Безмолвная весна

7. Ненужное разрушение

В своем стремлении покорить природу человек производит многочисленные разрушения, направляя свои действия не только против земли, на которой он живет, но и против жизни, которая находится рядом с ним. В истории последних столетий имеются свои черные страницы — истребление буйволов на западных равнинах, массовое уничтожение береговых птиц, почти полное уничтожение белых цапель ради их перьев. К этим страницам мы можем добавить теперь новую главу о новых методах истребления — уничтожение птиц, млекопитающих и рыб, практически всех диких животных инсектицидами, без разбора распыляемыми по земле.

Согласно философии, которая, видимо, сейчас определяй наши действия, ничто не должно стоять на пути человека с распылителем в руках. Случайные жертвы его крестового похода против насекомых не в счет; никто не должен протестовать, если под ядовитый дождь, убивающий насекомых, попадут малиновки, фазаны, еноты, кошки или даже домашний скот.

Люди, желающие разобраться в вопросе об ущербе, наносимом девственной природе, стоят сейчас перед дилеммой. С одной стороны, поборники сохранения природы и многие биологи заявляют, что ущерб очень велик, а в некоторых случаях принимает даже катастрофические размеры. С другой стороны, органы, занимающиеся применением ядохимикатов, категорически отрицают наличие ущерба, во всяком случае, считают его ничтожным. С кем следует согласиться?

Самым важным является компетентность свидетеля. Биологи, конечно, лучше могут обнаружить и оценить ущерб, наносимый природе. Энтомолог, специалист по насекомым, менее сведущ в данном вопросе. К тому же он психологически не склонен замечать нежелательные результаты своей борьбы с насекомыми. А работники местных и федеральных органов, ведающих применением ядохимикатов, и, конечно, представители химических компаний начисто отрицают все факты, сообщаемые биологами, и заявляют, что не видят никаких признаков вреда природе. Они предпочитают ничего не замечать. Если даже мы деликатно объясним их позицию близорукостью специалистов и заинтересованных людей, все же мы не можем считать их компетентными свидетелями.

Лучше всего можно составить свое собственное суждение, если рассмотреть некоторые крупные мероприятия по уничтожению насекомых и узнать от людей, хорошо знающих природу и не заинтересованных в применении ядохимикатов, что несет ядовитый дождь природе, всему живому миру.

Ломка природы хотя бы на год лишит любителя птиц возможности наслаждаться их пением в своем саду отнимет у охотника, рыболова и исследователя дикой природы удовольствия, на которые они имеют законное право. Это очень существенный вопрос. Даже если некоторые птицы и животные и способны оправиться после одного опрыскивания, все равно вред будет причинен громадный.

Но такое восстановление маловероятно. Опрыскивание обычно повторяется несколько раз; однократное опрыскивание, от которого звери и птицы могут как-то спастись, — редкость. Обычно район опрыскивания становится смертельной ловушкой, в которой погибают не только постоянные его обитатели, но и те существа, которые попадают сюда на короткое время. Чем шире район опрыскивания, тем больше вреда, поскольку не остается безопасных оазисов. За последнее десятилетие, когда, согласно планам истребления насекомых, опрыскиваются одновременно тысячи и даже миллионы акров, когда и частные лица и общины также все шире прибегают к ядохимикатам, ломка природы и гибель животного мира в Америке достигли больших размеров. Взглянем, что дали некоторые программы.

Осенью 1959 года около 27 тыс. акров земли в юго-восточной части штата Мичиган, в том числе многие пригороды Детройта, были опылены с самолетов алдрином, одним из самых опасных хлорированных углеводородов. Работа проводилась Мичиганским управлением сельского хозяйства совместно с Министерством земледелия США; целью было уничтожение японского жучка.

В этих радикальных и опасных мерах не было особой необходимости. Напротив, Уолтер Никкел, один из наиболее известных и сведущих натуралистов в штате, который каждое лето подолгу бывает на юге штата Мичиган, заявил: «По имеющимся у меня сведениям, японский жучок обитает в Детройте в небольшом количестве вот уже более 30 лет. За эти годы количество жучков заметно не увеличилось. Я не видел еще ни одного японского жучка (в 1959 году), кроме тех, которые попали в ловушки, расставленные по специальному указанию в Детройте… Все держится в таком секрете, что мне до сих пор не удается получить никаких фактов, свидетельствующих о размножении этих насекомых».

