видных исследователей в этой области с подозрением смотрят на любой агент, который наносит вред хромосомам, служит помехой делению клеток или вызывает мутации. По мнению этих ученых, любая мутация может стать причиной рака. Хотя обычно говорят о мутациях лишь в зародышевых клетках, то есть о таких, которые могут сказаться на будущих поколениях, однако мутации могут иметь место и в обычных клетках организма. Согласно мутационной теории происхождения рака, клетка (возможно, под влиянием радиации или химического вещества) подвергается мутации, которая позволяет ей выйти из-под контроля, осуществляемого организмом над делением клеток. Клетка приобретает способность размножаться безудержно. Новые клетки, появляющиеся в результате деления, обладают такой же способностью избегать контроля, и со временем этих клеток накапливается достаточно много для появления рака.

Другие исследователи указывают на тот факт, что хромосомы в раковых клетках неустойчивы; они легко разрушаются или повреждаются; количество их может быть неодинаковым, иногда даже в два раза превышать норму.

Первыми проследили весь путь от ненормальностей в хромосомах до появления настоящей злокачественности Альберт Леван и Джон Бисел в Институте Слоун-Кеттеринга в Нью-Йорке. На вопрос о том, что идет первым — злокачественность или нарушение хромосом, они не колеблясь отвечают: «Хромосомные ненормальности предшествуют злокачественности». Возможно, говорят они, после первоначального повреждения хромосом и явления неустойчивости наступает долгий период проб и испытаний охватывающий многие поколения клеток (длительный скрытый период злокачественности), в течение которого наконец накапливается необходимое количество мутаций, позволяющее клеткам уйти из-под контроля и стать на путь бесконтрольного размножения, ведущего к раку.

Оджвинд Уинге, один из первых проповедников теории хромосомной неустойчивости, считал, что удвоение количества хромосом имеет особое значение. Простое ли совпадение, что гексахлорциклогексан и его «родственник» линдан удваивают, как показали неоднократные наблюдения, хромосомы в подопытных растениях и в то же время фигурируют во многих хорошо документированных случаях как причина смертельной анемии? А как со многими другими пестицидами, нарушающими процесс деления клетки, разрушающими хромосомы, причиняющими мутации?

Легко понять, почему лейкемия должна быть одним из самых распространенных заболеваний, возникающих под действием радиации или химических веществ, имитирующих радиацию. Основным объектом действия физических или химических мутагенных агентов являются клетки, подвергающиеся особенно активному делению. Это относится к различным тканям, и в частности, что очень важно, к кроветворным. Костный мозг является главным производителем красных кровяных клеток на протяжении всей жизни человека и посылает около 10 млн. новых клеток в секунду в систему его кровообращения. Белые кровяные тельца вырабатываются в лимфатических железах и в некоторых мозговых клетках в изменяющемся, но также огромном количестве.

Некоторые химические вещества также, подобно продуктам радиации (например, стронцию‑90), обладают специфичным сродством с костным мозгом. Бензол — частый компонент растворителей инсектицидов — откладывается в мозгу и задерживается там до 20 месяцев. Сам по себе бензол, как уже давно отмечается в медицинской литературе, является причиной лейкемии.

Быстрорастущие ткани у ребенка также создают условия, чрезвычайно подходящие для развития злокачественных клеток. Макфарлейн Барнет отмечает, что, помимо общего увеличения числа заболевающих лейкемией, установлено, что она наиболее распространена в трех-, четырехлетием возрасте. Он пишет: «Заболевание в возрасте 3–4 лет едва ли можно объяснить чем-либо иным, кроме как воздействием на молодой организм мутагенного стимулятора с первого же дня жизни».

Другим мутагеном, вызывающим рак, является уретан. Если воздействовать этим веществом на беременных мышей, рак легких возникает не только у них, но и у их потомства. Мышата подверглись воздействию уретана еще до появления на свет, подтверждая тем самым факт, что химикат проник через плаценту. У женщин, находившихся под воздействием уретана или родственных ему соединений, дети могут дождаться со злокачественными опухолями, как предупреждал д-р Хупер.

Уретан, как карбамат, химически родствен гербицидам IPC и CIPC. Несмотря на предупреждения специалистов-онкологов, карбаматы сейчас очень широко используются не только в качестве инсектицидов, гербицидов и фунгицидов, но и во многих изделиях, включая пластификаторы, лекарства, одежду и изоляционные материалы.

