Битва во времени

53. Восход надежд

— Ну что, пойдём? — спросила Фиар — сама, однако, продолжая сидеть неподвижно, устремив взгляд туда, где свинцово-серая поверхность моря едва заметно смыкалась с таким же серым, затянутым густыми облаками небом.

— Давайте ещё побудем здесь, — предложил Донот. — Ведь сколько не были у моря — и даже не знали, придётся ли когда-то бывать…

— Первый раз в году, — согласился Лартаяу. — А уже 22-е шасвара… И опять — будто в совсем другой жизни. После всего, что произошло…

— И опять всё уложилось в одну неделю, — ответил Джантар. — 14-го — сделали попытку проникнуть в сознание учителя, а сегодня — 22-е. Как раз — ровно восемь дней…

— И в глубине души — всё ещё не верится… — признался Донот. — Что столькое пepeжитo — и мы опять здесь… В том самом месте на берегу моря в Тисаюме, где всё начиналось год назад…

— И — я уже говорил через межгосударственную сеть со своими, — дрогнувшим голосом добавил Лартаяу. — Прямо из дома, этим утром. Тоже — впервые за сколько времени. А они, оказывается — уже во Фхлавиорме. Открыто живут, работают там… И какая-то международная организация уже точно подтвердила: в современном мире — прав ни на какой престол ни у кого больше нет. И вот тоже… — Лартаяу закрыл лицо ладонями, и его голос ещё больше задрожал. — Опять — просто вектор, или как…

— Успокойся, Лартаяу, — Фиар плавным жестом положила руку ему на плечо. — Ты же помнишь и альтернативные варианты. Как жестоки были бы к нам те, несбывшиеся судьбы…

— А переживалось, как наяву, — Лартаяу, отняв руки от лица, тоже посмотрел вдаль. — Всё, что там было: и эти браслеты, и — как я должен был целые дни проводить вне дома, и — остальное… А знаете, и "удовольствие от наказаний"… — внезапно добавил он. — Когда всё время — в одежде, как в броне, из-за чьей-то стыдливости, и тут — случай её снять. Но сразу и боль, и унижение — и связывается в единый рефлекс… Да, так ломать детскую психику… И потом — сами же в претензии…

— А — как мы все проснулись в каком-то нежилом доме? — вспомнил Донот. — А вообще детей — целыми поездами отправляли куда-то в ссылку? Это нас, экстрасенсов, не знали, куда девать, как с нами быть — и оставили. И мы уже сами взяли в общей неразберихе почтовый вагон, я назвался проводником… И потом — горели вокзалы, грабили пассажиров, а нам пришлось вступить в переговоры с бандитами, те подсунули в вагон чьи-то трупы… И мы по дороге делились рассказами, где и как потеряли свои семьи…

— По дороге в Страну Оборотней, — уточнил Герм (что Джантар едва помнил). — Думая, что в этом мире нам уже вовсе не осталось места…

— Или — как мы с Джантаром угоняли среди ночи локомотив, — добавил Итагаро. — Пробрались в депо мимо каких-то воров, проникли в кабину, я там всё запустил — а динамик на столбе надрывается: "3707-му — стоять! Задержите 3707-й!" Такой, наверно, был у него номер… И потом — по каким-то знакам должны были искать вас всех в разных городах. Кого — в чужой семье, кого — в интернате, кто — даже скрывался в брошенном вагоне на месте старой аварии…

— Это я, — признался Герм. — Хотя — и не представляю, что меня туда привело… Если — не те же слухи о видении голого тела сквозь одежду…

— А — как мы ехали в том контейнере? — добавил и Талир. — И у меня ещё этот протез не сгибался. Даже представить страшно…

— А я — с объективами вместо глаз? — напомнил Герм. — Неужели и со мной могло случиться такое?..

— И мне могли подбросить в школе запись про Тинилирау… — добавил Джантар. — Или не мне — Тайлару… И я мог быть этим ночным сторожем… И жить под опекой человека моложе себя, или психически больного — потому что начали бы переформировывать семьи, навязывать браки е чужими людьми… И неприятности, которые мы знаем в реальной жизни — как бы только след всего этого. Смутный след ужасов, которые могли быть…

— В моём случае — не смутный, — напомнил Минакри. — Хотя — и так мало ли нам досталось… И… кто-то в другой реальности мог знать нас всех, и многие годы следить за нами? И хотел — чтобы мы, потеряв свои семьи, пришли к нему же как учителю? Для чего и угнали бы локомотив, самолёт, или опять же автобус — думая, что пробираемся в аномальную зону, где обитает иной разум, способный понять таких людей, как мы…

— Или всё же — в Чхаино-Тмефанхию, с вестью об Иopape, — ответил Джантар. — И… шок от того, что там это знают — но сделать ничего не могут? Ведь за разглашение тайны — помните, что могло быть! И как сложилось в итоге — возможно, и есть вариант наименьших жертв…

— Похоже на то, — задумчиво согласилась Фиар. — Тем более — как надо было сомкнуть всё в больших и малых масштабах… Чтобы и лично ни у кого из нас — нецензурной татуировки, протезов, гибели семьи, и в судьбе целых стран — никаких эпидемий, беспорядков на рельсовых дорогах, отправки в ссылку целых поездов с детьми, раздачи продуктов питания по самому минимуму и чуть ли не под конвоем…

— Хотя фильм "Девять ночей ужаса" есть на самом деле, — сказал Итагаро. — Я утром проверил через сеть… Так что труднообъяснимые парадоксы всё же остались. Правда, сам тот фрагмент — нечёткий, можно объяснить ошибкой…

— Но что вообще могло быть, — продолжала Фиар. — И в каких масштабах пришлось решать, каких глубин времени касаться… И трудно поверить: неужели минус-разум, или его орудия среди людей — могли устроить такую эпидемию в Чхаино-Тмефанхии, чтобы заставить Лоруану отгородиться той Границей с большой буквы? И — были бы просеки шириной в городской квартал, залитые смесью страшнейших ядов, и автоматические системы залпового огня по всему периметру?.. Или — считалось бы, что мы происходим от переселенцев из другого мира — хотя на Фархелеме известны обезьяньи предковые формы нашего человечества как вида? Или просто — "запретная" часть планеты, где якобы с 6680 года обитает какой-то Чуждый Pазyм, а все люди то ли давно погибли, то ли переселились оттуда — на месте Чхаино-Тмефанхии, которой тогда вовсе не было бы?.. То есть… опять же: каковы возможные масштабы этих альтернативных реальностей? Я имею в виду — и в пространстве, и во времени?

— Кламонтов же сказал: скорее были бы просто мифы об этом, — напомнил Итагаро. — Для обоснования и оправдания — даже страшно представить, чего… Почему на планете больше нет целой соседней с нами и родственной нам страны, а само наше человечество не имеет права развиваться дальше… И — в области самой науки… Помните мифы землян: что и они будто бы не могут происходить от своих обезьян — при явном сходстве строения организма на всех уровнях; и небесные тела не могут двигаться по эллиптическим орбитам, потому что окружность — самая совершенная форма во Вселенной; и метеориты — не могут падать с неба…

— И не может быть самих молекул наследственного вещества и дискретных единиц наследственности, — добавил Донот. — И даже хотели доказать практически — получив ветвистую… ну, как её… Растение, что изображено у них на гербе…

— Гербе их великой страны, — грустно ответил Лартаяу. — О которой тоже кто-то решил, что изжила себя — и взялись растаскивать на малые… А у тех в гербах — какие-то хищники. Не так, как там — мирные основы жизни…

— И они получают хлебную муку не из корней и сердцевины стеблей растений, как мы — а из семян, — вспомнила Фиар. — В таком направлении пошёл отбор сельскохозяйственных культур…