Официально было объявлено лишь, что в районах, намеченных к опрыскиванию с воздуха, появились жучки. Несмотря на то что основании было недостаточно, работа все же была начата: власти штата предоставили людей и наблюдали за ходом операции, федеральные органы дали технику и дополнительное число людей, а общины оплатили расходы на приобретение инсектицида.

Японский жучок, зеленый, с металлическим отливом, случайно завезенный в Соединенные Штаты, впервые был обнаружен в 1916 году в штате Нью-Джерси в питомнике около Ривертона.

Сначала не могли понять, что это за жучки, но потом определили, что они постоянные обитатели главных Японских островов. Вероятно, они были завезены в Соединенные Штаты вместе с рассадой еще до ограничения ввоза растений в 1912 году.

От места их появления жучки распространились во многие штаты к востоку от Миссисипи, где для них оказались подходящими температурные условия и влажность. Каждый год границы их распространения несколько расширялись. В восточных районах, где жучки существовали долгое время, предпринимались попытки бороться с ними естественными средствами. Там, где это делалось, количество жучков оставалось относительно небольшим.

Несмотря на успешность применения естественных средств в восточных районах, штаты Среднего Запада, где начали распространяться жучки, повели наступление, достойное смертельного врага, а не такого относительно мало вредного насекомого, используя опаснейшие химические средства, причем таким способом, что под их воздействие попадали многие люди, домашний скот и весь остальной живой мир. В результате эти мероприятия по уничтожению японского жучка нанесли большой урон животному миру и явились неоспоримой опасностью для людей. Многие районы в штатах Мичиган, Кентукки, Айова, Индиана, Иллинойс и Миссури поливаются химическими дождями во имя уничтожения жучков.

Впервые опрыскивание японского жучка с воздуха было проведено в штате Мичиган. В качестве ядохимиката был выбран алдрин, самый смертоносный ядохимикат, и не потому, что он наиболее действенное средство против жучка, а из желания сэкономить деньги. Алдрин был самым дешевым химическим средством. Хотя в сообщении для печати и признавалось, что алдрин ядовит, но давалось понять, что он не может причинить вред людям в густонаселенных районах, в которых препарат применялся. (На вопрос: «Какие меры предосторожности следует мне принять?» — официальный ответ гласил: «Вам — никаких».)

Позднее представитель Федерального авиационного управления заявил, как указывалось в местной печати, что «операция безопасна», а сотрудник Детройтского департамента парков и мест отдыха со своей стороны заверил, что «пыль абсолютно безопасна для людей и не повредит растениям и животным». Надо полагать, никто из этих должностных лиц не читал опубликованных и вполне доступных отчетов Службы здравоохранения США, а также отчетов Службы охраны рыбных богатств и диких животных и материалов, свидетельствующих об исключительной ядовитости алдрина.

Действуя под защитой существующего в Мичигане закона о борьбе с вредными насекомыми, позволяющего властям применять химические средства, не ставя об этом в известность отдельных землевладельцев и не спрашивая их разрешения, над районом Детройта начали летать самолеты. В городскую администрацию и Федеральное авиационное управление посыпались телефонные звонки от встревоженных жителей. Ответив почти на 800 звонков в течение часа, полиция попросила радио, телевизионные станции и газеты «объяснить наблюдателям, что́ они видят, и сообщить им, что это безвредно». Представитель Федерального авиационного управления заверил публику, что «за самолетами установлен строгий надзор» и что «им разрешено летать на небольшой высоте». В попытке несколько разогнать страхи он добавил, что на самолетах имеются аварийные клапаны, которые позволят мгновенно опустить весь груз. К счастью, этого не случилось, но, когда самолеты начали свою работу, порошок инсектицида посыпался и на жучков и на людей, град «безвредного» яда сыпался на людей, идущих в магазины или на работу, и детей, возвращающихся из школы. Домашние хозяйки сметали зернышки с крыльца и дорожек, где эти зернышки «выглядели, как снег». Как позднее заявило Мичиганское одюбонское общество, «на крышах, в водосточных желобах, в трещинах коры и на ветвях скопились миллионы мелких белых гранул алдрина, не крупнее булавочной головки… Когда пошел снег и дождь, каждая лужа превратилась в смертельный напиток».