К раку могут вести также и косвенные пути. Вещество, не являющееся канцерогеном в прямом смысле этого слова, может нарушать нормальное функционирование какой-либо части организма таким образом, что в конце концов развивается рак. Важным примером является рак половых органов, связанный с расстройством равновесия половых гормонов; эти расстройства в свою очередь могут в некоторых случаях быть результатом чего-то такого, что влияет на способность печени сохранять необходимый уровень этих гормонов. Хлорированные углеводороды и являются агентами, которые могут вызвать рак таким косвенным образом, поскольку все они в той или другой степени токсичны для печени.

Нормально половые гормоны, безусловно, имеются в организме и выполняют необходимую функцию регулирования роста различных органов размножения. Но организм имеет также средства защиты от чрезмерных накоплений, ибо очень поддерживает нужное равновесие между мужскими и женскими гормонами (и те и другие вырабатываются как у мужчин, так и у женщин, хотя и в различных количествах), не допуская излишнего накопления ни тех ни других. Она не может, однако, справляться с этой своей функцией, будучи поврежденной болезнью или химикатами или при уменьшении запаса витаминов комплекса «В». При этих условиях накапливается ненормально большое количество эстрогенов.

К чему это ведет? При эксперименте, проведенном в Рокфеллеровском институте медицинских исследований, было обнаружено, что у кроликов с больной печенью очень часто бывает опухоль матки, происхождение которой объясняется тем, что печень оказывается уже не в состоянии инактивировать эстрогены в крови и количество их «достигло в конечном итоге канцерогенного уровня». Обширные опыты, проведенные на мышах, крысах, морских свинках и обезьянах, показывают, что продолжительное воздействие эстрогенов (не обязательно даже в больших количествах) влечет изменения в тканях половых органов, «от доброкачественных наростов до ярко выраженных злокачественных опухолей». В результате введения эстрогенов у хомяков появлялись опухоли почек.

Хотя среди медиков и нет единого мнения в этом вопросе, имеется много фактов, свидетельствующих, что подобные последствия могут быть и у человека. Исследователи в больнице при университете Мак-Джиля установили, что у 100 больных раком матки из обследованных ими 150 налицо было ненормально большое количество эстрогенов.

Вполне возможно такое повреждение печени, которого достаточно, чтобы помешать уничтожению эстрогенов и которое невозможно обнаружить средствами, имеющимися в распоряжении врачей. Это легко могут сделать хлорированные углеводороды, вызывающие, как мы видели, изменения в клетках печени при очень малых концентрациях. Они также являются причиной потери витаминов группы «В». Это также очень важное обстоятельство, поскольку другие опыты показывают защитную роль этих витаминов против рака. Роудз, бывший одно время директором Научно-исследовательского онкологического института Слоун-Кеттеринга, установил, что подопытные животные, подвергшиеся воздействию очень сильного химического канцерогена, не заболевали раком, если им давали в пищу дрожжи — богатый источник витамина «В». Установлено, что недостаток этих витаминов сопровождается раком полости рта и, вероятно, раком других частей пищеварительного тракта. Это явление наблюдалось не только в Соединенных Штатах, но и в северных районах Швеции и Финляндии, где в пище обычно недостаточно витаминов. Группы, склонные к заболеванию раком печени, например племена банту в Африке, как правило, плохо питаются. Рак легких у мужчин, широко распространенный в некоторых районах Африки, также связан с болезнью печени и недостаточным питанием. В послевоенное время в Греции рак легких у мужчин обычно распространялся в периоды голода.

Короче говоря, мнение, что пестициды косвенно способствуют возникновению рака, основано на их доказанной способности наносить вред печени, уменьшать запас витаминов «В» и увеличивать, таким образом, количество «эндогенных» эстрогенов или эстрогенов, вырабатываемых самим организмом. Кроме этого, организм человека во все большем количестве подвергается воздействию множества синтетических эстрогенов, находящихся в косметических средствах, лекарствах, продуктах питания и т. д. Их совместное действие должно вызывать самое серьезное беспокойство.

Действие канцерогенных химических веществ (в том числе пестицидов) на людей не контролируется и носит многообразный характер. Человек может столкнуться с одним и тем же химикатом в различных его проявлениях. Примером может служить мышьяк. Он существует в окружающей нас среде в самых разнообразных модификациях: загрязняет воздух, воду оседает на продуктах питания, попадает в организм человека вместе с лекарствами, косметическими средствами, используется как лесозащитное средство или в качестве красящего пигмента в красках и чернилах. Вполне возможно, что ни одна из этих разновидностей соединений мышьяка сама по себе не повлекла бы злокачественного действия, однако любая как будто «безопасная доза» может оказаться достаточной для того, чтобы переполнить роковую чашу, уже наполненную другими «безопасными дозами».