— И нам трудно представить такое сельское хозяйство, — согласился Донот. — И сами их пищевые продукты: семена и разросшиеся сочные околоплодники растений — а не корни, клубни и стебли, как у нас. Здесь ягодный папоротник — редкое исключение, а там такова основная линия эволюции. И сам вид их природы — такое буйство красок… У нас споры и пыльца разносятся ветром — а там растениям нужны специальные, ярко окрашенные органы для привлечения мелких членистых, что переносят пыльцу на себе…

— А в остальном — как всё похоже, — вздохнула Фиар. — И учёных преследовали, когда что-то не сходилось с общепринятой мифологией, и тоже — попытки создать "массовую", "простонародную" науку на руинах "элитарной", при этом — тоже несправедливости, преследования. И — мифы, так похожие на наши… И тоже — очередное поколение верило, что живёт в великой стране, строило большие планы, начинались успешные реформы — и как им всё изгадили… Тоже кто-то захотел облагодетельствовать "пpocтых людей" — устроить хозяйство и политику в пределах их понимания… Роздали подставным лицам деньги, что остались от рухнувших организаций — а теперь правительство, чтобы содержать нужные обществу учреждения, должно просить их у бандитов, и это называется "частной инициативой в экономике"… И тоже сразу поспешили подтвердить, что чья-то вера — истинная… И те в восторге: они уже — новые идеологи, элита, власть! И будто никто не видит — что получается в общем плане мировоззрения. И тоже обоснование: при прежних властях были воры, наркоманы, нищие… Будто — при новых сразу не стало…

— А это так — всегда, — ответил Донот. — Всякий раз обещают что-то идеальное — хотя сводится к чему? Дать что-то тем, кто не имел ничего, открыть пути отверженным, ввести их в высшие круги общества, создать иллюзию покровительства слабым… А тем, кто достоин большего и лучшего, но слишком много теряет от нововведений — говорят: "Вы и так всё имели"… И — никак не получается общество равных в достоинстве. Без "образа врага", без "нечестивых", обиженных и униженных…

— Но та, земная революция ставила именно эту цель, — возразил Лартаяу. — Пробуждение здоровых, конструктивных сил общества… Ну, и конкретно — выход из первой мировой войны. Правда — сразу не удалось. Нo потом достижения были… А сейчас это ничего не стоит — потому что есть наркоманы? И даже что на Земле они есть и в странах, идущих другим путём — ладно, но вот если в Гиперборее…

— Потому что — посмели оторваться от веры, что кто-то всё создал и вправе всех судить, — ответил Ратона. — И осознали своё человеческое достоинство… Вот всё зло их мира и ринулось на них — вредя явно и тайно, извне и изнутри, используя все промахи и ошибки…

— И — что теперь будет на Земле? — тревожно согласилась Фиар. — Ведь — явный почерк минус-разума… Поставить под вопрос все человеческие знания, достижения — и навязать взамен своё, "высшее"…

— В понимании тех, кто слаб и малограмотен, — уточнил Донот. — А по сути игра на элементарных, животного уровня, лишениях — которых не должно быть в разумно устроенном обществе.

— И тоже — претензии властвовать над всем их миром, — согласился и Лартаяу. — Тоже — взяв в союзники всех, кто чем-то обделён. И тоже — идея, что сила, объемлющая всё, есть высшая правда. Сила, человеческая по уровню мышления, уровню притязаний — и совершенно бесчеловечная по конкретным намерениям…

— Но наши земные знакомые уже обрели здесь опыт, — ответил Талир. — И там, у себя, о многом догадались…

На этом разговор вдруг прервался — слышался лишь плеск волн и крики летучих мышей над морем. Джантар снова вспомнил, что на Земле эволюция позвоночных породила особую группу летающих животных, покрытых не мехом, а "перьями" — странными, сложными образованиями покровов тела, неизвестными в фархелемской природе, да и тюлени там произошли не от грызунов, как на Фархелеме, а от хищников, что выдавало строение их черепа… Но — хорошо, что природа Фархелема не породила (или не донесла до современности) так называемых "акул" — страшных гигантских хищных рыб, из-за которых многие земные моря экваториального и тропического поясов смертельно oпaсны для людей. Их экологическую нишу на Фархелеме занимали как раз тюлени, подобные им лишь размерами… Но увы, подробнее знакомиться с биологией Земли было некогда, Кламонтов успел рассказать немногое…

— Да, но — опять же о мифах… — снова начал Итагаро. — Всё-таки трудно представить: чем миф о переселении людей на Фархелем с какой-то погибшей планеты мог способствовать вере в верховенство минус-разума?

— Ну, как же, — ответил Минакри. — Единый владыка всех планет, которому ничего не стоит перебросить людей с одной на другую…

— Вряд ли всё так просто, — не согласился Ратона. — С другой стороны получается: мы — переселенцы из области пространства, которую минус-разум не создавал, и где он не властвует? Она же не упоминается ни в каких прежних мифологиях — как и Западный континент… А мифотворчество как раз имеет целью ограничить мировоззрение кругом привычного, утвердить образ владыки всего ведомого и неведомого — и замкнуть разум в этих пределах. А миф, уводящий вдаль — наоборот, уже… какой-то минус-миф?

— Нет, почему? — не согласился Джантар. — Мало ли мы изучали мифов, которые как бы уводят вдаль — в иные миры, пространства?..

— А в центре или основе — всё равно соблюдение конкретной морали, законов, обычаев, — ответил Донот. — Чтобы и в этих далях над человеком довлела непререкаемая воля — уровня племенной верхушки и племенных божеств…

— И чувство — что это везде и всюду царствует над миром, — подтвердил Итагаро. — И человек в любой ситуации обращался к тому же источнику и нравственной основе всего…

— И — никуда не сбежать, — добавил Донот. — Выхода нет. "Священное" всюду тебя настигнет — как высшая, вечная, карающая и всё подавляющая воля. Для которой конкретные платежи, подати, обряды перед алтарём равнозначны судьбам целых миров, а отступления в этих вопросах — нарушению законов Вселенной. А минус-разум — лишь понял это буквально…

— И — так ли отличается от иерархов низшего астрала животной природы? — спросила Фиар. — Кто прошли свою эволюцию, принимая поклонение слабых и необразованных людей — и так составили мнение обо всём нашем человечестве? А потом, конечно: образованные, уверенные в себе и потому менее зависимые от них люди — уже чуть ли не враги им, так как отбивают паству, состоящую из слабых… Я только сейчас поняла, — призналась Фиар.

— Но те — хоть заинтересованы в стабильности природы, её сохранении, — напомнил Донот. — А этот — буквально хотел разрушить наш мир. Хотя сам вряд ли понимал, что будет тогда дальше…

— А как с этим у людей Иорары? — спросил Талир. — У них же и мифы, и религия — чисто практические, всё — на уровне повседневности…

— Неизвестно, — ответила Фиар. — И даже — как их теперь изучать? Как высшие цивилизации изучает землян — так для этого надо иметь соответствующую технику. А в открытом контакте — тоже вопрос, как будет после такого разрыва отношений… И так ли многое мы от них узнаем? И в каком плане они более интересны нам: как особая культура разумных, вторая цивилизация нашей планеты — или чисто биологически? Хотя и тут надо иметь такие дисколёты и оборудование — чтобы изучать незаметно, ничего не нарушая…

— Да, кто мог думать, что это — основная форма контактов между цивилизациями разных уровней, — добавил Донот. — Просто наблюдать, чтобы ничего не нарушить…

— И не дать от себя то, что не пойдёт впрок, — добавил и Талир. — По крайнее мере — на данном этапе… Но и — не рухнула же сама надежда на контакт с теми, кого мы сможем понять, и кто поймёт нас! Наоборот — нашла подтверждение в лице землян и тех, кто доставили их сюда…

— Для нас лично, — напомнила Фиар. — И ещё немногих, кто будет знать тайну. А для остальных — кому по-прежнему известна лишь Иорара?