Через несколько дней после операции опыления в Детройтском одюбонском обществе начались телефонные звонки по поводу птиц. Секретарь общества мисс Энн Бойз заявила: «Я впервые поняла, как людей беспокоит это опыление, когда в воскресенье утром одна женщина сообщила мне по телефону, что, возвращаясь из церкви, она видела много мертвых и умирающих птиц. Опыление там проводилось в четверг. Женщина сказала, что во всем районе совсем не летают птицы и что она нашла по крайней мере с десяток мертвых птиц на своем дворе, а соседи нашли мертвых белок». Другие горожане, звонившие в тот день мисс Бойз, сообщали: «Кругом много мертвых птиц и совсем нет живых… Люди, у которых были кормушки для птиц, говорят, что птиц у кормушек нет». У птиц, подобранных еще живыми, обнаруживали типичные симптомы отравления инсектицидами — дрожь, неспособность летать, паралич, конвульсии.

Сразу были отравлены не только птицы. Местный ветеринар рассказывал, что к нему хлынули клиенты с внезапно заболевшими собаками и кошками. Особенно пострадали кошки, которые привыкли тщательно вылизывать шерсть и лапы. Их болезнь выражалась в тяжелом расстройстве желудка, рвоте и конвульсиях. Единственно, что мог посоветовать ветеринар, — это реже выпускать животных на улицу, а после прогулки сразу обматывать им лапы. (Но хлорированные углеводороды не смываются даже с фруктов и овощей, так что эта мера предосторожности не могла быть особенно действенной.)

Несмотря на утверждения городского уполномоченного по здравоохранению, что птицы могли погибнуть в результате «какого-то другого опрыскивания» и что заболевание горла и дыхательных путей после распыления алдрина было следствием «чего-то другого», в местный отдел здравоохранения непрерывно сыпались жалобы. Видный детройтский терапевт был вызван к четырем пациентам через час после того, как они некоторое время смотрели на работавшие самолеты. У всех были одинаковые симптомы: тошнота, рвота, озноб, жар, крайняя усталость и кашель.

Печальный опыт Детройта повторился во многих других местах, по мере того как расширялась кампания по уничтожению японского жучка ядохимикатами. На Голубом острове в штате Иллинойс были подобраны сотни мертвых и умирающих птиц. По сведениям, полученным от кольцевателей птиц, погибло около 80 процентов певчих птиц. В Джолиете (штат Иллинойс) в 1959 году было обработано гептахлором около 3 тыс. акров. По сведениям местного спортивного клуба, птичье население этого района «было фактически уничтожено».

Было найдено много мертвых кроликов, ондатр, опоссумов и рыб; одна местная школа собрала коллекцию птиц, отравленных инсектицидами.

Но, пожалуй, ни одна община не пострадала в такой мере во имя мира без жучков, как Шелдон на востоке штата Иллинойс и соседние районы округа Ирокуой. В 1954 году Министерство земледелия Соединенных Штатов и Департамент сельского хозяйства штата Иллинойс принялись за работу по истреблению японского жучка вдоль всей линии его продвижения в Иллинойс, пообещав и даже заверив, что интенсивное опрыскивание уничтожит всех вторгающихся насекомых. В том же году первые 1400 акров были опрысканы диелдрином с воздуха. Следующие 2600 акров подверглись подобной обработке в 1955 году; на этом задача считалась выполненной. Однако последовали новые операции по химической обработке, и к концу 1961 года была обработана еще 131 тыс. акров. Уже через год после начала кампании стало видно, что животному миру наносится большой урон. И все же химическая обработка продолжалась, и никому не показалось необходимым обратиться за советом к Службе охраны рыбных богатств и диких животных или к администрации Иллинойсской секции дичи. (Однако весной 1960 года представители Министерства земледелия выступили перед комиссией конгресса с протестом против закона, утверждающего такие предварительные консультации. Подобные консультации и сотрудничество, сказали они, являются «обычным делом», и поэтому закон будет излишним. Эти представители не могли припомнить случая, когда бы они обошлись без сотрудничества «на уровне Вашингтона». Здесь же выразили нежелание советоваться с департаментами рыболовства и охоты.)

В то время как деньги на борьбу с насекомыми с помощью химикатов текли широким потоком, биологи из Иллинойсского общества охраны природы, пытавшиеся выявить ущерб, нанесенный животному миру, вынуждены были довольствоваться сущими грошами. В 1954 году общество имело только 1100 долларов для оплаты ассистента, работающего в поле, а в 1955 году вообще не было специального фонда. Несмотря на все эти трудности, биологи собрали факты беспрецедентного истребления животного мира, истребления, ставшего очевидным, как только начались работы по опрыскиванию.