И опять, вредным может оказаться суммарное действие двух и более различных канцерогенов. Почти наверное, человек, находившийся под воздействием, например, ДДТ, испытает на себе действие других наносящих вред печени углеводородов, используемых в качестве растворителей, средств для снятия краски, обезжиривающих агентов, средств химчистки и анестезирующих средств. Как же можно говорить о «безопасной дозе» ДДТ?

Положение осложняется еще и тем, что один химикат может действовать на другой, изменяя действие последнего. Иногда для возникновения рака необходимо воздействие двух химикатов, взаимно дополняющих друг друга. Один из них делает клетку или ткань чувствительной настолько, что некоторое время спустя они могут стать раковыми под действием другого агента. Так, гербициды IPC и CIPC могут действовать как инициаторы кожных опухолей, сея семена злокачественности, которые могут быть взращены другим агентом — может быть, самым обычным моющим средством.

Возможно также взаимодействие между физическим и химическим агентами. Так, лейкемия может возникнуть в результате двухступенчатого процесса: начало злокачественного изменения может быть положено облучением рентгеновскими лучами, завершающее же действие может исходить от такого, например, химического соединения, как уретан. Все увеличивающееся воздействие на людей радиации из различных источников плюс частые контакты с множеством химикатов составляет новую серьезную проблему для современною мира.

Загрязнение воды радиоактивными материалами выдвигает еще одну проблему. Эти материалы, находясь в воде, которая в свою очередь содержит химические вещества, могут посредством ионизирующей радиации изменять природу этих веществ, могут менять расположение атомов в их молекулах и создавать тем самым новые химические вещества.

Все специалисты в Соединенных Штатах по проблемам загрязнения воды обеспокоены тем фактом, что фактически во всех водопроводах вода загрязнена сейчас моющими средствами. Беда в том, что удаление их из воды практически невозможно. Лишь немногие из этих средств известны как канцерогенные агенты, однако они могут способствовать возникновению рака косвенным путем, действуя на слизистую оболочку пищеварительного тракта, изменяя ткани таким образом, что они легче абсорбируют опасные химикаты, усугубляя тем самым их действие. Но кто может предвидеть и контролировать их действие? При непрерывно изменяющихся условиях какая доза канцерогена (кроме нулевой) может считаться безопасной?

Мы устанавливаем допустимые уровни для канцерогенных агентов в окружающей нас среде к своей собственной погибели. Весной 1961 года в Соединенных Штатах вспыхнула эпидемия рака печени у канадской форели во многих общественных и частных рыбопитомниках. Эпидемия охватила как восточные, так и западные районы страны. В некоторых местах практически вся форель старше трех лет оказалась пораженной раком. Раскрылось это благодаря ранее достигнутой договоренности между Национальным онкологическим институтом и Управленцем охраны рыбных богатств и диких животных, согласно которой институту сообщали о всех случаях обнаружения у рыб опухолей, с тем чтобы можно было своевременно предостеречь об опасности для человека канцерогенных загрязнений в воде.

Хотя выяснение точной причины эпидемии в таком широком районе еще не закончено, однако говорят, что скорее всего повинен какой-то агент, входящий в корм, даваемый рыбам. В нем невероятное количество всяких химических добавок и медикаментов.

История с форелью представляет интерес с многих точек зрения, но главным образом служит примером того, что может случиться, если сильнодействующий канцероген внести в среду, в которой живет тот или иной вид животных или рыб. Д-р Хупер считает эпидемию серьезным предупреждением о необходимости большего внимания к ограничению количества канцерогенов в окружающей нас среде. «Если не будут приняты меры предосторожности, — говорит он, — то скоро будут созданы условия для подобных эпидемий среди людей».

Открытие, что мы, как выразился один исследователь, живем в «море канцерогенов», безусловно, приводит в уныние и легко может вызвать чувство отчаяния и безысходности. Люди говорят: «Видимо, положение безнадежно. Видимо, нет смысла даже пытаться устранить эти канцерогенные агенты из мира, в котором мы живем. Не лучше ли не тратить попусту на это время и направить все наши усилия на поиски средств лечения рака?»