— Тоже верно, — согласился Талир. — И теперь надо как-то поддержать эту надежду для всех. Но — и не выдать лишних тайн, не породить неправомерных ожиданий…

На это никто не ответил — в разговоре вновь наступила пауза. И Джантар снова посмотрел вдаль — будто всё ещё удивляясь, что и теперь, после таких событий, мир выглядел как прежде… Но правда — ничто в окружающей обстановке не выдавало происшедшего. Плотное серое небо малозаметно смыкалось с таким же плотно-серым морем, в воздухе кружили летучие мыши, одна, вдруг развернувшись и резко спикировав, схватила рыбу — как сотни, тысячи, миллионы лет назад… И лишь eщё дальше, казалось, у линии горизонта (хотя на самом деле не мог быть так далеко) странно бесшумно двигался маленький катер, увидев который, Джантар невольно вздрогнул…

— Катер… — тоже заметив, чуть удивлённо сказал Лартаяу. — Точно как тогда…

— И — не снова ли замыкается какой-то вектор… — предположила Фиар.

— Что ж, посмотрим, какие будут волны, — ответил Лартаяу. — Хотя тогда — думаю, был просто сейсмический толчок…

— И всё-таки не сказали мы лишнего? — вспомнил Талир. — Я имею в виду — вчера, при встрече?

— Думаю, нет, — не совсем уверенно ответила Фиар. — Хотя — тоже всё думаю: почему горные жрецы — в таком отрыве от нашего человечества? Только ли потому, им приходится иметь дело с особыми факторами и энергиями?

— Понятно же, почему, — ответил Донот. — Они как бы сразу включены во многие альтернативные ветви реальности. Для них почти так же реально то, чего для остальных не было — но могло быть. И иногда такое, что просто дико представить: помните, что мы видели о себе? А им постоянно приходится касаться такого рода личных тайн: узнавать, кто каким мог быть, как и в каком случае себя повести…

— А он, возможно — таким себя не представлял, — согласился Итагаро. — Хотя мы с вами как раз во всех вариантах — если и жертвы, то достойные. И все наши родные, близкие, знакомые — тоже. Как, например, Флаариа — в ветви, где был офицером… Но кто-то — вполне может узнать о себе и не то…

— И всегда затронуты чьи-то судьбы права, интересы, — сказала Фиар. — И ничего не объяснишь, не оправдаешься. Было бы — и всё…

— И главное: того, что удалось предотвратить — потом как бы и не было! — вдруг понял Итагаро. — Результат успеха — несбывшееся, что не случилось, о чём никто не узнал! А значит… и в борьбе с тем, чего не было — нет как бы ничьих заслуг!

— А результат неудачи? — переспросил Минакри. — Наоборот — непредотвращённое несчастье, излом чьей-то судьбы?

— И если что — вопрос, почему не помогли там-то и тому-то, — добавил Ратона. — Хотя всюду успеть и всё предвидеть не могут и они…

— И тоже — каково это, — согласился Минакри. — Когда судьбы людей так связаны, переплетены, что всем помочь не удаётся, надо решать — кому в первую очередь…

— А ещё — им нельзя становиться легендой, образом мифа, который толкует кто и как угодно! — сообразил Итагаро. — Чтобы и не перетолковали — как образ Вин Барга, не включили в канон о ком-то другом — как Хальбира, не заставили толпы ждать невозможного чуда…

— И перетолковали, чтобы вывести соответствующую мораль, — согласился Донот. — Смотрите, что бывает с теми, кто заглядывает за пределы…

— Точно… — согласился и Джантар. — А кто с необычными способностями, но не чудотворец в "простонародном" понимании — отступник от святого. И попробуй начни объяснять — эти векторы, изменившийся смысл событий…

— Когда тут — опять же чьи-то права, честь, достоинство, — повторил Герм. — Хотя это и вопрос особый. И я уже много думал этой ночью…

— О чём? — не поняла Фиар.

— Да об этом же, — объяснил Герм. — Жизнь общества основана на определённых законах, правовых отношениях, люди привыкли на что-то рассчитывать — и вдруг оказывается: что-то кому-то уже не принадлежит, кто-то не имеет каких-то прав, а почему — непонятно…

И снова внезапно наступил перерыв в разговоре: похоже, к такому его повороту не был готов никто. Хотя мало ли всего передумал и Джантар в эту почти бессонную ночь — когда разговор уже дома у Лартаяу не сложился, вскоре все разошлись, а Джантар лежал в одиночестве в той комнате, что и год назад, и глядя во тьму за окном, размышлял: могло ли всё быть иначе — и как строить жизнь теперь, в этой новой реальности…

— Но такое и не может быть основано на текучих, меняющихся правах, — наконец продолжил Герм. — Вот горные жрецы и вмешиваются лишь в чрезвычайных обстоятельствах, когда решается судьба мира…

— И я думал всю ночь, — признался Джантар. — Тоже не могу свыкнуться… Ведь если предусмотреть в законах и это, то даже не представляю — как. Хотя, с другой стороны — надо, чтобы не было и этой примитивно понятой ответственности, никто не нёс кару за парадоксы…

— И если так может появляться и исчезать поистине страшная историческая ответственность… — начала Фиар. — Конечно, нужны не "исполняющие долг" на службе примитивно понятым идеям — а способные на подлинную мудрость…

— Но почему так трудно приспособить к этому человеческую логику мышления? — спросил Ратона. — Если и это — часть реальной жизни? А её будто никто не замечает…

— Да, тоже странно… — согласилась Фиар. — Не замечают. Пока волнующаяся реальность не выбросит на берег сложившейся истории ту же тайну Иорары, или допрос Тинилирау, или фотоматериал, который никто не экспонировал — а на нём проявился сверхсекретный план той самой подземной тюрьмы…

— А сейчас от катера — несколько обычных волн, — сказал Лартаяу, глядя на кромку прибоя, с шумом накатывающего на берег. — Вовсе не как тогда… Подожди — откуда сведения? — повернулся он к Фиар. — Ну, что на том фотоматериале — был именно этот план?

— В утренних новостях сказали, — ответила Фиар. — Хотя на той фотобумаге вообще было многое: какие-то уставы, планы военных баз… И тоже был бы "длительный срок тюремного заключения", если бы тот человек вскоре не умер?.. Мирный фотолюбитель, который сам не представлял, что это — и кому-то проговорился, а тот донёс… "Братство по признаку пола"… Да, а те десять бактериальных бомб из Моараланы — оказывается, всё это время хранились у кого-то на даче! — вспомнила Фиар. — Тоже утром передали… Вот и ещё один вектор. Но вообще… Это же теперь после них — убирать целое полушарие планеты. Сколько всего обезвреживать — после такого их "исполнения долга"…

— Точно — бедствие человечества, — согласился Минакри. — С такими понятиями о долге, о святом…

— Но я ещё думаю… — снова признался Джантар. — Вот эти наши родственники, знакомые из другие ветвей реальности — которых мы здесь не знаем… Кто они — в этой ветви? Души с тем же ранее сложившимся прошлым — но с иным настоящим, получившие здесь иные тела? Или они, не состоявшись здесь — просто уходят куда-то вместе со всей альтернативной ветвью, которой принадлежат?