Птицы, поедающие насекомых, погибали как от самих ядов, так и от условий, создавшихся в связи с их применением. Вначале в Шелдоне диелдрин применялся в количестве 3 фунтов на акр. Чтобы понять силу его действия на птиц, достаточно вспомнить, что при лабораторных опытах над перепелками диелдрин показал себя ядом, в 50 раз более сильным, чем ДДТ. Таким образом, яд, рассыпанный по всей территории Шелдона, был эквивалентен примерно 150 фунтам ДДТ на акр. И это как минимум, потому что в некоторых местах на границах участков и в углах обработка оказывалась двойной.

Когда химикаты проникали в землю, отравленные личинки жучков выползали на поверхность и оставались там некоторое время еще живыми, привлекая птиц. Мертвые и погибающие насекомые валялись повсюду в течение двух недель после опрыскивания. Такое действие на пернатых легко можно было предвидеть. Дятлы, скворцы, жаворонки и фазаны исчезли совершенно. Малиновки, согласно докладу биологов, были «почти полностью истреблены». После дождя появилось много мертвых земляных червей; вероятно, малиновки ели отравленных червей. И для всех остальных птиц злая сила яда, вмешавшегося в их жизнь, превратила когда-то благодатный дождь в смертоносную силу. Птицы, которые пили и купались в лужах, оставшихся после дождя несколько дней спустя после опрыскивания, были обречены на гибель. Те же птицы, которые выжили, видимо, стали бесплодными. Хотя в обработанном районе и были кое-где найдены гнезда, некоторые даже с яйцами, но ни в одном гнезде не было птенцов.

Из млекопитающих бурундуки были почти полностью истреблены; положение их мертвых тел говорило о том, что они погибли мучительной смертью от отравления. В обработанном районе находили мертвых ондатр, на полях — мертвых кроликов. Белки, которых много было в городе, после опрыскивания исчезли.

С началом войны против жучков мало где на фермах в районе Шелдона остались кошки. Девяносто процентов кошек погибло от диелдрина в течение первого сезона опрыскивания. Это можно было предвидеть, судя по результатам действия этого яда в других районах. Кошки чрезвычайно чувствительны к инсектицидам, особенно, видимо, к диелдрину. В западных районах Явы, например, при проведении противомалярийных мероприятий, осуществлявшихся Всемирной организацией здравоохранения, погибло много кошек. В центральных районах Явы кошек погибло так много, что цены, на них возросли вдвое. Точно так же в Венесуэле после опрыскиваний, проводившихся Всемирной организацией здравоохранения, кошки стали редким животным.

В Шелдоне в жертву уничтожению насекомых были принесены не только дикие, но и домашние животные. Наблюдения над несколькими стадами овец и коров показали, что и рогатому скоту грозит отравление и смерть.

В докладе Общества охраны природы так описывается один эпизод:

«Овец… согнали на небольшое зеленое пастбище через дорогу от поля, обработанного диелдрином 6 мая. Очевидно, часть химического вещества перелетела через дорогу и попала на пастбище, так как у овец почти сразу же появились симптомы отравления… Они потеряли интерес к пище, проявляли признаки сильного беспокойства и непрерывно ходили вдоль ограды, вероятно, ища выхода… Они не слушались пастуха, блеяли почти непрерывно и стояли с опущенными головами; наконец их увели с пастбища… У них появилась страшная жажда. Двух овец нашли мертвыми в ручье, протекающем через пастбище, остальных пришлось выгонять из ручья неоднократно, некоторых даже тащить силой. Три овцы в конце концов подохли, остальные как будто поправились».

Такова была картина в конце 1955 года. Хотя химическая война продолжалась и в следующие годы, последние гроши из средств, ассигнованных на исследовательскую работу, растаяли. Каждый год Общество охраны природы обращалось к законодательному собранию штата Иллинойс с просьбой о выделении фондов на изучение действия инсектицидов на животный мир, но постоянно получало отказы. Только в 1960 году они получили наконец немного средств, чтобы оплатить труд одного сотрудника, работавшего в поле и выполнявшего работу, которой хватило бы по крайней мере на четверых.

Печальная картина опустошения животного мира мало изменилась с 1955 года, когда биологам пришлось прервать свою работу. За это время перешли на новое химическое средство, алдрин, в 100–300 раз более токсичное, чем ДДТ, как показали результаты опытов на перепелках. К 1960 году потери понес весь мир млекопитающих, населяющих эти районы. С птицами положение оказалось еще хуже. В маленьком городе Доноване были истреблены все малиновки, а также все скворцы и дятлы. В других местах этих птиц тоже стало значительно меньше. Особенно почувствовали результаты борьбы с насекомыми охотники за фазанами. Количество выводков в обработанных химикатами районах сократилось вдвое, птенцов в выводках тоже стало меньше. Охота на фазанов, когда-то очень хорошая в этих районах, теперь совсем прекратилась.