Когда этот вопрос был задан д-ру Хуперу, который своей многолетней настойчивой работой в области раковых болезней заслужил репутацию большого специалиста, он дал на него глубоко продуманный ответ, подкрепленный долгими годами исследования и богатым опытом. Д-р Хупер считает, что положение с раковыми заболеваниями сейчас очень напоминает положение с инфекционными болезнями, с которым человечеству пришлось столкнуться в самом конце XIX века. Причинная связь между патогенными организмами и многими болезнями была установлена в блестящих исследованиях Пастера и Коха. Врачи и даже неспециалисты начали понимать, что окружающая человека среда населена огромным числом микроорганизмов, способных вызывать болезни. Многие инфекционные болезни в настоящее время в значительной степени распознаны и контролируются, а некоторые из них практически искоренены. Это блестящее достижение медицины явилось результатом профилактики и лечения. Причем наибольшие результаты давали мероприятия по устранению болезнетворных организмов из окружающей среды. Примером может служить сильная вспышка холеры в Лондоне более 100 лет назад. Лондонский врач Джон Сноу установил, что заболевания сосредоточивались в районе, жители которого брали воду из одной колонки, установленной на Брод-Стрит. Сноу немедленно снял ручку с колонки и этот источник оказался закрытым. Распространение эпидемии было прекращено, но не магической таблеткой, убивающей (неизвестный тогда) микроб холеры, а исключением микроба из окружающей среды. Да и терапевтические меры имеют важное значение не только для лечения больного, но и для локализации очага инфекции. В наши дни случаи заболевания туберкулезом сравнительно редки, и объясняется это тем, что люди редко вступают в контакт с бациллами туберкулеза.

В настоящее время окружающая нас среда полна канцерогенными агентами. По мнению д-ра Хупера, наступление на рак с помощью одних только лечебных средств (даже если такие средства и будут найдены) не увенчается успехом, поскольку не будут устранены огромные скопления канцерогенных агентов повсюду, и число новых жертв будет больше числа излечившихся.

Почему же мы так медленно осознаем, что подобный подход к проблеме рака может быстрее привести к ее решению? Вероятно, потому, что «излечивание больных раком — цель более интересная, более осязаемая и благодарная, чем предотвращение заболеваний», — говорит д-р Хупер. И тем не менее профилактика рака — «дело, безусловно, более гуманное» и может оказаться «гораздо более эффективным, чем его лечение». Д-р Хупер не верит, что наступит день, когда появятся «магические пилюли, которые мы будем принимать ежедневно перед завтраком» как предохранение от рака. Некоторые верят в это, исходя из ошибочного представления, будто рак — единое, хотя и загадочное, заболевание с единым возбудителем и единым лечением. Такое представление, конечно, далеко от истины. Рак возникает под воздействием многих окружающих нас химических и физических агентов, а само злокачественное состояние проявляется во многих биологически различных формах.

Давно обещанный «рывок вперед», если он и наступит, не может стать панацеей от всех видов злокачественных опухолей. Хотя поиски средств лечения должны продолжаться, чтобы облегчить страдания и излечить тех, кто уже стал жертвой рака, однако было бы плохой услугой человечеству поддерживать надежду, что решение придет внезапно, в результате одного открытия. На самом деле оно придет постепенно. В то время как мы тратим миллионы на различные исследования и возлагаем надежды на широкие программы поиска средств лечения обнаруженных раковых заболеваний, мы пренебрегаем золотой возможностью предотвращения заболеваний.

Задача отнюдь не является безнадежной. В одном отношении она даже легче, чем было с инфекционными болезнями в начале столетия. Тогда мир был полон болезнетворных микробов, как сейчас он полон канцерогенами. Но тогда человек не распространял вокруг себя микробы, и если делал это, то непреднамеренно. Сейчас другая картина: человек сам внес огромное количество канцерогенов в окружающую его среду и может, если захочет, изъять многие из них. Химические агенты рака попадают в окружающий нас мир двумя путями: во-первых (и в этом парадокс), в результате стремления человека обеспечить себе лучшую и более легкую жизнь; во-вторых, из-за того, что производство и продажа ядохимикатов стали частью нашей экономики и нашего образа жизни.

Было бы нереально предполагать, что все химические канцерогены могут быть изъяты из окружающего нас мира. Однако очень большая их часть вовсе не является жизненной необходимостью. С их изъятием общее количество канцерогенов намного бы уменьшилось и угроза того, что каждый четвертый человек на земном шаре заболеет раком, по крайней мере значительно бы ослабла. Самым решительным образом надо взяться за изъятие тех канцерогенов, которые сейчас заражают нашу пищу, воду, которую мы пьем, и нашу атмосферу. Именно они представляют собой наибольшую опасность, поскольку контакт с их ничтожными дозами повторяется на протяжении ряда лет.

Многие наиболее выдающиеся исследователи рака разделяют мнение д-ра Хупера, что раковые болезни можно значительно ограничить, если настойчиво искать причины в окружающей нас среде и устранять их или ослаблять их вредное действие. Для тех, в ком рак уже угнездился — скрыто или зримо, — безусловно, необходимо продолжать поиски средств лечения. Для тех же, кого болезнь еще не затронула, и, конечно, для будущих поколений предотвращение рака — настоятельная необходимость.