— Но куда? — спросил Итагаро. — Ещё в какой-то слой астрала? Или — в другие пространственные измерения? То есть — где-то для этого развёртывается целое новое пространство? Хотя… тут уже такие вопросы, — явно не без внутренних колебаний продолжил он. — Насколько вообще реально виртуальное, где и как реализуется, развивается, сколь самоценно и самостоятельно…

— И всё ли тут… входит в известное нам понятие информации, — тоже не без колебаний добавила Фиар. — В том числе — сами ветви реальности и разумные существа… А то, с одной стороны — трудно представить: что и сама личность, со всем её богатством переживаний, представлений, восприятия мира — тоже только информация… То есть… как бы рябь, волновая структура — пусть и крайне сложная — на поверхности чего-то. А, с другой стороны — трудно представить и то, чем может быть эта "монада", "ядро личности", о котором знаем из многих учений. Что это за сущность сверх "просто" информации, каково её происхождение, природа? И действительно ли сама личность — как бы только её покровы, оболочка?

— Ну, это уже — такие тайны, что нам не сочли возможным их открыть, — после ещё одной напряжённой паузы ответил Лартаяу. — Или — сами не знают… Ни наши земные знакомые, ни горные жрецы, ни даже, — он снова помедлил, — та высшая цивилизация, что доставила сюда землян… Ведь тут — особенно психологически трудные вопросы, которых даже касаться страшно…

— И — каким духовно совершенным надо быть для этого, — добавила Фиар.

— Вот и ещё грань тайны, — согласился Джантар. — Да, и — то, каким образом становятся горными жрецами… Где и как они рождаются, как и куда приходят потом, должны ли проходить особую подготовку, или бывают готовы уже сразу?.. И чем определяется, что человек может взять на себя эту роль: только его личной силой как экстрасенса и уровнем духовности — или нужно что-то ещё? И — как человек узнаёт о таком своём пути?

— Наверно, и это должно быть только их тайной. И тут не всё просто… Ведь и нам сказали, что мы — сильные экстрасенсы, — вспомнила Фиар. — Но при этом — не могли принимать участия в битве. Наоборот, нас надо было безопасно вывести в тыл…

— Не знаю… Во всяком случае, наш путь — путь учёных, — ответил Лартаяу. — И мы наконец сможем вернуться на него. Даже не верится…

— Но неужели минус-разум не заметил, что ему недоступны другие небесные тела? — вдруг спросил Минакри.

— Так он же сформировался на основе человеческих мифов, — напомнила Фиар. — И даже об Иораре не знал. Хотя — как воспринимал сам наш мир, который собирался судить и разрушать?..

— И нашёл путь для бегства ещё куда-то, — ответил Донот. — Надо спасать уже тот мир…

— И наши знакомые с Земли должны что-то предпринять у себя… — добавил Итагаро. — И… неужели судьба всякого разумного сообщества — породить собственным несовершенством энтропийную тень? Ведь каждый разум — вначале несовершенен… И неужели всюду: сперва — сообщество несовершенных духов, потом — целые их организации, иерархии, и наконец — минус-разум, претендент на мировое господство?

— Хотелось бы верить, что нет, — ответил Минакри. — За собой мы, чхаино-каймирцы, подобного не знаем. Но и земляне сказали: у нас — особое, уникальное устройство астрала… Да, Кламонтов прав — в людях есть что совершенствовать…

— И Тинилирау пришёл к тому же на Фархелеме, — согласился Итагаро. — И сколько людей этим могли бы спасти себя — не будь объявлено кощунством… А в итоге: смертельное перевозбуждение как раз этой- сферы организма, психики — и полные штаны животное природы… Хорошо сказал Рон Лим…

— А представьте — имей эти яды другую избирательность и специфику воздействия? — внезапно предположил Донот.

И тут уже последовала тишина оцепенения — казалось, во всём, что окружало их. Хотя Джантар продолжал слышать плеск волн, крики летучих мышей над морем, чьи-то голоса на набережной — но будто ощутил удар холодной, могильной оглушённости, представив: всюду — мёртвые тела людей его народа, его расы… А остальные…

Стали бы — так же собирать оставшиеся силы, пытаться выяснить, что произошло, налаживать связь с внешним миром? Или — застыли тупым закодированным стадом, напрочь забывшим о человеческом достоинстве? Или — сразу бросились разворовывать, растаскивать имущество погибших, а какие-то возникающие тут же организации — не пошли бы дальше формирования уличных и квартальных банд? Да, вот и разница: кто ушёл — и кто остался. Будто произошёл отбор — но не тот, на который рассчитывал минус-разум…

— Хотя возможно, у нас и подобное слабое место найти труднее… — закончил тем временем Донот.

— Нет, но если бы действительно мир после катастрофы достался им… — начал Итагаро. — И они сразу, как в том видении Тубанова, побежали бы грабить, что осталось — чтобы потом сбыть подороже… И сразу — спекуляция, голод, банды, перед которыми бессильны остатки власти… Об охране заводов, складов оружия, транспортных коммуникаций — и не говорю, о ней никто бы не думал… А так… Да — будто произошёл отбор… — повторил Итагаро слова, пришедшие на ум Джантару. — Не знаю уж, какими путями, силами, решениями — но современный мир достался тем, кто может в нём жить. А не этим первобытным "главам семейств", охотникам-добытчикам, которые хватают и тащат всё, что могут поднять — и покоряются силе вместо того, чтобы понять её природу…

Ещё несколько мгновений прошли в молчании — и вновь с чувством: разговор подошёл к рискованной грани, которой не следовало касаться. Тайне того — какими путями пришлось горным жрецам или высшим цивилизациям принимать то или иное решение, какие из имеющихся возможностей использовать, какие планы строить на какое возможное будущее — чтобы свести всё к наименьшим жертвам…

— И правда, — сказала Фиар. — Вот говорим о тайнах, сокровенном, космическом… А вокруг нас — спасённый мир, ещё не отошедший от шока…

— И мне так кажется, — согласился Джантар. — Мы ещё не поняли на эмоциональном уровне — что произошло. И чувства как-то приглушены — а шок придёт потом…

— И хоть бы — не как на Земле, — добавил Донот. — Но там — явный разрыв истории. Миллионы людей — "виноваты" в том, чего не знали, не помнили… А та история, что знали — почти кощунство. Хотя они честно прошли свой путь…

— У наших знакомых с Земли — именно чувство разрыва, — подтвердил Герм. — Хотя есть и общая закономерность: сперва — подъём общественных сил, большие надежды, ожидания, а потом — те, кто остались в хвосте или на обочине, тянут всех назад, и остальные уже как бы виноваты: не облагодетельствовали примитивных, не отучили воров воровать… Нo в общем случае — и не решать же так, как решилось сейчас…

— Но и тут не всё просто, — ответил Итагаро. — Отбор произошёл… И видите — нет никаких банд, эксцессов, никто ничего не ворует. Все спокойно осматривают, учитывают оставшееся имущество, работают нужные предприятия, транспорт, компьютерные сети… Хотя многие — до сих пор как оглушённые, это верно…

— И всё равно — трагедия, катастрофа, — возразила Фиар. — И не всех, кто ушли в астрал, переполнив его собой, наше человечество хотело бы потерять. А — дети, оставшиеся без родителей?..

— Что тут скажешь… — Лартаяу сразу задумался. — В их семьях — вообще всё не так… Дети только смотрят — как уйти от надзора старших. Тем более — что эти старшие с ними творили! И унесло — в основном их мужскую половину, и то не всех, а до 60-ти лет. И — непохоже, чтобы дети их очень жалели. Если только вправду — не кажущееся спокойствие оглушённости, просто от истощения эмоций…

— Хотя ты прав, — согласилась Фиар. — Как жалеть тех, кто тебя не любит — но от кого зависишь, и кто пользуется этим как животное? А тут — и ушли с таким позором…

— Но что осталось — и с чем теперь разбираться… — добавил Лартаяу. — Я вот сейчас, утром, в городе встретил мальчика с этой планкой на ногах, предложил помощь, хотел снять, а он испугался: не трогай, это не простая планка, там внутри — бомба! И поставлена — на неизвлекаемость… Представляете — произвол школьного начальства за какую-то мелочь? А кода, чтобы открыть без взрыва, уже никто не знает…

— И… как теперь? — с испугом спросила Фиар.