Несмотря на огромный вред природе, причиненный во имя уничтожения японского жучка, химическая обработка 100 тыс. акров в округе Ирокуой, проводимая в течение 8 лет, только временно задержала его размножение и жучок продолжает двигаться на запад. Действительные размеры вреда от этой малоэффективной борьбы с насекомыми, возможно, никогда не станут известными, ибо биологи Иллинойса называют лишь минимальные цифры. Если бы исследовательская работа финансировалась в достаточной мере, то выявленные результаты были бы еще более устрашающими. Но за 8 лет на биологические исследования в поле было затрачено всего 6 тыс. долларов, в то время как на борьбу с насекомыми федеральные власти выделили 375 тыс. долларов, а власти штата добавили еще несколько тысяч долларов. Таким образом, на исследовательскую работу была затрачена лишь небольшая доля процента того, что было нужно.

На Среднем Западе химическая война против жучка велась так, будто положение было совершенно критическим и все средства были хороши. Конечно, дело обстояло не так, и если бы население, подвергшееся этому химическому орошению, было знакомо с историей японского жучка в Соединенных Штатах, оно не оставалось бы таким покорным.

Восточные штаты, которым посчастливилось пережить нашествие жучка до того, как были изобретены синтетические средства борьбы с насекомыми, не только легко перенесли это нашествие, но и побороли жучка методами, не представляющими опасности для остальных форм жизни. Восточные штаты не испытали ничего похожего на опрыскивание, проводившееся в Детройте и Шелдоне. Здесь были применены методы основанные на использовании сил природы, обеспечивающие постоянное ограничение количества насекомых и не представляющие никакой опасности для других существ.

В первое десятилетие после его появлении в Соединенных Штатах жучок размножался очень быстро, не встречая тех помех, которые сдерживали его распространение на его родине. Но к 1945 году он уже стал не очень опасным вредителем почти на всей территории, где он водился. Это явилось результатом привоза насекомых-паразитов с Дальнего Востока а также насаждения болезнетворных организмов, смертельных для жучков.

В период между 1920 и 1933 годами после тщательных поисков на родине жучка были отобраны 34 вида паразитических насекомых, которых и привезли с Востока для борьбы с жучком естественными средствами. Пять из них прочно обосновались в восточных штатах США. Наиболее эффективной оказалась паразитическая оса, завезенная из Кореи и Китая и носящая название Tiphia vernalis. Женская особь этой осы, разыскав в почве личинку жучка, выпускает парализующую жидкость и откладывает в тело личинки яйцо. Личинка осы, вылупившаяся из яйца, питается парализованной личинкой жучка и уничтожает ее. За 25 лет целые колонии тифии были поселены в 14 восточных штатах, согласно совместной программе федеральных организаций и организаций штатов. Оса прочно обосновалась в этих районах и, по мнению энтомологов, является важным средством борьбы с жучком.

Еще более важную роль сыграла бактериальная болезнь, поражающая то семейство насекомых, к которому принадлежит японский жучок, к семейству scarabaeids. Это очень специфичный организм, безвредный для остальных видов насекомых, для земляных червей, теплокровных животных и растений. Споры этих бактерий находятся в почве. Попав в организм личинки жучка, они чрезвычайно быстро размножаются в ее крови и делают ее ненормально белой, откуда и название этой болезни — «молочная болезнь».

Молочная болезнь была впервые обнаружена в штате Нью-Джерси в 1933 году. К 1938 году она довольно широко распространилась в районах, издавна пораженных японским жучком. В 1939 году были приняты меры к ускорению распространения этой болезни. Хотя выращивать эти болезнетворные организмы в искусственной среде не научились, но был найден вполне удовлетворительный заменитель; зараженные личинки высушиваются, стираются в порошок и смешиваются с мелом. Один грамм этой смеси содержит 100 млн. спор. По программе, проводимой федеральными и местными властями в период с 1939 по 1953 год, около 94 тыс. акров в 14 восточных штатах были подвергнуты обработке этим порошком; обрабатывались и другие федеральные земли. Большие площади обрабатывались частными организациями и частными лицами. К 1945 году молочная болезнь уже свирепствовала среди жучков в штатах Коннектикут, Нью-Йорк, Нью-Джерси, Делавэр и Мэриленд. В некоторых опытных районах почти 94 процента личинок жучка были поражены этой болезнью. В 1953 году операция по уничтожению жучка естественными средствами перестала быть государственным мероприятием и была передана в руки частной лаборатории, которая продолжала снабжать нужными средствами частных лиц, садоводческие клубы, городские организации и всех заинтересованных в уничтожении жучка.