— Решили строить специальную установку для глубокого охлаждения до температуры жидкого кислорода, — объяснил Лартаяу. — Надеются, от холода не успеет взорваться. Или взорвётся — только там, внутри. Но пока построят — ему жить с этой планкой… Джантар, а как ты чувствуешь — удастся снять?

— Установка… контейнер с толстыми стенками? — понял Джантар, едва прикрыв глаза. — В котором герметично закрывается эта планка, крышку ещё чем-то уплотняют, пускают по трубе сжиженный газ — и начинают резать или пилить край планки даже не пойму чем? А рядом — живое тело… И — гpoxoт… — Джантар будто ощутил взрывную волну. — Нo — только внутри, в контейнере. Похоже, обошлось…

— Будем надеяться, — вздохнул Донот. — Хотя абсолютного предопределения нет — но раз ты видел… И — сам факт: на что и почему придётся пойти…

— А я чем занимался всё утро? — признался Герм. — Вместе с ещё несколькими экстрасенсами, у которых тоже просветное зрение, ставил в больнице предварительные диагнозы — где у кого какое инородное тело. А таких сотни: что-то воткнуто в ногу, руку… Каялись, чтобы встретить конец мира безгрешными. Но тоже — в основном не сами, за счёт детей. И, в отличие от Керафа — много как раз хирургических случаев, пусть простых…

— А каких-то особых приспособлений на… этих органах — ни у кого не видел? — не сразу решился Лартаяу.

— А… это ещё каких? — вздрогнул Герм.

— Тоже тот мальчик сказал, — объяснил Лартаяу. — Правда, сам не видел — но слышал, будто практиковалось и такое. В школе при всей группе, в присутствии учителей, и даже с прочтением приговора, как на каком-то суде, надевали что-то на эту часть тела — "для предотвращения нездорового поведения" — и заваривали. Тоже — на живом теле. И наверно, какая боль — а остальным потеха! Вроде той казни в Иораре… И тоже обставлено как священный акт возмездия — а как потом с этим жить? И ходить в ту же школу, где все знают? И как теперь снимать? Такая вот взрослая нравственность…

— И… за что же это? — потрясённо спросила Фиар. — Что надо было сделать — чтобы подвергнуться такому?

— Да просто за слова… Сказал что-то не так, взрослые заподозрили тайный порок или святотатство — и достаточно… А теперь у некоторых — перед смертью эти органы будто бы разрывало кровью…

— И я не хотела сразу говорить, — решилась и Фиар. — Меня тоже пригласили утром в один дом как экстрасенса — осматривать мальчика, который чуть ли не два месяца провёл, стоя на коленях с руками, вмурованными в стену. Почти атрофировались мышцы ладоней — ещё немного, было бы поздно. И даже хотели выдать за чудо: будто само собой, на глазах у родителей, замуровало за какие-то грехи. И родители были так особо закодированы, что сами верили… Хотя насчёт двух месяцев, возможно, ошибаюсь — но вы бы видели его руки! И сколько такого мы ещё узнаем… Что поднялось со дна человеческих душ… А другие, кто не восприняли этих кодов — о многом и не подозревали…

— А каких детей мы видели уже на набережной, пока шли сюда? — ответил Герм. — Полосы — как от побоев чем-то раскалённым, шрамы, кровоподтёки, у одного — свежий след ожога даже на лице…

— И под той, прежней одеждой — многого никто не видел, — глухо произнесла Фиар. — А теперь все сняли эти рубашки-рясы, оделись как раньше — и что открылось… Да, будет чем заняться нам как экстрасенсам. Надолго хватит… И хоть бы удалось вернуть в норму все тела и. все души… А чем прорвётся когда-то эта нынешняя оглушённость?.. Не начнут, как на Земле, выяснять: кто знал, кто не знал?..

— А я как раз думаю — с этим ничего особенного не будет, — предположил Итагаро. — Произошло истощение конкретной сферы психики… Джантар, a ты как чувствуешь?

— Да представьте — не чувствую впереди нечего особенно тревожного, — признался Джантар. — Наоборот, даже уверенность: всем оставшимся удастся помочь…

— И я говорю: чувствуется уже не трагедия — а очищение, — подтвердил Итагаро. — Возможно, странно — но так… Ушли большей частью — те, кто мешали жить, от кого устал сам наш мир. Так что никто никому и не мстит…

— Нет, один случай был, — ответила Фиар. — Как раз по дороге в дом, о котором я говорила… Поймали бывшего директора школы — и решили проверить: выдержит ли сам то, чему подвергал учеников. Конкретно — с зажимом на… том органе. Мне сказали — некоторые в школе по девять часов так выдерживали… Но я сразу спросила: стоит ли он, чтобы терять девять часов своей жизни, проверяя это, все согласились — не стоит, сняли зажим — и дальше представьте сами…

— Да, страшно представить, что творилось… — не сразу ответил Итагаро. — Нo то — отдельный случай. А общее чувство: виновные получили своё…

— И город начал жить нормальной жизнью, — добавил Донот. — Без тех, кто в нём не нужен… Правда, я видел и пустые учреждения, кучи неубранных бумаг у бывшего полицейского архива… И не знаю: как сейчас, например, в Алаофе?

— В общем так же, — ответил Герм. — Судя по выпускам новостей…

— Да, пока реакция вялая, — согласился Итагаро. — Но — там в дальнейшем можно ждать чего угодно…

— Нет, я и там не чувствую… — встревожился Джантар, хотя в самом деле не чувствовал подобного. — Но — какие выводы будут потом… После того, что оказалось возможным сделать со многими людьми посредством этих кодов…

— А говорили: каким чудовищем был Зонгумад Третий… — вспомнил Герм.

— Хотя и он же — развивался быстрее, как мы, — ответила Фиар. — Но — сотни лет назад, в дмугильской семье, пусть и правящей. Где даже наследник престола, пока ребёнок — почти раб… А как ему наконец решились поведать, чем взрослые отличаются от детей — и он понял, из-за чего ему поломали детство… У него же эта сфера была не развита — тоже результат мутации! И ему быть бы "человеком знания" — а его держали под надзором, взаперти, чтобы в нём не проснулось животное — и вдруг, как великую честь, предлагают… войти в круг животных уже наравне?.. И тут почти сразу гибнут несколько старших родственников, и он, как единственный наследник — уже на престоле. В 16 лет…

— И — как не показать взрослым, чего они стоят? — согласился Лартаяу. — Вот и пришлось по новым законам — на суде при разводе объяснять при детях свои "проблемы", и за преступления, если и отрубали — только "это самое"… И бывшие воспитатели, охрана, старшие родственники по линии других жён отца — доживали кто в закованных латах вокруг этой части тела, кто вовсе без этих органов… За что, как за страшное бесчестье, его вскоре и свергли… Но — кто понял его самого? Кто понял, что его целью не было — предаться порокам? Когда, наоборот, у них при всех пороках — сила и власть?.. И в случае с Тинилирау… Что ему было делать, если эти лагеря — священны и закреплены законом? Что, как и кому доказать на уровне разума — если можно только силой пробить броню их тупости, чтобы хлынул "не то позор, не то грех"?..

— Ах да, "прожилки", — вспомнила Фиар. — Но… неужели мы и подхватили — его вектор?

И этот, казалось бы, так просто прозвучавший вопрос — заставил всех остолбенеть от неожиданности…

— А вдруг — правда? — вырвалось у Джантара. — Те же идеи, интересы, проблемы… Даже — чисто личные…

— И тоже — тайны, которых лучше не касаться, — добавил Лартаяу. — Ведь тогда получается — именно он искал путей к записи об Иораре…

— Или кто-то хотел вывести его на неё… — ответил Донот. — Чтобы объявился с ней уже там. Да, этого лучше не касаться. Уже не наша тайна…

"Однако — и решение ещё одной загадки для нас", — подумал Джантар.

— … Дождь начинает накрапывать, — вдруг сказал Лартаяу, взглянув на небо. — Может быть, пойдём?

— Разве? — переспросил Джантар, тоже ощутив упавшие на грудь и плечи редкие тяжёлые капли. — А мне казалось — дождя не будет по крайней мере до вечера…

— Большого — не будет, — согласился Лартаяу. — Отдельные капли — и всё…

— А уходить не хочется, — повторил Донот. — Так давно не были у моря…

— Да, и тоже: как бы было при тех, прежних властях? — сказал Герм. — Сразу: чрезвычайное положение, строгий пропускной режим, никто никуда не ездит, всё, что надо и не надо — под охраной, все — под подозрением, без документов никуда и не выйдешь, а с заката до восхода — не выйдешь и с документами… И вообще — мало что не закрыто и не отключено без всякой необходимости, и сама работа без выходных, отпусков, и потому — через силу. И всё равно — что-то разворовано, взорвано, кто-то от усталости нажал не ту кнопку, заступил на пост пьяным… А так — верно: трагедия — но и очищение… Все во всём спокойно разберутся, через силу никого не гоняют, все свободно ходят и ездят, кому куда надо. Никто не останавливает на улицах, не проверяет документы, не спрашивает — почему мы, например, здесь, у моря, а не ещё где-то. И на работе никто не распоряжается "по-чрезвычайному", не давит ответственностью. Ведь тут уже не до паразитов — надо делать дело…

— Как будто все почувствовали: замкнулись какие-то векторы, — сказал Лартаяу. — Или не все — но многие… И если раньше было боковое ответвление, это — уже магистральная ветвь…

— Вот бы и землянам вернуться на свою… — ответил Герм. — Хотя что пока говорить… Возможно, когда-то узнаем. Но что теперь — с надеждами построить совершенное общество для всех…

— Да, не учитывали этот фактор, — согласился Итагаро. — Что кто-то рассматривает мир — как среду, враждебную его малой группе, или — пока не завоёванную его господином, или — каким-то идеальным правителем… И при этом — тянется к современной технике. Но ответ должна дать сама жизнь…

— А кто и делает человеческую историю, если не сами люди? — возразил Джантар. — Вот наконец вопрос: кто и зачем рвётся в цивилизацию?

— И пусть даже — одного с нами вида, — согласился Итагаро. — Но если способны видеть в человеке товар и рабочий скот, как в той же земной Ичкерии — значит, и не равны нам так люди…

— И человек не обязан поступать с ними как с людьми, — твёрдо ответил. Минакри. — И не должен быть связан человеческой нравственностью, имея с ними дело — иначе просто беззащитен. Хотя как быть в конкретных случаях, какие законы принять — пока не представляю. Но видите: есть высшие цивилизации — значит, кто-то решил это для себя…

— Ну, мы о них мало знаем… — не совсем уверенно ответила Фиар — и тут её голос задрожал от возбуждения. — Но вы правы, мальчики… И я верю: всё сложится, как мы надеемся…

— А цивилизация — в конце концов, цивилизация людей, — добавил Итагаро. — А не полулюдей, которые идут напролом, как хищники и оставляют после себя руины — так что природные духи уже вынуждены защищать себя и всю природу от них! Ведь согласитесь — и такой фактор был в этих событиях. И на Земле — должны бы это учесть. Жаль, не сообразили им сказать… А ведь для этих духов природа — их дом… Но парадокс: именно остатки дикости в человеке — заставляют его разрушать природу в погоне за личным заработком, прибылью, соревнуясь в богатстве. Вот пусть народы Экватора и поймут, что во всём виноваты сами…

— И должны мы наконец как-то построить единое человечество, — ответил Джантар. — Такое, что не разрушит ни себя, ни природу. А потом — и освоить соседние планеты, выйти на просторы Галактики — высшей космической цивилизацией. Коммунистической, как говорят земляне…

— Должны, — со вздохом согласился Итагаро. — Только — когда и как…

А летучие мыши по-прежнему кружили над морем, и мелкая рябь накатывала на берег. Точно как тогда, год назад…

— Да, а… что — конкретно сейчас? — спросил Минакри. — Ну, вот мы — первый день в Тисаюме, после всего этого. И скоро — уже вечер… А дальше? Что завтра? И что — вообще?

— И то верно, — согласился Итагаро. — А сразу — и не готовы идти куда-то работать. Сколько всего надо перечитать, передумать, вспомнить, что забыли за год в интернате…

— Но — и сколько учреждений восстанавливается, — ответил Талир. — Что раньше, в Элбинии, были закрыты. Хотя верно — сколькое восстанавливать и в себе… И вернуться к тому, что оставили почти на год — даже не зная, вернёмся ли когда-то… А пока…

— Да, — вспомнил Лартаяу, поворачиваясь к Джантару, — твои уже пошли на вокзал, встречать Кинтала! А мы ещё здесь…

— Точно! — вскочил Джантар, будто что-то сорвало его с места. — Скорее туда! Я вдруг понял: мы должны замкнуть ещё одну ветвь…

— Мальчики, так пойдём! — вскочила и Фиар. — А к морю мы ещё придём завтра. И послезавтра тоже. И потом… Теперь ничто уже не должно помешать…

Джантар сам не заметил, с какой лёгкостью перебрался через парапет на уже чуть мокрый, в отдельных каплях редкого дождя, асфальт набережной — не ощутив даже головокружения. Ведь им, как он понял, надо было успеть к вокзалу ещё до дождя, кoтopый всё-таки будет — пока не хлынет с полной силой и здесь, на окраинном участке набережной, и дальше, на площади с фонтаном в начале Вокзального проспекта… Или и вовсе не попасть в дождь — который пройдёт стороной мимо вокзала и нового центра города, а значит — и не бежать по набережной…

— Нет! Не здесь! — сразу предупредил Джантар, бросив взгляд вперёд, где далёкие вершины гор уже скрылись в серой пелене дождя. — Там! — он указал тот самый поворот от набережной, у которого год назад стоял Тайлар. (Опять же: всего год и почти месяц — а будто в другой жизни…) — Где-то есть более короткий путь к вокзалу, верно?

— Верно… — подтвердила Фиар. — Мальчики, скорее… Но почему надо идти туда?

— Точно не знаю, — ответил Джантар. — Но там, — он снова указал в сторону центра города, — что-то может задержать нас, а нам надо успеть…

— Но что ещё может быть? — не понял Итагаро, переходя на быстрый шаг (уже Джантару пришлось поспешить вслед). — Если — бывший "культурный центр элбинской нации", то я уже видел, как оттуда выносили их поддельные реликвии: войсковые указы, знамёна, сабли… И теперь где-то отдельно будет музей таких "реликвий", ведь то здание — какой-то лаборатории…

— Ах да, ещё эта "нация", — вспомнил Джантар. — Со сплошь разбойничьей историей… Но нет, думаю — не то. Что-то другое…

— Нет, а правда — куда пойдёт эта "нация" дальше? — спросила Фиар. — В смысле — люди, кто поверили, что к ней принадлежат? Думаете — сложится действительно своя особая культура?