Сейчас в восточных районах обеспечена достаточно надежная защита от жучка естественными средствами. Болезнетворный организм остается действенным в почве на протяжении многих лет, его эффективность постоянно возрастает, и, кроме того, его все время распространяют.

Почему же в Иллинойсе и в других штатах Среднего Запада, несмотря на такие успехи на востоке страны, не прекращается ожесточенная химическая война против жучков?

Нам говорят, что прививка молочной болезни обходится «слишком дорого», хотя никто не думал этого в 14 восточных штатах в 40‑х годах. И на основании каких подсчетов было вынесено такое суждение? Во всяком случае, не на основе оценки того общего ущерба, который причиняют такие операции, как опрыскивание в Шелдоне. Игнорируется также тот факт, что прививка болезни делается один раз, первый расход является и последним расходом.

Нам говорят также, что молочная болезнь не может быть действенной там, где жучка еще мало; ее можно использовать только в тех местах, где в почве уже много личинок. Как и многие другие утверждения в пользу химической обработки, это заявление надо поставить под вопрос. Установлено, что бактерия, вызывающая молочную болезнь, поражает еще по крайней мере 40 других видов жучков, распространенных на большой территории и, по всей вероятности, разносящих болезнь и в тех районах, где жучка очень мало или даже нет совсем. Кроме того, поскольку споры остаются в почве живыми в течение долгого времени, их стоит насаждать в почву даже при полном отсутствии личинок жучка, например на границе теперешнего его распространения, чтобы они уже ожидали во всеоружии надвигающиеся колонны жучков.

Кто жаждет немедленных результатов и любой ценой, тот, несомненно, будет продолжать химическую борьбу с жучками. Так же будут поступать и те, кто ратует за применение современных средств, несмотря на то что химическую обработку приходится часто повторять и обходится она дорого.

С другой стороны, те, кто готов подождать один-два сезона, пока будут получены полные результаты, прибегнут к молочной болезни; их терпение будет вознаграждено тем, что молочная болезнь с течением времени становится не менее, а более эффективной.

Сейчас в лаборатории Министерства земледелия США в Пеории, штат Иллинойс, ведется широким фронтом исследовательская работа. Ученые пытаются найти возможность выращивания организмов, вызывающих молочную болезнь в искусственной среде. Это значительно сократит расходы и будет способствовать широкому использованию этих организмов. После многих лет работы некоторые результаты уже получены. Когда цель будет достигнута, борьба с японским жучком, несомненно, пойдет по более правильному пути. Ведь даже максимальный ущерб, приносившийся жучком, никогда не оправдывал кошмарных эксцессов в борьбе с ним в штатах Среднего Запада.

Инциденты, подобные опрыскиванию в восточных районах штата Иллинойс, ставят вопрос не только научного, но и морального порядка. Вопрос заключается в том, может ли цивилизованное общество вести безжалостную войну против жизни, не уничтожая в результате самого себя и не теряя право называться цивилизованным.

Эти инсектициды не выбирают жертв; они не выделяют только того, кого мы хотим уничтожить. Каждый из них используется только потому, что является смертельным ядом. Яд убивает всякую жизнь, с которой приходит в соприкосновение: кота, любимца семьи, скот на ферме, зайца в поле, жаворонка в синем небе. Эти животные и птицы не сделали ничего плохого человеку. Наоборот, своим присутствием они делают его жизнь более приятной. А он платит им смертью, внезапной и страшной. Научные наблюдатели в Шелдоне так описывали предсмертные симптомы у жаворонка. «Хотя он утратил координацию движений и не мог летать или стоять на лапках, но, лежа на боку, продолжал бить крыльями и сжимать когти. Клюв у него был раскрыт, он тяжело дышал». Еще страшнее был вид у мертвой белки, которая «лежала в характерной для подобной смерти позе. Спина ее была выгнута, передние лапы судорожно прижаты к груди… Голова и шея были вытянуты и рот наполнен землей; видимо белка перед смертью грызла землю».

Молчаливо соглашаясь на мероприятия, приносящие такие страдания живому существу, разве не теряем мы человеческое достоинство?