— Трудно сказать, — ответил Джантар. — Вот тут — никакого чувства…

— Да и — чем гордиться? — добавил Ратона. — Когда предки не строили городов, не наблюдали комет и затмений — топили корабли и жгли усадьбы? И даже законы были — как делить награбленное? Кaкoe чувство истории — когда всё достойное надо начинать с нуля?..

Но тут они, быстро свернув налево и пройдя перекрёсток с боковой аллеей — сразу оказались в начале узкой улицы старой застройки. Она была малолюдна, лишь кое-где в ограждённых решётчатыми заборами дворах и у подъездов домов, что выходили прямо на улицу, лежали груды вещей — и какие-то люди (вероятно, жители этих домов) выносили всё новые, складывая здесь же. На их же появление — как будто никто не реагировал… Хотя их опредёленно узнавали (вчерашний репортаж о встрече у платформы видел весь город) — все продолжали занижаться своими делами. Разве что один человек во дворе дома мельком указал на них другому — да eщё кто-то лоруанской внешности, встретившийся по дороге, отвёл взгляд… А им и не до того было, чтобы вспоминать о вчерашнем: улица была длинной, и хотя вдалеке, изгибаясь, сворачивала как раз в нужном направлении — надо было спешить…

"И всё-таки верно… — подумал Джантар. — Не столько трагедия — сколько восстановление, возврат на магистральную ветвь. Ушло то, что долго отравляло жизнь — и чему в её продолжении нет места…"

— И всё-таки — что там могло помешать нам? — спросил Лартаяу.

— Не знаю, — ответила Фиар. — Например, пришлось бы оказывать кому-то помощь. И тоже был бы выбор… Когда и не замкнуть ветвь нельзя, и объяснить, в чём дело — тоже…

— Нет! Сириола Кивау… — понял Джантар. — А я вчера сразу не подумал…

— А — что такое? — встревожилась Фиар — но тут же сама поняла. — А… сколько ему… было? 83?..

— 82…— уточнил Джантар. — Мы же тогда были ровесниками… Ну вот — а теперь, в этой жизни, нам уже не встретиться. И — было как-то связано с путём по проспекту. Значит, он жил там… А я и не знал…

— Но… сейчас — успеваем? — кажется, больше даже чтобы отвлечь Джантара от этой мысли, спросил Ратона.

— Успеваем, — ответил Джантар. — Я чувствую это…

Однако за поворотом улицы открылся уже новый, следующий изгиб — и Джантар прибавил шаг. Хотя в самом деле чувствовал: успевают. И ещё одно событие, которое должно произойти в этот день — не сможет не состояться…

— Смотрите, вот же они… — донёсся со стороны негромкий голос. — Идут мимо нас… И — говорили с горными жрецами… А их тут так встретили…

— Так то — кучка дураков, — ответил другой голос. — Весь город — встретил их иначе. А те — и не стоят, чтобы вспоминать…

— Ладно, не останавливайте их, — сказал третий. — Не зря так быстро идут куда-то. Сейчас у всех есть дела…

— Не стать бы ещё самим какой-то легендой… — обеспокоенно откликнулся на это Лартаяу. — Мы к этому совсем не готовы…

— А там что-то передают, — сказала Фиар. — Слышите — у кого-то за окном?..

— …Потому что нельзя было разрабатывать такие-то темы исследований, не принадлежа к такому-то тайному братству… — донёсся из приёмника за чьим-то окном голос… Тинилирау! — К этим собиравшимся где-то в банях или кабинетах в подвале группировкам приближённых к кому-то… А человек, прошедший честный, легальный путь — никак не мог понять: почему рушится его жизнь, его исследования закрывают, а самого преследуют, кому и чем он помешал?..

— Вот бы какую баню совместить с туалетом, — прошептал Лартаяу.

— И туда же — "святой" унитаз… для эффекта, — добавил Минакри. — И полный вытрезвитель "святых слёз". Чтобы поняли, чего стоят…

— … Зато где они все теперь? — продолжал уже удаляющийся голос Тинилирау. — И что можно о них вспомнить? Где плоды деятельности целых институтов, составленных сплошь из этих "благонадёжных", отбывших и отслуживших всё, что положено, здоровых и "физически развитых"? Хотя они много рассуждали о нравственности и безнравственности тех или иных экспериментов — но что дали нашему человечеству сами? Что и для чьего блага сделали?..

— … Нет, правда, мальчики — надо определяться, — сказала Фиар, как только голос Тинилирау в радиотрансляции пepecтaл быть слышен за очередным поворотом улицы. — А то всё свалилось на нас так неожиданно — но давайте решать…

— А что решать? — переспросил Герм. — Ты же знаешь, чем займёшься — и я — тоже. Вернусь к наблюдениям переменных звёзд, неравенств в движении Тарменеха, Тайматана, спутников Тиэлиракса… И просветное зрение смогу применять открыто — чтобы и тебе помочь в постановке диагнозов…

— Нo я — не только практической медициной, — уточнила Фиар. — Вы же видели, как земляне знают свою природу на молекулярном уровне — а мы? Сколько реакций в организме пока не умеем объяснить, кофакторов наших ферментов, возможно, не знаем? И — роль микроэлементов в нашей живой природе? Вот чем надо заняться…

— А — эволюция звёзд, галактик, само происхождение Вселенной? — ответил Лартаяу. — В чём, как я понял — есть загадки и для тех, высших…

— А — эволюция планет, их физика, химия? — добавил Донот. — Особенности строения планетных систем и их эволюции?

— И тогда уж — свои, фархелемские космолёты, чтобы добраться до них… — с внезапным возбуждением ответил Итагаро. — А значит — и системы управления ими. И — моделирование процессов мышления, памяти…

— А — глубинные уровни материи? — продолжил Ратона. — В чём мы с нашим более образным подходом, возможно, и разберёмся по-своему… Не так, как земляне с их математикой…

— А уж поле деятельности историка — после всего, что узнали, — Джантару даже перехватило дыхание. — Ветви реальности, древние контакты… Хотя возможно, что-то останется уже тайной самих историков — но объяснить случившееся нашему человечеству надо…

— А — происхождение самого нашего человечества? — добавил Талир. — И — человечества Иорары? Правда, тут подумать — как его изучать…

— И только мне пока трудно определённо сказать, чем займусь, — признался Минакри. — Когда цикл этих нравственных исканий завершён, а объяснять случившееся — дело историков, психологов, психиатров… Хотя в строительстве космолётов, изучении живой материи — найдёт дело и химик. Ну, и — взаимодействия на ядерном уровне, конкретные механизмы реакций…

— Но пока — и с поиском опасных объектов путём биолокации дел хватит, — чуть охладил общий порыв Ратона. — И с их обезвреживанием: тоже физика, химия, биология, медицина, психология, история… И что ещё узнаем — и как повлияет на сознание людей…

— И то верно, — согласился Джантар. — Пока — конкретные проблемы… Всё обезвредить, объяснить, вывести общество из возможного шока, который придёт потом… Но — не забыть и о перспективных целях, о том, что впереди…

— …А разве мало людей пострадали на этих допросах, следствиях? — снова донёсся из окна какого-то дома голос Тинилирау. — И сколько судеб это поломало, сколько душевных травм оставило? А каково многим из нас было и просто учиться, работать? Это — к вопросу, кто больше достоин сострадания в данной ситуации. Тех ли жалеть, кто ушёл — или кому даже сейчас страшно их вспомнить? И даже спустя годы не изгладились следы в душах, а возможно, и на теле — от тех же тренировочных лагерей, полиции, детских учреждений?..

— Он тоже пытается снять шок, как может, — сказала Фиар.

— А шока и нет, — ответил Ратона. — Его ожидают — а его нет. И возможно, не будет. Просто чувство очищения…

— И мне всё больше так кажется, — Джантару снова перехватало дыхание. — И все мы — уж точно на своём пути… — повторил он слова, сказанные ещё год назад, при отправке с окраины Арахаге. — И вся планета — на своём пути…

А конец улицы был уже близок — и впереди в её створе Джантар видел перекрёсток с другой, знакомой ему, более широкой улицей, которая выходила почти прямо к рельсовой дороге у конца Вокзального проспекта. И туг перед внутренним взором — вдруг стали вставать образы: что будет дальше, несколько минут спустя…

…И он уже заранее видел: как они будут подходить к вокзалу, как ещё издали увидят встречу матери и Тайлара с выходящим из вагона Кинталом — и знал, что в тот момент Фиар за его спиной скажет: теперь можно вовсе попытаться убрать у Кинтала хромоту, а у Ратоны — аллергию… И так же явственно вставало последующее: как они уже все вместе войдут в пригородный вагон — и, пока будут ждать отправления, каким-то образом (чего никогда не бывало прежде) тоже будет включена трансляция: голос уже Рут Хиефа — оглашая официальные версии каких-то событий из найденных в архивах судебных дел, и тут же для сравнения — сами их участники станут рассказывать, чему подверглись в процессе следствия… И это всё же будет шок — сам Рут Хиеф не сможет ровно и спокойно читать лживые документы, согласно которым непонятно за что задержанные люди уже там, в полиции, якобы сами ранили и калечили себя. Люди, чьей кармой точно не было — отсиживать в тюрьме или сумасшедшем доме за кого-то, порой даже неизвестного им… И пассажиры, ожидающие отправления — все вдруг умолкнут, будут потрясённо слушать, и лишь затем, когда вагон уже тронется в путь по новой временной эстакаде на месте разрушенного моста, некоторые станут вспоминать подобное yжe из своей жизни, или жизни знакомых им людей. Случаи из мирных, совсем ещё не чрезвычайных докризисных времён — когда многие просто не подозревали о подобном. В самой полиции многие — как тот же Рут Хиеф — не представляли: чего, по мнению судебных властей, стоила человеческая жизнь…

…А затем, посреди этого разговора, вагон остановится у окраинной платформы — и они выйдут, и поначалу не смогут отвести взгляд от мёртвой зоны по другую сторону платформы, где ещё в прошлом году, перед их отправкой на второй этап конкурсного отбора в Риэлант, был целый квартал переулков под густыми кронами деревьев, а теперь остались пусто чернеющие стволы с редкими остатками ветвей — но вскоре первое потрясение от увиденного пройдёт, и они медленно двинутся переулками по левую сторону домой к Герму, где их ждала та запись, сделанная год назад на набережной…

…И Джантар видел: как рассядутся на стульях (часть которых придётся принести из дома Фиар) в нижней комнате дома Герма, где он до тех пор не бывал — и Герм, молча задёрнув шторы, запустит проектор, и они станут смотреть запись… Начинающуюся, правда, с незнакомых Джантару кадров: фрагментов телепередач, астрономических схем, ещё каких-то пересъёмок — которые пойдут в ускоренной перемотке, и сам Герм едва не пропустит момент, когда перевести на обычную скорость воспроизведения… И он даже заранее представлял — как у него что-то дрогнет внутри, когда увидит на экране себя вместе с матерью, Кинталом и Тайларом во дворе дома Лартаяу, а потом — их всех уже на берегу моря, перелезающих парапет набережной, и то поодиночке, то группами плывущих в удивительно прозрачной, пронизанной лучами Эяна воде, сквозь которую отчётливо видно покрытое крупной галькой дно и игра световых бликов на нём… А потом будет и та волна — и Джантар увидит, как она словно осторожно поднимает его, несёт, даже не накрыв с головой, опускает на гальку — вовсе не так, как чувствовал тогда… И затем — их общая съёмка на набережной, на мгновение мелькнёт далёкая панорама гор и порта — и запись кончится. А с ней наконец завершится и весь этот цикл событий в их судьбах — будет замкнут наверняка последний, ключевой в этом цикле, вектор данной ветви реальности…

И они ещё долго после того, как Герм отключит проектор, не смогут вновь заговорить о чём-то… И потом уже там — снова будут слушать трансляцию, в которой Рут Хиеф, Гинд Янар, Файре Таор будут пpивoдить всё новое, что вскрылось за эти дни в сфере правосудия, образования, психиатрии… О годах и десятилетиях, вычеркнутых из жизни людей — из-за неизвестно кем и когда подброшенного секретного документа, пистолета, наркотика, не вовремя сработавшей сигнализации, не совпавших показаниях каких-то приборов, невменяемых воплей утратившего человеческое подобие "потерпевшего", померещившихся учителям "тайных пороков"… И пусть теперь это в прошлом, уже за гранью — оно не сможет не вызывать ужаса вновь и вновь, заставляя думать, чего сами избежали лишь чудом. И всё очевиднее будет: да, такое внезапное и трагическое очищение их человечества — всё же наименьшая жертва. И Зонгумад Третий не был тупо жестоким, в отличие от "исполняющих долг", возводящих привычные пороки в ранг закона и традиции — ему просто не оставили иного выхода. Как всему их человечеству — теперь… И всюду, где ломают чью-то жизнь на почве "неловких", "запретных", "кощунственных" вопросов, которые, видите ли, нельзя обсуждать вслух — рано или поздно может случиться такое. В конце концов — никто не обязан быть унижен чужим срамом…

…И пусть потом будут ещё дни и ночи, полные напряжённых размышлений: не могло ли быть иначе, не было ли иного решения? — уже очевидным казался ответ: иначе бывает — там, где никого не ставят ниже его собственного уровня, не исходят из удобства управления худшими, никто — не слишком "равнее" других, а к тайнам не приставлены дураки — и их разлагавшимися корпорациями не опутан весь мир…

…Вот только — если бы заодно и тут не страдали невинные! Чья беда — лишь в менее совершенных комбинациях генов, душевной дисгармонии, отдельных (возможно, и неосознаваемых) остатках тех же архаичных программ… Увы, это так. Чётких граней в обществе нет — и любое потрясение в нём неоднозначно и противоречиво… Но теперь уже — пусть новая, свободная от старых догм, наука поможет построить свободное от старых пороков общество. И души, что сейчас переполнили собой астрал — благодаря той же науке получат новые, совершенные тела…

…Всё это пронеслось за мгновения и перед мысленным взором и в сознании Джантара — он, будто очнувшись, даже удивился, в какой короткий отрезок времени уложилось… Но они уже выходили на перекрёсток, откуда была видна площадь перед вокзалом, а за ней — перрон с подъезжавшим поездом, и среди немногих ожидающих на перроне людей Джантар не мог сразу не узнать двоих — матери и Тайлара. И — заранее насторожённо прислушался, ожидая, что скажет Фиар…

— А знаете — я же могу попытаться помочь и ему, — всё равно, как удар грома, прозвучал её голос, едва Кинтал появился в дверях вагона. — И тебе, Ратона, с твоей аллергией — тоже. Теперь, когда уже не надо быть больным, чтобы оставаться свободной личностью…

И волна радостного возбуждения прокатилась через тело и ауру Джантара… Да, теперь точно всё сомкнулось — и возвращалось на магистральную ветвь, отрыв от которой случился когда-то в прошлом… И снова предстояло войти в привычный круг дел, поисков, размышлений — всего, что было оставлено почти на год, и казалось уже оборвавшимся вовсе, отрезанным какой-то гранью…

И далее — те, пока не сбывшиеся видения: в интерьерах лабораторий, у каких-то установок… А возможно — и те нездешние пейзажи, в каком-то ином, незнакомом свете, будто действительно — на планетах других звёзд…

И — вся последующая жизнь…